Возвратившись после окончания отпуска домой, Виноградов достал из почтового ящика письмо. Оно было от Нины, культмассового работника санатория Шмаковка:
"Прочитала Вашу новую книгу, жаль, что Вы так и не смогли выступить в санатории "Жемчужина". Я помню, вас заинтересовало, как я оказалась в Шмаковке. Может вам пригодится моя история для вашего романа.
Меня на работе в Филармонии Владивостока, наградили путёвой в санаторий Шмаковка. Соседка по номеру уговорила пойти на танцы. Подходит ко мне невысокий, худой парень, представился как Вова. А у меня аллергия к именам Вова.
Извините, к вам это не относится.
Гражданин с таким именем много лет назад на улице избил мою маму, она умерла.
Парень сказал, что работает шеф-поваром в военном санатории.
Я тогда весила сорок пять килограмм, а он пятьдесят. Такие мы с ним были худые.
В первый же вечер он признался мне в любви, просил переехать из Владивостока. Я, не знаю почему, согласилась.
Да, а главный врач санатория, всё удивлялся, как же я такая худая буду рожать.
Штейнберг, возвратившись из Филиппин в Москву, едва прошёл таможню, направился на конспиративную квартиру, где передал подготовленные материалы, в которых были документы, подтверждающие планы Англии, Японии и Китая, по колонизации Сибири и Дальнего Востока, отделению их от России по типу Косово.
Рано утром Виноградову позвонил Валера Крыков:
-Я выезжаю с Валентиной в посёлок Будукан на юбилей воинской части. Сможешь ли ты с Лидой приехать?
Володя ответил:
-Я планировал выехать, однако придётся задержаться. Из Амурской области приезжают коллеги. А ты что захватил с собой?
-Прекрасное настроение, - ответил Валера.
По обочине дороги шли мужчина и женщина. Если бы пассажиры в проезжающих по федеральной трассе машинах успели вглядеться в их лица, они бы поняли, что пешеходы сильно расстроены.
Кончики седых усов мужчины обвисли, глаза потеряли блеск. Он смотрел по сторонам, словно искал что-то знакомое, но никак не мог найти.
Женщина, не поднимая глаз, глядела под ноги, стараясь не наступить в грязь и огромные лужи.
Небольшой посёлок, застроенный трехэтажными кирпичными домами, выглядел опустевшим. Во дворах, не видно детей и взрослых, хотя на часах уже двенадцать.
Сараи, стоящие у каждого дома, покосились, их крыши провалились, двери в некоторых сорваны.
Всё пространство между домами зимой завалило снегом, а сейчас, в конце марта, протоптанные тропинки превращались в маленькие речушки, по которым приходилось ходить проживающим в Будукане пенсионерам.
Было такое ощущение, что эти дома здесь живут своей жизнью, никому не нужные, поглядывая глазами-окнами на новую федеральную дорогу, сопки с невысоким кустарником, выросшим на месте давно спиленных еловых и лиственных, кедровых деревьев.
Недалеко послышалась гортанная речь, женщина подняла голову, посмотрела на группу рабочих, стоящих у остановившегося на дороге лесовоза.
- Валера, посмотри, да это же...
Крыков, не освободившись от мучавших его мыслей, остановился. Ему уже сказали, что тайгу вокруг посёлка на сорок девять лет сдали в аренду китайцам.
В цехах старого лесозавода они поставили новую пилораму.
10
На том месте, где тридцать лет назад Валера со своими детьми заготавливал кедровый орех, стояли длинные бараки для китайских рабочих.
-Кто-то хорошо нажился на кедраче. - Негромко, со злобой произнёс Крыков. - Лет через десять совсем обмелеет река Бира. Весь лес по берегам спилили. Будет большая проблема с питьевой водой в Биробиджане.
Они что, не понимают? Как можно сдавать в аренду участок в пограничном районе, да ещё там, где веками растет кедр? Ведь его запрещено вырубать!
Крыков глубоко вздохнул, ещё раз посмотрел в сторону иностранных рабочих, махнул рукой.
-Всё на продажу! Так лет через двадцать на Дальнем Востоке будет провинция Китая, к этому всё идёт.
Он повернулся к жене и спросил:
-Ты знаешь, что в посёлках Пашково и Раде, за последние десять лет родилось много детей от этих, - он кивнул в сторону рабочих, - наших восточных братьев.
Валентина с жалостью посмотрела на мужа, молча кивнула, притронулась к его локтю.
-Успокойся, тебе нельзя так волноваться!
Час назад Крыков вернулся от того места, где пятнадцать лет назад стояла казарма воинской части, вернее то, что от неё сейчас осталось.
За это время двухэтажное, кирпичное здание развалилось, и его развалины будто были кадрами из фильма о войне.
Тридцать пять лет назад рядом с казармой Крыков построил кирпичную теплицу, коровник на десять голов, свиноферму.
Солдаты получали дополнительное питание, которое в этой таёжной глухомани помогало жить не хуже, чем в областной столице.
Зимой, заступая в наряд, каждому бойцу давали кусок сала.
Каждое утро, солдаты и офицеры пили по стакану молока. А какой творог и масло они делали!
Раз в месяц, при забое свиньи, по два килограмма парного мяса давали каждому офицеру.
Фамилию Крыкова, знали командиры частей всего военного округа.
Когда Валентина увидела вернувшегося от развалин мужа, ей самой стало плохо.
Лицо Валерия было серым, губы побелели, правая рука прижата в районе сердца.
У неё вырвалось:
- Лучше бы мы не приезжали сюда! У тебя же...
Она одна хотела навестить могилы своих родителей, да Валера решил посмотреть на посёлок, в котором он в семидесятых годах служил.
...Вот и поселковое кладбище, расположенное на южном склоне сопки. Отсюда хорошо видно железную дорогу, которую построили в 1912 году.
Тогда и появился посёлок Будукан. С сопки было видно деревянное здание вокзала, развалившиеся дома железнодорожников.
Теперь на этой маленькой станции не останавливались пассажирские поезда.
Ближе к реке ещё осталось несколько частных домиков, в которых доживали свой век пенсионеры железнодорожники, да отставные военные.
Дорога к этим домам извивалась, будто их, пока ещё чистая, таёжная речка.
Валере было не понятно, как по такой дороге можно было пройти, а не то, что проехать...
Крыковы медленно поднимались по склону, вот и первые могильные плиты.
В посёлке когда-то работал цех, где изготавливали различные изделия из мрамора, теперь большую часть из них, можно было увидеть из окон, проходящих без остановки поездов.
Сделав несколько шагов, Крыков остановился и замер. Валера оперся на руку Валентины и вслух начал читать: