В маленькой студенческой аудитории с четырьмя "ступенями" длинных узких столов шел напряженный спор. Тридцати женщинам и мужчинам только что показали сюжет, где брошенный молодой человек угрожал самоубийством, и теперь они искали решение проблемы. Ученики курса психологии выдвигали один вариант за другим, приводили доводы, яростно отвергали любое чужое предложение.
- Нужно привести к нему девушку, которая его бросила.
- Как можно?
- Разговор с ней даст время специалистам его переубедить - самим или через нее.
- Он опасен! Вы хотите, чтобы из самоубийцы он стал убийцей?
- Этому человеку не нужна помощь.
Заключение прозвучало тихо, почти потерялось в бурном обсуждении. Преподаватель - ухоженный мужчина с седыми волосами и аккуратной бородой - поднял руку, затем указал на автора реплики.
- Ланссот, объясните нам свои выводы.
Стоило назвать единственную эльфийскую фамилию, как все прислушались: в аудитории сидели молодые студенты и повышавшие квалификацию специалисты, но инопланетная соседка вызывала у присутствующих равный интерес. Высокая, худая женщина с острыми ушами встала с места, нажала несколько кнопок на своем ноутбуке, потом подняла глаза на профессора.
- Насколько позволяет судить запись, этот человек - шантажист, - с мягким акцентом заговорила она. - Он был брошен, потому теперь пытается привлечь к себе внимание, вызвать жалость.
- Но это значит, что ему требуется помощь, - парировал профессор.
- Не думаю, учитель. Этому человеку необходимо подумать, оценить свою ситуацию целиком. Как писал ваш профессор... - эльфийка снова бросила взгляд на экран лаптопа, - Линт, попытки давления на свое окружение через угрозы или заведомо неудачные попытки суицида быстро становятся единственным способом получения внимания, входят в привычку.
- Так почему вы говорите, что помощь ему не нужна?
- Крофт, Лоренс и другие детские психологи в ряде книг писали о том, что детей в возбужденном состоянии нельзя успокаивать, иначе во взрослой жизни они продолжат использовать истерики как средство давления на окружающих. Я считаю, что та же тактика должна быть применена и к взрослым, если они проявляют явную неспособность контролировать себя.
Профессор тяжело вздохнул, задумчиво хмыкнул. Он поставил локти на стол и оглядел ученицу поверх "замка" сцепленных пальцев, потом кивнул своим мыслям.
- Знаете, что, Ланссот? Пока это выглядит так, будто вы передергиваете факты. Вы верно приводите авторов, но выдергиваете цитаты из контекста. Все эти авторы говорят о проблемных случаях, в которых требуется помощь - помощь психолога. Но ход мысли у вас интересный. Знаете, что? Я дам вам неделю времени - напишите мне доклад по этой теме, тогда мы с вами поговорим. Пока же у нас закончилось время, - мужчина обвел небольшой зал взглядом. - Напоминаю, что в конце следующей недели у нас предварительная аттестация, а через две недели - экзамен. Желаю всем хорошо подготовиться, тогда удача не понадобится. Свободны.
Вся аудитория зашуршала, зашепталась, защелкала закрываемыми ноутбуками. Высокая, худая женщина тоже стала собираться: ее движения были плавными, без тени спешки. Перекинув лямку от громоздкой учебной сумки через плечо, эльфийка вышла из зала последней. Элиэшэ Ланссот никуда не торопилась, не пыталась догнать сокурсников - она весь год держалась особняком, так как была единственной пришелицей в этой группе. Эльфийка уже выучила местный язык, получила гражданство, но для большинства случайных знакомых до сих пор оставалась чужой. Выглядела женщина тоже своеобразно: носила небесные брюки и короткий халат того же цвета с желтой отделкой, от дождя пряталась под длинной синей накидкой; волосы до поясницы имели натуральный серый цвет, кроме нескольких темно-голубых и одной рыжей пряди - сочетание выглядело почти вульгарно, если бы не спокойствие самой пришелицы. На родной планете Элиэшэ была профессиональным врачом и в этом университете добивалась не чьей-то дружбы, но диплома для продолжения медицинской практики.
- Мисс! Мисс Ланссот?
Голос одной из сокурсниц заставил эльфийку остановиться и обернуться: к ней спешила светловолосая женщина лет тридцати пяти или сорока в узких очках и строгом костюме.
- Миссис, - поправила Элиэшэ, - я жената.
- В смысле, замужем? - собеседница скорее поправила, чем спросила.
- Именно жената, - эльфийка улыбнулась. - Вы дождались меня, чтобы спросить о подробностях моей семейной жизни?
- Нет... конечно...
Люси Бэлл озадаченно поправила очки, проверила, туго ли заплетен узел на затылке. Наконец она собрала разлетевшиеся мысли:
- Я хотела предложить вам помощь с подготовкой к экзамену. Вы начитаны, это видно, но вы делаете неверные выводы.
- Неверные? - Элиэшэ склонила голову набок.
Какой-то молодой студент на бегу едва не врезался в эльфийку, и она предпочла отойти в закуток между стеной большого холла и массивной граненой колонной.
