Дом оказался новым, состоявшим из двух соединенных четырехэтажных блок-секций. "Максимум, 5-6 лет назад построен" - бегло глянув, подумал я и, на всякий случай, заглянул в заявку. Все верно, Энгельса 82, четыре подъезда, площадью 1100,2 квадратных метра, объект - комары. Кирпичные стены освещались ползущим к закату солнцем, невысокие еще тополя и кусты сирени уютно расположились вдоль дома между окнами первого этажа и плитками тротуара, переходящего во внутридворовую асфальтовую полоску дороги.
Выгрузившись из "Нивы", мы перекурили, заправили и накачали опрыскиватели, проверили налобные фонари и пошли к дому. Махнув рукой Саше-напарнику в сторону дальней половины, я спустился в ближний приямок, где находился вход в подвал. На оббитой железом двери висел замок, отмычку удалось подобрать сразу. Дверь, скрипнув, открылась, изнутри пахнуло сыростью, грязью и канализацией. Небольшой туманной стайкой с легким звоном вылетел клубок комаров. Подвал, действительно, оказался затоплен.
Привычно сдвинув вверх и закрыв нижнюю часть лица респиратором, подняв краги болотных сапог, я включил налобник и двинулся вдоль левой стены, широко размахивая "удочкой" и орошая из "Квазара" стены и потолок раствором инсектицида. Воды в подвале оказалось прилично - примерно до колена. Приходилось продвигаться вперед с осторожностью, нащупывая предварительно ногой место, куда можно наступить, не угодив в яму. Время от времени лицо залепляла паутина, несколько раз потребовалось проползти под перегораживающими путь трубами.
В бойлерной на левой стене над столом висел большой плакат с обнаженной моделью из разворота известного мужского журнала. Два более подробных рисунка на эту же тему были художественно выполнены углем неизвестным слесарем на светлых обоях противоположной стены. Комариное жужжание сливалось в один монотонный звук, перекрываемый лишь всплесками воды при каждом шаге. Время от времени в дальних или ближних концах подвала проявляли себя на разные тона трубы. Шум тоже был неодинаков - от негромкого гудения стекающей воды при включенных кранах до быстрого хлюпающего бормотания при смывании унитазов. Придерживаясь все время левой стороны, я обошел подвал по кругу, выйдя уже справа к входной двери.
В средней части еще оставался участок из нескольких необработанных комнат. Подкачав воздух в опрыскиватель, я дочистил пропущенные помещения, оставил прибор у входа и снова прошел по всему подвалу, разбрасывая в воду таблетки ларвицида, которые в какой-то степени помогали бороться с личинками комаров, густой взвесью мельтешащих в толще воды в луче фонарика. Выбрав два сухих места на развилках проходящих труб ближе к наветренной стене подвала, зажег на них по перметриновой шашке. Дождавшись, когда они начнут сильно дымить, распространяясь ядовитыми клубами по комнатам и коридорам подвала, постепенно отступил к двери.
Закрыв дверь в подвал снова на замок, я обошел вокруг дома, опрыскивая вентиляционные отверстия, затем поднялся по очереди к двум подъездам, орошая ядовитым туманом нависающие козырьки и периметры дверных коробок. Дом был обработан. Закинув опрыскиватель за спину, я направился ко второму блоку, и сразу начал пробрызгивать вентиляционные окна. Так было у нас принято, закончивший свою часть работы раньше помогает тем, кто задерживается.
Приблизившись ко второму отверстию, я остановился и замер - из подвала внезапно вырвался какой-то невероятно пронзительный и жуткий, нарастающий в своей безысходности, звук. Это было что-то среднее между воем ошпаренной кошки, визгом пилорамы и верхними нотами арии Рудольфа из известной оперы в исполнении Нурлана Бекмухамбетова. От неожиданности я даже попятился и чуть не упал, споткнувшись об бордюр.
