Линию фронта пересекли без особых происшествий, было вспышки взрывов рядом с самолетом, но никто не придал этому значение.
Виноградов посмотрел на капитана, удивился, что тот замолчал. Капитан, прикрыв глаза, казалось, дремал, его правая рука, свободно висела между ног, шатаясь из стороны в сторону.
Виноградову что-то не понравилось в его позе, он тронул капитана за плечо, тот стал валиться вперед. На спине выступило темное пятно, а из пробитого борта самолета, несло холодный воздух.
Их группу, высадили на лесной поляне в Беловежской пуще. Из партизанского отряда они сразу пошли на свой маршрут и за месяц, выполнили все, что было намечено. Штабные машины, штабы тыловых частей, старшие офицеры, сколько их было.
Из немецкого тыла выходили долго, все были уставшие, не выспавшиеся. Но каждый был чисто выбрит, опрятно, насколько это было возможно при этой ситуации, одет. Трофейное оружие вычищено, готово к применению.
До передовой оставалось каких-то полсотни километров, когда на очередном сеансе связи, дали задание захватить и удержать до подхода наших танков мост стратегического значения.
Кроме капитана, погибшего в самолете, все были целы и здоровы. И вот теперь...
Сутки лежали в траве, наблюдая за охраной моста.
Четыре пулеметных гнезда, в кустах бронемашина, тоже с пулеметом, из окопов, торчат трубы "фаустпатронов".
Смена караула через каждые два часа. Всего охраны около ста человек, на каждого по десять, не плохой счет.
На следующее утро, обратили внимание на провода, которые тянулись под фермами моста и поняли, мост заминирован.
Определились с главным, пулеметные гнезда и бронемашину, нужно захватить без шума, затем всем окружить щитовой, "финский" дом, в котором отдыхали остальные охранники.
Виноградов проверил, свободно ли финка выходит из ножен. Он вспомнил зеленоглазую связистку, которой когда-то подарил этот нож, вспомнил и убитого немецкого диверсанта, с тела которого снял эту финку, посмотрел на часы. Через двадцать минут смена караула, должны уложиться.
Над рекой послышался крик выпи, потом еще раз. Утренний туман, медленно поднимался от реки. Казалось, густо замешанное тесто, всходит прямо на глазах. Вот уже не видно тальника у воды, вот расплывается противоположный берег, а теперь, туман струится по дороге, тонкими змейками стекает в ячейки пулеметчиков.
Виноградов, бесшумно подполз ближе, нож в правую руку, оперся на левую, подтянул колени, приподнял голову.
В ячейке трое, пулеметчик, крупного телосложения фельдфебель, его второй номер, длинный и худой солдат, а немного в стороне, на ящике с зарядами к фаустпатрону, сидит третий, его лейтенант разглядел плохо. Но Виноградов, словно кожей почувствовал, что самый опасный, именно этот третий.
Напрягая зрение, разглядел изношенные, короткие сапоги, с протертыми подошвами, выгоревший мундир и засаленную пилотку. Солдату было около сорока лет и был похож он на бригадира, который обучал на заводе Николая, уму разуму.
Виноградов, уже прыгая на солдата, заметил, как быстро тот схватил лежащий рядом автомат, передернул затвор и поднял ствол на уровень лица Николая.
Резко выпрямив руку, Виноградов горизонтальным движением перерезал ему горло и, не глядя на хрипящего врага, повернулся к фельдфебелю, проделал такое же движение.
Длинный с ужасом глядел в глаза Николая, не делая попытки взять висевший на груди автомат. Виноградов вновь махнул рукой, вздохнул.
-Вот и нет троих человек, - а потом поправил себя, - нет не человек. Я не звал их сюда, это враги, не я их, так они меня.
С отдыхающими в домике, без шума не получилось. Едва окружили дом, со стороны передовой, раздались сильные взрывы, шум танковых моторов и беспорядочная стрельба.
Из окон дома раздались автоматные очереди, но было поздно. От взрыва нескольких гранат, точно брошенных в окна, стены дома распались веером.
Гул танков за спиной нарастал, но немецкие мотоциклисты, вынырнув из тумана, прибыли раньше.
Наши танки, дождалось только двое.
Виноградов, получивший легкую контузию и синеглазый лейтенант Изотов, с простреленными ногами.
Получая орден "Красной звезды", старший лейтенант Виноградов не выдержал, слеза покатились из его глаз.
Полковник из штаба армии подошел к нему, по-отцовски обнял и шепнул на ухо:
- Что сделаешь сынок, война, придется терпеть.
От этого ли участия, или от усталости, а может потому, что его товарищи погибли, а он здоровый, без единой царапины стоит перед полковником, Николай покраснел, опустил голову и тихо, не по Уставу сказал: