Видинеев Дмитрий : другие произведения.

Королевы стрекоз. Глава первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Алина приехала в деревню на похороны своего дедушки и... лучше бы не приезжала. Она считала свою жизнь серой, но пыталась смотреть в будущее с оптимизмом, вот только судьба уже уготовила ей и её маленькому сынишке нечто страшное. А пока есть семь летних дней, наполненных и радостью и болью - время на то, чтобы суметь разглядеть нависшую угрозу. Семь дней до начала пути, на котором лучше не оглядываться.
  
   Глава первая
  
  Траурные лица, осторожные слова сочувствия. Алину это тяготило, ей отчаянно хотелось, чтобы гроб, наконец, погрузили в могилу и закопали. А впереди ещё поминки... Если бы её сейчас спросили, она не раздумывая ответила бы: нет ничего утомительнее похорон.
  Алину к тому же озадачивало, что она не испытывала ни малейшей скорби. Вообще. Словно хоронили какого-то незнакомого человека, а не родного дедушку. Странно, но ей казалось, что у всех, собравшихся вокруг свежевыкопаной могилы, траур на лицах не искренний, а скорее дежурный, церемониальный. Да и слова сочувствия - до оскомины стандартные, без слезливых интонаций.
  Алина вперила взгляд в землю перед собой и попыталась возродить в памяти хоть какие-то значимые воспоминания о дедушке. В голове возникали обыденные, достаточно блеклые образы из прошлого, будто кадры скучного кинофильма: вот дедушка Андрей Петрович стоит у окна, а вот сидит на скамейке возле дома. Но ведь должно же быть хоть что-то памятное? Ведь она, Алина, провела в деревне с дедушкой и бабушкой несколько лет в детстве... О каждом, тем более родном человеке, можно вспомнить немало подробностей: его привычки, голосовые интонации, выражение лица в определенных обстоятельствах. Алина сейчас о соседе с нижнего этажа, которого видела от силы раз в неделю, могла вспомнить больше подробностей, чем о родном дедушке. Парадокс какой-то, не иначе. О бабушке, Марии Васильевне, ушедшей из жизни восемь лет назад было сколько угодно воспоминаний, а вот об Андрее Петровиче... он представал в сознании будто тень среди теней. Алина подумала, что возможно, именно из-за этого не испытывала сейчас скорби.
  Стоящая рядом женщина в чёрной косынке глубоко вздохнула:
  - Место здесь прекрасное. Ему тут хорошо будет.
  С первым утверждением Алина не могла ни согласиться. Кладбище выглядело ухоженным, аккуратным, без пафосных памятников, аля: "Здесь покоится крутышка". Сквозь густую листву тополей пробивались лучи июльского солнца, но они не могли рассеять особую, будто застывшую в вечности, атмосферу тихой грусти. Островок непрерывного покоя.
  Невольно Алина подумала, что не против того, чтобы её захоронили именно здесь, и эта мысль немного напугала: рано раздумывать на подобные темы, вся жизнь ещё впереди. В тридцать лет здоровые люди должны думать о собственной смерти, как о чем-то нереальном. Она взглянула на соседнюю могилу с гранитной надгробной плитой и понадеялась, что грустный магнетизм этого места не останется в памяти надолго, растворится среди новых образов и впечатлений.
  Гроб начали опускать в могилу и Алина не удержалась от вздоха облегчения: наконец-то. Ей казалось, что время тянется ужасно медленно, даже возникла странная мысль: "Еще немного и я стану частью кладбища, сознание затеряется среди надгробных плит и тополей навсегда".
  Она вспомнила, как Максимка, её семилетний сынишка, тоже просился поехать на похороны, не слишком-то понимая, о чём просит: нахмурившись (и откуда только он взял привычку хмурить брови, как сыч), малыш заявил: "Хочу поехать!" При этом он деловито сложил руки на груди, что по его мнению должно было придать вес словам. Алину такие категоричные жесты сына всегда забавляли. И даже тогда, несмотря на печальную атмосферу предстоящих похорон, она едва не рассмеялась, глядя на сердитого гномика, который терпеть не может, когда ему говорят "нет". Но "нет" пришлось сказать. Похороны дело утомительное, и если есть возможность оградить ребенка от печальных церемоний, то лучше и не колебаться.
  Максимка был не из тех детей, кто отказы встречают нытьем - обошелся демонстративным тяжким вздохом и минутным бойкотом. Должно быть он решил, что его лишили какого-то приключения, но приключения не настолько захватывающего, чтобы снова настаивать: "Хочу поехать!" Он остался в деревенском доме вместе с тётей Катей и ещё с тремя женщинами, которые готовили стол для поминок.
  Сейчас, кидая горсть земли на крышку гроба, Алина только утвердилась во мнении: детей лучше ограждать от подобных зрелищ. И слава Богу, что муж, которого Алина в последнее время мысленно (а порой и вслух) называла уродом, мразью и другими оскорбительными словами, остался в Москве. Уж он-то точно потащил бы сына на похороны. Чёрт, да он потащил бы его даже в преисподнюю, лишь бы назло ей, Алине. Обычно муж аргументировал свои, порой неадекватные, действия простой быдлячей логикой: "Мне лучше знать, я ведь мужик!" Впрочем, этому "мужику" никогда не мешало, как щитом, прикрываться своим влиятельным папашкой. Алина подумала: "Как же хорошо, что он сейчас далеко". От этой мысли даже стало легче дышать.
