Часть первая.

Клара нехотя открыла глаза и осмотрела полутёмную комнату, в которой кроме неё спал старший брат Семён и мать. Мамина кровать была уже пуста, видать, она ушла готовиться к её отъезду. Семён ещё сладко улыбался во сне и Клара осторожно, стараясь его не разбудить, прошла на кухню. Мать, увидев её, раскрыла объятья:

- Иди ко мне дорогая! Видишь, какая ты уже большая, уезжаешь от нас сегодня. Ну, как, тебе не страшно?

- Страшно, созналась Клара и крепко прижалась к матери.

-Не бойся глупенькая, дядя Наум очень хороший человек и тебя не обидит, он ведь брат твоего отца - успокоила её мать - Ты там у них немного отъешься, а то посмотри какая ты худющая одни кожа да кости.

-А как же вы с Cемёном?

-Ну не можем же мы все сесть к ним на шею. Ты поезжай и нам так будет легче. Давай умывайся и одевайся, уже скоро Наум придёт.

Клара побежала в туалет, который находился на улице. В доме кроме их квартиры, были ещё четыре квартиры и ни в одной из них не было туалета. Единственный туалет находился в углу их маленького дворика. По утрам и вечерам попасть в него было делом трудным, ну а засиживаться там было вообще невозможно. Сейчас было раннее утро, и он был ещё пуст. Рядом на стенке над раковиной висел умывальник и маленькое зеркальце. Клара могла заглянуть в него, только встав на табуретку. Она быстро справила нужду и умылась. Вода в кране была холоднющая и от неё Клара сразу взбодрилась. Утро было чудесное. На голубом небе не было ни тучки, и яркий солнечный свет заливал их неказистый дворик.

-Раз день такой чудесный, то всё будет хорошо,- подумала она и улыбнулась. Вообще улыбка редко сходила с её лица, смеяться она любила больше всего на свете, хотя для веселья у неё было не много оснований.

Жили они очень бедно, как, впрочем, и все их соседи по ветхому дому стоящему на Ярмарочной площади. Жили они без отца, который умер, когда Кларе было чуть больше двух лет, а потому она его фактически не помнила. Её мать Зельда родилась 1893 году в многодетной еврейской семье Подвысоцких. Родители её были людьми не богатыми, но и нужды в их доме тоже не было. Когда Зельда была ещё совсем маленькой, с ней случилось что-то невероятное. Как-то на их станции останавливался Русский царь, и по этому случаю всё местное население высыпало на перрон. Маленькая Зельда стояла в ногах матери и с любопытством смотрела вдаль, откуда все ждали поезд. И действительно, вскоре они увидели дым, и толпа загудела от возбуждения. Жандармы стали теснить публику подальше от края перрона. И вот паровоз с прикреплёнными к нему вагонами вкатил на станцию, заскрипел тормозами и остановился. Оркестр заиграл Российский гимн, двери вагона раскрылись, и на перрон ступил видный мужчина с бородой, в шикарном мундире и вся его грудь была усыпана орденами. В толпе закричали "Царь! Царь!". Зельда стояла как вкопанная, а бородатый мужчина пошёл вдоль толпы сдерживаемой жандармами и вдруг остановился возле неё. Затем он протянул свою белую руку украшенную кольцами и погладил её по голове. Перепуганная Зельда стояла не двигаясь, а толпа с завистью смотрела на неё. Царь пробыл на перроне совсем не долго и вскоре снова зашёл в вагон, раздался свисток, затем гудок паровоза и состав тронулся, оставив на перроне возбуждённую толпу зевак. Многие скопились вокруг Зельды и громко обсуждали её удачливость.

-Ты девочка не знаешь, какая ты счастливая! Если тебя погладил по голове сам царь, то быть тебе удачливой всю жизнь. Он помазанник божий, а значит, всю твою жизнь бог будет следить за тобой. Зельда сама поверила в это и стала ждать, когда в её жизнь ворвётся счастье. Но счастье не очень спешило к ней. Жизнь вокруг была серой и тяжёлой.

Прошли годы. В то время еврейские погромы были не редкостью и её родители решили эмигрировать в Америку где, как ходили слухи, любой человек свободен и где можно стать богатым, если только не лениться и хотеть работать. Они продали всё своё имущество и перебрались поближе к морю, в солнечную Одессу. Здесь они должны были купить билеты на пароход, который бы довёз их до Америки. Ждать пришлось долго, но в это время Зельда познакомилась с очень красивым молодым человеком. Звали его Давид, и работал он на шоколадной фабрике мастером цеха. У него была приличная зарплата, и поэтому он выглядел очень уверенным в себе молодым человеком. Ехать в неизвестную Америку ему казалось очень глупым. Они недолго повстречались и вскоре поженились, отпраздновав очень скромную свадьбу. После этого они перебрались на квартиру к Давиду. Зельде казалось, что с этого момента жизнь повернулась лицом к счастью и дальше будет ещё лучше.

Наконец всему семейству удалось купить билеты на пароход. Были куплены билеты и на Зельду, но ей пришлось выбирать между любовью и Америкой, а она выбрала любовь. Пароход ушёл, а она осталась. Если бы она знала, какие трудности ожидают её на жизненном пути, кинулась бы она в морские волны и поплыла вслед за пароходом, на котором уплывала вся её семья на встречу новой жизни.

