Когда Вале исполнился один год, Лида стала работать воспитателем в детском саду. Здание детского сада, состояло из трех двухэтажных корпусов, количество детей, было очень большое. Находился этот детский сад недалеко, однако от улицы Партизана Германа, его отделял большой пустырь, с не глубоким оврагом и маленькой, мутной речушкой.
Каждое утро, мы поднимались в шесть часов и через пол часа, Лида убегала на работу. Ходили мы через этот овраг и зимой и летом. Время уходило пятнадцать минут, Если идти в обход, дорога занимала сорок минут.
Как-то утром, Лида ушла на работу, а Володя, одел Валюшку и вышел из дома.
Вторые сутки моросил противный дождь, скорее морось. Все небо затянуто тучами. Было прохладно и сыро. Стараясь не удержаться на скользкой глине, крепко прижимая в себе дочь, Володя приблизился к разлившейся за ночь речке. Широкая доска, по которой обычно переходили на тот берег, практически лежала в воде. Стараясь наступать на середине, Володя сделал один шаг, другой, прилипшая к подошве ботинок глина, стала хорошей смазкой. Правая нога соскользнула с доски и Володя, вместе с дочерью, стал падать в воду.
В последнее мгновение, Володя вытянул руки и положил Валю на мокрый берег у самой кромки вода, а сам во весь рост, растянулся в грязном потоке.
Выбравшись из реки, Володя поднял дочь на руки и побежал в детский сад.
Прохожие удивленно оборачивались на бегущего лейтенанта с ребенком в руках, не успевая заметить, что мундир, безнадежно испорчен.
Забежав в раздевалку группы, где работала Лида, Володя извинившись за свой внешний вид, оставил жене мокрую дочь, а сам, по той же злополучной доске, вернулся домой, чтобы переодеться.
Он бежал и думал, что после такого переохлаждения Валя заболеет, и ругал себя за то, что не пошел в садик по более удобной дороге.
Виноградов постоянно смотрел на часы, опаздывать в училище сегодня, было никак нельзя! Решался вопрос о том, где слушатели будут проходить преддипломную практику.
Была возможность выбора: Харьковская область Украины, Белгородская область и более отдаленные места.
Командование училища учитывало семейное положение выпускников и предлагало офицерам, выбирать места практики самим.
У кабинета командира батальона, полковника Вахранева, было многолюдно. Часть офицеров, уже оформили требования на проезд, получили деньги на командировочные расходы.
Вот офицеры встали по стойке смирно, приветствую заместителя командира батальона, подполковника Андреева.
Андреев, заметив Виноградова, пригласил его с собой в кабинет.
- Есть возможность остаться в Ленинграде. В следственном изоляторе у Финляндского вокзала, много работы. Нужен знающий, зрелый помощник по работе с заключенными, согласен?
Виноградов обрадовался, он трудно себе представлял, как Лида останется одна на шесть месяцев.
Володя поблагодарил Андреева и с облегчением вздохнул.
Выходя их здания, Володя столкнулся с профессором философии Кычкиным, якутом по национальности. Виноградову нравился этот подвижный, не высокого роста, скуластый, с щелочками-глазами, человек. Кычкин, видимо, чувствовал эту симпатию. Володя знал, что профессор, прошел всю войну, был награжден тремя орденами и многими медалями, что он майор запаса. И еще...
Виноградов один из немногих, знал и то, что отец Кычкина, известный на всю Якутию, шаман. Да и сам профессор обладал способностью проникновения в мысли других людей. Вот только Виноградов ему не поддавался.
Профессор рукой, молча, остановил лейтенанты, достал какую-то бумагу из внутреннего кармана своего пиджака и протянул Володе. Так же молча, он отвернулся и, не поворачивая головы, ушел.
Виноградов посмотрел, это было фотография профессора в гражданском костюме со всеми фронтовыми наградами. Но самое удивительное, что на обратной стороне, рукой профессора была надпись: "Владимиру Виноградову, человеку, которому везет и там и тут".
Вечером, дома, Лида сказала мужу, что под комбинизоном, одежда у дочери была сухой.
А Володя сообщил жене свою новость.
Фотографию, не понимая в то время смысла подписи, спрятал, а вновь обнаружил ее среди своих документов, через двадцать пять лет.
Вот фотография, что мне он подарил,
Смысл подписи, он мне не говорил,
А там: "кому везет и там, и тут",
Увидят все, когда ее прочтут.
Я долго этих слов не понимал,
Когда друзей убитых поднимал.
Когда предательство едва не погубило,
Стал понимать, какая в словах сила.
Я стал судьей и одновременно поэтом,
Теперь уже не думаю об этом.
Раскрыл я тайну подписи его,
Во мне двоих он видел, а не одного.
У Виноградова это была не первая практика. В отделении милиции у Балтийского вокзала, он пробовал себя в должности заместителя по политчасти.
Вместе с участковыми инспекторами милиции, ходил усмирять семейных дебоширов.
Вместе с оперуполномоченными отдела по борьбе расхитителями социалистической собственности, участвовал в оперативных мероприятиях по изъятию похищенного имущество.
Вместе с сотрудниками уголовного розыска, участвовал в задержании преступников.
А между тем из Хабаровска, приходили неприятные новости.
В третьей колонии, в которой работал майор Виноградов, отец Володи, был групповой побег осужденных. Отец Володи, был старшим в одной из групп задержания. Преследуя одного из убегающих осужденных, майор оступился и упал в траншею, заполненную водой. Это было в апреле, а сейчас, в октябре начались осложнения. Мало того, что отец переболел двух сторонним, крупозным воспалением легких, началось заболевание крови, лейкоз, рак крови.
Но и это еще не все, сердце майора Виноградова, не выдержало постоянного стресса и не человеческой нагрузки. Ведь не молодой уже, пятьдесят девять лет.
Как написала сестра Рита, у отца стала развиваться аритмия, количество ударов сердца падало да сорока и меньше.
Спасти отца, могла только операция по вживлению стимулятора. Как Виноградов старший, называл его батарейкой.
Это действительно был маленький акомулятор, от которого к сердцу больного два электрода, давали разряд определенной частоты, и сердце делало семьдесят ударов в минуту. Стоил этот прибор очень дорого, так как в него входили дорогостоящие материалы: золото, платина.
Одни "батарейки", были подешевле, их мощности хватало на три года, другие, дорогие, на десять лет.
Володя не знал, какой прибор установили Брежневу, а вот его отцу, должны были поставить на три года, а потом еще операции.
Учитывая тяжелое состояние отца, лейтенанту дали краткосрочный отпуск.
Хабаровск встречал Виноградова дождем и ветром. Да и на душе Володи было пасмурно.
Операция прошла успешно, отец уже самостоятельно кушал, пытался приподняться в кровати. Его деятельный характер не мог примириться с таким положением.
Володя, увидев отца, немного успокоился. Отец заметно похудел, щеки несколько ввалились, значительный и ранее, нос отца, угрожающе выделился. Но отец улыбался сыну, оторвав край приклеенной марлевой салфетки, показал место операции.
Ярко розовый шов, еще не рассосался, но уже не кровоточил. Из-под поблекшей, тонкой кожи, слегка желтоватого цвета, явно было видно инородный предмет.
Однако, отец не знал главного, белокровие прогрессировало, было опасность отторжения электродов, сворачиваемость крови очень плохая.
Мать Володи, совершала настоящий подвиг, осуществляя уход за мужем. Это не только лечение, но и питание больного.
С фруктами в Хабаровске в то время, были большие проблемы, но у отца всегда на тумбочке были яблоки. Для поддержания уровня гемоглобина, необходимо было кушать красную икру. А учитывая зарплату мамы и цены на этот деликатес...
Но отец ел икру каждый день ложками, правда, чайными.
Несколько успокоенный, Володя вернулся в Ленинград.
Зимняя сессия прошла успешно, все пятерки, но в батальоне, произошло чрезвычайное происшествие.
Учился в одном взводе с Виноградовым, старший лейтенант Мельников Слава, из Москвы.
Он снимал квартиру не далеко от дома Виноградовых. Хозяйка квартиры, яркая белокурая женщина средних лет, весьма симпатичная и фигурой не обижена, имела двоих детей, с мужем у нее давно не ладилось, они то сходились, то расходились. Дети жили у матери, а тут, в соседней комнате появился молодой, симпатичный офицер.
Неделя за неделей, между соседями зародились отношения.
Виноградов, встречая на улице Славу с этой женщиной, для себя сразу сделал вывод, что она, эта чрезмерно яркая женщина, проживает со Славой только ради физиологического удовлетворения.
Почему этого не понимал Слава, трудно сказать, но он то ее любил, страстно и преданно. Как он брал ее за руку, как смотрел на нее...
Но вот в очередной раз, эта женщина привела в квартиру мужа, и оставила его ночевать в своей комнате. Не знаю, что почувствовал Слава, проходя мимо открытой двери и увидев кровать, только недавно согретую его телом. Но сейчас на этой кровати, лежал другой мужчина.
Наутро, женщина пригласила к столу, за которым сидел и кушал ее муж, Славу.
Готовя бутерброды мужу и сожителю, женщина протянула Славе нож и предложила ему нарезать докторской колбасы.
Слава, ударил женщину ножом один раз.
Поднимать руку на женщину, а тем более причинить ей боль? Виноградов этого не понимал. У него и раньше отношения со Славой были натянутые из-за характера Мельникова.
Возможно, повлияло то, что сам Мельников держался особняком. Как же, москвич, папа большой чин, сам служил в армейской пожарной охране, да получал зарплату в двести семьдесят рублей.
Это, учитывая, что все офицеры в батальоне получали не более ста пятидесяти рублей. Да и не в деньгах дело. Может, это казалось, но некоторые жители Москва, вели себя в отношении остальных граждан союза, как первые среди равных. А это было так заметно и не любили этого большинство граждан.
Подполковник Андреев поручил Виноградову возглавить группу слушателей, которые оказывали помощь родственникам в похоронах убитой.
Как же стыдно было смотреть в лица многочисленных родственников, присутствующих на кладбище у Пулково.
Виноградов не первый раз участвовал в комиссиях по проведению похорон, но тогда были погибшие на службе товарищи, преподаватели, участники войны, а сейчас.
Когда в ритуальном зале кремировали погибшую, Виноградов подумал, как же тонка черта, отделяющая человека от счастья и несчастья.
Вот уж действительно, от сумы и от тюрьмы...
Изучая правовые дисциплины, слушатели Ленинградского высшего политического училища, много раз посещали судебные заседания, присутствовали при рассмотрении уголовных дел различных категорий. Были дела и по статье 102 Уголовного Кодекса, убийство. Но выслушивать в судебном заседании подробности деяния, которое совершил Мельников, морально было очень трудно.
Мельникова лишили свободы на длительный срок.
А всего через пятнадцать лет, сам Виноградов ежедневно рассматривал уголовные или гражданские дела.
Дома у Виноградовых, было все хорошо, подрастала дочь, на двадцать рублей выросла зарплата у Володи, Лиде предложили работать медицинской сестрой. Появилась возможность приобретать одежду и улучшить питание.
Каждое воскресенье, положив Валю в коляску, Виноградовы шли в Универсам. Им нравилось ходить между рядами, любуясь обилием продуктов. Набирали сразу на неделю, укладывали полностью сетку, натянутую между колес детской коляски, но несколько огорчались, потратив так много денег, десять рублей.