  Рабочие начали засыпать могилу и тут случилось то, что вызвало в Алине скорее удивление, чем возмущение, во всяком случае, в первые секунды...
  Из толпы вылетела пивная бутылка. Сверкнув в солнечных лучах, она описала в воздухе дугу, залетела в могилу и стукнулась о крышку гроба. Кто-то охнул, стоящая рядом с Алиной женщина в черной косынке поспешно перекрестилась.
  Вытирая руки об обшлага чёрного потёртого пиджака, к могиле подошёл высокий мужчина. Его седые волосы были растрёпаны, морщинистое загорелое лицо выражало презрение. Позже, вспоминая произошедшее, Алина подумает, что этот мужчина, которого лишь с натягом можно было бы назвать пожилым, чем-то похож на Валентина Гафта.
  Рабочие перестали засыпать могилу и уставились на наглеца. Какая-то старуха тихо и несмело проворчала:
  - Фёдор, ты совсем очумел?
  Но Фёдор не обратил на её слова внимания. Он поддел ногой ком земли, сбросив его в могилу.
  - А я говорил, сука, что ты сдохнешь раньше меня, - его слова прозвучали насмешливо и зло. - Я ведь говорил, верно? А ты смеялся...
  Алина хотела было возмутиться, но слова словно застряли в горле. Она бросила взгляд на людей, удивлённая тем, что никто не спешил приструнить наглеца. Все, как ей показалось, смотрели на Фёдора с опаской. А он, тем временем, продолжал, игнорируя правило, что о покойниках либо хорошо, либо ничего:
  - Надеюсь, ты сейчас в аду, в самом пекле, нелюдь. И сегодня, когда это дурачьё будет поминать тебя, я выпью за то, что ты наконец-то сдох.
  - Хватит, Фёдор, - решился осечь его интеллигентного вида старик. - Иди лучше проспись. Человек умер, а ты ведёшь себя...
  - Человек? - Фёдор скривился и перевёл взгляд на старика. - Я, Виталий Аркадьевич, даже не уверен был ли он человеком. Вот вы будете сегодня поминать его, а что сможете о нём вспомнить?
  "Я не помню о нем ничего", - мысленно и торопливо ответила Алина. Странно, но её возмущение теперь граничило с любопытством: кто этот человек? Почему он так ведёт себя, ведь должна же быть причина? Фёдор не производил впечатления местного дурачка или алкоголика. Чем ему так насолил дедушка, что он не постеснялся выказать презрение прямо на похоронах?
  Рабочие, вспомнив зачем у них в руках лопаты, продолжили закапывать могилу. Люди молчали, с неодобрением глядя на Фёдора: ты здесь лишний, уходи! Но в их взглядах небыло открытой враждебности. Алина подумала, что так смотрят на тех, кого побаиваются и, тем не менее, уважают.
  Фёдор тяжело вздохнул, зачем-то уставился на свою ладонь, несколько секунд внимательно вглядывался в складки на коже, а потом его пальцы медленно сложились в кулак.
  Алине показалось, Что Фёдор сейчас опять взорвётся, она читала в выражении его лица смешение чувств: гнев, обиду. Но нет, не взорвался. Разжал кулак и с напрягом пригладил свои всклокоченные волосы. Алина буквально слышала мысли людей: "Да уйди же ты наконец!" А ещё она подумала, что в деревне теперь будет отличная тема для пересудов.
  Фёдор сунул руки в карманы пиджака, ссутулился и пошел прочь от могилы. Когда проходил мимо Алины, едва не задев её локтем, она не удержалась от запоздалого упрёка:
  - Это подло, - сказала эти слова тихо, надеясь, что услышит только он.
  Фёдор остановился и искоса, с прищуром, глянул на Алину.
  - Подло? У меня, девочка, на этот счёт иное мнение, - он говорил чуть слышно, устало, от давешнего гнева не осталось и следа. - Ты его внучка, верно?
  - Да, я его внучка.
  Фёдор с грустью усмехнулся.
  - В тебе течет его кровь.
  - И что, по-вашему, это должно значить? - с вызовом сказала она.
  - Надеюсь, ничего. Я очень на это надеюсь.
  - Мне кажется, у вас с головой не всё в порядке.
  Федор хмыкнул.
  - Ты удивишься, девочка, но в этой деревушке я самый здравомыслящий человек.
  - Кто бы сомневался, - со злой иронией прошептала Алина. Она не отводила взгляд от его глаз. - Вы только что показали свое здравомыслие. Очень, знаете ли, убедительно вышло.
  Рабочие излишне торопливо засыпали могилу, люди шушукались между собой, женщина в чёрной косынке отступила на шаг от Алины, всем своим видом говоря: "Я не подслушиваю! Зачем это мне? Болтайте о чем хотите". Издалека донёсся вороний гай - возмущённый, резкий на фоне спокойного шелеста листвы.
  - Ты ждешь от меня извинений? - Фёдор вынул из кармана пачку сигарет, но тут же сунул её обратно.
  - Думаю, это было бы правильно. Хотя... не передо мной нужно извиняться.
