Connor Mclaud
Я родился в cccр

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 4.33*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Это качественный профессионально написанный рассказ: идея, сюжет, соответствие теме, образы героев и характеры, язык и чувство юмора, проскальзывающее иногда ... Хорошее интригующее начало, открытый финал (причём логически открытый, не может тут быть точки), рефрены и ритм - тут и работа над текстом, и собственно уровень развития Автора." - Это лишь первые строки рецензии Russel'а на этот рассказ.

Хочу поблагодарить

Шаблюк Наталью Васильевну,

кандидата исторических наук,

за помощь в написании рассказа.

Я родился в СССР

I

   Расскажу немного о себе. Я родился в СССР ... Хотя нет, начинать надо раньше, гораздо раньше. Скажем, с матери. Моя мама ... Нет, возможно, начал это мой прапрадед. Конечно, прапрадед. Вот с него и начнем мой рассказ.
   Предок мой был мелким помещиком, настолько мелким, что после октябрьской революции большевики не обратили на него внимание. И жизнь его после революции изменилась немного, разве что теперь его можно было называть зажиточным крестьянином. И жил бы он, не тужил, да советская власть не могла простить зажиточным жителям самой большой в мире страны, что они не поддерживали их во время революции. Да и чего их поддерживать. К революции стремятся те, кому плохо. А им было хорошо. До поры до времени.
   У прапрадеда моего было земли раз в пять больше, чем у окрестных крестьян. Да две коровы. Как видите, не богато. Некоторые крестьяне имели столько же. Да вот только советская власть решила объявить любого, кто предпочитал времяпровождению в трактире, работу, кто вместо умопомутняющего пьянства, занимался тем, что себя кормил, и кормил успешно, объявить кулаком. Началось раскулачивание.
   Как-то пришли к моему предку народные комиссары. Втроем пришли. Лица лютые. Взгляд холодный. Револьверы за поясом. Особо не церемонясь и не особо вежливо, объяснили прапрадеду, что две коровы держать не принято, хватит и одной, что надобно передать в собственность государству одну корову, а лучше две, и всю землю. И не посмотрели народные комиссары, что в доме у прапрадеда моего четыре сына, две малолетние дочери, а у одного из сыновей у самого четыре карапуза под лавку бегают, и всех кормить надо, потому что погибнут без пищи. Комиссары были сугубо народные, им за народ беспокоиться надо, а отдельные семьи пусть подыхают.
   Загоревал предок мой, закручинился. Не мог он допустить гибели семьи своей. Делать нечего. Пришлось идти ему к мудрой ведьме. Знал, что огромную цену она запросит за помощь, но не видел другого выхода. Долго ли, коротко ли, искал он дорогу к ведьме, нам не ведомо, но известно одно - комиссары дали неделю на размышления.
   Поговаривали, что живет тут в лесу одна старая ведьма. В избушке на курьих ножках. В избушки на курьих ножках Святослав (а именно так звали моего прапрадеда) не верил. Но о существовании ведьмы знал точно. Мать не раз говорила: "Коли беда в жизни твоей приключится, Святославушка, в полночь выйди в лес на Заветную поляну и крикни: "Обернись явь явью", тогда дорогу к ведьме и найдешь. Только берегись комаров". Теперь, похоже, беда приключилась.
   Святослав прожил немало лет и знал, что бояться в ночном лесу следует не только комаров, но также и голодных волков. Потому предусмотрительно взял с собой ружье и фонарь. В полдвенадцатого он вышел из дома. И больше всего он боялся не того, что дорогу не найдет, или волки съедят, ведь он доверял как своей маме, так и своим навыкам охотника. Он боялся оплаты за услугу. Чертовски боялся. Но выбора не было.
   Ровно в полночь он произнес заветную фразу. Ничего не произошло. Он произнес ее еще раз. Никакого эффекта. Ну а что он собственно ожидал? Появления на небе новой Вифлеемской звезды? Он постоял на одном месте пару минут и уже начал сердиться. Неужели мать его обманула? Неужели все то, во что он верил, оказалось неправдой?
   Он развернулся, чтобы направиться домой. И тут неожиданно погас фонарь. И увидел Святослав довольно далеко от себя светящиеся глаза. И почему-то он сразу решил, что глаза эти принадлежат волку. Мой прапрадед побежал в противоположную сторону. Подальше от святящихся глаз. Хоть и знал, что ни выносливостью, ни скоростью не превосходит четвероногого хищника, а попасть из ружья в темноте не сможет. Бежал он довольно долго. Даже удивительно долго для человека его лет. После такого марафона он остановился и решил: "Будь, что будет". Тяжело дыша, он осмотрелся по сторонам.
