Ясный день не предвещал ничего плохого. Всё так же перешёптывались деревья, склоняя друг к другу упругие ветви, покрытые трепетной зелёной листвой. Щебетали птицы, перелетая с места на место - то скрываясь в густых кронах, то уносясь прочь с громкими криками.
Дервациус привык доверять природе, более того, он умел её слушать и понимать. Не ощущалось вокруг волнения, не было и настораживающей тишины. Юноша вздохнул. Кажется, всё хорошо. Вот только ему почему-то неспокойно...
Кстати, куда это Эзанес запропастился? Похоже, его друг-бард засмотрелся на что-то по пути и снова сочиняет. Что ж, у каждого из них свои интересы, заботы и обязательства. И всё же они друзья. Может именно потому, что такие разные - есть о чём поговорить, а иногда и поспорить, временами и посмеяться, купаясь в прохладной реке, и погрустить у вечернего костра...
Юноша пригладил руками мешавшие пряди волос, с висков убирая за уши. Блестящая тёмная грива послушно улеглась по узким плечам и спине, доходя Дервациусу до лопаток.
Сквозь густую крону старого дуба позади юноши пробился солнечный луч. Дервациус тут же обернулся, и луч на миг ослепил его зелёные глаза. Юноша сощурился и прикрыл глаза рукою. В это время послышались чьи-то тяжёлые шаги. Подойдя поближе, их обладатель заговорил нараспев, приветствуя молодого друида:
- О, Дервациус, друг мой! Спешил на встречу я с тобой, но слыша птиц, листвы шептанье, задумался... И вот он - я, в раскаянии...
- Эзанес, - терпеливо, но чуть укоризненно произнёс Дервациус, подавляя сильнейшее желание закрыть уши руками. - Твой голос так тонок и звонок...
- Что с пением птиц лишь сравним будет он? - по-своему завершил фразу бард. - О, друг, ты вселяешь в меня надежду! - карие глаза Эзанеса и не помышляли о смешинках. Он, как всегда, простодушно принял слова друга за похвалу своего таланта.
- Я... Ну... - решил не разочаровывать своего друга Дервациус. - Так что тебя в дороге задержало? Ты, должно быть, опять что-то сочинял?
- Не только, не только... - Эзанес сегодня словно светился от счастья. Это свечение шло как бы изнутри него - видно было, что бард и хочет поделиться своей радостью, и что-то ему мешает. Какое-то тёмное пятно лежало на фоне света его восторженности, и Дервациус снова ощутил беспокойство.
- Что у тебя за пазухой? - прямо и неожиданно для себя спросил он друга.
Румянец на щеках барда разом исчез, бледное, круглой формы лицо, казалось, даже вытянулось, толстые губы задрожали. Друзья стояли друг напротив друга - такие разные и немного несоответствующие доставшейся им роли в жизни: образ барда гораздо лучше подошёл бы Дервациусу - стройному, даже худощавому и гибкому юноше. Эзанес, напротив, выглядел нелепой громилой, а голос лишь усиливал это несоответствие.
- Это моё... - прошипел он, закрываясь от Дервациуса руками. - Это только кажется, что я такой всегда весёлый и довольный. Ты столь многое чувствуешь, разве ты не видел этого?
- Ты мой друг. Да, я многое замечал - и сам, и в разговорах. Но ты - мой друг.
- Вот и не мешай мне!
- Я не знаю, что ты задумал. Вижу лишь тёмное пятно на светлых помыслах.
- Ты признан друидом с рождения. А я... Я тоже хочу стать кем-то больше, чем просто слагателем песен. Потому и пришёл сначала к тебе - посоветоваться хотел, но, видно...
- Я твой друг... - повторил Дервациус.
- Всё равно я сделаю это! - Эзанес перешёл на крик. - Меня простят, поймут. Должны! Ты защитишь меня, Дервациус, ведь правда? Обещай мне! Я лишь хочу получить Божественное Вдохновение. И тогда все поймут, что Эзанес не просто бард, заучивающий нашу историю.
- Вот ты о чём... Это может убить тебя. Правда.
- Мой друг поможет мне, - упрямо повторил бард.
- Я и сам не знаю всего! Получишь ли ты желаемое? Ведь...
- Прекрати! Я не буду тебя слушать! - зажал уши руками Эзанес.
В этот миг поднялся ветер, листья в дубовой роще укоризненно зароптали со всех сторон. Дервациуса оглушил этот многоголосый поток. Юноша посмотрел вверх, обвёл глазами кроны деревьев, внимая говору, пытаясь разобрать слова...
Эзанес воспользовался замешательством друга и ринулся прочь. Топот босых ног барда вернул Дервациуса к действительности. За ним! Казалось, два друга решили поиграть в догонялки и весело мчатся меж деревьев, если бы всё не было так серьёзно. Ещё ни один из их общины не совершал подобного. И как на это решился Эзанес? Честно говоря, Дервациус понять не мог.
Он почти догнал своего друга, но тот в последний момент резко свернул, и Дервациус проскочил мимо.
А Эзанес скрылся из вида среди деревьев, топот его ног стих. Друид, прислушиваясь, пошёл туда, где в последний раз мелькнул его друг. Затем чуть правее раздался крик и звук падения. Не успел...
2. Друиды
Отблески костра играли на сосредоточенных лицах, словно пытаясь их расшевелить. Тепло нежно касалось морщинистых рук, даря жизненную энергию, силу и надежду. Собравшиеся молчали. Изредка кто-то из них осматривал взглядом остальных, но и не пытался начать разговор первым. Все ждали, что скажет Кельдрус - Верховный Жрец друидов. Но тот всё молчал, задумчиво глядя на пламя, и оно отражалось в его серых немигавших глазах - казалось, едкий душистый дым не причинял им беспокойства. Лёгкий ветерок едва развевал его длинные седые волосы. Кельдрус протянул руку к лежавшему рядом посоху - своему неизменному спутнику в странствиях - крепко сжал в руке, словно черпая из него уверенность, и, наконец, заговорил:
- На шестой день Луны, когда она достаточно набрала силу, но не достигла своего пути, по обычаю друидов мы идём к мудрому дубу - священному дереву нашей общины. Всё что произрастает на нём - послано небом. Но вчера...Как вы знаете, вчера мы нашли не на дереве, но под ним лежащего на свежесрезанных ветвях младенца. Кто-то из вас согласился принять его в общину, другие увидели в нём зло для нас. Но я прервал споры. И отложил разговор. Возле священного дерева не ропщут, не спорят, не ссорятся, - укоризненно сказал он.
Часть старцев при этих словах опустили свой взгляд, иные же, напротив, посмотрели Кельдрусу в глаза, почти с вызовом. Тот, словно ничего не произошло, вновь заговорил:
- Теперь я выслушаю вас. Ты, Дервиус.
Худой старик, с длинной узкой бородой, заговорил быстро, сильно жестикулируя:
- Ребёнок - зло, подкинутое нам. Он принесёт с собой несчастье. Это не дар богов. Друидом становятся после долгого обучения. Приняв мальчика в общину, мы примем его и в круг избранных. А что мы о нём знаем? Ничего.
Сидевший рядом с Дервиусом друид - помоложе и очень толстый - поддержал:
- Мы ещё не знаем какими способностями будет обладать этот ребёнок. Вначале пусть филиды узнают его будущее.
- Дар богов не изучают, а принимают с благодарностью, - возразил кто-то из круга.
- Именно. Не прогневить бы их... - поддержал другой.
Со всех сторон поднялся ропот, каждый пытался перекричать другого.
- В жертву его! - перекрикивая всех, раздался голос Дервиуса.
Но вдруг всё разом стихло под спокойным взглядом Кельдруса.
- У ребёнка по шесть пальцев на ногах. Я полагаю, это знак, - задумчиво произнёс он.
- Дубу соответствует священное число семь! Это все знают! - не унимался Дервиус, и ему согласно, но уже с меньшей решимостью закивали его сторонники.
- Но шестой день Луны... - глядя перед собой, промолвил Кельдрус. - Можем ли мы пренебречь этим знаком?
- Знак! Пусть ребёнок останется! - вновь раздались уже одобрительные возгласы.
Кельдрус вопросительно посмотрел на Дервиуса.
- Пусть так, - мрачно ответил тот. - Но я чувствую... Есть в нём что-то... Он не такой, как все мы...
3. Близкое и далёкое путешествие
Дервациус задумчиво подкладывал сухие веточки и душистые травы в трепетное пламя костра. Всё в нужной пропорции: ветви дуба, омела, зверобой, дикая красная роза, папоротник... Не спешить... Но и медлить нельзя. И необходимо сосредоточиться.
Юноша вспомнил, как впервые он отправился в подобное путешествие.
С юных лет его мучили вопросы о мире вокруг, вопросы, на которые не всегда находились ответы. Это стремление познать заставляло его наблюдать, допытываться у Кельдруса, связывать обрывки знаний и свои ощущения в единое целое.
Он с детства привык к тому, что все считали его особенным. Дервациус многое узнал у Кельдруса ещё до основного обучения с ребятами. А вот учиться с остальными было... ну, как и всем, наверное - тяжеловато. Первоначально к Кельдрусу поступило в обучение около сотни ребят, ведь быть друидом - это важно и почётно. Ни один вождь племени не отважился бы усомниться в совете жреца-друида.
Община располагалась на острове Мона, здесь же обучалась и молодёжь. Священные дубовые рощи скрывали алтари друидов.
Вначале ребята обучались все вместе. Увы, из сотни учеников лишь у десяти из них обнаружились способности к науке друидов.
Дервациус по-прежнему занимал особое положение, но нельзя сказать, что его товарищи были этим довольны. Найдёныш и дети вождей, дети знати... Найдёныш Священного Дуба - поправил себя Дервациус и пошевелил по очереди пальцами ног. Кельдрусу, конечно, лучше знать...
Да и что говорить... Дервациус и сам ощущал свою особенность. В каждом прожитом дне, каждой ночи, шёпоте листвы и в дыхании земли... Ну... А, может, у всех так? Это почему-то очень мучило его. Неужели все иногда видят людей, как и он - словно в светлых и тёмных пятнах? А болезни и здравие видят красными и синими нитями... Часто эти видения возникали вне зависимости от его желания. Позднее он понял, что аромат трав помогает ему сосредоточиться. Вот только видения возникают лишь к тем людям, что находятся рядом. Почему так? А прошлое, будущее? Оно сокрыто для него?
В тот день Кельдрус ещё раз напомнил всем ученикам, что сегодня у них свободный вечер. И у самого Кельдруса... тоже свободный вечер. Сказал и затем попросил не беспокоить его. Обычно Верховный Жрец не отказывал ученикам в беседах и после занятий, но сегодня особо подчеркнул - всем - не беспокоить. Ну... И любопытство разбирало, и разве Дервациус - это все? Он - самый любимый ученик Верховного Жреца - отвлечёт его совсем ненадолго же!
Вечером, Дервациус смело зашагал к жилищу своего наставника. Чем ближе подходил любимый ученик, тем тревожней становилось у него на сердце... Кельдрус же сказал - не беспокоить. Но Дервациусу непременно надо было поговорить именно сегодня, сейчас. Поясняя самому себе эту странность простым любопытством и желанием получить ответы, он прогонял тревожные мысли. Обнесённая высоким забором, хижина Верховного Жреца стояла в отдалении от других построек друидов. Дервациус прильнул к щели в заборе, нос почувствовал запах дыма, горький вкус ощутился во рту. А глазами ничего не разглядеть - словно густой туман покрыл двор. Дервациус привык к беседам с Кельдрусом у костра и, зная об особом расположении духа наставника в такие минуты, обрадовался. С довольной улыбкой он потянул створку ворот, вошёл во двор со смешанным чувством тревоги и радости. Где же наставник? А, вот и он - улыбается в ответ, приглашая сесть рядом...
- Кельдрус, я...
Мальчик с недоумением уставился на извивающийся дымок вместо наставника. Дервациус протёр глаза и обернулся по сторонам. Уф... Показалось. А, вот же Кельдрус где - бережно подкладывает сухие веточки в огонь... Увидел ученика и словно застыл. И так странно смотрит - будто насквозь...
- Кельдрус! - бросился к учителю мальчик, но вновь лишь дым ответом стал ему. Тут же разболелась голова, глаза заслезились от едкого дыма. Непонимание порождало страх...
Внезапно дым рассеялся, и Дервациус увидел Верховного Жреца, лежащего на земле недалеко от костра. Уже ожидая очередного марева, юный друид медленно подошёл, опустился на колени рядом с Кельдрусом и осторожно коснулся учителя рукой. Тот не превратился в дым, но и не пошевелился. Совсем... Сколько ни тряс его Дервациус, ничего не помогало.
Слёзы душили, но перепуганный мальчик был даже не в силах плакать или сообразить позвать на помощь. Он не верил, снова тормошил тело Кельдруса, шептал слова любви и привязанности к наставнику, затем закричал... Голос его охрип, и мальчик беззвучно зарыдал, прильнув к безжизненному телу Верховного Жреца друидов. Вновь подобрался дым, окончательно заполняя лёгкие, мешая дышать... И тут Дервациус увидел себя и Кельдруса с высоты полёта птицы. Мальчик даже не успел удивиться, а его новое зрение камнем ринулось вниз, впиваясь, вбирая, разрывая невидимую грань оболочки бытия...
Теперь он видел только Кельдруса. Слева от него шумели дубы и светило яркое солнце на синем небе. Лишь кое-где вдалеке сгущались облака. А справа - над странной серой землёй возвышались необычные строения со множеством блестящих отверстий, а в небе пролетала сверкающая на солнце птица, оставляя за собой меж облаков белую длинную полосу...
Мальчик удивлённо рассматривал видение и одновременно почувствовал невидимые нити, которыми Кельдрус пытался дотянуться до него. Дервациус потянулся в ответ... Он совершенно не понимал, что происходит, но привык доверять наставнику и прислушиваться к своим чувствам.
На миг тело Кельдруса словно превратилось в сплошные красные нити. Дервациус понял, что наставник нуждается в его помощи. Но что сделать, как? Мальчик представил их вдвоём у костра - как раньше...
Защемило в груди, и что-то вдруг изменилось. Тело одеревенело, руки превратились в длинные ветви, и они потянулись, потянулись... Удивительно, но это ощущение почему-то было привычным и родным. Через тело в руки-ветви, в резные листья и дальше, дальше... На мгновенье ярко вспыхнул серебристый свет, потом всё исчезло. И снова запах дыма, а руки - не ветви уже - обнимали тело Кельдруса... Оно вздымалось, дышало...
Уже совсем стемнело, когда учитель и ученик поужинали и устроились у костра, и Дервациус получил возможность наконец-то задать вопросы. Правда, теперь к ним добавилось и много новых.
- Кельдрус... То, что я увидел, - две половинки, словно два склеенных мира. Что это было? - спросил мальчик.
- Мир тот - един, - ответил Кельдрус. - И всё же разный, очень разный...
- Я не понимаю, - посмотрел пытливыми глазами на Верховного Жреца Дервациус.
- Для этого тебе следует кое-что узнать... Готов? - улыбнулся Кельдрус.
Дервациус закивал и уселся, поджав ноги, похожий на маленького лисёнка со сверкающими глазками и предвкушающего вкусную добычу, принесённую заботливой матерью.
- Все высшие жрецы-друиды раз в год имеют право отправиться в путешествие. В будущее, - начал рассказ Кельдрус.
- А в прошлое? - тут же задал вопрос Дервациус.
- А вот в прошлое друиды отправиться не могут. Пока не припоминаю ни одного такого случая. Всё, что нам важно из прошлого, у нас вот тут, - он несколько раз постучал пальцем по своей голове, а Дервациус рассмеялся в ответ:
- Ага! Столько учить надо - ужас! - и сник под неодобрительным взглядом Кельдруса.
- Ну... Хорошо бы друиды умели отправляться в прошлое - вот, что я хотел сказать, - смущённо добавил мальчик.
Кельдрус не удержался от улыбки.
- Я понял, понял тебя... А что там, в прошлом, интересного? Важнее будущее... Так вот, для этих целей изготовляют эликсир будущего. Все компоненты точно рассчитаны, но они ничто без силы Священного Дерева. Именно в земле, среди его корней зреет и набирает силу эликсир.