- Вы хотели оставить человека наедине с его горем, - объяснила Люси.
- Я хотела дать ему выбор, как действовать. Почему вы отнимаете у него это право?
- Этот человек - невротик. Он не может судить, что для него хорошо, а что плохо, - собеседница снова поправила очки, удобнее перехватила маленькую сумочку.
- Это причина лишать его выбора?
- Выбор у него есть, но рядом должен быть тот, кто напомнит ему, что хорошо, а что - нет.
- Кому хорошо? - немного озадаченно уточнила эльфийка.
- Не кому-то - вообще. Есть абсолютные показатели: убивать, насиловать, порабощать, врать, в конце концов - все это плохо. Безнравственно, если хотите. Это знает каждый ребенок... должен знать.
- Да... - Элиэшэ вздохнула. - Я сталкивалась с такой точкой зрения в ваших книгах.
- Точкой зрения? - Люси сдернула с лица очки, окинула эльфийку возмущенным взглядом. - А как иначе человек будет знать, как ему поступать в жизни, если ему в детстве это никто не объяснил?
- Поймет сам. Я не говорю о полном отсутствии наставников, но разве может быть ответственность за свои поступки без свободы выбора?
- Свободы быть убийцей? Мошенником? Вором?
- Да.
- Да вы хоть представляете, сколько тогда будет убийц?!
У собеседницы засверкали глаза. Она резко сложила очки, швырнула их в сумочку, будто тем же движением хотела убить эльфийку.
- А сейчас у вас их нет? - все так же спокойно спросила Элиэшэ. - Сколько людей нарушают законы в знак протеста против чьего-либо авторитета? Сколько идут против ничего не значащего "плохо"? Можно научить избегать боли причинив боль или объяснив ее - заставив почувствовать не кожей, а душой - но нельзя просто запретить делать все, что приносит боль - это бессмысленно.
- То есть, если человек решит кого-то убить - это хорошо? - не отступала Люси.
- Это зависит от очень многих факторов, - уже почти устало вздохнула эльфийка. - Даже если перейти на вашу систему "хорошо-плохо", то сколько было случаев в разных войнах, когда одно убийство позволяло избежать крупных сражений?
- Это не оправдывает убийц, - парировала сокурсница. - Если удалось избежать боев, слава Богу, но были и другие способы это сделать.
- Возможно, были, - эльфийка кивнула. - Но убийство, воровство, предательство - все это тоже способы. Каждый тянет за собой сложности, влияет на людей, имеет свои риски и последствия - так же, как и дипломатия, политические браки, самопожертвование.
- Вы приравниваете убийство к самопожертвованию? - зрачки собеседницы превратились в крошечные точки. - Неудивительно, что ваш народ считают хладнокровными варварами.
Вскинув подбородок, женщина круто развернулась и застучала каблуками, спеша к лифтам. От ее последних слов на душе Элиэшэ стало мерзко и почему-то грустно. Захотелось отправить какое-нибудь простое и теплое послание жене, но эльфийка взглянула на большие часы в холле и передумала - сейчас ее милая сидела на переговорах с будущими партнерами по бизнесу, и меньше всего ее стоило беспокоить.
- Ну ладно... - Элиэшэ заставила себя произнести это на новом языке, все еще привыкая к нему.
Поправив лямку сумки на плече, она неспешно направилась к лестничной клетке и потом - в кафетерий. Почему люди так тянутся к вере в абсолютные правила? Неужели авторитет родителей, их родителей и поколений до того должен быть настолько безоговорочным, что ребенку или взрослому уже не разрешается думать самому? Впрочем, наверное, удобнее верить во что-то, если это чувство разделяют все вокруг тебя - единая вера поддерживает, почти позволяет создавать общие правила... Почти. Предательство, интриги, ложь - они были всегда, и все это лишь инструменты. Выбирая их, каждый выбирает свой Путь: жизнь со своими трудностями, своими способами добиваться цели, своим наказанием за ошибку. Если кто-то тянется к этим инструментам, его можно отучать, но нарушение запретов - это бунт, победа, и для многих оно является целью. С другой стороны, можно поставить человека перед выбором и спросить, хочет ли он идти по Пути недоверия других, риска разоблачения, опасности чьей-то мести, гонений. Люди, идущие на преступления, будут всегда, и ни одна попытка воспитать идеальное общество еще не уменьшила их количество. Неужели требуется подобно эльфам жить сотни лет, чтобы увидеть крушение всех истин? Чтобы проследить за тем, как самоотверженный подвиг ведет к краху целого государства, а чье-то мошенничество потом позволяет построить больницу? А когда все поступки оборачиваются против совершившего их, что останется, кроме веры в свой, личный и обдуманный выбор? Неужели люди живут так мало, что совсем не верят в способность каждого решать за себя? Впрочем, может, дело не в возможности прожить пятьсот лет или умении отрешиться от конкретики и взглянуть на историю со стороны - возможно, все гораздо сложнее. Как быть, если для возможности перестать хвататься за догматику человеку нужно признать, что его правда - то, что он понял за тридцать или сорок лет, с чем вырос и состоялся - это не единственная возможная правда?