   Святящихся глаз не было. Зато была избушка, расположенная на сваях. Святослав удивился, зачем сваи, если нет воды. К избушке была прислонена лестница. Мой прапрадед еще раз удивился, ну зачем, спрашивается, сваи без особой надобности, если при этом старому человеку приходиться лазить по лестнице. В том, что он нашел дом старой ведьмы, мой предок уже не сомневался.
   Святослав залез по лестнице наверх и постучал в дверь. Тук-тук-тук. "Только бы ведьма не спала", - подумал мой прапрадед. "Заходи, добрый человек", - послышалось в ответ. Ну что это за ведьма, что спит в полночь? Святослав открыл дверь. Дверь открывалась наружу, что было чрезвычайно неудобно, и мой предок чуть не свалился на землю с двухметровой высоты. Но, кое-как удержав равновесие, он ввалился в избушку.
   Мой предок поднялся, отряхнулся и осмотрелся по сторонам. Обстановка в избе полностью соответствовала его представлениям о том, кокой должна быть избушка старой ведьмы. Чучело совы сразу бросалось в глаза. Оно стояла на полке с таким видом, будто оно тут главное. Всевозможные высушенные травы на полке ниже, явно служившие для приготовления зелий. Перекошенный пол, состоящих из досок не первой свежести, странного серовато-черного оттенка. Печка, стенки которой были того же цвета, что и чугунный котел, стоящий в ней. В общем, не следила бабка за хозяйством, наверное, некогда было из-за занятий магией.
   Но больше всего Святослава поразило то, что в избушке было светло, как будто горели сотни свечей. Но мой предок не видел ни одной.
   - Здравствуйте, бабушка. А светло то так отчего? Колдовство?- спросил мой прапрадед, от удивления стал чаще моргать глазами, что вызвало легкую улыбку на лице ведьмы.
   - Да какая магия, сынок. Наука. Слышал такое слово? - сказала ведьма, многозначительно указывая пальцем в потолок. - Вот лампочка.
   Святослав посмотрел на потолок. Там, в самом центре, действительно что-то светилось. Причем светилось каким-то странным светом, не убаюкивающим желтоватым светом огня на свечи, на который мой прапрадед мог смотреть часами, а каким-то белым, неестественным светом, от которого у него уже через несколько секунд заболели глаза. А когда он отвел глаза, этот "дьявольский" (так он решил) свет не оставлял его еще несколько минут.
   - Беда семью мою постигла, - начал Святослав.
   - Знаю я твою беду, - перебила его ведьма. - Чего ты хочешь?
   - Хочу, чтобы оставили меня в покое треклятые большевики, - сказал мой прапрадед.
   - Будь, по-твоему, - кивнула ведьма. - Но плату я возьму непосильную.
   - Нет ничего хуже смерти от голода, - уверенно сказал мой предок.
   - Пожила я поболе твоего, - сказала ведьма, - и скажу, что душу потерять и стать чьи-то рабом извечным пострашнее смерти.
   Похолодело в душе у Святослава от слов сказанных, забилось сердце часто-часто. Неужто ведьма проклятая душу его заполучить захочет. Ой, что будет.
   - Не бойся, сынок. Не нужна мне твоя душа, - успокоила его ведьма. - Стара я уже стала, скоро уж пора мне в мир иной собираться, а умение свое некому передать. Ученица мне нужна. А Дарья твоя смышленая, как раз мне в ученицы сгодиться.
   Сердце у Святослава стало биться еще сильнее. Если и была на свете вещь, которую он любил более себя, так это была Дарья. Этим летом четырнадцатый год исполнялся Дарье. Красавица, умница, она была любимым чадом моего предка. И теперь он лишался своей любимицы.
   Не сказав спасибо, Святослав пулей вылетел из домика. Погруженный полностью в свои печальные мысли, он к утру вернулся домой, но спать не лег ни в этот день, ни в следующий. Хотя не плакал, его учили, что мужчины не плачут. И не радовало его, что к нему не приходили "посланники народа" ни в положенный день, ни когда-либо. В душе его созрела ненависть. Ненависть к правительству, что вынудило его расстаться с дочерью. Он умер в своей постели. Доктор не обнаружил никаких хворей. Знахарка из соседней деревни не раз говорила, что эта ненависть и убила его.