  - Перед ним? - Фёдор кивнул на могилу, а потом приблизил своё лицо к лицу Алины. Она с отвращением ощутила запах перегара. - А вот этого не будет. Более того, я приду позже и нассу на его могилу, вот так вот.
  Он резко плюнул себе под ноги, осунулся ещё больше и зашагал к дороге, рассекающей кладбище надвое.
  "Странный тип, - глядя ему вслед, подумала Алина. - Надеюсь, я его больше никогда не увижу. Ну почему всегда находятся те, кто старается всё обгадить?" В сознании всплыло искаженное яростью лицо мужа и Алина тряхнула головой: нечего усугублять погаными воспоминаниями вконец убитое настроение.
  Рабочие, наконец, зарыли могилу, установили деревянный крест. Люди возложили цветы и венки, после чего, постояв минут десять, мрачной процессией направились к выходу с кладбища, где ждал автобус.
  Алина задержалась. Она задумчиво смотрела на венок "От друзей и близких". В голове возникли слова Фёдора: "Надеюсь, ты сейчас в аду, в самом пекле, нелюдь".
  - Пойдем, дочка, - окликнула её идущая в конце процессии пожилая женщина.
  Алина отозвалась:
  - Да-да, я сейчас, - и тут же мысленно обратилась к покойнику: "Чем же ты так ему насолил, дедушка, что он назвал тебя нелюдем?"
  Она вздохнула, перекрестилась, хотя сомневалась в существовании Бога, и направилась к выходящим на дорогу людям. Сделала несколько шагов и почувствовала головокружение, перед глазами заплясали тёмные пятна.
  - Что за... - она упёрлась рукой в ствол тополя.
  Тяжело задышала, чувствуя, как надвигается паника: какого чёрта происходит?! Нехватает еще сознание потерять без всякой причины. А еще этот вороний гай... Ей казалось, что отчаянное истеричное карканье доносится отовсюду - звук был острый, точно бритва. И сквозь гай, будто из другой вселенной, слышался шелест листвы. "Не оглядывайся, - шептала листва. - Не оглядывайся..." Алина могла поклясться, что слышала именно эти слова.
  И она оглянулась - оглянулась с опаской, ожидая увидеть нечто страшное, и жалея, что не прислушалась к словам листвы.
  Сквозь вспышки тёмных пятен разглядела могилу дедушки, венки, крест. Ничего ужасного! Воронье карканье начало стихать: сначала звук притупился, смазался, а потом протяжным хрипом унесся вдаль.
  "Наваждение, наваждение", - принялась твердить себе Алина.
  Кто-то взял её за руку.
  - Дочка, тебе плохо?
  Алина часто заморгала, сплюнула сгустившуюся во рту слюну и посмотрела на пожилую женщину.
  - Что?
  - Ты вся бледная. Тебе плохо? Может водички? - женщина торопливо вынула из плетёной сумки поллитровую бутылку с жидкостью малинового цвета. - На вот, попей морсика.
  Пить не хотелось и Алина отказалась. Сейчас она чувствовала себя лучше: головокружение прошло, тёмные пятна перестали плясать перед глазами. После странного приступа остались лишь растерянность и удивление. Она благодарно, хоть и натужно, улыбнулась:
  - Пойдемте к автобусу.
  - Пойдем, пойдем, дочка, - женщина погрузила бутылку обратно в сумку. Пока шли к выходу с кладбища, она бормотала: - Это все от воздуха чистого. Ты ведь москвичка, верно? Привыкла дышать всякой гадостью, а тут у нас природа...
  Алина слушала её вполуха, время от времени кивая: мол, вы правы, все так и есть. Слушала, а в голове, как далекое эхо, звучал другой голос: "Не оглядывайся... не оглядывайся..." Частичка наваждения, шутка разума.
  Она зашла в автобус и пожелала себе больше никогда не посещать кладбища. Хотя... ради похорон мужа она, пожалуй, сделала бы исключение.
  
   ********
  
  Фёдор оказался прав, во время поминок никто не рассказывал подробностей из жизни Андрея Петровича. Даже сестра его покойной жены Екатерина Васильевна ограничилась общими фразами: "Он был хорошим человеком" и "Они жили с женой душа в душу". Впрочем, как заметила Алина, даже эти слова тётя Катя говорила не слишком уверенно.
  Прошло совсем немного времени и люди, позабыв о скорби, уже трепались на повседневные темы: цены на электричество, наглая новенькая продавщица в продуктовом магазине, наезжающие на Россию проклятые американцы, упавшая во время позавчерашнего урагана берёза на окраине деревни. Алина не сомневалась, что скоро дойдет и до песен, благо алкоголя хватало.
  Плюгавенький старичок махнул рюмку и заулыбался, демонстрируя отсутствие половины зубов. Будто не на поминки, а на свадьбу пришёл. Сидящая рядышком женщина подложила ему в тарелку венегрет:
  - Ты закусывай, закусывай, папань, а то до дома тебя не дотащу.