Рама окошка вылетела наружу и рассыпалась на несколько кусков. Вместе с ней из подвального мрака, почти не касаясь земли, вынесся истошно вопящий призрак, покрытый какими-то рваными лохмотьями. До промежутка между домами по другую сторону дворика было метров 60-70, на пути находились уже подросшие кусты, молодые березки, металлические заборчики, лавочки, детские качели, турник и песочница. Все это расстояние бомж, а призрак, судя по специфическому запаху, оказался представителем именно этой социальной прослойки, преодолел в каком-то полете за 3, ну, может быть, за 4 секунды. Из того немногого, что мне удалось заметить, были вылезшие из орбит глаза и распахнутый в крике рот, занимавшие почти все лицо, а также крепко зажатый в одной руке открытый флакон стеклоочистителя с синеватым содержимым на дне.
Случилось что-то явно страшное. Я бросил на клумбу опрыскиватель и кинулся к входу в подвал - где-то там, в глубине, находился мой напарник, Саша, в ту пору еще кандидат наук, человек, слабо приспособленный к реалиям жизни по причине врожденной скромности и интеллигентности. Влетев в приямок, я чуть не сшиб стоявший у двери "Квазар", и, еще сильнее подозревая неладное, бросился во тьму подвала, разбрызгивая вокруг затхлую воду.
В луче фонарика плясали стены с разводами плесени, из выступов, где выкрошился бетон, торчали рифленые концы арматуры. Внезапно на пути появлялись свешивающиеся с потолка пучки проводов с оголенными концами, от которых приходилось уворачиваться и бесконечные переплетения труб, протянутые на разной высоте. По одной из труб у потолка, недовольно пискнув, в сторону метнулась крупная крыса. Добравшись до проема, ведущего в один из последних больших отсеков в дальнем углу дома, я приостановился на пороге.
Откуда-то спереди глухо слышались непонятные звуки, смутно напоминающие заунывное пение, ритмично перекрываемые приближающимся хлюпанием воды. В противоположном проходе появился неровный, колеблющийся свет. Сунув руку в карман, я достал нож. Рукоять успокаивающе легла в ладонь, лезвие, раскрываясь, коротко блеснуло и с легким щелчком зафиксировалось. Я переместился чуть вбок от проема, потоптался, ощупывая неровности пола, занял удобное положение и выключил фонарик, сосредоточив внимание на дальнем конце находившейся передо мной комнаты.
В нарастающих звуках уже чувствовалось что-то очень знакомое. Наконец, мелодию получилось определить и стали понятны доносящиеся слова:
"Вита ностра бревис эст,
Бреви финиэтур;
Вэнит морс велоцитер,
Рапит нос атроцитер,
Немини парцетур..."
Торжественный гимн студентов отражался от стен, создавая причудливое эхо.
В дальнем проеме появилась нескладная фигура, в которой я сразу узнал Сашу. Вид в этот момент у него был, надо прямо сказать - нелепее не придумаешь. Энцефалитный костюм на два размера больше свисал с худого длинного тела. Под надвинутым капюшоном сверкали круглые стекла противогаза, рифленая трубка которого изгибалась хоботом и уходила в вырез энцефалитки. В одной его руке находилась горящая свеча, в другой на куске проволоки была подвешена консервная банка, из которой мощно дымила перметриновая шашка. Саша размахивал банкой, стараясь равномерно окуривать помещение ядовитым дымом. Я дважды мигнул своим фонариком и вышел навстречу. Саша кивнул и приветственно махнул "кадилом", показывая, что все в порядке.
Выйдя из подвала, мы отдышались и закурили. Саша рассказал, что у него перед последней комнатой закончился раствор в опрыскивателе. Найдя на рядом расположенной мусорке пустую консервную банку, он отрезал крышку, чуть сплющил и сделал боковые щели для лучшей тяги, через них пропустил найденную там же алюминиевую проволоку. Получилось отличное "кадило". На сложных для обработки объектах, мы нередко применяли такой способ "выкуривания" забившейся глубоко в щели досаждающей заказчикам живности - от клопов и до тараканов. Обычные респираторы ядовитый дым плохо задерживают, поэтому Саша надел противогаз. В середине подвала он обнаружил, что батарейки в фонарике совсем сели, а с запасными он как-то не озаботился. В противогазной сумке у него была на аварийный случай припасена свеча, которую он и зажег.
Пока Саша рассказывал, до меня постепенно стало доходить, что случилось. Мирный бомж, с утра обошедший близлежащие площадки с контейнерами для мусора, собравший и успешно реализовавший найденный хабар, спокойно вернулся к обеду в свое логово. Это был вполне, по представлениям закоренелых клошаров, уютный уголок из лежащего в подвале на двух трубах отопления куска фанеры с тряпьем сверху, расположенный недалеко от вентиляционного окошка. Не вполне понятно, как он уживался с комарами, но, похоже, эту проблему он сумел решить. У каждого такого бомжа в округе был основной "дом" и два-три запасных, расположенных в подвалах или коллекторах. Чаще они жили небольшими группами, но нередко встречались и одиночки-индивидуалисты.
Выпив флакон стеклоочистителя, закусив собранными объедками, владелец убежища задремал и проснулся только к вечеру, услышав всплески воды от шагов приближающегося незнакомца. Для тренировки памяти Саша в подвалах частенько декламировал стихи или пел песни, ну, привычка у него такая со школы еще осталась. На этот раз он решил вспомнить текст студенческого гимна. Стараясь исполнить сие произведение как можно более торжественно, он и появился в таком своеобразном обличье перед потрясенным бомжем, размахивая дымящимся "кадилом" и со свечой в другой руке.
Дальнейшее развитие событий было предсказуемым. Со слов Саши, он толком ничего и не успел сообразить. Слева раздался какой-то громкий шум, заглушенный противогазом и собственной песней, боковым зрением он успел заметить, как с настила на трубах что-то большое метнулось в окно. На этом дело закончилось. Саша в этот момент напряженно вспоминал слова четвертого куплета и даже не обратил на инцидент особого внимания.
...
Прошло два года. Чудесным июньским днем мы боролись с крысами на другом конце города. Двое слесарей, прикомандированных к нам в тамошнем домоуправлении для сопровождения и помощи в открытии подвалов, лежали на травке, наблюдая за легко одетыми девчушками, выходившими небольшими компаниями из общежития техникума и направлявшимися на недалекий пляж, и лениво обсуждали их внешние достоинства.
Устроившись на перекур рядом с ними, мы тоже наслаждались солнцем, теплом, легким ветерком и так же посматривали на девчонок, вспоминая, когда и кто из нас последний раз ходил просто так купаться. Один из слесарей, постарше, закуривая очередную сигарету, вдруг поинтересовался у нас - не страшно ли, мол, по подвалам по одному ползать? На наши дежурные шутки о прыгающих с потолка крысах, в момент отгрызающих голову, он нахмурился и серьезно сказал:
- Про черного монаха слыхали? Нет? Так вот, он есть!
Мы опять похохотали, но второй слесарь подтвердил - поспрашивайте, мол, у бомжей, они с ним нередко встречаются. Кто вблизи увидит - сразу сознание теряет, под потолок этот огромадный монах ростом и страшный до не могу. Единственное - убегать надо сразу, как услышишь, что что-то неладно. А кто не успел, он ловит и утаскивает к себе. И - с концами, исчезают люди насовсем.
- Так он в одном каком-то районе живет?
- Да нет, конечно. По всему городу бывает. Вы же сами, поди, заметили - бомжей-то по подвалам совсем мало осталось! А на свет он не появляется, солнца боится. Из одного в другой подвал вдоль труб пролезает.
- Так он большой же? Как он там пролезет? Только, если крысой обернется. Оборотень, может?
- А может, и оборотень, кто знает? А так-то - монах, черный монах, говорят же тебе!
- А почему монах-то?
- Да он с зажженной свечой в руке и с кадилом подходит, и молитву громко не по нашему читает, а глаза черные такие, огромные, на кого глянет - так тому и кранты!