II

   Это была история моего прапрадеда. Так была разрушена жизнь моего предка, но так же или еще хуже были разрушены тысячи жизней в то время. Сейчас я расскажу свою. Впрочем, нет, сначала история моего деда.
   Дед мой родился вместе с войной. В 1939 году, когда немцы начали захват Европы. Он был пятым ребенком в семье. Никто особой радости по поводу его рождения не испытывал. В семье появился новый рот. Но от голода все равно не умирали. Семья жила в белорусской деревне. И, поверьте мне, ни одна нация не пострадала от Великой Отечественной так, как белорусская.
   Летом 1941 года отец моего деда ушел на войну. И мать осталась одна с пятью детьми. Не позже, как через месяц, немцы достигли деревни моего деда. Так началась почти трехлетняя оккупация.
   Миллионы знают о зверствах немцев на оккупированной территории. Миллионы знают о подвигах белорусских партизан. Но эта история не про войну. Эта история моего деда. И я расскажу вам то, что многие не знают. Я расскажу вам правду.
   Моему деду было два года, когда немцы пришли в деревню. Я не помню, что было со мной, когда мне было два года. А дедушка помнит. Однажды, когда деду было шестьдесят, он рассказал мне одну историю.
   Как только немцы вошли в деревню, они ясно дали понять, что отныне вся деревня работает только на обеспечение провиантом немецкого войска. И первым заданием было засолка мяса на долговременное хранение. У моей прабабки был боров. В этот день она делала его засолку, думая, как прокормить пятерых детей. Мысли ее не утешали.
   Но вот пришли двое немцев, чтобы забрать мясо. Один был постарше, в волосы его уже пробивалась седина. Второй был долговязый парень с черными волосами. Было очевидно, что старший был также старшим по званию. Мать моего деда уже упаковала мясо. Старший указал на него и сказал что-то по-немецки, очевидно, забирай. Младший сделал, было, шаг, но потом остановился, показал на детей и сказал, что-то, но разобрать можно было только слово "киндер". Старший нахмурился, а потом начал кричать. Младший спокойно защищался. Так они спорили довольно долго, потом старший плюнул, взял лишь окорок и ушел. Долговязый посмотрел на детей, улыбнулся, показал на мясо, затем на детей, мол, это вам, развернулся и ушел.
   Вот так поступили немцы. Немцы, которые считали себя высшей расой. Которые хотели оставить белорусов лишь в количестве, необходимом для обслуживания арийской расы. Мать пятерых детей немного обрадовалась. На несколько месяцев можно было забыть о проблеме питания. Но радость длилась недолго.
   Глубокой ночью в дом ворвались партизаны. Какая-то сволочь прознала о благородном поступке немецких офицеров, и каким-то образом доложила это партизанам. Два здоровенных амбала с автоматами наперевес ворвались в дом, где мирно спали мать и пятеро детей. Подняли мою прабабку и приперли к стенке.
   - Говори, сука, где мясо спрятала? - тихо сказал один из ублюдков.
   - Божечки, татачки, все немцы забрали. Подохнем с голоду, - запричитала мать.
   Тогда ублюдок приставил автомат к щеке моей прабабки и сильно надавил.
   - Говори, сука, а не то подохнешь прямо сейчас. Вместе со своими ублюдками.
   Второй сделал пару шагов в сторону детей.
   - Нет! В кладовке, - сдалась мать.
   Второй открыл кладовку. Сгрузил мясо в мешок, кивнул и направился к двери. Первый уже было собирался уходить, но в последний момент развернулся и спросил:
   - Ну что, сука. Дала немцу за мясо? Говори, дала? - встряхнув мою прабабушку за плечи, спросил партизан.
   Мать молчала. Тогда ублюдок врезал сильно ногой в живот. Мать скорчилась и осела на пол. Ублюдки ушли.
   Так поступили партизаны. Благородные защитники отечества.
   Многие знают про Хатынь. Про деревню, которую спалили немцы со всем его населением, вместе со стариками, женщинами и детьми. Однако немцы спалили тысячи деревень таким образом. Сгоняя десятки тысяч беззащитных жителей и паля их заживо. Миллионы знают об этих зверствах. Но лишь немногие знают мотивы этих, безусловно, жестоких поступков. Про это не пишут в учебниках, про это не рассказывают ветераны по телевизору. Это знают лишь историки, да горстка интересующихся.