  Тётя Катя поспешно прикрыла свою рюмку ладонью, когда суетливый мужичок попытался налить ей вино. Теперь это был её дом по завещанию Андрея Петровича, но вчера она посетовала Алине: "Нахрена он мне сдался? Я уже старая и жить здесь не собираюсь. У меня прекрасная квартира в городе..." Однако Алина видела, что та лукавит: тётка смотрела на обстановку дома взглядом хозяйки, которая прикидывает, чтобы переставить, а чтобы и выкинуть. Тем более она твердо заявила: "О продаже дома даже думать не хочу, во всяком случае в ближайшее время". Алине отчего-то казалось, что тетка будет бывать здесь чаще, чем в своей квартире в Шатуре. А почему бы и нет? Дом добротный, ухоженный, дедушка не был прижимист в отношении обустройства своего быта. И вообще, деревня Сорокино лет десять как усиленно эволюционировала, и в скором времени грозила превратиться в приличный коттеджный поселок - Алина успела заметить, что в северной части деревни, там где начинались поля, идет строительство новых домов. Сорокино светило хорошее будущее, в отличие от сотен деревушек, которым меньше повезло с расположением и чье настоящее означало тупик.
  Алина глотнула апельсинового сока и посмотрела на сидящую напротив молодую женщину. Её звали Ольга и она пришла на поминки с мужем и сынишкой. Муж, похожий на упитанного пуделя, сейчас сосредоточенно ковырялся вилкой в тарелке, а сын Сеня вместе с Максимкой смотрели пятый эпизод "Звездных войн" - для них поминки закончились после наспех съеденной курицы и разрешения Алины включить её ноутбук.
  Среди присутствующих Ольга выглядела как арбуз на дынной грядке, она прямо-таки приковывала взгляд: вызывающая алая помада на губах, огромный чёрный бант в светлых волосах, стильные сережки в виде паутинок, красивое тёмное платье, в котором на стыдно и в Большой театр пойти. Алина с иронией подумала, что у Ольги своё особое представление о траурном образе - гламурное, с лёгким налетом готики.
  Муж Ольги потянулся за бутылкой, но отдёрнул руку и вкрадчиво обратился к жене:
  - Солнышко, я выпью еще рюмочку?
  Ольга метнула на него убийственный взгляд и муж весь съёжился, Алине представилось, что он сейчас заползет под стол, лишь бы спрятаться от гнева жены. Но она вдруг смягчилась, улыбнулась:
  - Конечно, Эдик.
  Он с некоторой опаской взял бутылку и налил себе полрюмки, а Ольга, продолжая улыбаться, подмигнула Алине: смотри, подруга, как я его выдрессировала. Эдик торопливо опустошил рюмку и снова принялся ковыряться вилкой в тарелке.
  Ольга вздохнула:
  - Пожалуй, пора и перекурить, - она сунула в рот дольку лимона, смешно поморщилась и вышла из-за стола.
  Алина не курила, но проветриться ей хотелось: от трех выпитых стопок слегка кружилась голова и пять минут на свежем воздухе сейчас были бы кстати. Она последовала за Ольгой, но, прежде чем выйти во двор, заглянула на кухню.
  Максимка с Сеней сосредоточенно смотрели в экран ноутбука. Из динамика доносились звуки выстрелов и героическая музыка, на столе перед детьми стояли кружки с соком.
  - Как вы тут? - спросила Алина.
  Максимка оторвал взгляд от экрана.
  - Нормально, ма.
  - Не смотрите так близко, зрение испортите.
  - Ну, ма-а, - нахмурился Максимка, - тут самое интересное, а ты...
  Алина усмехнулась.
  - Ладно-ладно, ухожу.
  Когда она вышла на крыльцо, Ольга только прикуривала сигарету. Положив зажигалку на широкие перила, сделала глубокую затяжку и выпустила тонкую струйку дыма. Сигарету Ольга держала с богемным изяществом, словно стояла сейчас не на крыльце деревенского дома, а в зале какого-нибудь элитарного клуба, куда лохам вход воспрещен.
  Алина набрала полные легкие воздуха, немного жалея, что он пахнет табачным дымом, и выдохнула. А потом услышала очень странный вопрос:
  - Ты когда-нибудь видела сурикатов?
  Она удивлённо взглянула на Ольгу.
  - Сурикатов?
  - Ну да, это зверьки такие забавные.
  - Конечно я их видела, по телевизору. А с чего ты про них спросила?
  Ольга стряхнула пепел с сигареты.
  - Я обожаю сурикатов. Просто - обожаю. Могу бесконечно на них смотреть. У меня целых пятнадцать часов записей про сурикатов, фильмы там документальные, ролики с ютуба. Иной раз смотрю на них и хохочу до слёз, представляешь? Если есть желание могу переписать тебе на флэшку, у меня как раз флэшка свободная есть.
  Алина рассмеялась.
  - Нет, спасибо.
  - Точно не хочешь?
  - Точно.
  Ольга дёрнула плечами.
  - Ну, как знаешь. Но предупреждаю, ты лишаешь себя лучшего лекарства от хандры, - она указала сигаретой на соседний участок и продемонстрировала, как быстро умеет менять тему: - А вон мой дом. Неплохая избушка, верно?
  "Избушка" была шикарной - двухэтажная, с покрытой красной черепицей крышей и просторной верандой. Не дом, а картинка. Радуясь, что бредовая тема про сурикатов осталась в прошлом, Алина улыбнулась:
  - Ты этот теремок, часом, не с Рублёвки, утащила?
  Ольга поперхнулась и уставилась на неё как на сумасшедшую.
  - Утащила? И как, по-твоему, я могла это сделать? Я что его ночами по брёвнышку вывозила?
  - Забудь, - Алина смутилась. - Я просто пошутить хотела. Видимо, неудачно.
  Ольга несколько секунд пристально смотрела ей в глаза, а потом захохотала. Несколько неуверенно засмеялась и Алина, сообразив, что любительница сурикатов её разыграла.
  - Прости, - сквозь смех выдавила Ольга. - Не смогла сдержаться. Ты точно подумала, что я чокнутая. Небось сказала себе: эта дурочка элементарных шуток не понимает, тупая, как табуретка.
  Алина замотала головой.
  - Вовсе нет.
  - А вот и да. Это на твоей физиономии было написано, - Ольга прислонилась животом к перилам и бросила окурок в стоящую внизу металлическую бочку с водой. - Чёрт... сегодня дедушку твоего похоронили, а мы смеёмся, как идиотки. Неловко даже.
  - Кстати, - Алина постаралась снизить в себе весёлый настрой, - а ты хорошо его знала? Вы же всё-таки соседями были.
  Ольга побарабанила окрашенными в серебристый цвет ноготками по перилам.
  - Хорошо ли я его знала? Ну, как сказать... вообще-то он был не слишком общительным. Да, мы с ним здоровались, перекидывались парочкой словечек по-соседски, но хорошими знакомыми мы не были. Одно могу сказать точно, он не смотрел на меня косо, и я ему за это благодарна.
  - В смысле?
  Ольга повернулась к Алине и вскинула руки.
  - Посмотри на меня. Я вроде как выделяюсь из общей массы. Меня здесь считают эксцентричной и даже наглой. Слышала бы ты, какие бредни про меня иной раз рассказывают. Я тут уже долго живу, но всё-равно осталась для всех чужой, а Лир... ну, даже не знаю... ему вроде как плевать было на то, что обо мне думают.
  - Лир? - удивилась Алина.
  Ольга хмыкнула.
  - Ты не знала, что твоего дедушку в деревне все Лиром звали?
  - Нет. Почему Лиром?
  - А чёрт его знает. Я, если честно, даже никогда об этом не задумывалась. Может, какая-то ассоциация с "Королём Лиром", но это как-то не по-деревенски, верно? Слишком мудрёно.
  - Слишком мудрёно, - глядя на лес за домами, повторила Алина. - Знаешь, что странно, Оль, я почему-то вообще ничего о дедушке вспомнить не могу, мне от этого даже немного не по себе. Я ведь жила здесь в детстве, наверняка дед мне что-то рассказывал, чему-то учил, но как пытаюсь вспомнить, так всё будто в тумане.
  - Может, и вспоминать-то толком нечего, - предположила Ольга.
  Алина неуверенно согласилась:
  - Может.
  - Знаешь, если человек неинтересный, то и в памяти о нём ничего не отложится, - Ольга осеклась и покосилась на Алину: - Чёрт, прости, речь о твоём дедушке, а я...
  - Нет-нет, наверное ты права, Оль, и не стоит мне голову ломать. Тем более, я ведь тогда совсем ребёнком была, а дети...
  - Дети запоминают что-то яркое, - подхватила Ольга.
  Дверь приоткрылась и в проёме показалась лоснящаяся физиономия Эдика.
  - Девочки, можно я с вами постою, а? - он произнёс эти слова, будто за что-то извиняясь.
  - Нет, нельзя, - строго ответила Ольга. Она бросила на мужа суровый взгляд и тут же отвернулась. - Мы тут секретничаем.
  Осоловелые глаза Эдика стали печальными и Алине его даже жалко стало, хотя мужиков из породы "подкаблучник" терпеть не могла. А тут такой яркий представитель.
  - Можешь еще рюмку употребить, разрешаю, - сказала Ольга.
  Пухлые губы Эдика расплылись в улыбке.
  - Спасибо, лапонька. Ну, я пойду, а вы секретничайте, девочки, не буду вам мешать...
  - Брысь! - гаркнула Ольга, и Эдик тут же исчез, бесшумно прикрыв за содой дверь.
  Алина безрадостно усмехнулась:
  - Жёстко ты с ним, - и задалась вопросом: как такая красавица могла выйти замуж за такого слизняка? Однако, спрашивать об этом не решилась: "Не моё дело".
  - Да, жёстко, - равнодушно согласилась Ольга, и сразу же сменила тему: - Ты завтра уезжаешь?
  Алина облокотилась на перила, посмотрела вниз и увидела в бочке с водой отражение облаков. Отчего-то облака в воде (даже несмотря на то, что в ней плавал окурок) показались ей необычайно красивыми, сказочными, на душе вдруг стало спокойно-спокойно.
  - Мы с Максимкой пока здесь поживём. Может, недельки две-три. Хотя, как по мне, жила бы здесь целую вечность.
  - Ух! - выдохнула Ольга. - Это же офигенно, как классно! Обещаю, подруга, скучать я тебе тут не дам.
  Алина засмеялась.
  - Очень на это надеюсь.
