Тело лежит на боку. Левая рука затекла немилосердно и замёрзла так, что практически полностью потеряла чувствительность. Боль... Все тело горит огнем, но из сорванного горла не вылетает ни звука. Даже хрипеть возможности больше нет. Живот скручивает особенно сильно разрывающей болью. Анус болит настолько резко, что перед глазами плывут круги. Малейшее движение усиливает боль.
Только бы потерять сознание, может быть станет легче, может быть пропадёт эта разрывающая, выматывающая боль...
Кап...кап...кап.... где-то рядом капает вода. Попить бы!
От боли рот ощерен, губы лопнули и сочатся сукровицей, раскалённый прут боли проворачивается в заднице. Вдох... прут толкнулся глубже, почему круги в глазах жёлтого цвета? Выдох... боль чуть меньше...
Вдох...
Выдох...
Облизать бы губы, малейшее движение губ приносит боль, попить бы! Во рту шевелится обрубок... Где язык?!
Сука, как больно...
Прут боли остывает, можно повернуть голову, моргнуть глазом и это небольно!..
Тело остывает от зверской, терзающей боли, можно сглотнуть, кадык перекатывается под кожей, правый глаз открыт и смотрит в стену. Глаз моргает. Под щекой натекла лужица слюны.
"Давно здесь сидим", - откуда это?
"Хе-хе, вот, блядь, вспомнил."
До стены, наверно, с метр. Стена сложена из камней, камни необработаны, швы кое где выкрошились. Глаз повернулся вправо посмотреть на стену вверх. Полумрак, нихрена не видно выше того же метра.
Почему метр? Откуда метр?
Не помню...
Я не помню... Я?..
Вдох. Вдох поглубже. Тело выдохнуло. Ещё раз попробовать. Вздохнул.
А может?.. Попробовать пошевелить рукой? Дотянуться до стены, потрогать, погладить камень, почувствовать хоть что-нибудь, кроме боли. Переключить рецепторы с тела на руку. Наверняка станет легче.
Правый глаз открывается без проблем, а вот левого не чувствую. Глаз не видит, по щеке стекает слеза или сукровица, не понять.
Кулаком (пястными суставами) (откуда, блядь, я это знаю!) правой руки пытаюсь осторожно прикоснуться в левой стороне лица. Глазница и веки левого глаза ничего не чувствуют, скула тоже онемела и не реагирует на прикосновения. Чуть касаюсь волос и отодвигаю их в сторону от левой щеки. О, у меня есть волосы, надо же. Ухо затекло от лежания на руке.
Левая рука, освобождённая от веса тела шевелиться пока не может. Иголочки наполняют её. Ноющая боль охватывает руку, нужно перетерпеть - дракон, сука, на страже, только и ждёт чтобы снова наброситься на многострадальную задницу.
Кожа между лопаток и на пояснице саднит от соприкосновения с полом (там-то ещё что?!). Ноги согнуты в коленях и упираются в пол. Так легче всего моему заду.
Пытаюсь отдышаться от предпринятых усилий. Правый глаз смотрит вверх в надежде найти и увидеть потолок.
Кап...кап...кап...
Где-то тут всё таки есть вода. Надо попить, иначе сдохну от обезвоживания. Хотя бы смочить разбитые губы.
Наконец-то левая рука обрела чувствительность, по ощущениям стала горячей - это всегда так бывает. Пробую шевелить ей, плечо работает, локоть гнётся, кисть тоже откликается, а вот пальцы не гнутся. Осторожно провожу ладонью по истоптанному полу, пальцы, задевшие камни пола, простреливает болью. Похоже сломаны!
Поднимаю обе руки вверх над собой, трогаю правой рукой левую, стараясь не задеть неразгибающиеся пальцы, провожу ладонью правой руки по левому плечу, по предплечью, ладонью, как могу, ощупываю кисть левой руки. Едва прикасаясь, дотрагиваюсь до пальцев левой руки. Пальцы в наличии все. Но не гнутся. Попытка согнуть вызывает острую боль, простреливающую до плеча. Точно сломаны.
Теперь посмотрим, что происходит на правой руке. Стараясь не задеть торчащие из левой ладони пальцы, основанием ладони точно также осторожно провожу по правому плечу, под ладонью чувствуется, что кожа повреждена, но свежей раны нет, зарубцевалась. Веду ладонью по руке к предплечью, вдоль чувствующегося шрама, хм, какой-то витой шрам.
И кончается возле запястья. Но плечо, локоть и кисть гнутся без боли, значит, суставы целы.
Ощупываю основанием ладони кисть правой руки, касаюсь пястных суставов - не больно. Уже хорошо.
Пальцы в наличии, чувствительности не утратили, но разогнуть не могу - скрючены. Попытка пошевелить ими вызывает боль. Судя по всему тоже сломаны.
Так. Теперь надо вставать, хотя бы на четвереньки. Нужно добраться до воды.
Основаниями ладоней ощупываю голову выше бровей, темя, виски - на голове куча, просто куча волос, и, волосы длинные. Слиплись, сбились - не распутать. Не с моими руками - это точно.
Прикасаюсь к груди и задеваю свежий шрам на левой грудной мышце, под ладонью стало мокро. От резкой боли отдёргиваю руку - ох, моя задница тут же напомнила о себе...
Боль на груди тупая, саднящая - значит, уже подсыхает.
Ладно, двигаемся дальше. Осторожно провожу по рёбрам - не сломаны ли? Вроде нет. Диафрагма, бока, живот - едва прикасаясь, боясь снова что-нибудь повредить, провожу основаниями ладоней. Фух, вроде всё цело. Рёбра можно пересчитать все - Освенцим! (Откуда такое странное слово?).
Живот смог ощупать только до пупка, ниже никак.
Живот горячий, твёрдый. Нажимаешь выше пупка - боли вроде нет.
А ниже пупка - бардак. Ощупал тазовые кости с боков, целы - переломов нет. Торчат как из велосипеда. (Это ещё что?).
Между ног руку засунуть не могу - надо развести бёдра, но резкая боль в промежности (проклятый дракон!) не даёт пошевелить ногами. Только и смог провести ладонями до середины бёдер как с наружной, так и с внутренней стороны.
Что можно сказать? Ноги целы, по крайней мере, бёдра. Чувствительность сохранена, значит, позвоночник не повреждён.
Ладно, будем вставать. Ведь движение - это жизнь? Правда же?
Ну-ка! "Ойся, ты ойся, ты меня не бойся, я тебя не трону, ты не беспокойся".
Боль.Боль.БОЛЬ!!!
Боль. Боль. Снова боль.
Как же хреново. Дышим, дышим, дышим.
Решил вставать в правую сторону. Свёл ноги вместе. Повернул плечи вправо. Ноги тоже повёл вправо, положил их на пол. Теперь надо подвести правый локоть под грудь и поднять переднюю часть тела и опереть её на локоть. И всё это при самом внимательном участии моего дракона боли. Дышим, дышим, дышим, но не тужиться.
Слёзы потекли из моего правого глаза. Нос забился соплями, рот ощерился, подсохшие было губы, опять лопнули.
...Ых, ы-ых. Ш-Шш...
Дракон выполз из своего убежища (где оно у него там?) встал на задние лапы и его голова превратилась в раскалённый прут, который начал медленно вращаться в моём многострадальном анусе.
Подтягиваю ноги ближе к животу. Дышим, дышим, дышим. Дальше надо делать без раскачки, иначе не выдержу.
Поднимаю зад, опираюсь на левый локоть и на колени. ВСЁ. Сил терпеть эту боль уже нет. Ы-ы-ы-ы!!!. Горло перехватил спазм. Могу только дышать. Дышим, дышим, дышим.
По ногам потекло. Мочевой пузырь будто схватили рукой и давили на него, давили как на спринцовку. Острая режущая боль прохватила меня до затылка, жжение в мочеиспускательном канале в дополнение в кочерге майора Амбаляна не давало мне возможности вдохнуть. Остановиться я тоже не мог.
Откуда хоть течёт?
Волосы свалились с головы на лицо и пол, лбом я уперся в предплечье правой руки и попытался посмотреть вдоль живота между ног. Там обнаружился член, весьма невеликих размеров, который был занят в данный момент очень важным делом - из него вяло текла струйка мочи толщиной чуть больше спички.
Ладно, пусть занимается. Нам сейчас надо к воде двигаться. Вода важнее, гораздо важнее.
Куда хоть идти-то надо? Где вода?
Кажется, капало там. Переставляем конечности! Я сказал, переставляем! Раз, два, три, четыре. Ы-ЫХ. Дышим, дышим.
На локтях, на ладони опереться не могу - пальцы сломаны, и на коленях, задыхаясь и подвывая от невыносимой боли, пробрался к стене камеры на полу у которой стояла плошка. Выше плошки камень имел выступ, с которого срывались капли воды и падали в плошку.
Плошка давно переполнилась, вода из неё стекает в канавку вдоль стены и уходит куда-то.
Выпрямиться не могу, взять в руки эту грёбанную плошку тоже не могу - переломанные пальцы её просто не удержат.
Придется пить прямо с пола. Вытягиваю губы и пытаюсь дотянуться ими до воды, к горлу подкатывает спазм... глоток сделать не удалось. Шея затряслась, не выдерживая веса головы.
Такая желанная вода, вот она, только дотянись. Ну..., ну же, давай, надо напиться. Тело, стоявшее на четвереньках, зашатало.
Дыхание перехватило, к горлу подкатил комок, лёгкие вытолкнули воздух и жестокий кашель разорвал бронхи и сорванное горло. Выталкиваемая лёгкими мокрота перекрыла гортань, воздух со свистом и сипом втягивался в грудь и в мучительных спазмах выплёвывался назад.
Раскрытый рот, в попытках обеспечить тщедушное костлявое тело живительным кислородом, задушенно хватал холодный вонючий воздух камеры. Левую сторону головы и глаз дёрнуло болью.
Тело тряслось, кашель выворачивал лёгкие, мокрота свистела и булькала в груди. Тряска разбудила моего "любимца" - адская боль прострелила промежность и заставила тонко завыть...
"Блядь, только этого не хватало. Сдохну я тут. Только тубика не достаёт.".
С трудом остановил кашель, опасаясь сделать лишнее движение, осторожно потянулся обмётанными, растрескавшимися губами к воде.
Живительная ледяная влага попала в рот. Сделать удалось только пару глотков - холодная вода снова вызвала кашель...
Задыхаясь, стоял над плошкой, упёршись теменем в стену. С выступа камня на затылок капали ледяные капли. Мокрота подкатывала горлу. Рот наполнился металлическим привкусом. Сплюнул тёмным на пол. Тягучие нити слюны свисали из судорожно хватающего воздух рта
Кровь...
"Ещё раз"... Опять тянусь к воде.
Пить пришлось пополам с волосами, так как отросшие космы, свисая с головы, полоскались в моей (МОЕЙ!) воде...
Попытался правой кистью утереть рот и почувствовал, что губы провалились в рот. У меня не было передних зубов на обоих челюстях!
Коренные были в наличии - удалось прикусить щеку изнутри.
Звери в нижней половине моего тела немного успокоились, боль стала терпимее.
Дальше-то, что делать?
Повернув голову вправо, здоровым глазом разглядел стену камеры в которой была дверь. Дверь деревянная. "Кормушки" и глазка нет. Ясно.
Что слева?
Левый глаз не видит. Выглядываю правым глазом из-под волос свисших на лицо. Так.
Напротив входа у стены расположены невысокие нары, ну мне, в моей позе, высотой до плеча будет. И нары деревянные. На нарах валяется скомканная тряпка. Выше нар зарешёченное окошечко, в него проникает тусклый свет. Рассвело, значит.
Стало быть, ползём туда. Знобит... Прямо колотит от озноба. Видимо температура высокая... Неудивительно - я в шаге от септического шока.
Кое-как, перебирая ногами и руками по каменному полу, добрался до нар. Сил забраться уже не хватило. Раздирая на груди подсохшую рану, затянул тело животом на нары, уцепился за тряпку, накинул её на спину, а ноги оставил на полу, осторожно повернул голову вправо и лёг щекой на нары. Так, в позе раком, силы меня покинули.
========== Глава II ==========
Комментарий к Глава II
прошу прощения за мой немецкий.
Забытьё. Мысли, тяжёлые как камни, ворочались в голове.
"Что это за место? Камера? Меня посадили? Стены из камня, дверь деревянная. Где это может быть? Точно не у нас."
"А где это - у нас?"
Тело чуть набралось сил, удалось пошевелить головой, повернув её к левому плечу. Из окошечка под потолком чуть тянет тёплый сквознячок. Разгоняет смрад испражнений, мочи, сладковатый запах свернувшейся крови, прокисшую вонь немытого тела. В правом от двери углу стоит деревянное ведро с верёвочной ручкой. "Параша..." - констатирую я безразлично.
Разглядываю стену камеры слева от меня. Сплошной камень. А это что? В стену на высоте около 2 метров вделаны металлические кольца. И расстояние между кольцами больше метра. Карцер? Буйных привязывают? Не-е. Слишком высоко.
Будто ветерок прошёл по коже головы под волосами, уши чуть дёрнулись назад.
"Wer bist du?" - чуть слышно отдалось в голове.
За дверью слышны тяжёлые шаги. Заскрежетал ключ в замке, дёрнулся засов, дверь, завизжав на петлях, открылась внутрь камеры.
Заходят двое, в чёрных шаперонах, в серых куртках до середины бедра и штанах, на ногах короткие сапоги. Оба низенькие, толстые. Рукава засучены до локтей, большие пальцы толстых коротких рук засунуты за пояс. У обоих низкие покатые лбы, волосатые ноздри вывернуты, видать в них глубоко, лица жаждущие.
Один из них, толстогубый, с размаху толкнул меня ногой. Промежность взорвалась дикой болью. Тело слетело с нар. Присохшая к нарам рана на груди снова закровоточила. Голова мотнулась и с глухим стуком ударилась о нары. Тряпка, которой накрывался, сползла на пол.
- Ah, du kniest nieder, Schlampe! (А, стоишь на коленях, сучка!) - толстогубый, нагнувшись, схватил меня за волосы. Смрад никогда нечищенного рта и полусгнивших зубов достиг моего носа.
- Heute einen blasen. Ohne Zähne einen guten schwanz lutschen (сегодня отсасываешь. без зубов хорошо отсосёшь).
Сука! Это ж вроде, по-немецки!
Оттолкнув от себя мою голову, он принялся развязывать завязки своих штанов. Приспустив штаны, он уселся на нары, снова схватил меня за волосы левой рукой и потянул мою голову к промежности. Вонь немытого тела, никогда, похоже, не подтиравшейся задницы, снова накрыла меня. Вцепившись левой рукой в мои космы, толстогубый сунул мне в рот пальцы правой руки, и, не обращая внимания, на потёкшую из лопнувших губ, кровь, развёл губы вверх и вниз, открывая, таким образом, рот.
Тварь! Тварь! Тварь! Только сунь, сразу откушу!
Но этот сучонок, похоже, подозревал о такой возможности, поэтому между разведёнными губами моего рта быстро пристроил свой вялый смердящий отросток. Передних зубов у меня не было, поэтому пока я ему сделать ничего не мог. Из раскрытого рта потянулась струйка слюны.
Второй урод, схватив меня за бёдра, приподнял и поставил на колени. Затем, сунув колено в промежность, дёрнул ногой, раздвигая бёдра.
Я задохнулся от боли, замычал, зажмурил единственный работающий глаз и упёрся руками в бёдра толстогубого.
Между ног опять потекло. Мочевой пузырь, практически никак мне не подчиняющийся, снова опорожнялся.
- Die Biest fließen! (течёт тварь!) - заржал второй.
Взбодрившийся дракон боли снова вонзил раскалённый стальной прут в анус и дальше в прямую кишку. В глазу всё поплыло, хлынули слёзы.
- "Nein! Nicht! Nicht nötig!" - прозвучало где-то на краю сознания.
Сознание наконец-то смилостивилось и погасло.
========== Глава III ==========
Толстогубый, заметив отсутствие реакции на свои действия, выпустил губы пленника, перехватил волосы в правую руку и отвесил левой рукой звонкую пощёчину. Удерживаемая голова безвольно мотнулась, реакции не было.
Второй, вцепившись красными короткопалыми граблями в выступающие кости таза, заглядывал через голову насилуемого на то как член толстогубого перемазанный в крови и слюне выплёскивал сперму на нос, губы и подбитый левый глаз. Толстогубый выплеснул почти всё, схватил обеими руками губы, развёл их в стороны, с рыком наслаждения втолкнул опадающий член в рот пленника и с силой прижал его лицо к своей промежности. Задница толстогубого издала резкий протяжный звук. Глаза второго расширились, он содрогнулся в пароксизме наслаждения и навалился на тощий, костлявый зад заключённого.
- Вонючая задница, - прокряхтел он в адрес толстогубого.
Опавший член второго вывалился из ануса и следом за ним густым потоком потянулась тёмная кровь смешанная со спермой.
- До чего же сладкая тварь! Благородный! Каждый раз как впервые, - толстогубый вытер волосами пленника свою промежность, оттолкнул голову изнасилованного, поднялся и стал одевать штаны.
- Блядь! Нам не нужно чтобы эта тварь сдохла, - второй, придерживая одной рукой бедро заключённого, разглядывал дело своих рук (вернее члена).
- Принеси воды, - сказал он толстогубому.
- Чего раскомандовался! - толстогубый расправлял в штанах своё славно поработавшее хозяйство и не горел желанием куда-то идти.
- Хочешь загреметь на его место? - сказал второй, оттаскивая пленника за ноги на середину камеры и размазывая лужу крови, натёкшую из ануса заключённого.
- Ты знаешь кто он такой. Если он сдохнет, его хозяин устроит нам весёлую жизнь - второй перевернул пленника на правый бок.
- О, Великая Сила! я сказал, неси воды!.
Поправляя забившиеся в задницу штаны, толстогубый вышел из камеры в коридор. Вернулся с ведром в руках.
- Плесни на него, - второй ткнул пальцем в лежащего на полу.
Толстогубый, размахнувшись вылил ведро ледяной воды на пленника.
- Мауль, неси ещё - велел второй.
- Может хватит, Баух?
- Нет, нет, нужно ещё, видишь, он не шевелится?
- Баух, когда он очнётся, будем его привязывать? - Мауль, присев разглядывал лежащего, который как раз очнулся, шевельнул головой и застонал, - ich liebe es, wenn wir ihn binden, gerade cumming. Schau, ich bin aufgestanden(я люблю когда мы его привязываем, прямо кончаю. Смотри у меня встал), - Мауль, встав, показывал Бауху оттопыренные в промежности штаны.
- Du bist ein Arschloch? Er wird jetzt sterben. (ты придурок? Он сейчас сдохнет!) - steh auf, aasfresser (вставай, падаль), - Баух потрогал ногой моё плечо, поясницу. Позвоночник тут же прострелило болью.
Я шевельнул правой рукой, осторожно подтянул ноги к животу. Голова гудела.
"Да пошло оно всё! Помирать, так с музыкой! Не жили хорошо, нехуй и начинать!"
Я повернулся на живот, оттолкнувшись ногами от пола, не обращая внимание на круги, поплывшие в глазу от боли, с воем толкнул в колени стоявшего передо мной Мауля, обхватил его за голени и дёрнул на себя. Не ожидавший такого, Мауль, плашмя грохнулся на спину, хрястнувшись затылком о каменный пол.
Я подхватил скрюченными пальцами правой руки деревянное ведро, в котором Мауль носил воду, и махнул им по голове Бауха, бросившегося на меня. Ведро разлетелось, полетели щепки. Баух схватился на левое ухо и присел, подвывая.
Осклизываясь на мокром полу, наступив на Мауля, я рванул к двери. Выскочил из камеры, уцепился обеими искалеченными руками за ручку двери и что есть силы потянул её за собой. Немазанные петли завизжали, дверь захлопнулась, основанием левой ладони я толкал засов в паз. Кое-как засов вошёл на пару сантиметров, дверь уже было не открыть.
"Пока в организме плещется адреналин надо бежать, сколько смогу, но хоть сдохну на свободе, фашисты проклятые, живым не дамся, ещё вас, тварей с собой утяну как можно больше".
Уцепив правой рукой здоровенное кольцо с ключами, торчавшими в замке (вот идиоты, кто так ключи оставляет!), я шкандыбая и корчась от боли в заднице, оставляя за собой дорожку из крови, со всей возможной скоростью двигался по коридору моей тюрьмы.
"Ойся, ты ойся, ты меня не бойся, я тебя не трону, ты не беспокойся - русские не сдаются!"
Поворот.
Выглянул на мгновение - никого.
В конце коридора видна дверь, открытая на улицу.
Солнце.
========== Глава IV ==========
Лучи полуденного солнца ярко освещали мощёный камнем двор, каменный колодец с продёрнутой через металлический блок верёвкой, коновязь справа от него.
Я остановился, стараясь перетерпеть вновь проявившуюся боль, привалился боком к стене, закрыл рот кистью левой руки в попытках сдержать кашель. Знобило. Тело вновь колотило в приступе кашля. От потери крови кружилась голова. Ноги стали предательски дрожать.
"Нет, нет, кашлять нельзя. Если упаду - больше не встану."
Прислушался. Во дворе моей тюрьмы шелестел ветерок в листьях стоявших где-то недалеко деревьев, пересвистывались птицы. Издалека, на самой грани слышимости, прилетел петушиный крик.
"Идиллия, блядь".
Тишина. Закрытых мной в камере придурков пока никто не хватился...
Сзади, в коридоре, откуда тянулась дорожка моей крови, послышался крик и стук кулаков и пинков в дверь запертой мною камеры.
"Очухались, уроды!".
Кольцо с ключами от камер звякнуло на руке. Ладонью левой руки втиснул самый большой ключ из висевших на кольце между скрюченных пальцев правой руки, ушко ключа упер в ладонь той же руки. Получилось хоть какое-то оружие - если ткнуть в лицо таким ключом, может быть отвлечёт.
Оттолкнувшись от стены, вытирая кулаком заслюнявленный рот, подался вперед, на выход.
Мне не хватило буквально двух шагов чтобы вырваться наружу.
Здоровенный мужик, одетый в серую хламиду, закрыл собой дверной проём и сделал шаг в коридор тюрьмы.
Я едва доставал ему до груди.
"Да что ж такое-то! Ты ещё откуда взялся!"
Собрав последние силы, я завизжал и кинулся на мужика, целясь зажатым в руке ключом в его лицо.
Мужик ловко извернулся, отбил мою руку с ключами своей левой, а правой схватил меня за горло и, приподняв над полом на уровень своего лица, прижал к стене коридора.
Несильно ударив несколько раз мою изуродованную кисть об стену, выбил ключи и прижал мою многострадальную руку к стене.
Его руки были гораздо длиннее и дотянуться своими руками до его лица я не мог. Левой рукой я что есть силы бил по его руке державшей меня за горло. В голове билась только одна мысль: нанести мужику такой ущерб, чтобы он меня убил. Воздуха мне не хватало и с отвращением я почувствовал, что по ногам опять течёт.
Вдруг мужик покрылся голубоватым свечением. Пинки моих ног наталкивались словно на каменную стену. Он с интересом разглядывал мое лицо, вглядывался будто узнавая. Последнее, что я увидел это то, как он поднял окутанную сиянием руку и ткнул засветившимся пальцем мне в лоб.
Повернув голову в сторону двора он крикнул:
- Тибо, Руал несите его к колодцу.
***
Точка моего сознания медленно погружалась в забытьё. Или я уже был в нём? Или никогда его и не покидал? Навалившаяся апатия давила, требовала прекратить сопротивление, погрузиться в нирвану, забыться, ничего не предпринимать, забыть всё что происходило.
Мир вокруг меня не был реальным, хотя это было лишь то, в чём я был уверен. Он был абсолютно ирреален и фантастичен, но при этом было в нём что-то неземное, подавляющее и гнетущее. Я ощущал себя не просто не в своей тарелке: мир, явленный мне, был пустым и безжизненным, лишенным красок и движения - в нём не было места человеку.
Казалось, здесь не было тепла и холода. И ветра. Не слышалось ни звука, не виднелось ничего, кроме необозримого пространства, окружившего меня и наполненного серой мглой.
Не было ни рук, ни ног, тело отсутствовало. Иррациональный страх постепенно охватывал всё моё существо. Я посмотрел вниз (ну, по крайней мере, мне казалось, что там низ) и ничего, абсолютно ничего не увидел. Сердце замерло, под ногами разверзлась бездна. Я висел в этой непроглядной серой мгле.
Пытаясь вглядываться, в надежде увидеть хоть что-нибудь, вдалеке перед собой я увидел светящуюся тусклым светом точку. Потянулся к ней. Резко, рывком расстояние сократилось, и точка оказалась рядом со мной, как мне показалось, на расстоянии вытянутой руки. Вблизи можно было рассмотреть, что точка, казавшаяся таковой на расстоянии, вовсе и не точка, а небольшое неяркое пятно или скорее шарик света.
Потянувшись к пятну, заметил как от меня вытянулся такой же тускло светящийся отросток и стал медленно тянуться к тусклому пятну.
Навстречу моему отростку от шарика отделилась тонкая струйка и осторожно коснулась моего отростка.
- "Wer bist du?" (кто ты?), - тихо прошелестел внутри меня женский голос.
"Что это?", - подумал я и от меня к пятну потянулся ещё один отросток.
Отросток по моему желанию стал оборачиваться вокруг шарика как планета вокруг звезды. Тонкая струйка, тянувшаяся от шарика ко мне, отдёрнулась и шарик своей струйкой повернулся в сторону оборачивающегося вокруг него моего отростка. Первый мой отросток соединился со вторым и тот стал толще.
- "Wer bist (кто) ты?", - опять прошелестело во мне на смеси русского и немецкого языков.
Я попытался сдвинуть свой отросток навстречу струйке шарика, увеличить пятно контакта, оплести отросток вокруг струйки. Шарик испуганно дёрнулся, попробовал отдёрнуть струйку, у него не получилось.
- "Что ты machst (делаешь)?", - настороженно прошелестел голос на той же смеси языков.
"Похоже, чем теснее контакт, тем лучше мы можем говорить друг с другом", подумал я. "Ну-ка попробуем так" - какой-то исследовательский азарт охватил меня, я раскрыл на конце своего отростка своеобразную кисточку и потянулся к шарику, обвивая вдоль тянувшуюся от шарика его струйку.
Шарик заполошно заметался, стал втягивать свою струйку обратно, в моей голове панически зазвучало:
- "Nein! ich bitte euch! du musst das nicht tun.(Нет! Прошу Вас! Не надо этого делать!)".
- "Почему? Давай поговорим, ты же умеешь разговаривать. Вот, дотронься до меня сама и нам будет проще общаться", - я уговаривал успокаивающим тоном шарик, мой отросток по его (наверно уже по её) струйке дотянулся до шарика, и кисточка обхватила шарик, как пальцы руки обхватывают теннисный мяч.
"Всё, не вырвется", - заключил я.
- "Вот, смотри, совсем не больно. И не страшно. Ну, почувствуй. Чувствуешь. Вот. А теперь ты дотронься до меня", - я уговаривал шарик, словно маленького ребёнка, успокаивал его, помня, что женщины и животные реагируют на интонацию.
Струйка шарика, доверчиво обвиваясь словно лоза вокруг моего отростка, дотянулась до меня и ткнулась в меня, как оказалось, тоже шарика, только чуть большего размера и более интенсивно светящегося.
Какая-то сила подхватила нас и понесла в этом бесконечном мареве, мир вокруг буквально качнулся, и окружение резко сменилось. Серая мгла исчезла. Вокруг нас по-прежнему была темнота, но эта темнота уже не чувствовалась бесконечностью.
Над нами я увидел звёздное небо, такое, какое видел ранее только на фотографиях Хаббла. Пола под нами не было. Но появился хотя-бы потолок.
- "Es ist so schön (это так красиво!), - пропел во мне тонкий голосок.
- "Сам в шоке", - подтвердил я потрясённо.
- "Смотри вверх!", - сказал я и попытался начать вращать наши сцепленные в виде гантельки шарики под вновь открывшимся звёздным небом.
Огромный звёздный купол, великолепное создание вселенной, начал медленно вращаться. Я восхищённо разглядывал звёздное небо и мне пришло в голову, что знакомых созвездий не было. При этом звёзды переливались, перемигивались, присмотревшись, я увидел облака звездной пыли, окрашенные в синий, голубой, зелёный, жёлтый и красный цвета.
Между тем, наше вращение ускорялось, звёзды над нами ускоряли свой бег. Я обратил внимание на то, что по установившейся между нами связи, состоявшей из перекрученных между собой моего отростка и струйки шарика, стали проскакивать световые импульсы от меня к шарику и от него (неё?) ко мне.
- "Говори со мной", - поступила просьба от шарика.
- "О чём?", - ответил я.
- "О чём угодно, только не молчи. Я уже столько времени ни с кем не разговаривал", - высказался шарик (всё таки он?).
- "Какой у тебя странный голос", - констатировал я.
- "А что в нём странного?", - ответил шарик.
- "Ну, он женский. Кто ты, всё таки?", - снова задал я вопрос.
- "Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн, маркиз Аранда, младший сын Герхарда Фридриха седьмого великого герцога Лоос-Корсварм, к вашим услугам", - отрекомендовался шарик, - "А что такое женский?", - спросил он с каким-то детским любопытством.
- "Кха! Ну-у, это такой как у тебя", - сбитый с толку его вопросом я попытался найти приемлемый ответ.
- "А кто ты?", - задал он ещё один вопрос.
- "Макс Отто фон Штирлиц, штандартенфюрер СС, истинный ариец. Характер - нордический, выдержанный. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет свой служебный долг. Беспощаден к врагам Рейха. Отличный спортсмен: чемпион Берлина по теннису. Холост; в связях, порочащих его, замечен не был. Отмечен наградами фюрера и благодарностями рейхсфюрера СС", - прикололся я (кто все эти люди?).
- "Подожди, подожди. У меня куча вопросов: А где находится твоё селение Штирлиц, или может это город? А кто такой штандартенфюрер - это фюрер штандарта? Что значит - истинный ариец? А бывают неистинные арийцы? Почему характер нордический - ты с севера? А где твои товарищи по работе? Ну, про служебный долг мне понятно - это скучно! А почему ты беспощаден к врагам Рейха? И где находится это государство? А туда можно приехать? А кто там живёт? А что значит отличный спортсмен - это кто вообще? Чемпион Берлина по теннису - это как? У вас там, что водятся медведи? А почему холост - ты не нашёл своего истинного? В порочащих связях не замечен - это правильно. Вот у нас был случай. Один альфа...Ой, потом расскажу. А вот у вас, в вашем рейхе есть вождь и государственный вождь СС - это разные люди? А СС это что?", - засыпал он меня вопросами.
- "СС - это Schutzstaffel - отряды охраны", - растерянно ответил я, совершенно сбитый с толку ворохом вопросов, высыпанных на меня Ульрихом и чувствуя, что всё, что я только что выдал про Штирлица мне известно, но откуда (вот бы ещё знать!).
- "Ну-у, так ты охранник. Скажи... Ой, скажите пожалуйста, а что вы охраняли?", - виновато поправился он, и на мгновение мне показалось, что шарик как собачка опустил уши и поджал хвост.
- "Извините меня, пожалуйста, воспитанный омега не должен так себя вести с незнакомыми людьми. Я знаю что виноват, е-если хотите... можете наказать меня... г-господин Макс Отто фон Штирлиц...", - прошептал заикаясь шарик и замер.
- "Ну, не такие уж мы с тобой незнакомые люди. Ты же ведь мне представился, я тебе тоже, так что наказывать тебя не за что", - попытался я сгладить замешательство Ульриха.
- "Einstellen! Auf! Habaht! Recht schaut! (Встать! Смирно! Равнение на право!)", - вырвалось у меня со всей дури, - "чёрт, что я несу! Он же сейчас вырубится".
Шарик Ульриха замерцал, снизил свечение почти вдвое. От уменьшающегося шарика стали отлетать мелкие тускленькие искорки и таять в окружающей нас темени, его струйка стала слабеть и втягиваться в шарик.
"Стоять, Зорька! - куда пошёл. Не отпущу", - подумал я, удерживая струйку Ульриха.
- "Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн, маркиз Аранда!" - тишина, - "Ульрих!" - никакой реакции от шарика, - "Улька!" - я несколько раз прогнал импульс по связи соединявшей нас. Отклика не было. Шарик Ульриха рассыпался и угасал.
"Да он умирает! Вот я придурок, человека убил ни за что ни про что", - в панике я лихорадочно размышлял, - "Надо попробовать свечение прогнать, может быть поможет, он же энергию теряет".
Наше вращение под звёздным небом остановилось. Я начал с усилием прогонять импульсы свечения по нашей связи со всё увеличивающейся частотой. Шарик Ульки то светился, то гас. Наконец, после может быть сотни или больше прогнанных по связи импульсов он прекратил распадаться на искры и засветился ровным тусклым светом. Было заметно, что моё свечение было ярче чем его.
- "Ульрих!"
- "Г-господин мой, Макс Отто фон Штирлиц! Заберите меня всего...Накажите, так как вы сочтёте нужным... Я виноват, я очень виноват перед Вами...Мне нельзя так с Вами себя вести...Я недостоин быть рядом с Вами, мой господин. Простите меня, простите, простите...", - Улька бился в истерике.
- "Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн успокойтесь, пожалуйста. То, что сейчас произошло... Извините меня за мою дурацкую шутку!", - я представил, что стою перед Улькой навытяжку и кивнул головой.
"Вот только слёз мне сейчас не хватало!", - подумал я.
- "Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн! Скажите мне, где мы с вами находимся?", - решил я переключить сознание Ульки на конструктивную деятельность.
"Да, надо срочно что-то придумать с его именем, пока я язык не сломал", - пришла мне в голову дельная мысль.
- "Я-а..., мой господин, я не знаю... Я был в...", - какой-то полустон-полувсхлип вырвался из Ульки, он надолго замолчал, - "Я хотел умереть..., я просил Великую Силу чтобы умереть...Здесь я уже долго...", - шарик на глазах содрогнулся и опять начал терять искры постепенно уменьшаясь.
- "А ну прекрати немедленно! Сейчас же!", - потребовал я.
- "Да, мой господин... Как прикажете...", - едва слышно прошелестело в ответ.
- "Почему ты меня так называешь?", - задал я вопрос Ульке.