   Все дело в том, что белорусским партизанам было скучно сидеть в лесу. Сыро, комары и практически никаких боевых действий. И они ходили веселиться в белорусские деревни. Делали они это чаще всего по праздникам. Все что они просили: баньку, бабу (благо мужья у всех на войне) и пол-литра самогона. Когда об этом узнавали немцы, они посылали в эту деревню карательный отряд, который и совершал известные всем зверства. В таком случае, партизаны, не особо печалясь, передислоцировались поближе к какой-нибудь другой деревне. Чтобы париться в бане, трахать чужих жен и пить самогон. Так были спалены тысячи деревень.
   Знаете, мне противно наблюдать по телевизору ветеранов, у которых вся грудь увешана медалями. Как-то было интервью с ветераном, у которого в прямом эфире спросили, как он заработал какую-то медаль. На что тот ответил: "Не помню, но с трупов не снимал". Значит, были те, которые снимали. А сейчас гордо вспоминают военные года, ждут уважения и почитания.
   Но эта история не про войну, эта история моего деда. Я помню себя с пяти лет. Я помню радость которую испытал после рождения моей сестренки. Ту неповторимую атмосферу после прибавления в семействе. Мой дед помнит себя с двух. Он помнит ствол автомата, приставленного к голове своей матери. Он помнит удар. Удар по беззащитной женщине. Ни в чем не повинной, кроме того, что она родилась в этой стране. В стране, где главной ценностью был народ, а отдельный человек ничего не стоил.
   Но были также у деда счастливые детские воспоминания. Пожалуй, самым счастливым было случившееся с ним в четырехлетнем возрасте.
   Как ни странно, за голодное время войны в семье моего деда никто не умер. Пожалуй, главной причиной был героизм матери, сумевшей, непостижимым образом, всю войну прятать от немцев птичник. Куриные яйца составляли основной рацион моего деда. Но одними яйцами да травой сыт не будешь. И мать приняла беспрецедентное решение: обменять яйца у немецкого офицера на хлеб. Если бы она пошла сама, то, вполне вероятно, погибла бы, за укрывание. Но она поступила весьма мудро. Она послала моего деда.
   Четырехлетний дедушка приходит с корзиной яиц в штаб. Немецкий офицер немедленно отобрал корзину. Спросил что-то на немецком. "Брэд", - выговорил мой дедушка. Офицер сходил в дом, принес буханку хлеба, отдал моему деду, развернул его на сто восемьдесят градусов и довольно сильно ударил ребенка ногой по заднице. Но мой дедушка не почувствовал боли. Он был вне себя от радости. Впервые, в течение многих месяцев он поест хлеба. Он не понимал тогда, почему его мама плакала, обнимала его и шептала: "Сынка, родимый".
   Но война закончилась. Наши победили. Кто-то получил свои медали, кто-то получил похоронку. Мой прадед вернулся с войны. С одной лишь медалью: "За ранение". Через две недели от этого ранения и умер. Теперь наступал следующий тяжелый этап: послевоенное время. Время, отданное на восстановление экономики.
   Мой дедушка окончил семилетку. Окончил блестяще. Но правительство считало, что этого более чем достаточно для деревенского паренька. Иначе, считало оно, от избытка ума, простому деревенскому пареньку захочется в город. По правде говоря, мой дедуля как раз таким избытком ума и страдал. И он считал, что в деревне ему делать нечего. И считал правильно.
   Правительство ввело систему прописок специально, чтобы предотвратить переселение людей из деревень в города. Без прописки тебя не берут на работу, тебя не лечат в больнице, ты никто, если ты не прописан. А сельским жителям даже не давали паспорта.
   Но мой дедушка очень хотел выбраться из сельской глуши. И он понимал, что для этого ему нужен паспорт. Единственным человеком, который мог выдать ему паспорт, была Зоя Михайловна Грабун, исполнительный секретарь райисполкома.
   В тот день деда старался быть обаятельным: взял взаймы выходной костюм у друга, набрызгал на себя "Тройной одеколон" (хотя у одеколона такой запах, что лучше бы он этого не делал), нарвал в огороде цветы и пошел домой к Зое Михайловне.
   К сожалению, никто не являлся свидетелем разговора моего дедушки с Зоей Михайловной, а на просьбу сообщить мне подробности того разговора, деда всегда менялся в лице, махал рукой и молчал. Но доподлинно известно, что пришел он домой опечаленный и сильно озабоченный и в ту ночь не ложился спать.