  Ольга коснулась её плеча:
  - Ладно, пойдём уж за стол, у нас ещё будет время поболтать, - она юркнула за дверь, оставив её открытой.
  Алина уже собиралась последовать за Ольгой, но тут увидела идущего по улице Фёдора и задержалась.
  Определённо, расчёска не входила в число его друзей, так как волосы были всё так же всклокочены, рукава потёртого пиджака - закатаны до локтей, демонстрируя загорелые жилистые предплечья. Рядом с Фёдором семенил крупный лохматый пес, даже с такого расстояния Алина сумела разглядеть гроздья репейников на его неопрятной серой шерсти.
  Алина ощутила лёгкую тревогу: не идёт ли этот наглый тип на поминки, чтобы снова устроить какую-нибудь провокацию? С него станется... Но нет, обошлось, Фёдор прошёл мимо, бросив на Алину мимолётный взгляд. Она вспомнила, как на кладбище пожелала больше никогда не видеть этого человека, и вот он снова перед глазами, как живое подтверждение, что желания не часто сбываются. Ну и хрен бы с ним. Пускай себе шляется, лишь бы не слышать его паскудных оскорблений.
  - Сам ты нелюдь, - прошептала она, глядя на удаляющуюся фигуру.
  Фёдор словно услышал, оглянулся и Алине стало не по себе: "Он ведь не мог меня услышать?!" Она попятилась, повернулась и буквально вбежала в дверной проём.
  
   ********
  
  Люди начали расходиться примерно через два часа. Многие уже хорошо пьяные вываливались со двора и наполняли вечернюю тишину не ко времени весёлым гамом: "Васька, Машка, айда ко мне, у меня литруха припрятана!.. Мужики, я с вами, погодите!.. Давай-давай, Толяныч, догоняй!.." Лишь немногоие (в основном женщины) вздыхали: "Эх, жаль старика, но ведь все там будем..."
  Ольга, Сеня и Эдик уходили одни из последних. Максимка крикнул на прощание новому другу:
  - Да пребудет с тобо Сила, Чубака!
  - Сам ты Чубака, - со смехом отозвался Сеня, а потом выхватил из воображаемых ножен воображаемый световой меч и рассек воздух воображаемым лучом. - Я Эникен Скай-Уокер!
  Максимка захихикал.
  - Пойдём, Скай-Уокер, - с иронией сказала Ольга, и взяла сына за руку. Возле калитки она оглянулась и посмотрела на Алину: - Завтра увидимся, ага? И подумай насчет сурикатов.
  - Они такие з-забавные, - уткнувшись взглядом в землю, пьяно пробормотал Эдик. - Оленька их прос-сто... просто обожает, вот.
  
  Когда посуда после "траурного" застолья была перемыта, засобиралась и тётя Катя:
  - Как раз успеваю на электричку. Ничего, что я вас тут одних оставляю? Соориентируетесь? Или может все-таки остаться пока, а?
  - Да езжайте, теть Кать, не переживайте, - отвечала Алина. - Мы с Максимкой ребята самостоятельные, сообразим что к чему.
  - Ну, тогда ладушки. Знаешь, Алиночка, мне словно камень с плечь, что вы пожить здесь решили, правда. Надеюсь, вам тут будет хорошо.
  - Мы отлично проведём время, - искренне ответила Алина.
  
  Максимка уснул после десяти - лёжа на диване, он пытался смотреть по телевизору дешёвый фильм про свихнувшихся роботов, но его глаза слипались, слипались...
  Алина сидела в кресле и с улыбкой наблюдала, как смыкаются веки сына и как он борется со сном, во что бы то ни стало стараясь смотреть на экран. Однако, сон оказался сильнее детского упрямства. Алина перенесла Максимку на кровать, которую предусмотрительно застелила тётя Катя.
  Несмотря на тяжёлый день, самой Алине спать не хотелось. Она уселась обратно в кресло и продолжила смотреть телевизор, предварительно переключив канал. Шёл документальный фильм про советский кинематограф - неплохой вариант, чтобы скоротать вечерок.
  Но прошло совсем немного времени и Алина поймала себя на том, что чаще смотрит не на экран телевизора, а на стоящую на столе фотографию дедушки в тонкой деревянной рамке. Андрей Петрович выглядел на ней лет на шестьдесят: короткий ёжик волос, чуть оттопыренные уши, лёгкий намёк на улыбку в виде приподнятых уголков губ, и почему-то удивлённый взгляд. Довольно приятное лицо, добродушное, глядя на него, Алина верила, что дедушка не был плохим человеком. Да и с чего бы в этом сомневаться? Нет никаких оснований. А Фёдор пусть к чёрту катится со своим непонятным презрением.
  Только сейчас Алина обратила внимание, что в гостиной больше не было фотографий, кроме той, что стояла на столе. Зато на стенах висело множество деревянных панно. Замечательные работы, искусные. Одно Алина могла сказать точно о дедушке: он был отличным резчиком. В основном изображал деревья, лесные чащи, но с некоторой изюминкой, привносящей элементы таинственности...
  Алина эту изюминку разглядела не сразу, ведь странные существа прятались, маскировались. Они казались частью древесных стволов, частичками листвы, существа выглядывали из-за вздыбленных над землёй мощных корней, но как намёк, обман зрения. Интересная фантазия, неординарная.
  А на одном, самом крупном панно, Андрей Петрович изобразил ангела. Широко расправив крылья, он стоял на тропе и ветви сплетались над ним в виде арки. Ангел был безликим: ни глаз, ни рта, ни носа - это показалось Алине немного жутковатым. И вообще, он не производил впечатления светлого божьего посланника.
  Алина провела пальцами по панно, ощутила его лакированную объёмность: ай да дедушка, ай да мастер! Она попыталась вспомнить, увлекался ли он резьбой по дереву много лет назад, во времена её детства... В голове возник образ: Андрей Петрович держит в руках... да, точно, новенькую, украшенную резьбой разделочную доску. Ну, хоть что-то. Хоть какие-то воспоминания, если только образ не ложный.
  Документальный фильм прервала реклама и Алина совсем убавила громкость телевизора. Зевнула, ощутив наконец лёгкую сонливость, но решила, что постель подождёт.
  Она подошла к книжному шкафу и её взгляд тут же наткнулся на собрание сочинений Шекспира: "Трагическая история о Гамлете, принце Датском", "Сон в летнюю ночь", "Макбет" и... о да, "Король Лир". Алина ощутила себя детективом, разгадавшим маленькую загадку: определённо, между прозвищем дедушки и персонажем произведения Шекспира существовала связь.
  Алина осмотрела корешки остальных книг и удивилась, насколько разнообразны были литературные предпочтения деда: Рэй Брэдбери, Клиффорд Саймак, сказки народов мира, Марк Твен, Блаватская, Говард Лавкрафт, две книжки Дарьи Донцовой, мифы древней Греции, Джеймс Хедли Чейз, малый атлас мира - по виду ещё советских времён, Фридрих Ницше (Алина усмехнулась: Ницше и Донцова на одной полке? Забавно), Чехов, словарь русского языка Ожёгова...
  Разные жанры книг, резьба по дереву - Алина подумала, что дедушка, возможно, и был замкнутым, но жил в своём особом совсем нескучном мире. Ей вдруг стало стыдно за то, что она бывала здесь всего пару раз за многие годы. И ведь даже в голову не приходило взять да навестить родного человека. Непростительное равнодушие, итог которого очевиден: близкий родственник теперь в пямяти, как в тюрьме с непроницаемыми стенами.
  Она подошла к окну, вгляделась в ночь и вспомнила кладбище. Вспомнила, что на погребении не испытывала печали. Зато сейчас на душе было тоскливо. Почти беззвучно с губ сорвалось:
  - Прости, дедуль.
  Алина вздохнула, подошла к дивану и легла, стиснув в ладони пульт от телевизора. Закрыла глаза. Подумала: "Как же здесь непривычно тихо и спокойно". Ей сейчас даже допускать не хотелось, что рано или поздно придётся вернуться в Москву. Лучше пока обмануть себя и поверить: всё теперь будет прекрасно. Вообще всё. Странно, но впервые за долгое время Алине вспомнилась колыбельная, которую пела ей мать. Слова и мелодия всплывали в сознании бережно, осторожно, словно были частичками хрупкого полуистлевшего пергамента - коснёшься, и рассыплются в прах...
   "Ветер горы облетает, баю-бай,
   Над горами солнце тает, баю-бай,
   Листья шепчутся устало, баю-бай,
   Гулко яблоко упало, баю-бай,
   Подломился стебель мяты, баю-бай,
   Жёлтым яблоком примятый, баю-бай,
   Месяц солнце провожает, баю бай,
   По цветам один гуляет, баю-бай...
   Баю-бай...
   Баю-бай..."
  Ей снился сон...
  Она стояла на широкой тропе, которая тянулась до виднеющегося невдалеке леса и терялась среди деревьев. Вокруг была кромешная тьма, но тропа мерцала, словно по ней ползали мирриады светлячков, а над лесом колыхалось зелёное с ядовито-жёлтыми отблесками зарево. Ни луны, ни звёзд, ночь словно пожрала мир вокруг, оставив лишь тропу и лес. Темнота выглядела густой, не реальной - шаг с тропы и исчезнешь, утонешь в беспросветной мгле.
  Ноги сами понесли Алину к лесу, но вдруг она захотела оглянуться, посмотреть, что там позади...
  - Не оглядываяся, - услышала она шёпот, будто отзвуки далёкого-далёкого эха.
  Алина не оглянулась, зарождающийся страх убедил, что это предостережение лучше воспринимать всерьёз.
  Она шла по тропе, ощущая за спиной чьё-то присутствие, кто-то бесшумно следовал за ней. Жутко. Хотелось рвануть вперёд и мчаться сломя голову, лишь бы оторваться от неведомого спутника, но сон диктовал свои правила: не бежать и терпеть.
  Лес приближался, надвигаясь чёрной стеной. В зелёном зареве мелькали тени. Алина услышала долгий глухой стон, похожий на гул ветра в гигантской трубе, но это был не ветер, а определённо какое-то существо, ведь в этом стоне слышались отчаяние и боль. Меньше всего Алине хотелось знать, что скрывает мгла. Пугала сама мысль о том, чтобы вглядеться в тьму - казалось, она затянет, растворит в себе. Нет, не стоит смотреть, не стоит оглядываться.
