Я в психушке, в элитной клинике для богачей, которым некуда девать деньги. Пребывание моё здесь обходится мне дороже, чем пятизвёздочный отель на Манхеттене. Я режиссер, звёздный. Десять миллионов долларов в месяц как один центик. Одно моё слово на вес золота, и вот я здесь. Впахиваю, впахиваю, снимаю как сумасшедший. Хотя, почему как? Я сумасшедший и есть. Потом вдруг торможу. Например, нажираюсь до потери сознания, не могу остановиться. На ночь наедаюсь до рвоты. Это один из признаков неадеквата. Чем дальше в лес, тем больше дров. Чем я больше ем, тем мне больше хочется. Это как лавина. Сначала один камешек падает. Зацепляет другой. И понеслось.
Пихаю в рот бутерброды на дорогом сером хлебе из продуктового бутика. Хлебец этот на вес золота. Эти ценники для таких идиотов как я, которым платиновые карточки в кармане жгут бёдра. Хожу по магазину, всё блистает и сверкает. Вот это мне заверните. Нарезают самый дорогой окорок огроменными тончайшими ломтями. Один на другой стопочкой укладывают ломтики и упаковывают в хрустящий пакет из тончайшей вощёной бумаги. Розовые ломтики красной рыбы просвечивающие лоснятся жиром. Зелёные лепестки салатных листьев как крылья стрекозы. Помидоры розовыми складчатыми попками. Пару бутылочек самого дорогого итальянского вина. Полную телегу служащий катит к моей машине и укладывает аккуратно рядами в багажник бумажные пакеты.
Потом у меня пир души. Ем, обжираюсь, не могу остановиться. Вместо сна блюю всю ночь, обнимая унитаз. Дизайнерский, произведение искусства. Я бы и за миллион унитаз купил, куда мне девать зелёные бумажки? По утро уже сижу в туалетной комнате на тёплом мраморном полу в пижаме, скрестив ноги, как сомнамбула. Иногда стелю себе прямо здесь на полу одеяло и подушку. Вдруг опять вывернет? И, когда уже встать не могу сутками, торможу. То ложусь на время в психушку подлечиться.
Там девушка одна мне понравилась. Сумасшедшая как и я. К ней каждый день родственники приходят, сидят смирно в углу. Одетые как клоуны. Строго и чопорно. Когда они уходят, я подхожу к ней. Она стоит у окна. Я прижимаюсь сзади, трогаю рукой ягодицу, твёрдую как камень. В столовой за столиком я снимаю тапочек и вожу ступней по её голени. У неё розовые голени необыкновенно красивой формы. Овальные, как вырезанные из куска розового мрамора. Иногда мы стоим на балконе и смотрим на закат. Я поворачиваю её к себе и пальцем размыкаю бледно-розовые складчатые мягкие губы. Палец влажный от слюны. Потом я двумя сомкнутыми мокрыми пальцами начинаю двигаться. Всё быстрее и быстрее.
- Я хочу к тебе залезть в рот. Целиком, весь и быть там.
Она отвечает :
- Мне двадцать семь. Ты представляешь, сколько мальчиков побывало у меня во рту? Тебя как режиссёра такой сериал не шокирует?
Сзади в отдалении стоит санитар и наблюдает за мной. Его приставили ко мне после того, как я попытался наглотаться таблеток. Здоровый бугай в белом халате с накачанными руками. Я отворачиваюсь от него и представляю, что мокро двигаюсь уже в другом месте. Ну, к чёрту. Завтра выпишусь и поеду на киностудию. Надоело.