   Ровно в двенадцать он вышел из дома. Мы уже знаем дорогу, поэтому не будем следовать за блужданиями моего деда, а направимся прямо в избушку на курьих ножках. Старая ведьма давно уж отошла в мир иной, и в избушке заправляла Дарья. Она, можно сказать, перевернула обстановку в избе. Теперь здесь все так и сияло чистотой. Доски на полу были покрыты лаком и отполированы, чучело совы покоилось где-то на дне сундука. Теперь на ее месте висела икона Божьей матери. Церковь запрещала пользоваться магией, но Дарья на время занятий накидывала на икону тряпку, авось боженька и не заметит. Старая ведьма многому научила Дарью. Но она почти все время отдавала на сохранение своей молодости. И выглядела сейчас как семнадцатилетняя девушка. Сейчас она сидела и ждала моего деда.
   Преодолев всяческие преграды и ловушки, мой дедушка добрался-таки в избушку ведьмы.
   - Добрый вечер, - сказал, смущенный красотой ведьмы дедушка.
   - Скорее утро, - ответила Дарья.
   - Я ожидал увидеть старуху, - все более краснея, выговорил мой дед.
   - Ты ее и видишь, - сказала ведьма. - За делом пришел или просто поговорить?
   - Видишь ли, паспорт мне нужен, а не дают, - грустно сказал мой дедушка.
   - И это все?
   - Да.
   - Подожди, у меня где-то завалялся один.
   Она подошла к сундуку в углу, открыла его и начала что-то искать. Через пару минут она достала из сундука паспорт. Мой дед очень удивился. Открыл его - да это был действительно его паспорт. Причем выдан он завтрашним числом.
   - Как мне тебя отблагодарить? - начиная нервничать (и стоило), спросил дедушка.
   - Не надо мне ничего. Твоя тетка Дарья давно расплатилась, - ответила ведьма.
   И мой дед, чертовски довольный, пошел домой. Но одна вещь его все же беспокоила. Он был уверен, что нет у него никакой тетки Дарьи.
   Так он отправился в столицу. Но никак не мог найти свою профессию. Год работал сантехником, слесарем, плотником. Но ни одна из этих профессий не удовлетворяла его. Но потом он научился чинить автомобили. Это была действительно его стихия. Он нашел себя.
   Его всю жизнь учили, что мужчине за жизнь нужно построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Что ж, этого он достиг. Когда советское руководство решило раздать всем по четыре сотки земли, мой дедушка знал, зачем они ему. Он построил дом. Полностью своими руками. Ходил в соседний лес, пилил деревья, делал из них доски, а уже из досок строил дом. Уже через три года, две сотки были заняты прекрасным домом. Затем дед посадил дерево. И не одно, о целый сад на оставшихся двух сотках. Яблоки и груши, дающие стабильный урожай каждый год. Ну а вырастить сына это дело техники, и самое простое из трех жизненных заданий (так он считал).
   Он был счастлив. Как может быть счастливым человек, у которого все в жизни получилось. Но счастье длилось недолго.
   Развалился СССР. А с ним и вся его жизнь. Он узнал, то, что он сделал, ни для кого ничего не значит. Его дом не нужен его сыну. Случались неурожайные годы, когда его сад не давал никаких плодов. Его отпрыск все чаще стал своими поступками напоминать ему, что воспитать сына - это не только кормить. И его сын винил его в отсутствии денег.
   И мой дед возненавидел себя. Возненавидел страну, которая научила его жить именно так, как он прожил. Страну, которая всячески препятствовала развитию личности. Которая учила жить так, как все. И не давала возможности для иной жизни. Возненавидел все и запил. Запил, что называется, по-черному.
   Ни один, даже самый здоровый человек не выдержит четырнадцать лет пьянки. Прошлой осенью у моего деда обнаружили рак. Жить ему осталось пару месяцев. А сейчас, он бывает, плачет во время приступов боли. И молит бога, чтобы это поскорее все закончилось. Через пару месяцев закончиться история моего деда. Но это не только его история. Это история тысяч людей, которым не повезло и они родились в СССР. Стране, которая, на протяжении всей своей истории, разжигала в своих жителях ненависть. Учила жить так, что теперь, в других условиях, им жить чертовски трудно.
   Это была история моего деда. Теперь я расскажу свою. Я родился в СССР... Хотя, нет. Простите, но я не расскажу вам свою историю. Она еще не закончилась. Но меня интересует один вопрос:
   Смогу ли я ПОБЕДИТЬ НЕНАВИСТЬ?
Оценка: 4.33*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"