- А... и этот эликсир...
- Да, чтобы отправиться в путешествие, я тоже выпил его. Но не так всё просто.. - предвидя умоляющий жест любимого ученика, сказал Кельдрус. - Эликсир действует на всех по-разному... На самом деле, немногие решаются отправиться в столь, не спорю, интересное и захватывающее путешествие. Бывает и так, что жрец не возвращается обратно... Значит, такова воля богов. И если бы не ты...
- А как... как я это сделал?
- Хороший вопрос, мой мальчик. Наверное, не зря ты друид с рождения. Значит, у тебя есть связь с силой земли и Священным Деревом. Ведь ты сумел без эликсира попасть в мир будущего...
- Но раньше я никогда так не делал! Я даже не знал, что такое возможно...
Собеседники помолчали. Потом мальчик снова заговорил:
- Есть ещё одно, что не совсем обычно. Я об этом ещё никому не говорил. Я сегодня и пришёл, чтобы рассказать про это. Рассказать про пятна, что вижу, про красный цвет, когда человек болеет...
- Уверен, ты сам ещё не знаешь всех данных тебе способностей. И ты растёшь. Постепенно придёт и понимание, и управление ими. И верю, что буду гордиться тобою.
- А филиды? Им можно пить эликсир?
- Нет, эликсир доступен только высшим жрецам, как я тебе уже сказал. Он показывает будущее - а вот далёкое или близкое - когда как. Филиды же - вещуны и пророки - предсказывают будущее без эликсира, используя свои способности, умение подобрать нужные травы, гадание. А жрецы - мудрые люди, наставники. Ты же знаешь, филиды не занимаются обучением. И барды, творящие под влиянием Божественного Вдохновения, тоже понемногу обретают дар филидов. Если бард выпьет эликсир? - предвидел вопрос мальчика Кельдрус. - Но такого ещё не было. Эликсир доступен строго высшим жрецам и даже его существование держится в тайне.
- А я? - спросил Дервациус.
- Ещё мальчишка, - улыбнулся Кельдрус.
Затем добавил уже серьёзно:
- И подарок богов.
4. "И я должен быть там"
"Сумею ли? Придёт ли сила?" - размышлял Дервациус.
Эзанес всё так же лежал, не подавая признаков жизни, и, казалось, дыхание покинуло его. "Сам не выйдет... Он же не жрец и даже не филид. Не обладает требуемой выдержкой, познаниями... Хорошо, что нужные травы у меня всегда с собой. Эзанес, ну как ты мог? Даже если я спасу тебя, то спасу для чего? По закону друидов, тебя принесут в жертву - сожгут в плетёной корзине за использование магии в своих целях. Если только Кельдрус не защитит. Но он сейчас не так всемогущ. Ты же знаешь - друиды Моны поделились на два лагеря... Где же ты сейчас, Эзанес? Приди, сила... А дальше - будь что будет..."
Уже знакомый взгляд с высоты полёта птицы и вниз... О-го... Ну и Эзанес! Похоже, он и не захочет уходить отсюда...
Перед глазами Дервациуса предстала такая картинка: его друг-бард, играя на арфе, восхваляет красоту и смелость прекрасной рыжеволосой женщины, несомненно, той, что находится рядом с ним, и, похоже, весьма благосклонно внимает его словам. Ну, когда хвалят, то любой голос, наверное, сладок... Красива - несомненно. А в чём смела?
Женщина была, похоже, знатного рода, а то и королевских кровей, судя по богатой ткани туники и плаща, скреплённого золотой брошью.
Вот бы навсегда остаться в грёзах - читалось на лице барда. Но если Эзанес не вернётся, он умрёт... Что же делать?
Идиллическую картинку нарушило появление вооружённых людей. На лице женщины промелькнул всполох чувств - сожаление, усталость, а затем решимость.
- Боудикка! Боудикка! - скандировали пришедшие. - Веди нас к победе!
Женщина поджала губы, её зелёные глаза обвели взглядом собравшихся. Друид почувствовал тепло от светлого пятнышка глубоко в сердце женщины. Словно маленький огонёк, оно едва заметно колыхалось, выжидало, когда хозяйка даст ему разгореться. Трепетное, зовущее, доброе, вечное... Вот-вот, ещё немного и... Но подступила тьма и поглотила светлые помыслы. Жажда мести захватила сердце женщины.
- Оставьте меня... Все, - приказала она. - Мне нужно помолиться Андрасте о нашей победе!
Воины почтительно поклонились и скрылись меж деревьев в роще. Эзанес ушёл последним, поклонившись своей властительнице дум. По дороге бард тихонько перебирал струны арфы и что-то еле слышно напевал.
Вдруг он споткнулся и, не вскрикнув, даже не успев удивиться, был обвит корнями, появившимися из земли. Последнее, что увидел бард - вспыхнувший серебристый свет, а затем всё исчезло...
Очнулся Эзанес, ощущая тепло костра и отчётливо понимая, что грёзы закончились...
- Дервациус! Ну зачем?! - надрывно произнёс он.
Дервациус не ответил, только устало посмотрел на друга и снова перевёл взгляд на пламя костра. Эзанес сел рядом, всем своим видом выражая возмущение и недовольство. Ещё бы! Вернул - сюда. А там...
- Что... там? - легко читая мысли, отражающиеся на лице друга, спросил Дервациус.
- Там... она, - смущённо ответил бард. - И я должен помочь...
- Расскажи, что происходит, - Дервациус теперь пристально смотрел на приятеля, - о какой победе говорит рыжеволосая женщина.
- Бо-у-дик-ка... - нараспев протянул бард.
- Боудикка, - повторил Дервациус. - С кем она воюет?
- Враги всё те же, друг мой, - ответил Эзанес.
- Те же... Значит, ты видел очень близкое будущее, хотя я и так понял это - по одежде людей. Всё произойдёт очень скоро...
- И я должен быть там, - упрямо сказал бард. - Моё родное племя тринобантов также присоединилось к Боудикке. Мой народ постигла печальная участь, но доля этой женщины ещё печальней...
- Римляне, - утверждающе сказал Дервациус.
Эзанес кивнул.
- А в той... в ней столько ненависти и жажды мести... - вновь заговорил Дервациус.
- А ты послушай сначала почему! - с жаром ответил бард. - Её муж, царь племени иценов Прасутаг, чтобы спасти свои владения от разграбления римлянами, наравне со своими двумя дочерьми, сделал сонаследником римского императора. После смерти Прасутага, римляне пришли не наследниками и даже не хозяевами. Завоевателями. Земли и имущество конфисковали. И Боудикку... Её выпороли. Прилюдно... Понимаешь?! Царицу... И такую женщину! Изнасиловали двух её дочерей... Теперь ты понимаешь ненависть и жажду мести этой женщины?! - бард вскочил, его карие глаза словно метали пламя, а мыслями он был не здесь...
- Мы должны объединиться, - чуть погодя, решительно добавил Эзанес. - Всем объединиться против захватчиков!
Дервациус немного помолчал, затем негромко произнёс:
- То, что ты рассказал... Мне очень жаль, правда...
Бард потупил взор и нехотя сказал:
- Скоро и здесь будут римляне... Я не знаю, завоюют ли они Мону. Знаю, что этим и воспользовалась Боудикка. Я слышал, наместник Гай Светоний Паулин в то время как раз штурмовал наш остров...
- Что-то я совсем запутался. Кому же больше требуется наша помощь?
Эзанес только развёл руками.
"Кельдрус! Надо всё рассказать учителю, предупредить о возможном нападении Паулина и посоветоваться, как быть с пропажей эликсира. Скорее всего, Эзанесу придётся уйти в любом случае. Если вообще получится..." - мрачно подумал Дервациус.
5. Навстречу судьбе
- Я верю тому, что рассказал Эзанес. В любом случае обнаружится пропажа эликсира, и ты знаешь, что будет... Тебе надо пойти с ним, Дервациус, - сказал Кельдрус.
- Но как же Мона и ты, учитель?
- Магия друидов сохранит остров. В этом не может быть никаких сомнений.
Юноша осторожно и опасаясь худшего, внимательно, с тревогой посмотрел на Кельдруса. В помыслах учителя он не сомневался, но вот годы... Множество синих линий открылось его взору - беспокойство, кажется, оказалось напрасным. Учитель и ученик одновременно улыбнулись - Кельдрус всё всегда понимает... Так откуда это щемящее чувство внутри? Наверное, из-за скорого расставания...
- Мы обязательно увидимся! - горячо произнёс юноша.
- На всё воля богов, мой мальчик. Передай это Боудикке, - он вложил в руку Дервациусу золотое шейное украшение. - Пусть поможет ей. А теперь... иди. Остров выстоит, а ты нужен другу и не только ему.
Юноша в последний раз посмотрел на учителя. В своей спокойной уверенности Кельдрус показался неподвластным времени, словно он будет всегда - в тени дубрав, в плеске воды, среди холмов, в солнечных лучах... Но увидятся ли они ещё раз? Вот так, как сейчас...
Дервациус бережно положил подарок царице в свою сумку и поспешил к Эзанесу. Пора в путь, в будущее.
Друзья следовали навстречу судьбе и не знали, что несколько друидов предали общину и договорились с Гаем Светонием Паулином. Не слышали юноши последнего вздоха убитого Верховного Жреца, до них не донеслись победные крики римлян, вырубающих священные дубовые рощи, сносящих алтари друидов и предающих непокорных жрецов смерти... Мона осталась далеко позади.
6. Камолодун
- Спасибо вам и Верховному Жрецу! - Боудикка прикоснулась к золотому украшению на шее. - Я не всё поняла из вашего рассказа. Но боги дали мне понять столько, сколько положено. Главное - они на моей стороне! И сила друидов с нами! Пока Гай Светоний штурмует Мону, мы займём Камолодун!
... Город ждал. С тоской, с робкой надеждой на чудо...
Камолодун, главный город римской провинции, бывшая столица племени тринобантов, действительно, мог надеяться только на чудо.
Насилие, грабежи имущества царицы и всей знати племени, творимые римлянами, то, что даже с родственниками Прасутага обращались, как с рабами, довело возмущение иценов до предела. Присоединилось к восстанию Боудикки и племя тринобантов - в колонии Камолодун ветераны-римляне, поселившиеся здесь по завершению службы, без колебаний выбрасывали местных жителей из их жилищ, сгоняли с полей, считали своими рабами. Римские солдаты никак не противодействовали таким бесчинствам, считая кельтов и их добро добычей римлян, к тому же многие ветераны ещё не так давно были их боевыми товарищами.
Вскоре к Боудикке примкнули все, кто ещё не был сломлен и порабощён захватчиками.
На какое же чудо мог надеяться Камолодун - практически неукреплённый, даже не обнесённый валом и рвом город, имеющий всего одно каменное здание - храм Виктории?
Паулин далеко. В самом Камолодуне находился только немногочисленный отряд. Местные жители обратились за помощью к прокуратору Кату Дециану, но в ответ на просьбу получили около двухсот вооружённых человек. Увы, римские военачальники, похоже, больше думали о наживе и своих удовольствиях. Оставалась надежда на приход Девятого легиона легата Цериала.
И город ждал... Бритты не признают ни рабства, ни взятия в плен. Это не сулило горожанам ничего хорошего.
Внезапная весть расшевелила, растревожила тишину ожидания, разбив надежду на чудо - статуя Виктории рухнула с постамента храма. Если сама богиня победы покинула колонию... Город обречён.
Британцы напали ночью, до прихода Цериала. Многотысячной толпе восставших без труда удалось захватить колонию. Храм Виктории продержался два дня. А подошедший на помощь Камолодуну легион Цериала был разбит кельтами.
"Победа! Победа! Сегодня Боудикка оправдала имя, данное ей при рождении* (bouda - по-кельтски - победа - прим. автора). Боуда и Боудикка звучат вместе, составляя единое и неразрывное целое. Победа! Победа!" - бард перебирал струны арфы, вдохновившись победоносным зрелищем.
Рыжеволосая воительница, всё ещё глубоко дыша после сражения, с обагрённым кровью мечом, сейчас сама напоминала богиню, которой молилась об удачном исходе битвы.
Царица иценов огляделась вокруг, словно впитывая в себя последние стоны защитников и жителей колонии, как будто они могли что-то вернуть...
Затем её взгляд остановился на Дервациусе, и юноша поспешил опустить взгляд.
- Что? - почти вскричала Боудикка.
- Я ничего не говорил, - медленно ответил Дервациус, и его глаза уже спокойно встретились с сияющими изумрудами победительницы.
- Вот и не говори ничего! - Боудикка отшвырнула меч, который тут же был кем-то заботливо подобран, и быстрым шагом направилась к храму.
7. Гай Светоний Паулин
Получив известия о взятии мятежниками Камолодуна и гибели Девятого легиона, Паулин с войском спешно двинулся к Лондиниуму, прервав кампанию в Моне. Туда же устремились и кельты.
Паулин вступил в город первым, но оценив малочисленность своих войск и слабые укрепления города, принял решение не принимать сражение.
- С собой я возьму только тех жителей, которые будут воевать против кельтов, - вот всё, что услышали жители в ответ на просьбы о помощи.
Пол дня простояли горожане у палатки Гая Светония. Отчаявшись дождаться помощи, они постепенно расходились по домам.
Горестные думы одолевали амбициозного Паулина. И ввязался-то в захват острова друидов, завидуя воинским успехам полководца Корбулона в Армении. И что теперь он, наместник Британии, доложит Риму? Но принимать сражение сейчас равносильно поражению. Не время.
... Кельты почти полностью истребили жителей Лондиниума и сожгли город. Такая же судьба постигла и Веруламиум. Около семидесяти тысяч римских граждан и их союзников погибло от рук мятежников в трёх главных городах провинции Британия. Кельты не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Людей вешали, резали, поднимали на крестах. Благородных, особенно женщин, убивали самыми жестокими способами, принося в жертву Андрасте. Боудикка вершила мщение...
Эзанес, будто не замечая всего этого кровавого ужаса, всё теми же влюблёнными глазами смотрел на королеву иценов. Бард и Дервациус не принимали участия в битвах, как обычно и поступали друиды.
Гай Светоний собрал всех, кого можно было поставить в строй. В распоряжении Паулина оказалось всего около десяти тысяч вооружённых людей - четырнадцатый легион, часть двадцатого и вспомогательные войска, собранные поблизости.
Со столь малыми силами он всё же решился дать сражение Боудикке.
8. Накануне
Бард заявил, что пойдёт в бой вместе с Боудиккой.
Дервациус с сомнением посмотрел на тучную фигуру друга, никогда не державшего в руках оружия страшнее арфы.
- Эзанес... - начал было отговаривать его от безумной затеи друид. Бард лишь отмахнулся от друга и решительным шагом направился к кельтам.
Дервациус молча проводил его взглядом. Отговаривать было бесполезно. Столько всего произошло за эти дни... Кровь, бесчинства, боль...
Молодой друид издали смотрел на приготовления британцев к битве, на эту многотысячную копошащуюся толпу. Да, силы Боудикки во много раз превосходили войско Паулина. Но оставлять жён на повозках по краям поля, чтобы понаблюдать за сражением - это слишком самонадеянно... Нельзя недооценивать противника. Одно дело плохо укреплённые города и солдаты, застигнутые врасплох на марше. Другое - около десяти тысяч воинов в правильном строю. И всё же против более двухсот тысяч восставших Боудикки... Наверное, я напрасно тревожусь. Но снова это странное чувство... Да что оно! Всё закрутилось, произошло так быстро и смешалось - прошлое, настоящее и будущее. А какова его, Дервациуса, роль в этих событиях? Помочь другу, Боудикке? Помочь в чём? Созерцая убийства, бесчинства и резню? В его ли силах остановить восстание? И месть королевы иценов справедлива, но такая месть уместна ль? Даже он, друид, привыкший к ритуальным жертвам в общине, не мог этого понять. Андраста столь ненасытна или всё же сама Боудикка? Куда же спрятать мысли? Или поговорить, пока не поздно, с королевой иценов?