Почти сразу после их отъезда грянула война и страна, набирая скорость, покатилась к обрыву. Но у Давида была работа, он получал хорошую зарплату, а самое главное у них была любовь и вскоре у них появились её первые плоды. В 1916 году у них родился первый сын, и они его назвали Семёном. А потом началась революция, а уж за ней гражданская война. Были в Одессе и 'белые' и 'красные', Япончик и Котовский и понять, что происходит в этой жизни - было невозможно. Теперь они уже еле сводили концы с концами, хотя Давид ещё продолжал работать на фабрике. Не смотря на трудности, они жили дружно и Давид как мог опекал Зельду и своего маленького сына, а в 1918 году у них родилась Клара. Через год после её рождения в стране начался страшный голод. Давид собрал все ценные вещи, которые были в доме и поехал, куда глаза глядят, c целью обменять их на продукты. Ему приходилось ездить в набитых людьми вагонах, иногда на крышах и спать на вокзалах с такими же, как он сам бродягами, которые пытались достать продукты для своих семей. Там он заразился тифом и вернулся домой с высокой температурой, почти в бреду, без вещей и без продуктов. Он свалился на пороге дома и все думали что он умрёт, но Зельда не отходила от него ни днём ни ночью и в результате спасла ему жизнь. Он снова встал на ноги и хотя был ещё слаб, снова стал искать способ как прокормить семью. В тот год в Одессе свирепствовала холера, заразился ею и Давид. На этот раз как Зельда не старалась, спасти мужа ей не удалось. За четыре дня он сгорел от высокой температуры. Хоронить умерших от холеры категорически запрещалось, все трупы обливали керосином

и сжигали. Зельда не могла позволить, чтобы её любимого мужа сожгли как лист бумаги, она уплатила большие деньги дворнику и сумела тайком похоронить Давида. Труп мужа она обмывала сама и сама укладывала его в гроб, гоня от себя мысль о том, что может заразиться и оставить детей сиротами. Так в двадцать восемь лет она осталась вдовой с двумя маленькими детьми на руках. Денег у неё не было вообще, а потому она подрабатывала везде, где могла, не цураясь любой работы. Она стирала и гладила чужое бельё, штопала старые вещи и убирала квартиры. Этих денег хватало только на то, чтобы не умереть с голоду. А из Америки приходили письма полные надежд и оптимизма. Их родственники зарабатывали деньги и с каждым годом жили всё лучше. Звали они и Зельду с детьми, но к этому времени границы были уже закрыты, да и денег на билеты было взять негде. Клетка захлопнулась, и жизнь казалась беспросветной. Но даже в этом безнадёжном мире вдруг возникали веточки надежды, так появился брат Давида - Наум и предложил забрать Клару к себе на пару месяцев.

Дядя Наум постучал в дверь как раз в тот момент, когда на Клару одевали платье. Когда он зашёл в их маленькую комнату, места в ней почти не осталось. Бородатый, здоровый в поношенном кафтане, он просто испугал её, и она чуть не расплакалась. Мать заметила это и, погладив её по голове, сказала:

-Ты чего испугалась глупенькая? Ведь это дядя Наум.

- Наум посмотрел на неё, улыбнулся и его карие глаза сверкнули при этом добрым светом. Клара, заметив перемену в его лице, успокоилась и улыбнулась в ответ. Дядя протянул ей конфету, и контакт был сразу налажен. Потом Клара попрощалась с мамой и братом и вместе с дядей Наумом они на трамвае поехали на вокзал. Оттуда они ехали поездом в течении двух часов в набитом людьми, прокуренном вагоне. Запах в нём был на столько спёртым, что Клара просто задыхалась, и когда они вышли из поезда на перрон станции "Весёлый Кут", она с радостью стала вдыхать раскалённый степной воздух.

- Ну как, тебе не жарко?- поинтересовался дядя Наум

-Нет,- ответила она.

-А кушать ты хочешь?

Клара пожала плечами. Тогда Наум снял со спины небольшой рюкзак и достал оттуда бумажный свёрток. В нём оказался кусок хлеба и пол палки колбасы. Он бережно отломил кусок хлеба, небольшим перочинным ножиком отрезал кусок колбасы и протянул Кларе. Она робко взяла и откусила. Хлеб был серый, но очень вкусный, а колбаса благоухала так, что ничего вкуснее Клара не помнила. Стараясь не показаться жадной, она не спеша доела и стряхнула с себя крошки.

-Ну, ты готова? - спросил дядя. Она кивнула, пошла за ним следом.

До села Цебрикова они добирались на телеге около часа, а потом ещё полчаса до хутора Фрайберг, где жили в основном немцы. Солнце уже склонялось к горизонту, когда они въехали во двор, где их дожидалось всё семейство: жена дяди Наума - Сима, две их дочери, которые были чуть постарше Клары и ещё совсем маленький, юркий Мишка. Тётя Сима раскинула свои объятия, но Клара остановилась в нерешительности. На лице тёти краснел ужасный шрам, делая её лицо недоброжелательным. Но Клара была умной девочкой, а потому, делая вид что не замечает шрам, подошла поближе и тётя Сима сказала:

-Ой, бедная ты наша сиротка, хорошо, что ты к нам приехала. Посмотри на кого ты похожа, сплошные кожа да кости. Ну, ничего, мы тебя здесь немного откормим. А ну-ка пошли к столу! - произнесла она голосом не терпящим возражений и все послушно последовали за ней. Хотя дом дяди на вид был не новый и не очень крепкий, внутри его было достаточно места на всех. В передней комнате, которая одновременно являлась кухней, в одном углу находилась печь, на противоположной стороне стоял большой деревянный стол, окруженный скамейками и табуретками, а посредине находилась тарелка с нарезанными кусками хлеба.

Дядя Наум подошёл к столу, уселся в голове его и дал команду другим усаживаться. Второй команды не понадобилось и все быстро расселись по местам, одна только Клара осталась стоять, не зная где её место. Наум поманил её к себе, поставил рядом табуретку сказал:

-Садись рядом, ведь ты же у нас гостья. Клара села, и тётя Сима вытащила из печки кастрюлю. Она поставила её на стол и сняла крышку. Вся комната заполнилась ароматным запахом куриного бульона, разбудившем в Кларе небывалый аппетит. Тётя наложила каждому в тарелку маленьких пампушек и разлила бульон. Клара набрала полную ложку и поднесла её ко рту и хотела проглотить содержимое как можно быстрее, но тётя предупредила её:

- Не спеши, подуй сначала, а то обожжёшься.

-Клара подула несколько раз в ложку и быстро отправила её в рот. Бульон, приятно обжигая горло, устремился к желудку, вызывая истинное блаженство. Клара, стараясь не показаться жадной, старалась не спешить, но получалось это у неё плохо. Посмотрев на своих кузин, она заметила, что они тоже частят ложками, видать и для них куриный бульон не был ежедневной пищей. И только маленький Мишка ничего не ел и сидел, уставившись на Клару.

-А ты чего рот открыл и ничего не кушаешь?- спросила тётя Сима и с издёвкой продолжила - Или это так на тебя Клара повлияла? Только ты должен знать, что если не будешь кушать, то никогда не вырастешь и девочки на тебя смотреть не будут.

Мишка от стеснения весь покраснел, взял в руки ложку и принялся хлебать бульон. Потом тётя Сима вытащила и поставила на стол тарелку, на которой лежала фаршированная шейка курицы и миску варёной картошки. Она бережно разрезала шейку на примерно равные кусочки и положила каждому в тарелку. Картошку же каждый накладывал сам себе. За столом царила такая тишина, что был слышен только стук вилок. Молчала и Клара ведь этих своих родственников она знала не больше часа, но и за это короткое время они успели ей понравиться. Теперь они действительно были ей настоящая родня.

После обеда они ещё некоторое время посидели за столом и всё расспрашивали Клару о городской жизни, а она им с удовольствием рассказывала. И опять самым лучшим её слушателем оказался маленький Мишка, смотревший ей прямо в рот. Когда стало совсем темно все пошли спать. Клару положили спать в одну комнату с сестрами, и она измотанная за весь этот длинный день переездами и новыми впечатлениями, быстро уснула убаюканная громкими песнями сверчков.

На следующее утро она открыла глаза и увидела над собой большое, улыбающееся лицо тёти Симы.

-Вставай наша бедная сиротка, выпей натощак,- и она протянула ей стакан парного молока. Клара не привыкла пить его и ей это было немного неприятно. Однако, вспоминая о том, как оно полезно, она через силу делала большие глотки. Наконец она допила всё до дна, протянула пустой стакан тёте Симе и поблагодарила. Сима улыбнулась в ответ и ужасный шрам на её лице перекосился. Кларе было жутко смотреть, но неудобно спрашивать откуда у тёти Симы на лице такой ужасный шрам, а потому она просто старалась не глазеть на неё по долгу или отводила взгляд. Видать на это обратил внимание дядя Наум и во время следующего ужина, когда Клара снова отвела свой взгляд, он обратился к ней.

-Чего же ты Кларочка так боишься на свою тётю посмотреть?- и, не давая ей ответить, продолжил - Видать тебя её шрамы пугают?

Клара кивнула головой.

- Так вот, эти её шрамы спасли мне жизнь. Это было в девятнадцатом году. Тогда власть здесь менялась каждую неделю. То белые, то красные, то махновцы, либо какая-нибудь другая банда и все грабили всё, что могли, а мужчин рекрутировали. Вот так и мне, чтобы остаться жить, пришлось уйти с красными. Послужил я у них около полугода и поехал проведать жену, ведь она в это время должна была родить Риту. В нашем селе тогда никто не стоял, было безвластие. Погостил я пару дней, а ночью вдруг неожиданно пришли махновцы. Не знаю кто им донёс, что я служил у красных, но они ворвались в дом как раз когда я спал, вытащили меня прямо в кальсонах во двор и хотели расстрелять. Но Сима подняла крик и стала умолять их, чтобы меня пощадили. Отговорить их ей не удалось и самый здоровый вояка навёл на меня пистолет. В момент выстрела Сима прыгнула на пистолет, загородив меня от выстрела. Пуля попала ей в лицо и она окровавленная упала на землю. Я кинулся к ней и пытался закрыть рану. В это время в головах махновцев зародилось сомнение, ведь даже им стрелять в беременную женщину не приходилось. Здоровяк понял перемену настроения, засунул пистолет обратно в кобуру, плюнул на землю и сказал:

- Хрен с тобой, живи и скажи спасибо своей бабе, только благодаря ей ты остался жив.

И вот теперь я на всю жизнь её должник, а она бедняга целый год после этого кушать толком не могла и на всю жизнь осталась изуродованной вражеской пулей,- закончил свой рассказ дядя Наум. Клара, поражённая рассказом, некоторое время молчала, а затем сказала:

-Какая же вы тётя Сима смелая, ну прямо героиня.

-Глупости всё это. Просто я знала, что без Наума мне бы с двумя маленькими детьми на руках не выжить, вот я и испугалась, с усмешкой отмахнулась она. Но Наум остановил её.

- От страха в угол забиваются, а ты на пистолет кинулась.

После этого разговора шрам на лице тёти Симы уже больше не пугал Клаpу, а даже наоборот делал её лицо добрым. Да и вообще все вокруг относились к Кларе так, словно она была членом их семьи. И особенно маленький Мишка, который не отставал на неё ни на шаг и смотрел на неё как зачарованный. Пробыла она во Фрайберге около месяца, пока за ней не приехала мать. За это время Клару немного откормили и её кости уже больше так не торчали из под платья. Мать на столько была поражена переменами, что постоянно благодарила Наума и Симу. Возвращаться в голодную Одессу не хотелось, но в этом году осенью Кларе надо было идти в первый класс.

Уже в поезде мать раскрыла Кларе один секрет. Как оказалось, она познакомилась с одним вдовцом, которому жена оставила троих детей. Познакомилась Зельда с Ароном в доме женщины, которой она стирала бельё. Арон Сирота был меховщиком и в основном шил шапки. На деньги, которые он зарабатывал, было очень трудно прокормить троих детей, да и следить за ними было некому. Поэтому, познакомившись с Зельдой, он предложил ей выйти за него замуж, чтобы вместе было легче переносить жизненные тягости. Так к концу лета вместе с двумя детьми Зельда переехала жить в дом Арона. В доме было так мало места, что всем приходилось спать на полу, и они всегда были полуголодные. В школу Клара пошла с двумя своими новыми сёстрами Зиной и Катей и в школе их стали называть "три сироты". Но бедными были не только они, все в округе жили так, а потому всё это казалось нормальным.

Самым главным было то, что задняя калитка их дома выходила прямо на море, и когда приходило лето, Клара проводила на пляже всё свободное время, редко выходя из воды. Море было частью её жизни, и она чувствовала себя рыбой. Она рано научилась плавать и не боялась уходить на глубину. Здесь она ныряла вместе с мальчишками и ловила крабов. Но иногда ловить рыбу не составляло никакого труда. Всем известно, что в Чёрном море много сероводорода и когда он поднимался близко к поверхности воды, рыба выбрасывалась прямо на берег. В такие моменты люди бежали к морю, неся в руках самую большую ёмкость, которая была в доме. Люди бежали с мисками и кастрюлями, бидонами и банками. Рыбу ловили прямо кастрюлями. А какая это была рыба! Скумбрия и камбала, ставрида и кефаль, бычки и глосики. В такие дни все вокруг жарили рыбу, варили уху, солили её и вялили. Море для одессита - это всё, еда, работа и наслаждение.

В новом доме у Клары появилось много друзей, но самой лучшей её подругой стала их соседка Таня Клячкина. Жила она с отцом и маленькой сестрой Ривой, а их мать умерла от холеры. Её отец был инвалидом. Во время войны он был тяжело ранен и ему ампутировали ногу. Пока была жива его жена, он чувствовал себя отцом семейства и зарабатывал везде где мог, но после её смерти у него просто опустились руки, он стал часто прикладываться к бутылочке, а потому у них дома вообще ничего не было. Если Зельда старалась хоть как-то одеть своих детей, то Танин отец тащил всё из дома на пропой. Клара старалась помочь Тане и иногда давала ей поносить свои вещи. Они вместе ходили в одну школу, там было гораздо интереснее, чем дома, да и учёба давалась Кларе очень легко. Тут она забывала о том, как тяжела жизнь и особенно ей нравились уроки пения. Вёл их весёлый украинский дядька, приходивший на урок со своей гармошкой. Под его акомпонимент они хором пели новые песни. Клара старалась изо всех сил, и учитель обратил на неё внимание. Он часто останавливался возле неё, внимательно слушал и, продолжая играть на гармошке, говорил ей " Спевай девчина, спевай".

Ну а дома ей было уже не до пения. Оба и отчим и мать трудились не покладая рук, но этого едва хватало на пропитание, ну а одежду для детей Зельда шила сама из своих старых платьев и получалось у неё это очень здорово так, что соседки - подружки завидовали Кларе. Как-то мать пошила ей красивое красное платье, отделанное кружевами. Клара была от него просто в восторге и вышла покрасоваться в нём во двор. Здесь местные мальчишки играли в прятки, и она присоединилась к ним. Она решила спрятаться за сараем, но как только она захотела оттуда выбежать, то зацепилась платьем за гвоздь и разорвала его почти пополам. Горю не было предела и Кларе казалось, что в жизни ничего хуже быть не может. Но жизнь доказала, что предела плохому, как и хорошему не бывает. В 1932 году наступил страшный голод. Вся семья голодала и Клара исхудала так, что у неё часто кружилась голова. Мать, чтобы хоть как-нибудь поддержать её продала свои золотые зубы и на эти деньги купила мешок кукурузной муки. Хранила она её на верхней полке в кухне, за пустыми банками. Иногда, когда было совсем голодно, она варила из неё кашу. Как-то раз войдя на кухню Клара застала там свою горько рыдающую мать и кинулась к ней.

- Мама! Что с тобой случилась?'

-О господи, кто же это с нами сделал? - голосила мать.

- Что случилось, почему ты так убиваешься?

- Как же не убиваться, когда нас обокрали.

-Что же у нас можно украсть?- удивилась Клара.

- Украли почти всю кукурузу, за которую я расплатилась своими зубами. Теперь нет ни того, ни другого, - снова зарыдала она.

Воришку очень скоро удалось поймать, ею оказалась младшая сестричка Тани. Рива полезла в очередной раз с кружкой за мукой и была поймана на кухне с поличным. Зельда поймала её за руку и посмотрев ей внимательно в глаза спросила.

- Как же ты можешь воровать у своих друзей?

Рива стояла раскрасневшаяся от стыда и молчала. Наконец она заплакала, вырвала руку и выбежала из кухни.

-И ты её так просто отпустишь?- удивилась Клара.

-А что я могу ей сделать, ведь она же голодная,- развела руками Зельда и, махнув рукой, пошла в комнату.

Вскоре об этом поступке уже говорили все соседи и осуждали злодейский поступок Ривки. Отец в порыве гнева выпорол её и уже вместе они явились к Зельде с повинной. Он обещал, что они заработают денег и вернут ей всё. Но Зельда отлично знала, что они не могут заработать денег даже себе на еду, а потому надеяться на возвращение муки было бесполезно. Пришлось ещё туже затянуть пояса, а Клариному брату Семёну бросить школу и пойти на заработки учеником парикмахера.

ХХХХ

Всё утро моросил дождь. Джукан уселся на пенёк и с возвышенности наблюдал за овцами, пасущимися на лугу. Они почти не двигались, видать этот дождь им был тоже не по душе. На душе у Джукана было муторно. Ну почему он должен как бездомная собака в такое неприглядное утро пасти овец, хотя он ещё даже и не завтракал. Почему живя в доме самого богатого крестьянина в округе, они всё равно так тяжело работают? Их дом был основан его дедом, родившимся в 1875 году в Мазине. Ну а из разговоров Джукан знал, что его предки много лет назад жили в Черногории, до того как её захватили турки. Они были одним из первых сербских родов принявших христианство и принимавших участие в постройке знаменитого собора " Святого Василия". . Турки, захватив Черногорию, правили там огнём и мечом. Они грабили и убивали, а самых красивых девушек забирали в свои гаремы. Хотели они забрать с собой и самую красивую девушку из их рода. Но ночью, когда все турки спали, они напали на них и перебили всех до единого. Такого турки не прощали, они обязательно находили провинившихся и публично казнили весь род. Поэтому, не дожидаясь кары, они собрали все свои пожитки и бежали к морю. Но спрятаться от турок на земле было практически невозможно, и им пришлось перебраться на один из островов Адриатики. Там они постигли новое искусство, стали "гусарами", нападали на проходившие корабли и грабили их. Особенно часто это были корабли, принадлежавшие Венецианской республике. Так жили они припеваючи несколько десятков лет, пока своими налётами не повернули против себя могучую Венецианскую республику. После долгих поисков веницианцы наконец нашли их. Застигнутые врасплох гусары спрятались на своём острове, а те обложили кораблями выход из бухты и стали дожидаться утра, чтобы расправиться с ними. Бухта со всех сторон была окружена горами. Перелезть через них было возможно, а перенести лодки нет, ну а без лодок они всё равно оставались на острове. Поэтому венецианцы спокойно дожидались утра.

Гусары не стали дожидаться утра, а пользуясь тем, что небо было затянуто тучами, под прикрытием ночи, перебили всю свою скотину и устилая их шкурами склон горы и поливая их водой, перетащили по ним две свои самые большие лодки и, загрузив их самым необходимым незаметно переплыли на землю и скрылись в горах. Венецианцы утром начали атаку, но вскоре обнаружили, что на острове уже больше никого нет. Со злобы они спалили все дома, забрали всё самое ценное и, вернувшись на корабли, уплыли восвояси. Возвращаться на остров было не безопасно, а потому гусары ушли в Лику и поселились в городе Мазине, где впоследствии и родился дед Джукана. В то время все земли в Боснии принадлежали турецким Бегам, а простые сербы трудились на них за бесценок. Не мог дед смириться с таким положением, а потому решил уехать в Америку на заработки. В то время на Аляске была золотая "лихорадка" и дед присоединился к искателям золота. В первый свой поход он не нашел фактически ничего, но во второй раз ему все-таки улыбнулась удача, и он нашел достаточно золота, чтобы вернувшись домой стать богатым человеком. На эти деньги он купил землю у Мустай-бега. Земли было много, но была она не очень хорошей. Лучшую землю турки сдавали в наем. Поэтому приходилось всей семьёй трудиться не покладая рук, ну а семья у деда была не маленькая - пятеро сыновей и пять дочерей. Одного своего сына он послал в Америку на заработки и тот регулярно слал оттуда деньги, на которые дед покупал все больше земли, пока не превратился в одного из самых богатых крестьян края.

Старший сын деда Петар погиб во время первой мировой войны, оставив после себя же-

ну и двоих детей Раде и Мирко. Они были окружены забой всех домашних, чтобы они

не почувствовали себя сиротами. У другого сына Миле было трое детей, старшим из которых был Джукан, У каждого из детей деда было по несколько детей и хотя не все они жили в его доме, народу здесь было хоть отбавляй. Но не только этим был богат дед, у него была еще золотая душа. Он был уже не молодой, но все еще очень красивый мужчина. Лицо было всегда загорелым и на нем выделялись огромные как зеркала черные , красивые глаза. Дед носил пышные, черные, лихо закручивающиеся к верху усы. Только одно лицо для Джукана было милее - это лицо его матери.

Не смотря на то, что у деда были внуки и постарше, предпочтение он отдавал Джукану. Они были настоящие друзья. Даже в те дни, когда справляли "Крестную славу", ему разрешилось сидеть на коленке у деда, рядом с крестным кумом и слушать его здравицы. Первые три здравицы были за хозяина и хозяйку, а потом за каждого сына и за каждого гостя и длилось это три дня с утра до полуночи. Ходили они вместе и в церковь, где Джукан увидел большого, бородатого попа поющего молитву.

-Это он за нас молиться господу, чтобы он нас больше любил,- объяснил Джукану дед. От непонятного страха Джукан вспотел и после этого не любил ходить в церковь.

Ходили они вместе и по рестораном, где дед хвастал перед друзьями, что у него есть нас-

ледник, который будет хорошим хозяином.

Жена деда, баба Мария была маленькая, но очень серьёзная женщина. Улыбалась она очень редко, зато была очень хорошей хозяйкой. Больше всего она не любила когда кто-то

ходил без дела. И если дед был главой семьи, то бабушка наверняка была шеей, которая крутила головой куда хотела, указывая, кто в доме и что должен делать. Ну а уж дед никому не даст поблажки, неважно ты сын или дочка, снаха или внук. Никто в доме не смел повысить голос на бабу Марию, все боялись и любили её. Она могла быть и доброй, но уж слишком часто у неё менялось настроение и если оно портилось, тогда оно портилось и у деда, и в тот момент лучше было теряться с глаз долой, пока они не успокоятся. С бабушкой в доме по очереди работали снахи. Эта работа была вроде и не тяжелой, но она продолжалась весь день. Подниматься надо было рано утром, напоить, накормить, подоить коров и овец, накормить другую живность, носить воду, убирать и готовить пищу для людей. Снахи не любили эту работу и часто жаловались друг дружке. В поле работа была гораздо тяжелее, но снахи любили больше работать там, где можно было поговорить, посмеяться, поругаться и снова помириться.

Иногда надо было ездить на базар. По понедельникам базар был в Бихаче, по средам в Босанском Петравце, а по четвергам в Кулен Вакуфу. Каждый базар был знаменит по-своему. На одном хорошо продавались коровы и свиньи, а на другом - фасоль и картафель. Чаще всего на базар ездили дед и отец Джукана, но иногда они брали с собой одного из внуков, и это было для детей большим праздником. Там им всегда покупали мороженное, конфеты и даже игрушки. Для Джукана было самым интересным зайти на железнодорожную станцию. Здесь паровозы, словно гигантские чудовища, испуская клубы пара и пронизывая воздух своими свистками, таскали тяжёлые грузовые вагоны и пассажирские составы. Но больше всего его поражало не это. Дома в Липе ночью на всю комнату горела одна керосиновая лампа. Здесь же пероны и улица освещались ярким электрическим светом и всё было видно как днём. Но ещё больше поражало его воображение радио. Над перонами висели громкоговорители, через которые начальник станции делал объявления о прибывающих и уходящих поездах. Сердце Джукана при этом прыгало от восторга. Удивляло его и то, что в доме Мандичей, где родилась его мать, много лет назад родился мальчик Никола. Он был двоюродным братом его деда и они вместе с ним ходили в одну сельскую школу и вместе безобразничали на уроках. А вот теперь этот Никола стал учёным изучающим электричество и уехал в Америуку.

В таком работящем доме родился Джукан и чем старше он становился, тем больше стал-

кивается он с бабушкой, которая даёт всем работу. То пойди посмотри где птица, то пос-

мотри чтобы свиньи не зашли в жито. Но больше всего не нравилось ему, что его заставляли молиться. После работы вся семья собиралась на молитву в большой комнате, или в кухне у огня. Первыми стояли дед и баба, за ними сыновья и снахи, потом старшие внуки, ну а младшие, которые ещё толком молиться не умели, стояли сзади и только ждали, когда уже можно будет кушать. Дисциплина была строгой как в церкви, все читали молитву стоя, а затем садились кушать за большой, около трёх метров в диаметре круглый стол, ну а дети садились за такой же круглый, но только маленький стол. Съедалось всё очень быстро и сразу после этого шли спать, чтобы встать рано утром ещё до восхода солнца и снова приступить к работе. Каждую пятницу нужно было поститься. Нельзя было есть ничего жирного, а только печёную рыбу. Но откуда взять в Босне рыбу, а тем более в деревне Липе, где воды было недостаточно даже для того, чтобы напиться. Воду в дом возили из источника, который находился в нескольких километрах, но вода в нём была такая сладкая и вкусная, что оторваться от неё было просто невозможно.

Стоять на молитве сзади очень удобно, тебя никто не замечает, зато тебе всё отлично видно. Вот стриц Тома стоит молча, он не любит молиться и говорит, что толку от этого мало. Другие тоже мало, чего ждали от бога, но молчали перед дедом и бабой из уважения.

Всё это удивляло Джукана: Зачем поститься? Зачем креститься? С этими вопросами он

стал обращаться к Нане - жене старшего сына деда погибшего на войне. Она всегда любила детей, угощала их и старалась спасать от наказаний, за что часто получала по спине и по тому месту, где спина теряет своё благородное название. Она им всё рассказывала и была их первым учителем. Кто как креститься, в какого бога верует и в какую церковь или джамию ходят. А Джукана интересовал всё больше один вопрос;

- Каждая ли религия имеет посты?

-Да, любая религия их имеет,- отвечала Нана.

-Жалко, а то бы я перешёл в ту, где постов нет, - огорчился Джукан.

В посты он находил себе что покушать. Ходит по двору и слушает пока какая-то курица не снесёт яйцо и не начнёт над ним квохтать, тогда он быстренько подбежит к ней, хвать

яйцо, сунет к себе в карман, вот и спрятал. Ну а после этого несёт уже все остальные яйца к бабушке. Слава Богу куры у них неслись и хорошо, и яиц хватало на всех. Кроме того, в доме

всегда было много копчёного мяса и сала. Чтобы добывать его, Джукан скооперировался с Мирко. Тот стоял на страже, а Джукан был главным добытчиком. Теперь у них всегда было что поесть и даже про запас. Пути их и бабушки постоянно пересекались. У неё были ключи от всех кладовок, а как им попасть туда? Сидит бывало она и готовит обед на всю семью, а они помогают ей, следят за огнём и подбрасывают в него дрова и сухой камыш. А они подбросят в костёр чуть влажный, горит он долго и дыма от него больше, ну а им только этого и нужно. Бабушка начинает вертеться и иногда поворачивается к ним спиной. Тогда кто-то из них заскакивает в кладовку, держа в руке пшеничную или ржаную соломку, пробивает ею дырку и пьют молоко из под пенки. Делать это всё нужно было осторожно так, чтобы бабушка не заметила. Довольно долго им это удавалось, но вот как-то раз выходит бабушка из кладовки, креститься и зовёт к себе мать Джукана.

-Иди Милка, посмотри как молоко в горшке под пенкой опустилось. Как это могло случиться?

Мать посмотрела, удивилась, но объяснить не смогла. Тогда бабушка сделала вывод сама.

-Я уверена, что наших коров кто-то сглазил. Видит бог, всё это сделала та бестия из Чукова. Я её вчера молоком угощала и оно ей очень понравилось. Она его так хвалила, вот и сглазила. Бабушка ещё посоветовалась с домашними и решила позвать кого-нибудь, чтобы отвести сглаз.

Через несколько дней Джукан заметил, что в хвостах коров появились красные, плетёные из красной шерсти ленты, которые должны были спасти коров от сглаза. Ну а Джукан и Мирко ещё с большим упорством продолжали свои налёты на кладовку и молоко под пенкой убывало всё больше. Зайдёт бабушка в кладовку, увидит, что молоко опять под пенкой убывает, а пенка абсолютно целая, выйдет на улицу и креститься. Значит, не помогает знахарство. Опять всей семьёй посоветовались и решили позвать из соседнего села дьякона, он как никак ближе к господу и тот его скорее услышит. И вот появился в доме человек одетый во всё чёрное и похожий на попа, только похудее и борода не такая густая как у настоящего. Говорил он басом как большая труба. Он захватил с собой нож, кусок какого-то дерева и вместе двумя другими людьми отправился в коровник. В коровник никого не пускали и что они там делали неизвестно, но вышли оттуда они все потные. Дьяк подошёл к столу и троекратно перекрестившись, сел отдохнуть. Ему сразу поднесли ракию и кофе. Он хотел встать, но бабушка налила ему ещё. Под конец, когда дьякон собирался уходить, бабушка вынесла ему головку сыра и пршут, правда не такие большие, как дают попу или судье. Глядя на это, у Джукана с Мирко чуть слёзы из глаз не потекли от обиды. Такое богатство отдают дьякону! Да если бы они это знали, так они бы молоко из горшка целый месяц не пили. Было им ужасно интересно, что же дьякон с их коровами сделал. Поманили они к себе красавицу Шарулю с выменем на много большим чем у других коров, за что её часто сравнивали с Милевой из Кулина, грудь которой была предметом восхищения всей округи. Подозвали они корову и стали осматривать. Наконец заметили перемену в её рогах. В них было врезано какое-то красное дерево, твёрдое как сталь. Но знали они, что всё это было ни к чему и жалели свою бабушку. И было на душе у них так тоскливо, что перестали они пить молоко из горшка. Так наступила в доме тишина, за что бабушка в своих молитвах благодарила дьякона. Теперь она стала на много добрее и веселее, да и Джукан тоже переменился, ведь пост уже шёл к концу, а после каждого поста надо было идти в церковь на причастие. Как же ему идти в церковь, если он ни одного дня не постился? Стал он тогда, как бы невзначай, узнавать у людей, может ли человек причащаться, если он ни дня не постился. И все ему говорили, что это большой грех и такие люди причащаться не могут. После этого они всю ночь с Мирко не спали, а только перешептывались, думая о том, что их ждёт, а утром, когда пасли овец, пришла им в голову хорошая идея. Ведь стриц Тома тоже не постился и ничего ходит вроде весёлый. И порешили они тогда, что пусть стриц Тома пойдёт на причастие первым и если с ним ничего не случиться, то и им нечего бояться. Но страх по-прежнему не покидал их.

Наконец настал этот день. Все помылись и красиво оделись. На Джукана мать надела белый как снег костюм, который она всю зиму пряла, ткала, затем отбеливала и шила на своей машинке, принесённую в этот дом в качестве приданного. Ну а опанки ему сделал любимый дед. Они были сделаны из кожи коровы, умершей неизвестно отчего в прошлом году. Шкуру с коровы содрали, а тушу закопали. На голову ему одели Личку капу, подаренную ему дедом, чтобы все видели, чей он наследник. Тем временем во дворе причесали коней, надели на них золотые уздечки и стояли они как два горных дива; гривы - чистый шёлк, копыта железом обиты, стоят как девушки в туфельках. Телега тоже железом обита, а колёса из ясеня и стали.

Вся семья уселась на телегу. Тётки сидели в золотых украшениях, красивые и важные. Они медленно спустились к дороге, здесь кони переглянулись и понеслись. Вскоре они уже были возле церкви. Все слезли с телеги, коней привязали к дереву, вытерли с них пот и дали сена.

В такие дни возле церкви собирались люди со всей округи, они пели и танцевали "коло".

Именно здесь выбирали своим сыновьям невест и при этом красота ценилась не в первую очередь. Конечно, никто не был против, чтобы невеста была красивая, но, прежде всего, она должна была быть сильная, высокая и работящая, чтобы рожала больших и сильных детей. А ещё хорошо, чтобы приданное было побольше, тогда она будет ещё милее.

Служба в церкви затягивалась, но вот подъехал фиакр, из него вышли два попа и дьякон.

Двери отворились и все присутствующие устремились в церковь, а те, кому не хватило места стояли возле дверей. Громко ударили колокола так, словно небо разломилось и все

присутствующие стали креститься. Поп запел молитву, а дьякон стал подпевать. Джукан и

Мирко стояли рядом, держа в руках маленькие пасочки. В животах у них было пусто и внутренности просто урчали от голода. Они переглянулись и стали пробираться поближе к дверям. В этом месте стены у церкви были потолще, а самое главное, что под лестницей ведущей на колокольню никого не было. Решив, что бог их здесь не увидит, они быстро съели свои пасочки. На душе у них сразу повеселело и они стали пробираться назад поближе к деду. Заметив их, он сказал:

-Вы дети, наверняка уже голодные, давайте побыстрее причащайтесь и потом сразу можете

кушать.

Джукан при этих словах сразу вспотел, а Мирко спросил;

-А где же стриц Тома?

- У него зуб заболел, и он ушёл,- ответил дед.

Они застыли, не зная, что дальше делать. А дед их всё ближе подталкивает к бородатому попу, в руках которого был серебряный поднос с двумя тарелками. В одной из них кровь Христова, похожая на вино. Поп подходит к каждому, спрашивает, грешен ли он, каждый шепчет что-то ему в ответ. Тогда он даёт каждому выпить ложечку крови Христовой, а под ложечкой держит полотенце, чтобы ни одна капля не упала на землю. После этого каждый бросает на поднос деньги, кто сколько может. Если кто-то бросит мало, поп встанет на его пути, пока тот не кинет на поднос ещё денег. После этого отойдёт в сторону, окрестит святой водой и даст поцеловать крест. Вот и их очередь подошла, а у Джукана так затряслись ноги, что он с трудом стоял на них и не знал, что сказать святому отцу. В результате он решил вообще ничего не говорить. У Джукана не было желания говорить, а у попа не было времени его слушать, ведь у детей денег ещё нет, а нагрешить много они ещё не успели. Сунул поп ему в рот ложечку вина и ложечку ковылья, сладкого по вкусу как вареная пшеница, окрестил и пошёл дальше. Радостные они выскочили на улицу, а на встречу им идёт бабушка.

-Ну а теперь дети можете съесть свои пасочки,- разрешила им она, ну а их словно ветром сдуло, чтоб она не заметила, что пасочек у них уже давно нет. И ещё долго после этого он вспоминал о своём грехе, особенно во время грозы. Ведь когда-то он спросил у Наны;

-Что это гром так гремит?

-Это бог грешников бьёт,- объяснила Нана, а у Джукана аж глаза на лоб полезли и ещё долго

он мучался вопросом "Когда же бог в него попадёт?". Нана заметила это и пояснила;

-Это он только больших грешников бьёт, ну а малых он прощает.

Джукан после этого немного успокоился, но его проблемы с постами продолжались, а было их в одном году не мало. Но были не только посты, а и праздники. Было их больше всего зимой. Не потому, что святые больше страдали по зимам, а потому, что работы в это время года поменьше и люди могли расслабиться. Зимой все готовили инструменты к весне и вывозили навоз на поля. Дед всегда любил повторять;

-Как приготовишься зимой, такой урожай будет осенью.

Уже в феврале начинают котиться овцы, затем коровы, а потом лошади и для них нужно

сухое тёплое место. Особенно в этом нуждаться свиньи, мало того, обязательно кто-то

должен был дежурить, чтобы мать нечаянно не раздавила своих детей и чтобы не забыла

их покормить. Джукан больше всего любил поросят, таких чистых и крепко стоящих на своих

коротких ножках с самого рождения. Каждый из них знает свой сосок и первый родившийся сосёт

самый верхний сосок возле передней ноги. В нём больше всего молока и потому эти поросята всегда крупнее своих собратьев. Ягнята тоже почти сразу становятся на ноги, но стоят на них неуверенно, словно качаются от ветра. Телята и жеребцы учатся ходить ущё дольше и пройдёт несколько дней, пока они будут уверенно стоять на ногах. Всё молодое красивое и весёлое, особенно интересны козлята и ягнята. Они любят играть группами, скакать и бодаться. Иногда они вдруг упрутся своими прямыми ножками в землю, как - будто они у них не гнуться и начнут подскакивать. А то вдруг один из них рванёт как пуля и перелетит всю долину, и если есть поблизости другое стадо, то он может к нему прибиться. И вообще глядя на животных, ты начинаешь понимать, что им свойственны человеческие черты, только не курят они и не пьют и запаха этого не выносят.

Март и апрель это время пахоты и в это время вся семья была очень занята. Не было времени поспать ни людям, ни волам, ни коням. Когда Джукан подрос, ему стали поручать гонять волов, а отец или дядя шли по - очереди за плугом. Плуг имел только один лемех, а потому работа шла медленно. Хорошо когда волы или кони сильные, тогда дело идёт весело, и не так замечаешь усталость, но к вечеру всё равно от усталости ног под собой не чувствуешь. Но самая тяжёлая работа это боронование. Люди ходят, утопая в рыхлой земле, а потому для этого выбирали людей по - легче и чаще всего это были дети.

Весной крестьянин рад дождю, ведь с ним связаны надежды на урожай и даже Джукан, который как всякий грешник боялся грозы, тоже был ему рад.

Потом приходит пора сенокоса. Все готовят к этому времени косы, и каждый хвалится, кто его косу клепал или калил. Косари гордились своими косами, как девушки нарядами и украшениями. Собирались обычно косить у каждого по - очереди, или за деньги, ну а в доме на обед обязательно должна была быть печёная баранина, пита и вдоволь сливовицы. Косари обычно шли один за другим, впереди самый лучший и все косили по его команде. Хозяин никогда не шёл первым, даже если он был лучшим косарем, его место было сзади, откуда он мог наблюдать, как кто косит. Работа была тяжёлая, но весёлая. Рассказывалось много шуток и небылиц, смеялись, а потом снова брались за работу. Дня три, а иногда и больше, сену давали посохнуть. После этого граблями и вилами собирали его в стога, а потом отвозили домой. Всё это надо было сделать до того, как созреет хлеб, ибо потом времени уже не оставалось. Первым созревает ячмень, за ним овёс, а уже потом пшеница и рожь. Тут тоже надо было торопиться, чтобы убрать всё пока стояла хорошая погода. Последние тяжёлые работы были уборка кукурузы и картофеля, а после этого наступало время свадеб.

Свадьба это осеннее веселье. В это время есть что поесть и выпить. Кроме того, осенью было легче высватать невесту, ведь в это время её руки были не так нужны в доме. Да и привыкать к чужому дому девушке осенью легче. Поэтому девушки волновались осенью как молодые актрисы, которые в первый раз должны были выходить на сцену.

Джукан больше всего любил время после ужина, когда вся семья сидела за одним столом.

На столе обычно стояла большая бутылка ракии и маленькие стеклянные стаканчики. По мере её разливания за столом становилось всё веселее, иногда пели, а чаще всего вспоминали прошлое и тогда начинало казаться, что от стен дома начинают отделяться уже давно умершие предки и усаживаются за общий стол. Говорили в основном старшие, ну а вспомнить было что: о счастливом далёком прошлом, когда они счастливо жили в Черногории и как строили там первый храм "Святого Василия". Как потом началось турецкое насилие и как после битвы на "Косовом поле" началось турецкое иго. Говорилось о том свободном духе, который был всегда присущ их предкам. Иногда дед рассказывал о своих американских похождениях, о жизни на золотых приисках и о тех смелых, сильных людях, которые искали там своё счастье. Джукан вместе с другими детьми внимательно слушали эти истории и рисовали в своём воображении яркие картины.

Но если об этом своём деде Джурече он знал много, то о другом деде-отце матери, погибшем ещё до его рождения, он не знал почти ничего, да и все окружающие о нём помалкивали. Знал он только, что звали его Петар, и был он знаменитым Четником, боровшимся против власти турок. Но когда турки были разбиты и ушли, на смену им пришли австрияки со своими порядками. И вот как-то, будучи на базаре в Баня Луке, он увидел, как жандармы разгоняли протестующих студентов. Возмущённый их поведением он сказал, что австрийские свиньи ничуть не лучше турецких псов. Его арестовали за оскорбление Австрийской короны и потребовали, чтобы он публично извинился. Но дед Петар наотрез отказался и в результате был расстрелян на площади. Его поступок мало кто понимал и называли его глупым, ну а Джукан был ещё через чур мал, чтобы судить об этом.

Так проходил год в крестьянском доме, в котором все его члены работали с восхода до за-

ката и чем старше становился Джукан, тем больше забот ложилось на его плечи. Теперь его будили рано и, несмотря ни на какую погоду, он шёл пасти овец.

Одним прохладным, весенним утром он сильно простудился, стал кашлять, и у него поднялась высокая температура. Болезнь никак не проходила и, в результате, его пришлось везти в госпиталь. Здесь постепенно он пришёл в себя и стал любимчиком у всех лежащих в палате мужиков. Болеть дело не весёлое и вот умные мужики решили подшутить. Они выучили Джукана грязным словам и предложили сказать их молодой сестричке. Джукан не предполагая, что говорит гадости, с улыбкой выпал их ей в лицо. Медсестра была на столько обескуражена, что схватила мокрое полотенце и больно стеганула им Джукана. Не смотря на боль и обиду, он не проронил ни слезы, ни слова. Мужики весело смеялись, а по утру рассказали обо всём доктору. Доктор отругал весельчаков и пожалел Джукана.

-Ты парень настоящий босанец - страдал, а ни одной слезы не проронил.

На следующий день доктор взял его с собой на обед. Дома доктор познакомил его со своей женой и Джукан ей очень понравился. У них не было своих детей и, видать поэтому, они предложили ему остаться у них и начать ходить в школу. Джукан даже не знал, что им ответить. Но приехавший за ним отец наотрез отказался даже думать об этом и увёз Джукана обратно в Липу. Осенью он пошёл в обычную сельскую школу. Детей в школе было не много, учителей ещё меньше. В классе учились одновременно дети трёх возрастов, и одна учительница вела одновременно три разных урока. Тем не менее, ему нравилось учиться в школе больше чем пасти овец, поэтому он старался, а учительница часто хвалила его и приводила в пример другим.