Долматова Виктория Валерьевна : другие произведения.

Расписание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  Вера поставила на обеденный стол блюдо с горячей отварной картошкой, тарелку с дымящимися, зажаренными до коричнево-оранжевой корочки, куриными котлетками, и принялась нарезать соленые огурчики.
  - Огурцы-то с хрустом? - строго спросил Виктор Иваныч.
  - С хрустом, с хрустом!... Я ж пробую, а потом покупаю.
  - А картошка с луком и с укропом?
  - С луком и с укропом. Как всегда.
  - А селедка свежая ли? - засомневался Виктор Иваныч.
  - Сегодня утром брала на рынке. Свежее не бывает.
  Виктор Иваныч придирчиво оглядел стол, но придраться ему было не к чему: скатерть, салфетки, специи, его любимая жгучая аджика - все было на месте.
  - Сальца подрежь. Немного. Только твердого.
  - Твердого-твердого!... - закивала головой Вера, и ловко подрезала сальца.
  - И садись уже, хватит крутиться.
  - Хватит крутиться... - добрым и послушным эхом отозвалась Вера.
  - И болтать!
  - И болтать...
  
  За каждым субботним обедом Виктор Иваныч думал о том, что в Вере он больше всего ценил ее способность слышать его, понимать его, и не перечить ему. И еще то, что на кухне у нее, да и во все доме, всегда был порядок, четкость и ясность, а это Виктор Иваныч ценил выше всего.
  Виктору Иванычу недавно исполнилось пятьдесят пять лет, работал он на машиностроительном заводе города Н-ска больше двадцати лет, дослужился до должности мастера участка, и в подчинении у него были три сборщицы, два наладчика, и один контролер ОТК. С подчиненными Виктор Иваныч был строг, но справедлив, и на его рабочей территории всегда и во всем царили порядок, точность и ясность. Виктор Иваныч имел множество похвальных грамот за хорошую работу, руководство всегда было им довольно, и его фотография уже много лет висела на цеховом стенде "Сотрудники, которыми гордится цех".
  Фотография Виктора Иваныча располагалась в верхнем ряду, прямо под словами "гордится цех", и, проходя мимо стенда, Виктор Иваныч украдкой, - если рядом был кто-то из сотрудников, и не таясь, если он был один, - замедлял шаги у стенда и бросал взгляд на свою фотографию, - отчего глаза его наполнялись тихой гордостью, плечи сами собой расправлялись, сердце в груди начинало биться сильнее обычного, а на губах появлялась едва заметная улыбка.
  Стенд был большой и внушительный, он остался еще с советских времен.
  В длину стенд был ровно три метра, в ширину два, и выкрашен он был в бежевый цвет, как, впрочем, и стены во всем цехе. Фотографии сотрудников были черно-белыми, потому что начальник цеха был человеком строгим и суровым, и он был уверен в том, что фотографии тех, кем гордится цех, должны быть именно черно-белыми, и никак не цветными. Но все это было не главным. Главным было то, что фото Виктора Иваныча находилось прямо под словами "гордится цех", и Виктор Иваныч был глубочайшим образом убежден в том, что это самое почетное, самое лучшее, самое главное место на стенде. Стенд располагался прямо напротив входа в цех, и поэтому каждый входящий неизбежно и ежедневно смотрел в глаза тех, кем гордился цех, чтобы не забывать о том, что ему есть куда стремиться, и есть на кого равняться.
  
   Дымящуюся куриную котлетку Виктор Иваныч разрезал поперек, и сильно прижал одну половинку вилкой к тарелке, чтобы убедиться, что котлетка сочная.
  - Удались, сочные!... - улыбнулся Вере Виктор Иваныч, и с удовольствием, не торопясь, отправил кусочек котлетки в рот.
  - Сочные, я же всегда для сочности лук кладу, потому и сочные... - отозвалась Вера.
  
  Закончив с обедом и напившись чая, Виктор Иванчч взглянул на часы. Было ровно два часа дня.
  - И во сколько мне выходить сегодня? Не знаю, - нахмурился Виктор Иваныч.
  Этот вопрос вслух он всегда задавал самому себе в субботу после обеда, если нужно было ехать в Москву. Один раз в месяц Виктор Иваныч навещал свою сестру, проживающую в столице. До Москвы он добирался на автобусе, но неприятное заключалось в том, что московские автобусы из города Н-ска выезжали примерно один раз в час, без четкого расписания, по наполнению, и Виктору Иванычу, как человеку, превыше всего ценившему порядок, четкость и ясность во всем, очень не нравилось эта ситуация с наполнением. От дома до вокзала он ехал на маршрутном автобусе минут десять. Если ему везло, он приезжал к московскому автобусу, который был уже почти заполнен пассажирами, и это означало, что ждать отправления было недолго. Если же ему не везло, он приезжал к полупустому, или пустому автобусу, - и ждать наполнения приходилось около часа, а иногда и час. Угадать заранее, в котором часу очередной автобус отправится в Москву, было невозможно, потому что расписание для коммерческих автобусов отсутствовало как таковое. Городские автобусы выезжали из города в Москву дважды в день, четко по расписанию, в семь утра и в девять вечера, но это время категорически не устраивало Виктора Иваныча, потому что семь - это очень рано, учитывая, что это выходной день, а девять - очень поздно, учитывая, что он едет гости. Сестра его, Нина Сергеевна, и ее муж, Дмитрий Палыч, тоже были людьми серьезными, жизнь их тоже строилась согласно порядку, четкости и ясности, спать они ложились ровно в одиннадцать вечера, и поэтому приезжать к ним в гости на последнем автобусе, на ночь глядя, - было совершенно невозможно.
  
  Виктор Иваныч любил ездить к сестре в гости, потому что находил много общего между собой и мужем сестры Дмитрием Палычем.
  Дмитрий Палыч все молодые годы отдал пожарному делу, - бесстрашно тушил пожары разной категории сложности, и теперь, после выхода на пенсию, остался там же, в городском пожарном отделении, но теперь - в должности вахтера.
  Он следил за порядком в отделении, наставлял молодежь на путь истинный, помнил наизусть все трудные и необычные случаи на пожарах, происшедшие за время его службы, и с удовольствием рассказывал их новичкам. Дмитрий Палыч был человеком основательным, любил рассуждать о том, о сем, а так же о политике, экономике, рыбалке, инопланетянах, кругах на полях и прочих "катавасиях"... - как любил выражаться сам Дмитрий Палыч, - тоже свое мнение имел.
  
  Направляясь в гости к сестре и ее мужу, Виктор Иваныч никогда не брал с собой жену Веру по нескольким причинам. Во-первых, между его сестрой и женой никогда особой любви не наблюдалось, во-вторых, Виктору Ивановичу нравилось возвращаться, когда дома его ждала и встречала Вера, и в третьих, - он и так все свободное от работы время проводил с женой, и если бы они вместе стали навещать сестру, поездки в Москву определенно потеряли бы для Виктора Иваныча свою прелесть.
  "Все ж таки, - как доверительно сказал однажды Виктор Иванович Дмитрию Палычу после четырех стопок "Белой росы", пока сестра гремела на кухне посудой и не могла его слышать, - все ж таки после двадцати пяти лет брака хочется иногда от жены куда-нибудь на время деться.... даже если у нее во всем порядок, четкость, и ясность... Причем так хочется деться, чтобы она не могла неожиданно возникнуть, так сказать, на пороге..."
  Дмитрий Палыч, выслушав Виктора Иваныча, понимающе усмехнулся в усы, кивнул, шумно вздохнул, и налил еще по одной.
  
  Приезжая в гости к сестре, Виктор Иваныч всегда привозил с собой одни и те же гостинцы: бутылку полусладкого вина "Улыбка", торт "Ленинградский", и бутылку водки "Белая роса".
  У сестры его уже ждали, стол был накрыт, скатерть постелена, тарелки расставлены, рюмочки сверкали, дымились ароматные котлетки и картофельное пюре, салат "сельдь под шубой" просвечивал лиловым через майонез, блестели под свежим лучком селедочка и соленые грузди, а домашние разносолы манили острым запахом тмина, укропа и чесночка.
  "Улыбку" и "Белую росу" сразу ставили на стол, а "Ленинградский" -
  в холодильник, и все садились к столу.
  
  Каждый раз Дмитрий Палыч, наливая жене в рюмку красного вина, а себе и Виктору Иванычу - по "Белой росе", произносил, поглаживая усы и улыбаясь:
  - А ведь у нас классика, Виктор!... На троих соображаем! Давно и успешно...
  - А почему же нет, Дмитрий?... - отвечал, тоже улыбаясь, Виктор Иваныч. -
  И потом, соображают за углом, а мы с вами на троих культурно проводим досуг, разве не так?
  Дмитрий Палыч и сестра переглядываясь, улыбались, кивали, и все трое синхронно опрокидывали по рюмашке.
  - И потом... - подмигивал Виктор Иваныч сестре, - у нас же четвертый друг есть!... Правда, когда он с нами, он всегда почему-то трезвенник.
  - И где же наш четвертый?... - обычно спрашивал Дмитрий Палыч после третьей рюмки "Белой росы", закусив соленым груздем, и весело смотрел на жену.
  - Сейчас будет тут!... - улыбалась разрумянившаяся Нина Петровна, поправляла выбившуюся из высокой прически каштановую кудрявую прядь, и включала телевизор.
  Четвертым Дмитрий Палыч называл Леонида Якубовича, потому что ни одно застолье не обходилось без включенного телевизора, а телевидение, видимо, на тот момент, никак не могло обойтись без Леонида Якубовича.
  - Вот теперь вся компания в полном составе!... - улыбался Дмитрий Палыч, наливая по "росе".
  Нина Петровна согласно кивала, блестя глазами, и мечтательно подперев щеку ладошкой, смотрела в телевизор.
  - Да, не могут женщины жить без телевидения... Это есть общепризнанный факт! - философски заключал Дмитрий Палыч. - Да и то сказать, ведь оно же не мешает нам, Виктор?
  - Конечно, не мешает, Дим, ну ты скажешь тоже, как это он - нам мешать может? - обижаясь, горячо вступалась Нина Петровна.
  - Нет, не мешает. Пусть будет!... С телевизором веселее, - кивал Виктор Иваныч.
  - Вот и я говорю. Пусть для фону будет, - соглашался Дмитрий Палыч.
  - Для фону, конечно, для фону... - кивала Нина Петровна, улыбалась, и прибавляла звук.
  
  Нина Петровна была женщиной подвижной, веселой и доброй, и она очень
  любила мужа и брата, и не любила жену брата, Веру, которую за глаза называла "моль серая" за заурядную внешность и немногословие, которое Нина Петровна принимала за гордыню. Но в жизни Нины Петровны присутствовал еще один мужчина, что было ее абсолютной тайной. Следующее место по значимости, сразу после мужа и брата, в жизни Нины Петровны занимал звездный телеведущий Леонид Якубович, к которому она, как и все ее подруги, испытывала необъяснимое влечение сердечного характера. Нине Петровне нравилась его интеллигентность, барские манеры, кураж, а так же ее очень волновали его лихие гусарские и пышные усы, но больше всего ее волновал особый взгляд "с огнем и прищуром" - о чем, вздыхая и розовея, Нина Петровна по секрету признавалась своим подругам. Когда Якубович, лучезарно улыбаясь, смотрел с экрана телевизора "взглядом с огнем и прищуром" - прямо в глаза Нине Петровне, сердце ее сильно смущалось, но наполнялось восторгом, трепетом и негой, а по всему телу разбегались горячие нескромные волны.
  Дмитрий Палыч не догадывался об увлечении жены Якубовичем, так как он был уверен, что она, как и все женщины ее возраста, просто увлечена телевидением в целом.
  
  По субботам, когда Виктору Иванычу нужно было ехать к сестре, единственное, что расстраивало его, так это неопределенность со временем отправления автобуса в Москву. Как человек, который больше всего ценил порядок, четкость и ясность, он очень не любил сидеть в автобусе и ждать наполнения, потому что было это муторно и скучно, и к тому же, это было потерей времени. Книжек Виктор Иванович почти не читал, в основном читал газеты, лежа на диване, и поэтому, ожидая наполнения, он отчаянно скучал и томился. Если ожидание затягивалось, настроение его портилось, предвкушение от поездки и встречи с родственниками тускнело, и каждый раз в ожидании наполнения в голове его роились одни и те же грустные мысли.
  "Ни порядка, ни четкости, ни ясности ... - размышлял Виктор Иваныч, вздыхая, и бережно придерживая на коленях сумку с "Улыбкой", "Ленинградским" и "Белой росой", и хмуро наблюдая за людьми, спешащими по площади. - Неразбериха, вот что это такое, это ваше наполнение, и издевательство над серьезными людьми... Сижу, как надолбень, и смотрю в окно, как глупый индюк, и попусту трачу время"
  До Москвы ехать полтора часа, да еще час сидеть в автобусе и ждать наполнения, и значит это, что дорога увеличивается в два раза. И где тут порядок, четкость и ясность?..."
  От этих мыслей настроение его портилось, и брови его мрачно сдвигались у переносицы.
  "Сейчас конец сентября, и пока не холодно. А зимой сидишь в автобусе и мерзнешь, потому что двери открыты. А ведь так можно и отморозить себе все на свете, и даже то, что морозить никак нельзя. Так и заболеть недолго. Чтобы был порядок, что ни говори, должно быть расписание!... Надо, пожалуй, жалобу написать в администрацию на эти коммерческие автобусы. Толку, конечно, от жалобы не будет, ну а вдруг будет толк от жалобы, и сделают расписание?..."
  
  Так размышлял Виктор Иваныч, наблюдая за пассажирами, которые медленно,
  не торопясь, вразвалку, словно насмехаясь на его нетерпением, заходили в автобус, занимали места, выходили курить, прогуливались по площади, шелестели газетами, жевали купленные на площади пирожки, мирно беседовали, и пребывали в спокойном, и даже радостном настроении. Было похоже на то, что ситуация с наполнением и ожиданием их нисколько не волнует.
  "Почему они все такие спокойные и довольные? - думал Виктор Иваныч, тоскливо разглядывая пассажиров. - Неужели им нравится сидеть и ждать?... Или им заняться нечем? Или все они несерьезные люди?... Наверное, так и есть. А несерьезным людям, им все равно: что сидеть, что ехать, что в кругу плясать. А по мне, так нет ничего хуже, чем ждать"
  
  И все же постепенно автобус наполнялся. Водитель шел по проходу, собирая с пассажиров деньги за проезд, автобус начинал заводиться, тарахтеть, и наконец, трогался с места. Виктор Иваныч облегченно вздыхал, ощущая через сумку подрагивающие под руками "Росу", "Ленинградский", "Улыбку".
  
  Закончив с обедом и напившись чаю, Виктор Иваныч взглянул на часы. Было ровно два часа дня.
  - И во сколько мне выходить сегодня? Не знаю, - как всегда, нахмурился Виктор Иваныч.
  И тут Вера всплеснула руками так задорно, что чуть не опрокинула чайную чашку. Виктор Иваныч удивлённо взглянул на жену, потому что обычно такое легкомыслие было ей не свойственно.
  - Вить!... Забыла же я сказать тебе, Вить!... По радио говорили! Теперь наши коммерческие автобусы по расписанию ходят! Неделю уже!
  - Да ну?... - недоверчиво улыбнулся Виктор Иваныч. - Неужели дождались?
  - Дождались-дождались.... - улыбаясь и радуясь за мужа, кивала Вера.
  - Значит, теперь ходят по расписанию?
  - По расписанию-по расписанию!... Автобус отходит каждый час, первый -
  в час дня, второй - в два дня, третий - в три, и дальше каждый час - по автобусу, а последний идет в семь вечера.
  - Это хорошо и правильно! - широко улыбнулся Виктор Иваныч, потому что единственная неприятность, омрачавшее его настроение по субботам, наконец-то исчезла.
  - Тогда я сегодня в Москву поеду, пожалуй, на пятичасовом. А до вокзала возьму, пожалуй, такси, чтоб в маршрутке стоя не трястись. Сама знаешь, маршрутки всегда битком.
  - Битком-битком... - кивала Вера.
  - Стоишь в ней, как крючок.
  - Крючок-крючок...
  - Не разогнешься потом.
  - Потом-потом...
  - Один раз в месяц можно и на такси. Не обеднеем.
  - Да, не обеднеем...
  
  После обеда в выходные дни Виктор Иваныч всегда отдыхал, лежа на диване.
  "Часик отдохну, полежу, придремлю, вызову такси и поеду... Один раз в месяц и такси можно вызвать, не обеднеем... К тому же выходной, к тому же еду к сестре..."
  По субботам, отдыхая на диване после обеда, он всегда вспоминал о том, что у него было машина, и что он ее продал.
  "С одной стороны, хорошо, что продал ее, а с другой плохо. Была бы машина, я бы ездил в Москву на ней, но с другой стороны, кроме как в Москву, ездить мне на ней было некуда: работа рядом с домом, до дачи тоже два шага, дача почти на соседней улице... И что, держать ее только из-за Москвы, из-за одной поездки в месяц? Глупость какая... Стояла бы и ржавела бы. Правильно, что продал..."
  Виктор Иваныч улыбнулся, вспомнив про расписание, и почувствовал, что глаза его сами собой закрываются.
  "Придремать надо часик... часик... а потом поеду... потом поеду..." - подумал Виктор Иваныч, и задремал.
  
  Таксист приехал равно в 16.30.
  "Я все правильно рассчитал, - думал Виктор Иваныч, усаживаясь в такси, и бережно придерживая на коленях сумку с гостинцами. - Десять минут нам ехать. Приедем в 16.40. Спокойно сяду в автобус и займу себе хорошее место. Если позже приехать к автобусу, например, в 16.50, свободных мест может уже и не быть"
  
  Расплатившись с таксистом, Виктор Иваныч направился к остановке, у которой уже стоял московский автобус. И не прошел он и трех шагов, как увидел на остановке новое расписание. Увидел - и остановился.
  Уже несколько лет на этой остановке стоял большой облезлый фанерный щит, -
  три метра в длину, и три метра в ширину, - на который приклеивали все, что обычно приклеивается в местах массового скопления населения: листовки, рекламные объявления, предложения работы, афиши, объявления от частных лиц, и прочее, прочее, прочее... - иначе говоря, на щите размещалась очень важная, очень актуальная, и, как привило, никому не нужная информация.
  Потом старые объявления заклеивалась новыми, сверху ложился еще один слой, еще один, и еще один... Поверхность щита напоминала огромную потрепанную рыбью кожу с остатками разноцветной чешуи, торчащей в разные стороны, и шелестящей на ветру. Обрывки старых объявлений мокли под дождем, и оставались пылиться и чернеть на щите, - до тех пор, пока, наконец, их не срывал и не уносил ветер.
  Теперь щит изменился до неузнаваемости.
  Теперь прежний облезлый фанерный щит - стал расписанием.
  От разноцветной бумажной чешуи, торчащей в разные стороны, и шелестящей на ветру, не осталось и следа. Поверхность щита стала ровной, гладкой, и была выкрашена в ярко-желтый цвет. Вверху большими черными буквами было написано:
   РАСПИСАНИЕ КОММЕРЧЕСКИХ АВТОБУСОВ Н-ск - МОСКВА
  По центру щита, вертикально, были расположены цифры - время отправления автобусов: 13.00, 14.00, 15.00, 16.00, 17.00, 18.00, 19.00. Слева от колонки цифр была изображена схема города
  Н-ска, а справа от колонки - герб города Н-ска. И схема, и герб были цветными,
  и выглядели очень эффектно на желтом фоне, но гораздо больше, чем схема и герб,
  Виктору Иванычу понравился длинный столбик черных цифр, обозначающих время отправления автобусов.
  
  Виктор Иваныч стоял перед расписанием, и, запрокинув голову так высоко, что пришлось придерживать кепку на затылке левой рукой, так внимательно и детально рассматривал долгожданное расписание, что даже затаил дыхание. Он с удовольствием дотронулся до желтой поверхности, и провел по ней пальцем - от цифры 19.00 до лапы милого улыбающегося зверя, изображенного на гербе города. Поверхность расписания на ощупь оказалась не идеально гладкой, а слегка шероховатой, но все равно очень приятной.
  "Расписание, конечно, немного великовато... - подумал Виктор Иваныч,
  по-хозяйски окидывая его взглядом. - С другой стороны, если его заменять, так пришлось бы или этот щит обрезать, или другой устанавливать. А так, хоть и великовато, зато обошлись без дополнительных расходов. Использовали старый щит по новому назначению, и это хорошо и правильно, экономно. Все правильно сделали. Теперь будет четкость, порядок и ясность".
  От щита еще исходил резкий запах свежей краски. Виктор Иваныч вдохнул его полной грудью,
  и, улыбнувшись милому зверю на гербе города, пошел к автобусу.
  
  У автобуса курил веселый водитель с шустрыми и липкими глазками, лет тридцати пяти.
  - Значит, по расписанию едем? - строго спросил его Виктор Иваныч.
  - А то!... - прищурившись, хриплым баском хохотнул водила, пританцовывая сигареткой. - Все чин-чинарём, как положено!
  
  Виктор Николаевич вошел в автобус и увидел, что он почти пуст. Вместе
  с собой Виктор Иваныч насчитал шесть человек. Он сел на место у окна.
  "Как хорошо, что поедем по расписанию... - подумал Виктор Иваныч. - А не то бы час сидеть, а то и больше, ждать наполнения, ворон считать и томиться..."
  Виктор Иваныч поднял голову и увидел над кабиной водителя объявление, которого он раньше не замечал: "Уважаемые пассажиры! Просьба - семечки, бананы и орешки съедать вместе с кожурой".
  "Непорядок это объявление, - подумал Виктор Иваныч. - Надо было написать - не сорить, и все. И слов было бы меньше, а порядка было бы больше".
  Водитель прошел по автобусу, собирая деньги за проезд: по сто рублей с человека.
  - Так значит, по расписанию? - уточнил Виктор Иваныч, протягивая водителю сторублевку.
  - Все чётко у нас, как в аптеке! - подмигнул веселый водитель.
  Виктор Иваныч, улыбаясь, смотрел из окна автобуса на новое расписание, и думал о том, что в следующий раз, пожалуй, сестре можно будет купить не "Ленинградский" торт, а, например, "Сказку", потому что "Ленинградский" он привозит ей уже давно, и может, "Ленинградский" ей уже надоел, а она не говорит, потому что не хочет брата обидеть. И вместо "Улыбки" сестре в следующий раз можно будет купить, например, "Букет Молдавии". Или "Лидию". Или "Крымское сладкое". А сегодня, когда он приедет в Москву, он купит ей маленький букетик цветов, потому что она очень любит цветы, особенно тюльпаны.
  "А вот "Белую росу", пожалуй, заменить пока нечем. На сегодняшний смутный день это самая надежная и добротная водка. К тому же, Дмитрий Палыч совершенно со мной в этом вопросе согласен".
  
  Взглянув в окно, Виктор Иваныч увидел лохматую веселую дворнягу, которая сидела на остановке и смотрела, казалось, - прямо на него.
  "Какая хорошая, добрая собака, - улыбнулся Виктор Иваныч, - виляет хвостом, и никого не трогает... - и вспомнил про бутерброд.
  Вера всегда готовила ему в дорогу бутерброд с колбасой и сыром, хотя Виктор Иваныч никогда ее об этом не просил.
  - Сколько ты еще в автобусе будешь сидеть, неизвестно. Может, проголодаешься... - каждый раз говорила Вера, заворачивая бутерброд в целлофановый пакет, и засовывала его в боковой карман сумки.
  На этот раз Вера тоже положила Виктору Иванычу бутерброд - по привычке.
  Он достал бутерброд, и вышел из автобуса.
  Развернул пакет, выбросил его в урну, и положил бутерброд перед собакой. Собака набросилась на бутерброд, и проглотила его в два счёта.
  "Вот и бутерброд пригодился, - улыбнулся Виктор Иваныч, и вернулся в автобус.
  
  Когда Виктор Иванович посмотрел на большие часы, установленные на здании городской автостанции, на них было 17.05.
  "Задерживаемся. Отстаем от расписания... - нахмурившись, подумал Виктор Иваныч, и взглянув
  в окно, увидел водителя. Он стоял у автобуса и говорил по мобильному. Когда часы на вокзальной площади показали 17.10., Виктор Иваныч, покашливая, вышел из автобуса и пошел к водителю.
  Тот, улыбаясь от уха до уха, кричал в телефон:
  "Ну, красава, ну, молодца!... Ну герой!... Да ладно!... Медаль ему на грудь!... Лады, братан!... Не вопрос!... Если что, на телефон мне гудни, я перезвоню..."
  Увидев Виктора Иваныча, водитель радостно помахал ему рукой,
  и, оторвавшись от мобильного, выпалил:
  - Все путем, все в силе!... Рассаживайтесь, скоро стартуем! - На этом водитель отвернулся от Виктора Иваныча и пошел от него, по-прежнему приговаривая:
  - Да ты что?... А то!... А ты как думал?... Ну, красава!... Ну, герой, хоть песни пой!..."
  
  Виктор Иванович вернулся на свое место.
  "Непорядок!... думал он. - Куда это годится - на десять минут отстать от расписания!"
  Водитель продолжал говорить по телефону, прогуливаясь у автобуса.
  Когда стрелки на больших часах показали 17.15., Виктор Иваныч встал с места, и решительно пошел к кабине водителя. Тот сидел за рулем и курил, выпуская дым в открытое окно красивыми и ровными кольцами.
  - Это что же за непорядок, - строго сказал Виктор Иванов. - Почему отстаем от графика? Что, не работает ваше расписание?
  - Это почему же?! - от изумления у водителя чуть не выпала сигарета изо рта, и глаза округлились, как монеты.
  - По расписанию должны были в пять выехать.
  - Да?... - растерянно заморгал водитель.
  - А сейчас пять пятнадцать уже.
  - Да ну?!... - искренне удивился водитель и посмотрел на часы.
  - Вот тебе и да ну!... - нахмурившись, строго проговорил Виктор Иваныч. - Ты что же, время не видишь?
  - Вижу!... - хохотнул водитель.
  - А не едем почему?
  - Скоро поедем.
  - Значит, не работает расписание?... - с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос, спросил Виктор Иваныч.
  - Да почему не работает? Все работает!... Щас поедем, бать, слово профессионала!
  
  Виктор Иваныч вернулся на свое место, и стал смотреть в окно, поглядывая на часы каждую минуту. Пассажиров в автобусе по-прежнему было мало.
  Ровно в 17.30. он решительно направился к водителю.
  - Почему не едем? Что, не работает расписание?
  - Почему не работает? - удивился водитель. - Очень даже работает!
  - А не едем почему?
  Водитель снисходительно, через плечо, взглянул на Виктора Иваныча.
  - Сейчас сколько времени, бать?
  - Семнадцать тридцать... - строго сказал Виктор Иваныч, взглянув на часы.
   Водитель вытянул руку в сторону нового расписания.
  - Ты расписание видишь?
  Виктор Иваныч настороженно кивнул, смутно предчувствуя подвох.
  - И какая цифра в расписании - следующая по времени? Восемнадцать нуль-нуль, так?
  Виктор Иваныч кивнул.
  - Так мы в восемнадцать и поедем. Чётко по расписанию. И с чего ты взял, что расписание не работает?... С твоей стороны, бать, это - нездоровая злобная критика!...
  Виктор Иваныч замер с открытым ртом.
  На то, чтобы осознать услышанное, ему понадобилось секунд десять.
  - Ка-а-а-к?... Восем-над-ца-а-а... - он перешел на шепот, ноги у него внезапно ослабели, и он опустился на соседнее сиденье.
  - А ты как думал, бать?... Как же я автобус погоню, если он почти пустой?
  Ты ж серьезный человек, в галстуке ходишь, соображать должен. Кто пустой автобус гоняет туда-сюда? Никто не гоняет. Только дурак. Нерентабельно. Вот наберется народ к шести, и поедем в шесть. Чётко по расписанию!
  - В... ше-шесть?... - все еще не веря своим ушам, пролепетал Виктор Иваныч.
  - В шесть! - радостно подтвердил водитель. - Всё ведь ты правильно понимаешь, а прикидываешься, что не понимаешь! Возвращайся на место, и сиди себе, смотри в окошко.
  - А... расписание тогда... зачем?
  - Для порядка. Люди хотели, что б расписание было, вот и сделали расписание.
  Все ж для людей делаем, бать! - сказал водитель, деловито протирая салфеткой оконное стекло.
  - Так какой же это... порядок!... - голос у Виктора Иваныча дрогнул, и кулаки его сжались сами собой. - Расписание есть, а едешь не по расписанию, а по наполнению?
  В автобус вошла пожилая женщина и спросила:
  - Водитель, по расписанию едем?
  - Едем чётко по расписанию! - громко загудел водитель.
  - Что ж ты людям голову морочишь?... - чуть не сорвался на крик Виктор Иваныч, - не работает же твое расписание!
  - Ты чего шумишь, бать?... Почему не работает-то?! - громко обиделся водитель, быстро бросив взгляд через плечо на пассажиров.
  
  На первом сиденье, сразу за водителем, сидела пожилая дама в шляпке, рядом с ней сидела маленькая девочка с косичками. Дама строго посмотрела на Виктора Иваныча и сказала укоризненно:
  - Вы что скандалите? Вон же расписание, там все написано! Идите и почитайте! При чём тут водитель?
  У Виктора Иваныча вспотел лоб, и заломило в висках. Он хотел найти нужные слова, чтобы высказать все этому хитроумному водителю и строгой даме, но все нужные слова почему-то вылетели из головы.
  
  Вошедший в автобус мужчина в спортивной куртке обратился к водителю:
  - По расписанию едем?
  - Едем по расписанию! - громко загудел водитель, - чётко, цифра в цифру!... Написано - сделано!... - и, наклонившись к Виктору Иванычу, сказал негромко:
   - Иди, сядь, подумай о жизни, о жене, книжку почитай. Или покури. Курить будешь? - Он рывком встряхнул пачку и протянул Виктору Иванычу прямо под нос. - Дукат куришь?
  Виктор Иванович отклонил голову назад, чтобы не зацепить носом "Дукат",
  и медленно поднялся с сидения. Вытирая пот со лба носовым платком, он уныло поплелся на свое место.
  - Да не переживай ты так! - вслед ему бросил водитель, - все под контролем! Скоро поедем, слово профессионала!
  
  Виктор Иваныч присел на свое место, и стал смотреть в окно.
  "Так зачем расписание?... Если едут по наполнению? Как и раньше?... И как гладко говорит, как гладко говорит, наглый жулик!... Учат, наверно, их так разговаривать!... Язык без костей, мелет и мелет,... А что мне делать? Не идти же пешком в Москву. Придется подождать. Надо о чем-нибудь хорошем подумать, приятном, и время пройдет скорее..."
  И Виктор Иваныч начал думать о приятном, глядя в окно.
   "Сестра уже ждет меня, скоро начнет накрывать на стол. Дмитрий Палыч, наверное, сидит на диване и читает газету, или смотрит новости по телевизору. Вера сейчас гладит белье после стирки, а потом начнет готовить обед на завтра, к моему возвращению... Когда поеду назад, надо не забыть взять у сестры царского варенья из крыжовника, для Веры, она будет рада, потому что она это варенье очень любит..."
  
  Ровно в 17.50. Виктор Иваныч подошел к водителю.
  - В шесть выезжаем?
  - А то!... - обиделся водитель. - Все путем, все под контролем! Скоро стартуем!
  
  В 18.05. автобус все еще стоял на месте. Виктор Иваныч встал с места,
  и пошел к водителю.
  - Почему не едем? - хмуро спросил Виктор Иваныч.
  - А, это ты!... - обрадовался водитель, как будто увидел старого друга, - неугомонный мой пассажир! А еще говорят, пенсионеры у нас не активные! Они еще какие активные!.. Как майские жуки! Зу-зу-з-з-з-з-зу!... Гудят и летают, летают и гудят!
  - Не едем почему?
  - Как я поеду, батя, если народа - пол-автобуса нету. Вот будет целый автобус,
  и поедем сразу. По расписанию.
  - По расписанию?
  - Конечно, по расписанию, а как иначе?... Если есть расписание, значит, мы едем строго по расписанию!... Порядок и дисциплина, бать, у нас на первом месте.
  - А тогда ты объясни мне, артист, почему я пришел на пятичасовой автобус, -
  а сейчас уже седьмой час, и я до сих пор никуда не уехал?
  - Да ладно, батя, сочинять!... - водитель дружески подмигнул, и по-свойски хлопнул Виктора Иваныча по руке. - Ты, бать, не к пяти, ты после пяти пришёл, я видел своими глазами. Ты чего-то попутал, бать.
  - Я попутал?
  - Ну да!... Ты с виду еще не очень старый, бать, но, между нами, по ходу чуть притормаживаешь....
  - Я притормаживаю? - тяжело задышал Виктор Ивыныч.
  Лицо его сильно покраснело, и лоб опять вспотел.
  - А кто, я что ли? - искренне удивился водитель.
  - Так значит, по наполнению вы едете, а не по расписанию. Как было, так и осталось?
  - Нет, бать!... - горестно вздохнул водитель, - я все ж таки вижу, что ты реально не догоняешь ситуации!... Сейчас сколько времени?
  - Седьмой час уже.
  - Правильно. Седьмой час. А какая цифра следующая по времени стоит в расписании?
  - Девятнадцать часов.
  - Правильно. Поэтому мы поедем чётко в девятнадцать - по рас!-пи!-са!-ни!-ю!... - отчеканил водитель каждый слог, как будто забивая гвозди. - А если мы выезжаем по рас-пи-са-ни-ю, как ты можешь говорить, что оно - не работает?... Ты цифру 19.00. в расписании видишь?
  Виктор Иваныч неуверенно кивнул.
  - И я вижу! То есть автобус поедет в то время, какое написано в расписании, так?
  Виктор Иваныч неуверенно кивнул.
  - Так почему же расписание - не работает? Оно работает! Железно работает!...
  Нету логики, бать, в твоих рассуждениях. Ты сначала с головой своей разберись, а потом людям претензии предъявляй, лады?...."
  - Так это же обман... обман чистой воды... - у Виктора Иваныча задрожали губы, и ему стало тяжело дышать.
  - Где ты видишь обман, батя? Покажи пальцем!... В каком месте?... Люди приходят, садятся в автобус, и выезжают чётко по времени, которое написано в расписании! Где обман?
  - Я к пяти пришел! - закипел Виктор Иваныч, - цифра 17.00. есть в расписании, но в 17.00. мы не поехали...
  - Не было тебя тут в пять, бать, ты путаешь, - по-доброму улыбнулся водитель.
  - Был я... - пролепетал Виктор Иваныч.
  - А вот докажи! - обиделся водитель и отвернулся.
  
  У Виктора Иваныча заболела голова, и мысли стали путаться.
  "Он же врет, этот наглый жулик!... - А если народ раньше времени набьется в автобус, тогда как быть? - спросил, дыша уже открытым ртом, Виктор Иваныч, и положил руку на спинку соседнего кресла, чтобы не было видно, как дрожат его пальцы.
  - А если народ набьется раньше в автобус, например, в шесть тридцать, то мы выедем раньше, то есть - в шесть тридцать.
  - Ага!... Вот ты и врешь!... - обрадовался Виктор Иваныч. - Нет такого рейса в расписании - шесть тридцать!... Значит, и ехать в это время не те можешь! Значит, не работает расписание!?... - сильнее вскипел Виктор Иваныч, почти срываясь на крик.
  Водитель резко повернулся, и так взглянул на Виктора Иваныча, что тот невольно отступил на шаг назад.
  - Ты чего тут бузу затеваешь, и народ мутишь?... - сквозь зубы процедил водитель. - Все люди как люди, спокойно сидят и ждут, один ты выступаешь, как контра!...
  - Нет же такого рейса в расписании - шесть тридцать!... - гаркнул басом
  Виктор Иваныч, - нет такого времени в рас... - Но тут голос его дрогнул и сломался, и конец слова он пропищал, как цыпленок, запинаясь на каждом слоге: ...пи...-са...-ни...-и....
  И из-за этого писка он так на себя разозлился, что снова хотел гаркнуть басом, но голос не слушался, и каждые полслова он говорил басом, а каждые следующие полслова срывался на жалобный цыплячий писк:
  - Напи-сали распи-сание, карти-нки нарисо-вали, а еде-те, как рань-ше, по напол-нению! - и следующее слово он пропищал полностью: - Об-ма-н!...
  Пассажиры автобуса, вытянув шеи, с интересам прислушивались к перепалке. Два студента в джинсовых пиджаках, с рюкзаками за спинами, даже встали с мест и вышли в проход, чтобы лучше видеть и слышать.
  
  - Ты чего, белены объелся, бать?... - зло зашипел водитель. - Автобус, значит, под завязку набьется людьми, а я буду сидеть и ждать?... Меня народ не поймет, бать!... Народ подумает, что у меня кукушка в полете, - потому если все места заняты, значит надо ехать!...Потому что народ так привык!... А зачем я буду людей задерживать? Я не зверь горыныч!... Я к людям очень добрый!
  - А почему ты меня задерживаешь, если ты добрый?! - багровея лицом, зашептал
  во все горло Виктор Иваныч, потому что голос куда-то делся, и говорить он не мог, - ...почему ты меня задерживаешь, я тут с тобой с пяти часов прыгаю?!
  Водитель, заметив, что Виктор Иваныч не может говорить громко, заметно повеселел:
  - Не прыгай!... Сядь на место и сиди. Как все.
  - Чтобы на пять успеть... я на такси приехал... деньги потратил!... - голос Виктора Иваныча жалобно осёкся.
  - Зачем на такси, как буржуй?... Приехал бы, как все, на автобусе. Или пешком бы пришел. Пешком ходить полезно в твоем возрасте.
  
  В автобус зашел подросток в яркой куртке и спросил:
  - По расписанию автобус идет?
  - Идет чётко по расписанию! - громко отрапортовал водитель.
  - Опять народ обманываешь, жулик!... - зашептал, багрово-красный от натуги, Виктор Иваныч.
  - Нет, батя... Народ я не обманываю... - тихо, жестко и зло выдавил из себя водитель, - потому что ты, батя, - ты! - еще не народ... Народ весь сидит и ждет, мирно и спокойно, все счастливы и довольны, а ты революцию затеваешь!... -
  и добавил почти примиряюще: - Я, что ли виноват, если люди медленно подтягивается сегодня?... Суббота же, все отдыхают...
  
  В автобус вошла молодая женщина и кокетливо спросила:
  - Водитель, по расписанию поедем?
  - Едем чётко по расписанию! - громко загудел водитель, покосившись на Виктора Иваныча, который вцепился в спинку водительского кресла, и три раза сильно дернул его на себя, как раз в тот момент, когда водитель произнес "чётко по расписанию"...
  Водитель повернулся, и сбросил руку Виктора Иваныча со спинки своего кресла.
  - Иди на место... Не буди во мне зверя.
  
  Вошедший в автобус мужчина спросил:
  - По расписанию выезжаем?
  - Железно по расписанию! - громко загудел водитель. - Раз есть расписание, значит, едем по расписанию!...
  - Жу-лик!... - прошептал Виктор Иваныч, лишаясь последних сил и голоса, и потрясая сжатым кулаком, - ты жулик настоящий, вот ты кто!
  - Скажи, боец, у тебя босс на работе есть? - злым шепотом затараторил водитель, крепко схватив Виктора Иваныча за рукав, и рывком притянув его к себе. - Есть, я знаю... Ты его приказания выполняешь? Выполняешь!... Иначе тебе по башке дадут и с работы выпрут на раз-два... У меня тоже есть босс, и я делаю то, что он мне говорит, догоняешь?... Я - водила, я не босс!... Если я пустой автобус буду гонять туда-сюда, меня в асфальт закатают!
  - Не по рас-пи...са-ни...ю это!... - прошептал Виктор Иваныч, - потрясая кулаком.
  - Ну, ты батя, нудный... - бледнея лицом, и гоняя сигарету из одного угла рта в другой, сквозь зубы цедил водила. - Ты ж с меня все жилы вытянул, ты же все нервы мне дыбом поставил!... И чего ты, такой умный, на автобусе едешь? Машину купи и езжай куда хочешь!
  - Продал я машину!... Некуда мне было на ней ездить, вот и продал! - прошептал Виктор Иваныч, тяжело дыша.
  
  Вошедший в автобус мужчина спросил:
  - Водитель, по расписанию выезжаем?
  - Выезжаем по расписанию, все четко, как в аптеке! - загудел водитель.
  - Поедем когда?!... - Виктор Иваныч так сильно затряс водительское кресло двумя руками, что водитель подпрыгнул вместе с креслом.
  - Скоро... - мстительно бросил водила через плечо, выстрелив в Виктора Иваныча глазами, и отвернулся.
  - Не по расписанию это... а по наполнению... - еле-еле выговорил Виктор Иваныч непослушными губами, повернулся, и медленно поплелся на подгибающихся ногах, придерживаясь на подлокотники кресел.
  
  Медленно шагая по проходу, Виктор Иваныч заметил, что все пассажиры давно заняты своими делами, и скандальный разговор с водителем их уже не интересовал, и был ими забыт. Даже два любопытных студента весело говорили о чем-то своем, и смеялись.
  
  Сердце Виктора Иваныча бешено стучало, лицо горело, и голова стала тяжелой, как мешок с песком. Он сидел на своем месте, и пытался собраться с мыслями, но мысли скакали в разные стороны, как козы на лугу.
  "Так зачем расписание?... Если они едут по наполнению? Жулики... Дурят людей......И как гладко говорит, как гладко говорит, наглый жулик... А я, старый дурак, на такси приехал, деньги потратил..." - он вздохнул и посмотрел на часы.
  На часах было 18.45.
  
  "Ждать? Или домой вернуться? Сестра меня будет ждать..."
  За окном пошел дождь.
  Виктор Иваныч хмуро посмотрел на расписание и оно показалось ему очень неприятным.
   "И цвет какой противный у этого расписания... Резкий, неприятный цвет, жёлтый, ядовитый,
  аж в глаза бьет, хоть глаза зажмуривай, глядя на него... Таким цветом у нас во дворе деревянные домики на детской площадке покрашены... Разве может серьезное расписание быть такого противного цвета?.."
  Виктор Иваныч взглянул на схему города, и она показалось ему похожей на большого длинного таракана со множеством тонких лапок, а когда он взглянул на милого зверя, изображенного на гербе города, то заметил, что из его разинутой пасти выглядывает длинный, как змея, красный язык, - как будто зверь дразнится, как злой ребенок.
  
  За окном дождь пошел сильнее.
  Виктор Иванович смотрел, как люди, раскрыв зонты, бегут, перепрыгивают через лужи.
  "И ехать уже никуда не хочется, - подумал Виктор Иваныч. - И настроение такое тоскливое, и голова болит... И ехать не хочется, и выходить не хочется. Домой, может вернуться?.."
  
  Ровно в 18.50. в автобусе оставалось еще пять свободных мест. Виктор Иваныч встал со своего места и пошел к водителю.
  - В семь выезжаем или нет? - спросил Виктор Иваныч.
  Водитель отвечал, не поворачиваясь.
  - Еще пять мест свободных. Что ж им, пропадать, что ли? Сейчас прибегут люди, и поедем в семь.
  
  Ровно в 19.00 Виктор Иваныч подошел к водителю.
  - Ну что, по расписанию едем, или по наполнению?
  - Пять человечков сейчас прибегут, и поедем по расписанию.
  - А если не прибегут?
  - Прибегут... - ласково улыбнулся водитель. - Автобус-то последний. Прибегут счаз.
  Пять мест всего осталось, чего ж им, пропадать? - кисло хмыкнул водитель.
  
  Виктор Иваныч смотрел на дождь за окном, и думал:
  "Два часа просидел в автобусе, как идиот. И еще деньги за такси отдал...
  И еще непонятно, сколько ждать надо..."
  Прямо над автобусом громыхнул гром.
  
  "Да пошли вы все к чертям собачьим!.. Жулики!... Корооеды!... Кровососы! Провалитесь вы все пропадом с вашим дохлым расписанием!..." - пронеслось в голове у Виктора Иваныча.
  - Деньги отдавай мне обратно, - резко сказал он водителю. - Ухожу я.
  - Деньги назад не отдаем, - сказал водитель ласково, не поворачивая головы, - не положено.
  - Я тебе устрою - не положено!... - закричал Виктор Иваныч. - Деньги отдай!
  - Не положено.
  - Да я с тобой с пяти часов тут сижу!...
  Глаза водителя сочувственно блеснули.
  - У каждого, бать, своя судьба, не попишешь...
  - Деньги отдай!... Вам положено пассажирам билеты выдавать! - голос Виктора Иваныча набрал прежнюю силу, и он громко заговорил: - А вы не выдаете билеты, вы деньги в карман себе кладете!... Отдавай деньги, а то начальству твоему буду звонить!
  - Не выдаем деньги обратно, - улыбался водитель по-доброму.
  - Я тебе устрою нескучную жизнь!... Я до вас доберусь!... Запляшешь ты у меня!
  - Мне твои угрозы, батя, как зайцу стоп-сигнал!... - зевнул во весь рот водитель. -
  Ты так резво выступаешь, - смотри, а то пупок с натуги развяжется.
  - Деньги!! - закричал Виктор Иваныч, и тряхнул кресло вместе с водителем.
  - Ходят тут, скандалят. Покоя нет.
  Водитель, не глядя на Виктора Иваныча, протянул ему сторублевку.
  В автобус вошла пожилая женщина и обратилась к водителю:
  - Вы по расписанию едите, или как?
  - Чётко по расписанию! - громко загудел водитель. - Еще три человечка, и сразу выезжаем по расписанию!.. Все, кто не оплатил, приготовьте деньги за проезд!
  
  Виктор Иваныч подошел к своему месту, и взял дрожащими руками сумку с гостинцами.
  Выходя из автобуса, и уже отпустив рукой поручень, он вдруг почувствовал, что правая нога мгновенно скользнула на мокрой ступеньке... и тут же его ноги лишились опоры, и на лицо Виктора Иваныча упал черный тяжелый асфальт, под которым затрещала голова.
  
  - Батя, да ты тот еще ходок!... - от души хохотал водитель, стоя на ступеньках автобуса, и выглядывая из открытых дверей. - А я-то думаю, чего он так спешит!... А у него в сумке винища на целую роту, е-моё!... Ну, партизан!... Ну, красава!...
  Ну герой, хоть песни пой!...
  Из окон автобуса на Виктора Иваныча смотрели любопытные пассажиры, а строгая дама в шляпе, посадив маленькую девочку с косичками к себе на колени, показывала ей на Виктора Иваныча пальцем, и что-то объясняла, осуждающе покачивая головой.
  
  Поднявшись с асфальта под проливным дождем и покачиваясь на нетвердых ногах, Виктор Иваныч увидел свою сумку. Она лежала на асфальте, из-под нее выбегали тонкие красные струйки, и тут же смешивались с дождевой водой. Руки и лицо Виктора Иваныча были в грязи, брюки и куртка тоже были испачканы. Сильно болела голова, ушибленные колени и правый локоть. Он потерянно стоял у автобуса, моргал, и никак не мог сообразить, что ему делать.
  - Давай, лезь обратно!... Мы тут тебе первую помощь окажем, у меня аптечка есть!... - кричал водитель. - Поехали с нами!... А то у меня еще два места свободных!
  
  К остановке, смеясь, подбежали две девушки, и, сложив зонтики, прыгнули в автобус. Дверь за ними закрылась. Автобус затарахтел, и медленно тронулся с места.
  
  Холодный дождь хлестал Виктора Иваныча по лицу, но он этого не замечал. Виктор Иваныч достал из кармана куртки носовой платок, вытер им лицо и руки. Накинул на голову курточный капюшон. Поднял сумку. Внутри сумки звякало. Прихрамывая на правую ногу, он подошел к урне, и вывернул над ней сумку. В урну, звеня, полетели стекла, и раскрошившийся торт.
  Виктор Иваныч нагнулся и заглянул в урну.
  И когда он поднял лицо и посмотрел вверх, он увидел перед собой расписание.
  Он стоял перед ним один.
  Виктор Иваныч поднял голову выше, чтобы увидеть расписание целиком, -
  и ветер тут же сорвал с него капюшон, но Виктор Иваныч не заметил этого.
  Не мигая, он смотрел на расписание, но не видел ни схемы города, ни столбика с цифрами, ни герба, ни милого зверя с высунутым языком.
  Постояв так минуту, Виктор Иваныч отвернулся, и медленно пошел, опустив голову, под проливным дождем.
  
  - Вернулся!?... - всплеснула руками Вера, пропуская Виктора Иваныча в квартиру. - Неужто автобус отменили?
  - Отменили... - проскрипел зубами красно-синий Виктор Иваныч.
  Увидев кровь на поцарапанном лице, Вера охнула, и лишилась дара речи.
  Виктор Иваныч снял куртку, с которой вода стекала ручьями, и так яростно встряхнул ее, что брызги полетели во все стороны. Вера вздрогнула, и молчала, закусив губу, не решаясь спросить.
  - Всё отменили... Всё... И автобус... и расписание ваше говенное!... Всё отменили, все, что только могли... всё отменили... Раскудрит-твою-в-коромысло!...
  Вера застыла, потому что она ни разу в жизни не слышала, чтобы Виктор Иваныч так ругался.
  
  Он молча протянул Вере мокрую куртку. Снял ботинки и пошел на кухню. Открыл холодильник, достал початую бутылку водки, плеснул в стакан. Вилкой достал из кастрюли холодную куриную котлету. Опрокинул стакан, и, поперхнувшись, закашлялся в рукав, и, отдышавшись уже, - откусил от котлеты маленький кусочек.
  "Издевательство какое, - думал Виктор Иваныч, стоя у кухонного стола,
  и опираясь о край стола двумя руками для устойчивости. - Бегаю туда-сюда, как глупый пацан, - разве это дело?... И лицо теперь поцарапано, как у бандита. Как я
  с таким лицом на работу приду?"... И так стало ему от этой мысли горько, что он еще раз плеснул в стакан, и выпил.
  
  На кухню заглянула испуганная Вера. В глазах ее стояли слезы, в руке был пузырек с йодом и бинт.
  - Вить... да что ж ты стоишь-то!... Присядь. Что случилось-то, Вить?
  - А я постою. Настояк-то - больше влезет... - Виктор Иваныч хотел улыбнуться Вере, но улыбка вышла кривой, жалкой и дрожащей.
  Он опустился на стул, и стал смотреть в стол.
  - Ничего, ничего... - Бормотала Вера бледными губами, и вытирала лицо Виктора Иваныча влажным полотенцем. - Ничего, ничего... Все бывает!... Сейчас я йодом помажу, Вить... если щипать будет, Вить, ты потерпи-потерпи... тут всего-то три царапины... Ничего... заживут-заживут быстро... сейчас помажем-помажем...
  Виктор Иваныч слушал Веру, но не слышал ее, он только чувствовал, как щипало щеки и лоб от йода.
  Он поднялся со стула, придерживаясь за край стола.
  - Хватит. Пойду... Прилягу. Устал я... - и вышел из кухни.
  
  Вера проснулась ночью оттого, что Виктор Иваныч разговаривал.
  Присев в кровати, Вера смотрела на мужа, и спросонья никак не могла понять, что он ей говорит.
  - Непорядок... в администрацию пойду.... жулики.... Я вам устрою... жалобу напишу... найду управу.... серьезных людей дурачить.... не по расписанию...
  - Вить!... - тихо позвала Вера, и дотронулась до его плеча, но Виктор Иваныч продолжал:
  - Я не кляузничаю, врешь... я за порядок... должен быть во всем порядок...
  а то ишь ты... расплодились... дармоеды... жулики... не по расписанию это...
  Вера вскочила с кровати и включила свет.
  Глаза Виктора Иваныча были полуприкрыты, а лицо блестело от пота. Вера бросилась к нему и дотронулась до лба. Голова была горячей, как кипяток.
  - Ви-тя!... - закричала и заплакала Вера, - ты меня слышишь, В-и-и-и-т-я-я-я?! -
  и стала трясти его за плечо.
  Виктор Иваныч дышал тяжело и медленно.
  
  - Не по расписанию... - тихо, но внятно произнес он.
  Когда врачи скорой помощи выносили Виктора Ивановича на носилках, Вера хотела спросить у доктора, женщины с усталым добрым лицом и морщинистыми руками - и что же мне делать теперь?...
  - Инсульт, скорее всего... - сочувственно-равнодушно сказала доктор, встретив Верин испуганный взгляд.
  - А что же мне...
  И в эту же секунду за доктором захлопнулась дверь.
  
  Домашний телефон зазвонил в девять утра.
  - А что же Виктор не приехал? Мы ждали его, - сказала сестра обиженно.
  - Витю в больницу увезли... Удар его ночью хватил....- сказала Вера, кусая губы и стараясь не расплакаться.
  - Какой удар?... Ка-кой та-кой у-дар? Какой-ой-ой-ой-у-д-а-а-а-а-р? - запищала трубка голосом сестры. - Ка-ко-й- у-да-р?!.... - писк перешел в визг, потом опять в писк, и из трубки полилось: - А-а-а-о-о-о-й!.... У-у-у-а-а-а-а-а-р-р!... Д-д-и-и-и-и-м-м-м-м-а-а-а-а!... Д-д-д-д-д-и-и-и-и-м-м-а-а-а-а...
  Вера уронила трубку, она повисла на шнуре, раскачиваясь, и продолжала пищать голосом сестры, как живая.
  Вера закрыла лицо руками и заплакала.
  
  Виктор Иваныч вернулся из больницы через месяц. Он сильно поседел и постарел, лицо его осунулось, глаза заметно выцвели, словно их разбавили водой, и в них застыли усталость и холодное раздражение. Говорил он мало, и больше молчал.
  На вопросы Веры о том, как он себя чувствует, он почти не отвечал, только кивал головой, и это означало, что чувствует он себя хорошо. В первый же день после больницы, когда Вера пыталась насильно накормить его обедом, а он упрямо отказывался есть, он тихо и твердо сказал, глядя Вере в глаза:
  - В больницу не лягу больше.
  - Как же так, Вить!... - Заволновалась Вера, - а если опять, не приведи....
  - Если опять... - перебил Виктор Иваныч, - то все равно не лягу. Не хочу!
  - Как же без докторов-то, Вить, лечиться надо...
  - Все доктора жулики! - твердо сказал Виктор Иваныч, и голос его дрогнул.
  И, чтобы не расстраивать мужа, Вера закивала головой:
  - Жулики-жулики... - и положила в руку мужа ложку, и сжала его руку своей.
  - Больница эта ни к чему.
  - Ни к чему -ни к чему... - подвинула к нему тарелку с супом, и взяв его руку в свою, зачерпнула ложкой суп.
  - И больше не поеду.
  - Не поедешь-не поедешь... - поднесла руку с ложкой к его рту.
  Виктор Иваныч строго и укоризненно посмотрел на Веру, и она, смутившись, и опустив глаза, отпустила его руку.
  Он вздохнул, равнодушно взглянул в тарелку с супом, и, неожиданно дрогнув лицом, сдался - опустил ложку в тарелку, поболтал ложкой суп, словно хотел перемешать его тщательней, и без всякого удовольствия, почти насильно, не поднимая глаз, - стал медленно есть.
  
  Через неделю после возвращения из больницы, убедившись, что Вера крепко спит, отвернувшись к стене, Виктор Иваныч осторожно встал с постели, вышел из комнаты и бесшумно прикрыл за собой дверь.
  На часах в прихожей было 23.30.
  
  Ровно в 24.00 к остановке на автобусной городской станции подъели старенькие жигули.
  Из машины медленно вышел мужчина, и внимательно посмотрел по сторонам. На площади не было ни души, и ни в одном из окон автостанции не горел свет. Мужчина прошелся по площади, и заглянул в переулок, в котором иногда стояли местные таксисты. Таксистов не было.
  Он вернулся к машине и достал из багажника стремянку.
  Установив стремянку на остановке, он вернулся к машине, достал из багажника большую металлическую банку, ведро, кисть-валик на длинной ручке, и принес все к стремянке.
  Достал из кармана куртки складной нож, вынул лезвие, и, присев, с силой поддел крышку металлической банки. Звякнув, крышка отскочила.
  Он достал из кармана куртки строительные рукавицы, надел их, и, приподняв тяжелую банку, осторожно наклонил ее над ведром.
  Черная, густая, блестящая жижа толстым слоем полилась в ведро.
  Опрокинув банку над ведром полностью, и вытряхнув остатки, Виктор Иваныч еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, и убедившись, что на площади по-прежнему никого нет, поставил ведро рядом со стремянкой, взял валик и окунул его в ведро.
  
  Виктор Иваныч стоял на стремянке, двумя руками вцепившись в валик, и нацелившись им - промо в центр расписания. Он выждал несколько мгновений, глубоко вдохнул, и, набрав полную грудь воздуха, медленно провел валиком горизонтальную линию, прямо по черным словам РАСПИСАНИЕ КОММЕРЧЕСКИХ АВТОБУСОВ Н-ск - МОСКВА.
  Закрасить всю строчку целиком ему удалось с одного касания. Он осторожно спустился со стремянки и опустил валик в ведро. Стряхнув густые стекающие излишки, Виктор Иваныч встал рядом со стремянкой и провел вертикальную линию, прямо по столбику черных цифр, обозначающих отправление автобусов. Закрасив последнюю, нижнюю цифру 19.00, он снова опустил валик в ведро, и провел по расписанию длинную горизонтальную линию, которая начиналась со схемы города, похожей на таракана, и заканчивалась на голове милого зверя с высунутым красным языком.
  Поднявшись на стремянку, и начиная с левого верхнего угла, Виктор Иванович стал сплошными короткими мазками закрашивать расписание, приговаривая шепотом:
  "Вот тебе... вот тебе!... Получи!... Сволочь!... Злыдень!... Собачья отрава!...
  Я тебе покажу, как над людьми издеваться!... А то ишь ты... Что по наполнению, что по расписанию... Все тебе едино... сволочь!... сволочь!... сволочь!... "
  
  Когда краски почти не осталось, Виктор Иваныч поднял ведро, пустую банку из-под краски, и подошел к урне, стоящей на остановке. На дно урны он поставил ведро, и уже в ведро опустил - валик, банку, и испачканные рукавицы.
  Вернулся к расписанию и внимательно осмотрел его.
  "Проплешины желтые остались... - с досадой подумал Виктор Иваныч, - это потому, что торопился... Ну и ладно! Все равно краски больше нет..."
  
  Оп стоял перед расписанием, выставив вперед правую ногу, засунув руки в карманы, и высоко задрав голову.
   Виктор Иваныч устало улыбался и тяжело дышал, но в глазах его мерцали живые веселые искорки.
  Постояв немного, он сел в машину, и поехал домой.
  
  Над площадью у городской автостанции свистел ветер, и накрапывал мелкий дождик. К остановке подбежала веселая лохматая дворняга, понюхала носом воздух, и два раза чихнула. Подбежала к урне, и, оперевшись передними лапами о край урны, хотела засунуть в нее нос, но почуяв резкий запах краски, отскочила, и, глухо зарычав, побежала прочь.
  
  Виктор Иваныч спал в своей кровати, на боку, положив под голову руки. Он дышал ровно и спокойно. Ему снился солнечный летный день, яркие улицы его города, и множество людей, гуляющих по улицам нестройными рядами. Все люди были празднично одеты, улыбались, у многих на руках были маленькие дети, и у всех в руках были цветы, и цветные шары на длинных нитках. Праздничная громкая музыка витала в воздухе, и в ярко-синем небе кружились стаи голубей.
  "Это же духовой оркестр играет, - подумал Виктор Иваныч, прохаживаясь среди людей, - и что за праздник такой сегодня, и почему я ничего о нем не знаю?... Может, сегодня первое мая?... Люди, наверное, возвращаются с демонстрации...
  А где же Вера?
  
  И Виктор Иваныч пошел искать Веру, но почему-то оказался на площади
  у городской автостанции. Здесь уже был поздний вечер, темнело, по небу ходили серо-черные тучи, дул холодный ветер, и люди на остановке были одеты по-осеннему.
  "Вера, наверное, на остановке стоит, - подумал Виктор Иваныч, - она пришла, чтобы меня из Москвы встретить..."
  Он пошел к остановке, и вдруг увидел расписание.
  И Виктор Иваныч остановился.
  Точнее, это было не расписание, а фанерный щит, покрашенный черной краской
  Он был огромным - и в длину и в ширину - почти в два раза больше стоящего на остановке автобуса!
  "Когда я его последний раз видел, - подумал Виктор Иваныч, - щит был не сплошь черный, он был черный с желтыми проплешинами. И куда проплешины эти делись? Кто их закрасил?... И почему щит такой большой? Когда же он успел так вырасти?... - Виктор Иваныч подходил к черному щиту все ближе, не сводя с него глаз. - Это же непорядок. Щит фанерный, закреплен, наверняка, не очень хорошо. Подует сильный ветер, да и запросто опрокинет его, а он свалится людям на голову..."
  И тут на остановке Виктор Иваныч увидел водителя автобуса.
  Водитель подошел к черному щиту, повернулся к нему спиной, и начал громко говорить, обращаясь к людям, стоящим на остановке:
  "Уважаемые граждане! Поскольку расписание отсутствует, автобусы теперь никуда не едут. Так что, граждане, проходите в автобус, занимайте места, рассаживайтесь, посидите немного, да и расходитесь по домам..."
  
  Люди на остановке переглядывались, кивали друг другу понимающе и сочувственно. Потом они стали, один за одним, заходить в автобус.
  Когда все расселись по местам, водитель встал у своей кабины, и, глядя в пол, неуверенно сказал, теребя в руках кепку:
  "Уважаемые пассажиры! Извините, что обращаюсь к вам с такой просьбой!
  Но положение мое аховое, и нет у меня никакой надежды, кроме как на вас. Я сам приезжий, не местный, я из Молдавии, у меня там сгорел дом, сарай и огород, жена моя и дети остались там, они голодают и бомжуют, жить им негде. Поэтому я поехал в Нижневартовск, чтобы заработать денег, но в поезде меня обокрали до нитки,
  и мне пришлось сойти с поезда, и пойти работать водителем в вашем говенном городе, чтобы заработать на пропитание себе и детям. Жить мне негде, есть мне нечего, я бомжую, сплю в этом автобусе, и если начальство мое узнает, меня сразу выгонят пинками. А там, в далекой Молдавии, плачут мои несчастные голодные дети. Подайте, пожалуйста, на пропитание, кто сколько может..."
  
  Водитель смахнул кулаком слезу, и вытянув руку с перевернутой вверх дном кепкой, пошел по проходу автобуса, поворачиваясь к пассажирам -
  то направо, то налево. Люди молча бросали в кепку монеты и бумажные деньги.
  Когда водитель вернулся к кабине, он сказал:
  - Теперь можете расходиться по домам, потому что расписания нет. А автобус все равно никуда не поедет без расписания.
  Пассажиры молча вышли из автобуса и разошлись в разные стороны по ночному городу. Водитель закрыл двери автобуса, проверил, все ли окна закрыты,
  и выключил свет. Вернулся на свое место, и, положив руки на руль, опустил на них голову, и заснул.
  
  - Непорядок... - четко произнес во сне Виктор Иваныч, и повернулся с одного бока на другой. - Не положено... Не по правилам это...
  
  Когда на площади не осталось ни одного человека, на черном, как уголь, небе, появилась круглая ярко-желтая луна. Из переулка выбежала лохматая дворняга,
  из пасти у нее торчала обглоданная кость.
  Она улеглась на асфальт перед расписанием, и, пофыркивая, стала настырно грызть кость, придерживая ее лапами.
  Собака вздрогнула, и гавкнула от неожиданности, потому что автобусный мотор затарахтел. Собака оставила кость, и посмотрела на автобус.
  В автобусе было темно. Собака обежала вокруг автобуса, и остановилась у кабины водителя, виляя хвостом. Автобус затарахтел громче, и медленно тронулся с места.
  
  Виктор Иванович во сне сдвинул брови и произнес:
  - Непорядок... нельзя ночью.... ехать не положено... Не по расписанию это....
  Он несколько раз глубоко и шумно вздохнул, и, взявшись правой рукой
  за край одеяла, сильно сжал его в кулаке, нахмурился, и - застыл
  с приоткрытым ртом.
  
  Автобус, медленно прокатившись мимо автостанции, развернулся в конце площади, и поехал назад. Собака, стоя на остановке и виляя хвостом, ждала его, подняв уши. Когда автобус подъехал к остановке, собака посмотрела на кабину водителя. Водитель по-прежнему спал, опустив голову на руль.
  Автобус, не останавливаясь, поехал дальше.
  Собака залаяла ему вслед, и хотела побежать за автобусом, но вспомнила про кость, и осталась на остановке.
  Когда автобус набрал скорость, все окна в нем одновременно распахнулись, колеса оторвались от земли, и - автобус, загудев, медленно поплыл вверх, отчаянно дребезжа всем имеющимся в нем железом, и поднимаясь все выше и выше...
   Автобус повернул, сильно накренившись на левый бок, отчего водитель сполз с руля, и, сильно ударившись головой о стекло, и упав на пол, - все равно не проснулся.
  Автобус, вернувшись на площадь, сделал круг над автостанцией.
  Собака с остановки внимательно следила за ним.
  Автобус на несколько секунд завис, покачиваясь, прямо в центре площади, перед черным расписанием, а потом быстро стал набирать высоту, и полетел за город, в сторону реки, на восток, и очень скоро исчез в небе среди густых черных облаков.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"