Дервациус неуверенно двинулся к лагерю восставших. И вдруг увидел, что от лагеря, ему навстречу, в ярко-красной тунике, идёт Боудикка. Её огненно-рыжие волосы, развевавшиеся на ветру, закат старательно окрасил тёмно-багряным.
...Как-то быстро подступила вечерняя тьма. Дервациус и Боудикка стояли совсем рядом, почти касаясь друг друга. Каждый ловил угасающие лучи заката, каждый думал о своём...
- Скажи мне, Дервациус... Ты друид по рождению. Предскажи мне, что завтра будет...
- У нас есть филиды - они ведают предсказаниями. У меня тоже есть свои способности, но вряд ли они помогут тебе, Боудикка, - устало отозвался Дервациус.
- А ты сам, хочешь ли помочь? - задумчиво спросила царица. - Скажи мне, Дервациус...
- Мне можно не отвечать?
- Я не могу тебе приказывать. И говорю с тобой не как царица, а как женщина...
- Боудикка, прости, но Эзанес был бы лучшим советчиком тебе сейчас.
- Он ещё напишет победную песнь, завтра. Правда, Дервациус? Ведь правда? - умоляюще повторила Боудикка.
- Только боги ведают, что произойдёт завтра. Я не в силах тебе это сказать, - раздражённо ответил юноша.
- Ты не веришь в нашу победу! - вскричала Боудикка.
- Я не знаю исход битвы, - и, помолчав, добавил: - Я не верю в угодность богине столь многочисленных жертв.
- Ты думаешь, Андраста насытилась и покинула нас? - ужаснулась Боудикка.
Теперь они напряжённо вглядывались в лица друг друга - жаждущая мести и отгоняющая саму мысль о возможности поражения женщина и ищущий своё предназначение, волею богов обязанный помочь, помочь ли?.. этой женщине. Понять бы, потянуться и проникнуть... На миг их руки встретились, и синие нити стали словно вливаться в юношу. Ему показалось, что мир совершенен: вековые дубовые рощи, гордо расправив свои ветви, не прячась, не таясь, помогают распознать скрытые способности людям, напоить человечество жизненной силой, чтобы оно поняло, наконец, вечные ценности и в голос заговорило о свободе. И каждый осознает - не пуста и не напрасна жизнь человеческая. Падает сквозь листья на неё свет солнечный, дарованный богами, зовёт к свершениям. Так почему же прячемся мы от него, прикрываясь жертвами в угоду личному?!
Внезапно он осознал, что не только Боудикка, а и он сам, и его учитель, друг, все... такие же самые. Обращаются к богам, убивая их же создания, и надеются получить в ответ хотя бы какой-то знак того, что на правильном пути. Не сами ли мы выдумали его, этот путь?..
- Остановись, Боудикка... - прошептал юноша. - Достаточно мести...
Словно пламя костра обожгло руки обоим, и они поспешно отдёрнули их.
- Мне не нужны твои советы, друид. И не магия друидов помогла мне в сражениях, а молитвы богине и память о муже. Молитвы прилюдно униженной женщины, матери обесчещенных дочерей. Мне принесли печальное известие. Верховный Вождь Кельдрус убит. Его предали. Забери торк. Завтра, перед битвой, я надену подарок своего мужа, - Боудикка сняла с шеи золотое украшение и отдала его юноше. - И завтра же нас ждёт великая победа!
Дервациус грустно смотрел вслед удаляющейся гордой женщине. В его руке тусклой печалью поблёскивал торк, а в сердце металась и не находила выхода боль...
...Ночь накрыла тьмой лагерь мятежников. Мрак, нарушаемый лишь горящими кое-где кострами, погрузил войско Боудикки в тревожный сон, полный надежд и ожиданий.
А в римском стане решил позволить себе пару часов сна и Гай Светоний Паулин. "Похоже, всё рассчитано, всё выверено до мелочей, - размышлял полководец, уже засыпая. - Разведчики донесли, что никаких засад у британцев нет. Варвары..."
Вскоре Паулин погрузился в глубокий и спокойный сон. Завтра римляне одержат победу над восставшими - в этом у Гая Светония не было никаких сомнений.
Под самое утро наместнику Британии явилось во сне видение - словно богиня, сметая всё на своём пути, неслась на колеснице прямо на него рыжеволосая, не знающая пощады, женщина. Гай Светоний проснулся и более не собирался тратить время на марево. Пора встретиться с гордой царицей и её мятежными кельтами наяву.
Ровное дыхание спящей Боудикки перемежалось с беспокойными вздохами её дочерей. Они прижались теснее к матери и постепенно успокоились. Боудикке не снилось ничего. Похоже, боги даровали уставшей женщине тёмную спасительную пелену, и ни одно светлое пятнышко не смело нарушить её. Но был ли то хороший знак?
9. Битва
Два войска, выстроенные друг перед другом, ожидали сигнала к началу сражения.
Боудикка с дочерьми на колеснице объезжала готовое к битве многотысячное войско. Как же много людей пошло за ней, вверив свои судьбы царице иценов. Волнение переполнило сердце и рвалось наружу словами.
- Мщу не как царица, у которой отняли власть и богатства, а как простая женщина, - обратилась она к ожидавшим приказа к атаке людям и прикоснулась к золотому украшению на шее. - За поруганную честь дочерей, за избитое плетьми тело, за каждого угнетённого римлянами. Ведь и вы - мои дети. Только для вас, за вас я готова умереть, если то суждено богами. Но знаю - наше мщение справедливо! Прозябать ли в рабстве или добыть свободу, пусть и ценою собственной жизни? К победе, дети мои!
