А вот если посмотреть в окно, на улицу, то там всегда происходили события...
Очередной осенний дождь весь день оставался таким слабым и неспешным, что не только дорожных луж собой не наполнил, но и густым кустам под окнами соседних домов не дал толком просохнуть.
Хорошо было видно, как знакомая дворничиха, в розовой прозрачной накидке поверх длинной тёплой куртки, обутая в тяжёлые сапоги, заботливо обходит напоследок свою территорию - участок длинной, заросшей крапивой, дорожки, протянувшейся вдоль стен старых трёхэтажек.
С одного низкого подоконника она сняла чью-то пепельницу-жестянку, вытряхнула её содержимое в чёрный мусорный мешок.
Привычно поставила банку на место.
Вперевалку, по мокрой траве, свернула, вытирая руки о подол куртки, за угол.
Медленные капли стучали по гулкому подоконнику, мелко разбивались, брызгали вверх, на запотевшее оконное стекло.
Проехал на конечную остановку почти пустой городской автобус.
Позади, в дверях дальнего помещения, послышались торопливые шаги, звякнул поднос в кухонной мойке.
- Татьяна, твой-то сегодня будет, как думаешь?
- Отстань, а...
В этот день ей совсем не хотелось смеяться и слышать чей-то необязательный смех.
Работать в кафе Таня пришла ещё в июле.
Тогда, сразу же после школьного выпускного, они с мамой всерьёз посоветовались, поплакав вдвоём, и решили, что в этом году никуда поступать не будут.
Обида томила, конечно, ведь её отличные оценки вполне позволяли рассчитывать на хорошее бюджетное место в университете, но мама была ещё так слаба после операции и не могла ездить на работу в посёлок, что Таня решительно обняла её за плечи.
- Ничего, мамуля, высшее образование за год никуда от нас не денется! Ты вот отдохнёшь, подлечишься, а я найду себе какое-нибудь временное выгодное занятие...
Мамина знакомая устроила Таню официанткой в привокзальное кафе.
Посетителей обслуживали две другие девочки, постарше её, одна даже была замужем.
Таня сама попросилась на место за стойкой во втором, маленьком, зале, где, кроме трёх круглых столиков, обычно пустовавших, стояла витрина с торговлей напитками на вынос и кассы.
- Так здесь же почти без чаевых?! На пустом окладе тебе будет неинтересно!
- Ничего. Меня устраивает.
В большом зале кафе по вечерам собирались городские компании, были и взрослые, приходили и молодые ребята; справляли какие-то юбилеи семейные люди, забредали в воскресные дни матросы из гавани, со вспомогательных военных кораблей.
Девчонки, пробегая за заказами через кухню, заглядывали тогда к ней, пробивали в кассе дополнительные конфеты, коньяк, шоколадки.
Три столика в её крохотном зале протирать после посетителей приходилось не так уж и часто.
К вечеру каждого дня в маленький зал приходил молчаливый мужчина.
Не то чтобы заметно высокий, просто худощавый, в возрасте.
Девчонки-официантки смеялись в первое время, предупреждая её:
- Да ты не бойся, он у нас совсем ручной, не кусается! Сидит обычно полчасика и уходит. Не пристаёт к нам с глупостями, чаевые даёт хорошие и свой тоник не допивает, а мы остатки другим клиентам продаём.
Одинокий посетитель всегда заказывал себе пятьдесят граммов дорогого джина и целую, не начатую, бутылочку хорошего тоника; открывал, смешивал напитки со льдом в тяжёлом стакане тоже сам.
Тоник, действительно, после него оставался.
Он был постоянно угрюм и задумчив, чаще смотрел в стакан, чем по сторонам; одежда его казалась когда-то модной, и костюм прежнего покроя, и галстук, и неправильно поглаженные рубашки.
Ни о чём он Таню никогда не спрашивал, даже не здоровался, просто каждый вечер, подходя к её стойке, негромко и одинаково ровно повторял одни и те же слова:
- Пятьдесят джина и тоник. Целый. Открывать не надо.
Она даже не пыталась смеяться над таким глупым порядком общения.
Молча, с улыбкой, принимала от него деньги и ставила перед ним заказ.
