Весна всегда приносила Виноградову что-то новое. Встречи с хорошими людьми, встречу с любимой, рождение дочери в первый весенний день, новые строки стихов.
И не мешала этому напряженная учеба, бесконечные ученья, патрулирование и обучение оперативной работе.
В выходные дни, Виноградовы шли в новый парк, отвоеванный у болотистого берега моря, где по немногочисленным аллеям, не торопясь, прогуливались вместе с дочерью.
Лиду удивляло, что Володя часто покупал себе мороженое, особенно шоколадный батончик за двадцать восемь копеек. Ну, один, ну два. Но их было больше. Однако молодая жена молчала.
А вокруг, весна дарила свои первые теплые и солнечные дни. Почки у деревьев, посаженных в прошлом году, заметно набухли. Невысокий кустарник, уже демонстрировал чуть проклюнувшуюся зелень.
Покинув асфальтированные дорожки, Виноградовы шли ближе к морю. Под ногами проваливалась недавно насыпанная земля, а впереди, синело море и голубые волны, не торопливо, накатывались на огромные куски камней, которые должны были защитить парк от штормов.
Виноградов осторожно толкая перед собой коляску с дочерью, чуть слышно шептал:
Люблю я слушать шум прибоя,
В нем жизни суть и жажда боя.
Весеннюю практику, лейтенант Виноградов проходил в колонии, расположенной практически в черте города, не далеко от своего дома.
Отряд осужденных, в котором он работал, занимался хозяйственной работой в учреждении. Здесь отбывали наказания мужчины, совершившие различные преступления, кражи, грабежи, хулиганства. В остальных отрядах, были осужденные за особо тяжкие преступления, убийства, изнасилования. Основная масса осужденных, работала на Кировском тракторном заводе.
В семидесятые годы, знаменитый трактор "Кировец", работал на полях колхозов и совхозов, на всей территории Советского союза.
Весьма прискорбно, что такой завод через тридцать лет, утратил свое значение.
Володя еще в период своей работы на Колыме, свыкся с мыслью, что рядом с ним, находятся преступники, убийцы, предатели Родины.
Виноградов никогда не высказывал пренебрежения к этим людям. Ко всем осужденным, он обращался на "Вы", что ставило его в особое положение среди некоторой части других офицеров.
Володя встречал сотрудников колонии, которые унижали осужденных и словом и делом. Виноградов знал, что осужденные делят своих начальников на "Ментов" и на тех, кого они называли "Человек".
Лейтенанту было приятно, что и он считался у осужденных "Человеком".
Однако, Виноградов прекрасно понимал, что основная масса находившихся в изоляции людей, готовы в любой момент сделать в отношении его, представителя администрации, маленькую, да и большую, пакость. А некоторые, готовы были в любой, удобный момент, причинить боль.
Виноградов чувствовал на себе злобные взгляды, как ответ на законные требования, встречал откровенную агрессию, однако не подавал вида, что боится эту категорию людей.
Нет, это не было бравадой. Виноградов прекрасно понимал, что в зоне могут и ранить, и даже убить, так бывало с другими. Но Володя не допускал и мысли, что это случится с ним. Эта его уверенность, всегда помогала ему в работе. И в ночное время, он не боялся ходить один по зоне. Это знали осужденные и уважали молодого начальника.
Но дорого стоила лейтенанту его уверенность. Нужно было всегда быть внимательным, сдержанным и проявлять разумную осторожность.
Виноградов умел в обычных словах осужденных, услышать угрозу, попытку унизить и оскорбить. Он научился словом, убеждать в не правоте такого поведения своего подопечного.
У Володи хватало мужества, повернуться спиной к существу, которое только что угрожало ему.
Не уставать от этого, было не возможно.
Именно в это время Виноградов понял, что такое профессиональная деформация, или даже деградации.
Как-то, он услышал разговор нескольких человек, которые стояли в коридоре и полуоткрытой двери его кабинета и говорили на блатном жаргоне о простых, житейских делах, женщинах, семье и детях. Но, как же грязно все это было.
Какое же было удивление, когда Володя вышел из кабинета. В коридоре находился завхоз отряда, неоднократно судимый пятидесятилетний, огромного роста, с маленькой бритой головой сужденный. А рядом с ним, стоял капитан, дежурный помощник начальника колонии, примерно его возраста, чисто выбритый, холеный и очень красивый мужчина, с двумя старшинами из роты охраны. И кто из них рассыпал наиболее грязные фразы, разобраться было не возможно.
Именно тогда, Виноградов понял, как опасно опускаться до уровня тех, с кем работаешь.
Запомнилась напряженная неделя, когда в колонии были пьяными практически все осужденные.
В учреждение были стянуты все свободные от службы офицеры УВД Ленинградской области. Проходит день, другой, а количество пьяных не уменьшается. Удивительно было то, что за этот период, драк и телесных повреждений, выросло не значительно.
Но всех офицеров удивляло не это.
Как могло попасть в колонию такое большое количество спиртного?
Проводились оперативные разработки, была усилена охрана по периметру колонии, все бесполезно.
И на четвертый день, количество пьяных не уменьшилось.
Только на шестой день, установили причину, почему не задержано ни одного водителя машины или сотрудника колонии, доставляющего спиртное.
Осужденные, через расширительный бак системы отопления, засыпали сахар и бросили дрожжи.
Запах браги не могли учуять, так как постоянный ветер, уносил его далеко в сторону от колонии.
А когда брага созрела, все было просто, открыл кран у радиатора в спальне любого отряда и пей, сколько влезет.
Много разного весьма интересного люда отбывало наказание. Были здесь еще и не такие умельцы.
В июле 1976 года, Лида впервые ехала на Дальний Восток.
Ил-18, безусловно, был надежный самолет. Однако у него был один, немаловажный недостаток, дальность полета. Чтобы долететь в Хабаровск, ему нужно было совершить две, а то и три посадки. Полет практически занимал восемнадцать часов.
Их места было в середине салона, у самого крыла самолета и рев моторов, был просто не выносим.
А тут еще и Володя пострадал.
Стюард, прикрепляя люльку для дочери на багажную полку, уронил на его голову металлический, довольно большой, замок, которым крепилась люлька. Володя охнул, из рассеченной кожи выступила кровь и стала расти преогромная шишка.
Стюард испугался, долго извинялся и потом несколько раз подходил, спрашивая, нужна ли его помощь.
В очередной раз, Володя ответил:
- Такая, не нужна!
Весь оставшийся перелет, Виноградовы стюарда не видели.
Первые шесть часов полета, Лида терпела.
Во время посадки ей было плоховато, но она не показала Володе вида. Выйдя с пассажирами в аэропорт Новосибирска, ходили по огромным, полупустым залам. Володя покачивал на руках Валюшку, а Лида, стараясь не отставать от мужа, с полузакрытыми глазами, медленно шла следом.
Во время второго перелета, Лиде стало совсем плохо, она покормила дочь и почти потеряла сознание. В Чите, встать с кресла Лида не смогла и осталась с дочерью в салоне.
Вернувшись через два часа, Володя увидел жену, с осунувшимся лицом, очень бледной.
Посадка в Хабаровске было тяжела и для Володи. К горлу подкатывало то, что недавно, обедая, уложил в желудок. Самолет кидало из стороны в сторону. Лида посмотрела в иллюминатор, пропеллеры слились в круг, а крылья самолета, словно превратились в крылья птицы, поднимались то вверх, то опускались вниз. Казалось этому, не будет конца.
Но вот самолет ударился колесами об землю и подскочив несколько раз по бетонной полосе.
С этого момента, все происходящее в следующие сутки, Лида узнала из рассказа Володи.
Очень долго не подавали трап, наконец, открылась дверь, и народ стал покидать салон самолета.
Володя, подхватив вещи и прижав к себе дочь, поспешил в здание аэропорта. Он не оглянулся на жену, а Лиде было так плохо.
Она, ничего не замечая вокруг, автоматически переставляла ноги. Вот шаг, вот еще один. Нет, не получилось, ноги стали гнуться в колена, она присела.
Попыталась выпрямиться, получилось. На прямых ногах, пошла дальше, но опять подводят колени. Незаметная для других, борьба с непослушными коленями и, наконец, узкий длинный коридор и толпа встречающих.
Володя увидел маму и сестру, быстро пошел к ним, обнял. Подошла Лида, не реагируя ни на кого, молча остановилась рядом.
Валентина Егоровны подошла, поцеловала невестку, потом приблизилась Рита. Лида стояла молча, едва приоткрыв глаза.
Посадив Женщин в такси, Володя пошел получать вещи из багажа. Домой он приехал через два часа.
А там, его встретила мать, с заплаканными глазами. Она ничего не сказала сыну, а только покачала головой.
Рита, шепотом рассказала брату, что Лиде стала совсем плохо, она заговаривалась, никого не узнавала. Войдя в квартиру, стала говорить, что шкаф стоял не здесь, а кровати не было. Потом, Лида заплакала и практически отключилась. Ее положили на кровать.
Мама сказала ей, Рите:
- Зачем же Володя женился на такой больной.
Ночь для Виноградовых было долгой и беспокойной.
Утро было солнечным. За окном, с пяти часов утра, диспетчер трамвайного парка, выкрикивала по громкой связи, какому номеру трамвая выезжать. Гремели по рельсам колеса вагонов.
Под окном, на дереве, зачирикали воробьи, затем, громко переговариваясь, шумно взлетели, разбудив всех, кроме Валюшки. Легкий ветерок, шевелил на открытом балконе тюлевую занавеску. Солнечные лучи, заполнили всю комнату, коснулись кончика Лидиного носа.
Володя, Повернув голову в сторону лица жены, смотрел, как она просыпается. Вот дрогнули ее ресницы, вот порозовели щеки, вот она потянулась, улыбнулась, приоткрыла глаза.
Володя осторожно, прикоснулся губами к ее щеке.
Лида улыбнулась, широко открыла глаза и сказала:
- Что, уже дома?
Это была прежняя, его Лида. О том, что случилось в день прилета, ей рассказали много позже.
А вечером, доме Виноградовых, на улице Трамвайной, собрались близкие родственники. Приехала и двоюродная сестра Володи, Наталья, которая работала стюардессой.
После продолжительного ужина, все вышли на балкон и в доме напротив, Володя увидел стюарда, который едва его не покалечил. Показав Наталье шишку на голове, Володя рассказал о причине этой травмы.
Наталья рассмеявшись, громко, через улицу, стала кричать своему знакомому стюарду:
- Ты едва не убил моего брата!
Отпуск, как всегда, пролетает не заметно. Прогулки у Амура, рассказы родственникам о Ленинграде и его красотах:
Ведь там с тобою мы женились,
Ведь дети там у нас родились,
И от Балтийских славных вод,
Мы копим счастье каждый год.
А через неделю, Виноградовы решили поехать на Хихцыр, в гости к Михаилу, другу Володи.
На поезде, который останавливался у каждого столба, за два часа добрались. Михаил встретил на станции. Долгие разговоры и интересная прогулка в окрестностях села.
А вокруг, бесконечные гряды сопок, устраивают хоровод. Ярко зеленые деревья и кустарники, покрывают пологие склоны, одаривая видом дальневосточной тайги.
Вот стройные кедры, дарят смолистый запах, а вот несколько пробковых деревьев, радуют нас своими сморщенными стволами.
А здесь, смотри, вьются лианы лимонника. Ягода еще не созрела, гроздья большие, их так много.
А на склонах сопок, разместились многочисленные кусты багульника.
Какая здесь красота!
Вернулись к большому, из толстых бревен, дому Еременко, вошли в сам.
А здесь... Яблони, груши, наливаются на деревьях.
Кусты черной смородины, метра по три в диаметре, а ягода размером с копейку. Ведро ягоды собрали быстро и на поезд, в Хабаровск.
Перед отъездом, Миша подарил картину, которую написал маслом.
И через тридцать лет, гладя на нее, видим Хихцирские сопки, огромные сосны, а между деревьев.
А может это мы, ходим там, вспоминая прошедшие года?