Однажды, в гости к Виноградовым приехала двоюродная сестра Володи, Наталья. Самолет, на котором она была стюардессой, по техническим причинам задержался в Ленинграде. Наташа привезла огромный пакет с конфетами "Взлетные".
Как же их любил Володя, а Валя, видя это, быстро к ним пристрастилась.
Через многие года, Лида призналась Володе, что первое время, очень злилась на него за то, что он, доставая из серванта конфеты, разворачивал их, а фантики бросал на пол. Однако замечаний мужу не делала.
Случайно, однажды Лида заметила, как малютка дочь, подползла к серванту, вытащила из пакета одну конфету, развернула ее, сунула в рот, а фантик бросила в сторону.
Все стало на свои места, это их сластена бросала в сторону не вкусную часть конфеты.
Огромное, в форме креста здание, встретила лейтенанта не приветливо. Столпившиеся у входных дверей следственного изоляторы люди, кто с любопытством, а кто и с злобой, оглядывали молодого лейтенанта.
Показав удостоверение, Виноградов поднялся на второй этаж центрального корпуса, представился заместителю начальника изолятора по работе с осужденными.
Полковник сразу нагрузил Виноградова работой.
Здесь и контроль, за выдачей многочисленных газет и журналов в камеры подследственных и обслуги изолятора. Проведение политических мероприятий с осужденными, работающими в картонажном цеху. Организация политинформаций с сотрудниками изолятора, офицерами-воспитателями, работающими в несовершеннолетними подследственными.
Какое было удивление Виноградова, когда в одной из камер с несовершеннолетними, он увидел Мельникова, своего недавнего сослуживца. Так было принято, в целях воспитательного воздействия на малолетних преступников в одной камере с ними, содержать взрослого осужденного.
Виноградов молча кивнул Мельникову. Разговаривать было не о чем. Тяжелая стальная дверь, разделила их, оставив Славу в камере, а лейтенанта Виноградова, пусть и в стенах самого крупного в Ленинграде следственного изолятора, который называли в народе "Кресты", но свободного в выборе своего пути.
Через неделю, в большом помещении, в котором до революции была церковь, а сейчас, актовый зал, Виноградов прочитал сотрудникам изолятора лекцию о международном положении.
Такое количество вопросов, Володя не ожидал. Стараясь не показывать своего волнения, он уверенно отвечал, глядя прямо в глаза задавшему вопрос. И пусть он не различал лица, мало знакомых ему людей, но Виноградов чувствовал, что в каждом вопросе его слушателей, не поддельная заинтересованность и волнение за все происходящее в мире.
После этого выступления, лейтенанта приняли в коллективе как своего. Виноградову стало намного легче выполнять свои обязанности, вышагивая по коридорам-лучам, отходящим в виде креста от центральной части.
Лейтенант видел и работал с лицами, осужденными к высшей мере наказания, которые были задумчивы и тихи, и только запоем читали газеты, ожидая окончательного решения своей судьбы.
В цеху, где делали различные упаковочные коробочки, Виноградов заметил знаменитого в то время, певца Запарова, которого видел на концертах мюзик холла, в доме культуры Ленсовета, с его большим зимним садом.
Запаров отбывал здесь наказание за причинение тяжких телесных повреждений администратору филармонии.
Но здесь, Запаров был осужденный и отношение лейтенанта Виноградову к нему, было сугубо официальным.
Однако надо признаться, что многие сотрудники и отдельные лица из города, ходили в цех, чтобы позлорадствовать над некогда удачливым и известным человеком.
Но, как же это мелко, радоваться унижению других.
Вот только одно не устраивало Виноградову, в период стажировки.
После работы, он в форменной одежде выходил к Финляндскому вокзалу и на метро, с пересадками, ехал до Автово, а там, троллейбусом, домой.
И всегда его сопровождали изучающие взгляды. Володя понял это на второй день, запах исходящий от его одежды.
Специфический, застоявшийся запах человеческих тел в замкнутом, мало проветриваемом помещении, запах камер.