Через несколько недель Таня догадалась, что задумчивый посетитель знает её по имени. Девчонки часто весело кричали, спрашивая о чём-то, из кухни, и из большого зала, а он, отвлекаясь на их голоса, всё чаще смотрел в её сторону.
Тане нравилось молчать вместе с ним, она тщательно убеждала себя, что такой образ жизни вести может, скорее всего, неудачник, но всё равно, каждый вечер, ближе к семи, непременно подходила к зеркалу в гардеробе кафе и поправляла свои тёмные волнистые волосы.
Однажды в августе, когда густой летний вечер ещё только остывал, понемногу наполняясь уличным сумраком, незнакомец неожиданно произнёс, забирая со стойки свой стакан с джином и тоник:
- Ты так мило картавишь...
Таня тогда растерялась, покраснела, промолчала, совсем не скоро нашла, что хотелось бы ему ответить, но не ответила.
А дома мама, встретив её ночью с работы, нахмурила брови.
- У вас там ничего нехорошего не случилось? Почему ты на меня совсем не смотришь?
Таня обняла её, погладила по волосам.
- Нет, нет, не волнуйся, моя хорошая! Со мной всё в порядке.
Ещё через десять дней он спросил, точно так же, почти рассеянно, словно что-то внезапно вспомнив. Со стаканом джина и тоником сделал шаг от стойки, обернулся.
- Какую жизнь ты хочешь прожить?
Поначалу Таня не решилась ответить честно, но, помолчав мгновение, ещё раз взглянула в требовательные глаза собеседника.
- Ничего особенного.... Буду учиться. А там, как получится...
Стало легче дышать, почему-то захотелось спросить самой.
- А вы где работаете?
Всё ещё не отходя далеко от стойки, мужчина усмехнулся.
- Я не работаю.
- Вообще?
- Да.
- А как же так?! Ведь все люди зарабатывают на жизнь...
- Я пишу книги.
- Ого! Как они называются? Где можно купить?!
- Пока их не продают...
- Зачем же тогда писать?
- Уверен, есть, что сказать людям...
И опять, как всегда, он, слегка сгорбившись, молча сел за свой столик, аккуратно, без стука, поставил перед собой тяжёлый стакан.
Через десять минут ушёл.
Все оставшиеся дни окончания лета Таня чувствовала на себе его пристальный, оценивающий взгляд. И то, какие слова и как она произносила, разговаривая по необходимости с девчонками-официантками, молчаливый посетитель тоже внимательно отмечал, то мельком улыбаясь про себя, то снова задумываясь.
Сентябрьским вечером она, подавая джин, неловко, совсем нечаянно прикоснулась к его руке. В ответ он сильно, но бережно, на несколько мгновений задержал её пальцы в своих, горячих и сильных.
Ещё через два дня он вошёл в зал кафе непривычно быстрым шагом и заказал не пятьдесят, как всегда, а сто граммов джина.
Голос посетителя был хриплым, его давно уставшие глаза блестели и смеялись.
Мужчина сам, нисколько не опасаясь обидеть, взял Таню за руку и не отпускал.
- Поедем со мной?!
- Что вы? Куда?!
- Соглашайся! Я смог, я добился...! Всё то, долгожданное, чего я так сильно желал, получилось! Если ты скажешь "да", то завтра же твоя жизнь самым чудесным образом изменится! Клянусь! Обещаю...
Таня чувствовала, как её пальцам уютно в уверенной и твёрдой ладони незнакомца. Настолько хорошо ей было в эти мгновения, что внезапно, без размышлений, захотелось согласиться.
Голос мужчины был трогательным и близким, а неожиданные слова - такими странно понятными, что ей даже пришлось украдкой, отвернувшись, вытереть свою маленькую слезу.
- Соглашайся! Я давно живу во многом потребностью необычайного, а ты, такая..., ты не такая, как все. Было время думать и мечтать, мне подробно показалась наша возможная будущая жизнь, и я все последние дни страдал, не имея пока возможности правильно и решительно действовать. И вот, сегодня.... Я знаменит! Мне удалось добиться того, о чём мечталось годами. Но для одного человека такой волшебной жизни много, никто не должен удивляться огромному и прекрасному миру в одиночестве.... Да, согласен, такие мои слова кажутся тебе странными, ведь ты привыкла видеть меня скверно одетым, угрюмым и немного пьяным, но, поверь, это было всего лишь временем ожидания! Чтобы не умереть от долгого горя напрасных мечтаний и размышлений, я и был здесь, рядом с тобой, в молчании, в прекрасном и изумительном молчании рядом с тобой.... Теперь всё это позади. Я смог, я добился желаемого. Ты согласна быть со мной?! Навсегда? На всю жизнь?