Ещё более прекрасная в своём гневе воительница ударила плетью коней и развернула колесницу на врага.
Наместник Паулин молча смотрел на выстроившихся для боя римлян. Теперь всё зависело от них и от того, насколько правильно он всё продумал. В центре позиции римских войск пешие легионеры держали сомкнутый строй. С флангов к ним примыкали вспомогательные войска, а по краям размещались отряды конницы. Теснина не давала превосходящему по численности войску мятежников атаковать противников разом - таков и был стратегический расчёт Паулина.
Наконец полководец заговорил, чётко произнося каждое слово:
- Воины! Нас мало, врагов во много раз больше. Но я знаю, что даже при большом числе легионов судьбу сражений решают немногие. И нам достанется тем больший почет, когда столь малый отряд покроет себя славою, выпадающей на долю целого войска. Если каждый из вас удержит строй, не дрогнет перед необученными варварами, покажет противнику доблесть и мужество Рима, победа будет за нами!
Слова полководца отозвались воодушевлением и решимостью в рядах римлян.
Сначала легион, не двигаясь с места, стоял за тесниною, заменявшей ему укрепления. Но как только британцы подступили на достаточное расстояние, римская пехота метнула в подступивших британцев лёгкие копья-пилумы и обрушилась на противника сомкнутым строем. Кельты, издав боевой клич, толпами побежали навстречу врагу. Впереди них неслись боевые колесницы, во главе которых, с верой в победу и неутолимой жаждой мщения, летела, умело управляя лошадьми, Боудикка.
Бряцание оружия, стоны, крики... Волны кельтов и легионеров упорно противостояли друг другу, пока во фланги мятежникам не ударили вспомогательные войска и конница. Кельты начали отступать, но расставленные повозки с британками помешали организованному отходу. Многотысячное войско Боудикки превратилось в неуправляемую толпу, тщетно пытающуюся найти путь к спасению. А римляне не прекращали преследования и не щадили ни мужчин, ни женщин, ни даже лошадей...
10. Боудикка и Дервациус
Немногочисленные уцелевшие соратники Боудикки молча и почтительно отошли немного поодаль, не мешая разговору царицы с друидом.
Ярко-красная туника отважной женщины покрылась во время сражения багровыми пятнами. Сколько римлян пало сегодня от меча воительницы? Она не считала. Чем больше багровых пятен, тем краше сегодня для неё наряд. Но сколько из этих пятен было кровью убитых товарищей...
- Я проиграла битву, Дервациус, - грустно и тихо произнесла Боудикка, - Эзанес... погиб. Он храбро сражался.
Дервациус не ответил, не поднял на царицу глаз. Лишь сжавшиеся губы выдали чувства юноши.
- Но мы попытались! И многие римляне узнали месть Боудикки! - возвысила голос царица.
Дервациус вдохнул прохладный вечерний воздух. Казалось, и он уже пропитан запахом крови. Боудикка ожидала ... чего? Поддержки, упрёков?
- Нельзя быть между, Дервациус, - уже спокойней, но с обидой и недоумением в голосе добавила царица. - Неужели для тебя ничего не значат смерть друга, учителя? Я не прошу сочувствия, но и не понимаю равнодушия к их и моей судьбе...
Дервациус продолжал молчать.
- Я не пришла советоваться с тобой. Я поступила так, как была должна. Мне жаль твоего друга. Но сегодня боги отвернулись от меня. Прощай, друид.
- Боги и есть между, Боудикка, - заговорил юноша, подняв взгляд на королеву иценов.
Глаза их встретились, и друид увидел печаль Боудикки, боль и... что-то тёмное, упрямо застилающее изумрудное сияние.
Теперь не ответила Боудикка. Теперь её губы сжались. Она отвернулась и посмотрела на заходящее солнце, вдохнула воздух, еле слышно вздохнула и всё так же молча и гордо пошла к ожидающим её людям.
- Прощай, Боудикка, - тихо произнёс вслед королеве иценов юноша.
Дервациус увидел, как царица осушила поднесенную чашу и стала падать, слуги подхватили её и опустили на плащ. Но Дервациус не двинулся с места. Солнце почти коснулось земли. А ноги юноши словно приросли, вросли в землю. Вновь пришло чувство родства, единения. А руки потянулись вверх, к небу...
...Солнце коснулось земли. Внезапно поднявшийся ветер унёс прочь кровавый запах, а затем вновь вернулся, чтобы поиграть меж ветвями молодого дуба. Странно, ведь ещё этим утром его здесь вовсе и не было...
Послесловие
За свои победы над британцами Гай Светоний Паулин не получил никаких наград. Взамен бежавшего в начале мятежа прокуратора Ката прибыл Юлий Классициан. Он неприязненно относился к Светонию и слал в Рим доносы, где пояснял успехи наместника невероятным везением, а незначительные поражения - полной неспособностью к верховному командованию. Нерон оставил наместничество за Паулином, но не надолго. В том же 61 году флот Светония потерял на берегу несколько кораблей, что было признано продолжением войны с восставшими. Паулина сместили с занимаемой должности.
Страх перед мятежным духом Боудикки остался у римлян до конца их пребывания в Британии. Своей гибелью царица заслужила для соотечественников человеческое отношение со стороны завоевателей.
Англичане бережно хранят память о Боудикке и поныне. В Лондоне возле знаменитого Биг-Бена, перед зданием парламента - бронзовая Боудикка вместе с дочерьми мчится в колеснице.