  Справа раздался пронзительный визг - звук приближался, становился всё громче и громче, воздух завибрировал, а с ним задрожала и сама сущность Алины, разум вопил: "Не хочу! Поскай всё исчезнет..." Вот бы закрыть глаза, вот бы...
   Из темноты выплыла голова размером с дом - половину одутловатого лица занимала чёрная беззубая дыра рта. Выпученные глаза, с крошечными точками зрачков, бешено вращались. Слева кто-то захрипел, но скоро хрип сменился мощным хищным рёвом. Огромная голова нырнула вниз - на мгновение мелькнул белёсый костистый хребет - и исчезла.
  Все звуки стихли, Алина, ощущая себя безвольной куклой, снова шагала в тишине. До леса было уже рукой подать. Она видела, как тропа тянется среди деревьев, корявые ветви шевелились, словно змеи, и сплетались над тропой в подобие арки.
  - Не оглядывайся... не оглядывайся, - снова напомнил шёпот.
  Но она ни на секунду не забывала. Бесшумное, но ощутимое на уровне подсознания, дыхание того, кто шёл сзади, не давало забыть.
  Алина ступила в пределы леса и тут же увидела среди кряжистых мощных стволов множество серебристых рыбьих глаз. Зелёное свечение над лесом пробивалось сквозь густые кроны, размытые блики плясали по листве и корням.
  Глаза наблюдали за Алиной, сотни холодных бесстрастных глаз.
   На тропу выскочил отвратительный жирный карлик с одутловатым лицом и тонкими костистыми руками. Он зыркнул на Алину, зашипел, разинув зубастую пасть, и скрылся среди толстых узловатых корней.
  Неподалёку с треском и грохотом рухнуло дерево, после чего лес наполнили звуки похожие на карканье ворон и хохот одновременно.
  Карлики больше не прятались и всё чаще появлялись у тропы. Они скалили пасти, морщили приплюснутые носы, скулили и выли как псы. А ноги, будто существуя сами по себе, несли и несли Алину сквозь чудовищный лес. Ветви ворочались над её головой, листва срывалась и, кружась в воздухе, падала на мерцающую тропу.
  Но вот впереди показалось что-то белое, Алина вгляделась и поняла: это человек, который будто бы светился изнутри. Но нечто странное было в его фигуре, непропорциональное. Лишь достаточно приблизившись разглядела сложенные крылья, ангел - о да, настоящий ангел, а никакой не человек - прикрывался ими точно щитом. Он был безликим - ни глаз, ни рта, ни носа, яйцеобразная голова с острым подбородком медленно поворачивалась на тонкой изящной шее то вправо, то влево.
  За спиной ангела виднелись руины города - зелёные отблески играли на каменных остовах домов, изгрызенных временем башнях и мостовых, полуразрушенных стенах храмов. Похожие на лабиринт живописные, но пугающие развалины насколько хватало взгляда.
  Алина остановилась. Ангел перестал крутить головой и стоял теперь как мраморное изваяние. Ветви деревьев тянулись к нему, белесые карлики притихли. Но вот он резко расправил крылья и ветви отпрянули, роняя листву, карлики взвизгнули и попрятались...
  И Алина увидела, что скрывал ангел за щитом своих крыльев и пожалела, что у неё есть глаза...
  Это была темноволосая девочка лет десяти, ребёнок с ужасающей раной в правой стороне груди - словно какой-то зверь взял да вырвал кусок плоти вместе с рёбрами и сердцем.
  Алине хотелось зажмуриться, не видеть, но законы сна были безжалостны: смотри и ужасайся. "Но зачем?! - восстал разум. - Зачем?! В этом нет никакого смысла..."
  - Зачем, - прошептала она, пробуждаясь, будто выплывая из глубин тёмного омута. Заставляя сознание выплыть. Ей не хватало воздуха, не хватало сил...
  Образы из кошмара закружились в голове. Алина, тяжело дыша, распахнула глаза: "Я здесь! Я уже не там! Спокойно! Спокойно!"
  Она долго лежала, глядя в потолок. Подумала с досадой: "Приснится же такое!" Перед внутренним взором всё ещё стояла девочка с развороченной грудью - образ достойный горячечного бреда. Алине не редко снились кошмары, но этот... она его даже анализировать не желала, и уж тем более вспоминать подробности. Пускай скорее забудется к чертям собачьим. Пускай забудется!
  Алина села на диване, вытерла ладонью испарину со лба и взглянула на настенные часы: 12.05. "Время ведьм" - как сказал однажды отец. Он произнес это всего лишь раз, во время похода с ночёвкой на реку, но Алине эти слова почему-то запомнились.
  Она надела тапочки, проведала безмятежно спящего Максимку, и вышла из дома на крыльцо.
  Воздух пах травами, в звёздном небе светил месяц. Тишина и покой, лишь кузнечики ненавязчиво стрекотали, да где-то далеко печально кричала ночная птица.
  Алина смотрела на чёрную полосу леса за деревней и думала: "Туда не ведёт никакая мерцающая тропа и там нет безликих ангелов и мёртвых девочек. Самый обычный лес. Самый обычный".
  Она постояла ещё минут пять и отправилась спать, очень надеясь, что кошмары больше не приснятся.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"