Таня почувствовала, как, через несколько секунд тишины, его рука задрожала.
- Маме нужен уход и внимание...
Мужчина почти кричал.
- Но это всего лишь деньги! Мы же вместе сможем всё...!
Ещё через минуту, промолчав, не посмотрев Тане в глаза, он ушёл.
Непривычный джин остался нетронутым, тоник - не открытым.
В темноте жёлтые и красные кленовые звёзды падали на его плечи...
Прошло три года с небольшим.
Весна опять радовала горожан небольшими, редкими и добрыми дождями.
Из окна был виден асфальт тротуара, укрытый изобильным черёмуховым цветом, жёлто-белые крупинки которого напоминали нечаянно рассыпанный стиральный порошок.
В понедельник, в середине дня, за одной из старших официанток заехал попутно на бронетранспортёре муж, майор морской пехоты, служивший в соседней части, и повёз супругу, как обещал, на долгожданный приём в женскую консультацию.
Примерно в пять зашумели в большом зале другие офицеры, корабельные. Некоторые, отчаянные, стали требовать холодного пива.
- Кто пил вчера - тот пьёт сегодня!
Таня, пристально смотревшая в окно, невольно услыхала телефонный разговор подруги-официантки, доносившийся из коридора.
- Да она у нас молодая, несчастная на сегодня в личной жизни...
Таня грустно усмехнулась, заметив, как украдкой оглянулась в темноте помещения её знакомая. Прикрыла дверь плотнее, поправила чёрную траурную ленту на волосах, которую продолжала, вот уже второй год, носить после внезапной смерти матери. Достала сигареты, но закурить не успела.
- Здравствуй, Таня.
Как будто шквал весеннего синего ветра внёс их в крохотный зал.
Он, всё такой же худой, загорелый до невозможного тропического оттенка, весёлый, уверенный, стоял перед Таней и улыбался ей пронзительно светлыми, почти светящимися глазами.
Дорогие потёртые джинсы, лёгкая кожаная куртка, оранжевая майка с низким воротом.
А рядом - девушка.
Светловолосая, очень молодая.
И тоже - загорелая, в голубых, свободно рваных джинсах, с парусиновой сумкой на плече.
- Я оставил здесь свой недопитый джин. Где же он?! Да, кстати, познакомьтесь.
Потом они вместе пили кофе, а совсем скоро загорелая девушка, придумав умную и забавную причину, вышла в соседний магазин посмотреть местные сувениры.
Таня, сильно побледневшая в первые же секунды неожиданной встречи, так и оставалась взволнованной и тихой. Он взял её пальцы в свои ладони.
- Ты хочешь меня о чём-то спросить?
- Зачем ты привёл её сюда, ко мне? Похвастаться?! Обидеть меня?
Человек, не уверенный, что во всём сейчас прав, не мог бы так свободно и счастливо улыбаться.
- Знаешь, какая стрела летит вечно?
И сам же ответил:
- Стрела, попавшая в цель. Это не мои слова и, к сожалению, не из моей книги, но я с ними полностью согласен. А если объяснять, то...
Отчаянно весёлые глаза быстро потемнели, наполнившись грустью.
- Она тогда не испугалась.
- Ты хочешь сказать, что это я не выдержала тот экзамен?
- Была возможность, узнал, что ты в школе всегда была отличницей. Очень хотел быть вместе с тобой, поэтому придумал себе уверенность, что ты справишься и с тем, признаюсь, предельно сложным жизненным испытанием.
И опять был поздний вечер, и уже не осталось в кафе никого из посетителей.
На столике стояли пустые тяжёлые стаканы.
Подруги-официантки успокаивали Таню, а она, сквозь долгие слёзы, устремившись взглядом в чёрное окно, всё повторяла и повторяла одинаковые, непонятные для них слова: