Автор должен предупредить, что все описанные события им придуманы, любое сходство с кем-либо из реальных лиц - совершеннейшая случайность.
Пролог
Начальник нервно барабанил пальцами левой руки по столу, уставившись в какую-то одну точку перед собой. В пальцах другой его конечности описывала замысловатые фигуры над листом бумаги роскошная ручка, покрытая позолотой. Сергей и Гоша сидели напротив, спокойно ожидая предсказуемого вердикта. Наконец, затянувшееся молчание прервалось:
- Нет, ну, вот объясните мне, я просто не понимаю - что это даст? А если вы там, в самом деле, что-нибудь найдете?! Это же все планы придется перекраивать! Вообще все!! Все штатное расписание менять! Людей где-то искать! Обучать их еще срочно надо. И это же придется средства из главка выбивать! А транспорт, обеспечение... Пять лет до пенсии осталось! Зачем мне эта головная боль?! - в голосе Виктора Максимовича Полевого, начальника противоэпидемической станции, уже прорывались явные нотки раздражения.
- Так ведь, если в том районе есть чума, то рано или поздно народ заболеет и мало никому не покажется! Там же до Абазы - рукой подать! А оттуда больному в Абакан и в Красноярск попасть - раз плюнуть!
- Ну, почему, почему она там должна быть? Там же Зимин в начале шестидесятых три полных сезона отработал, и - хоть бы одна зацепка! Так это же Зимин! У него же чутье было, он же половину очагов в Западной Монголии открыл! А Быков? Быков же тоже два сезона там утюжил, и тоже пусто! А вы что? Умнее всех?!
- Максимыч, ситуация изменилась, ты же сам все понимаешь, - напористо продолжал додавливать начальника Гоша. - Раз нашли чуму на Толайлыге, в самой середине хребта, то мы обязаны проверить и прилегающую территорию с севера, с Бай-Тайги. Там каких-то уж совсем таких непреодолимых преград нет. Могли и сурки и суслики мигрировать через эти перевалы, а, значит, и микроб мог с ними туда попасть. Ни я, ни Сергей, да и никто на станции, действительно, в это не верит, но еще раз убедиться в этом сейчас необходимо. Чтобы самим, как говорится, спокойно спать.
- Да, понятно все это! А если случится что? Кто отвечать будет?! - повысив голос, сменил направление защиты начальник.
- За все, что происходит в экспедиционном отряде, полностью отвечает лично начальник отряда, я и отвечу! - тоже начал заводиться Гоша.
- Да ты же сам знаешь, что там происходит! Ну, как, как вы там вообще собираетесь работать?!
Действительно, в те годы Тува занимала устойчивое первое место в стране по тяжелой преступности на душу населения, причем с большим отрывом от ближайших конкурентов, а из всех шестнадцати районов автономной республики Бай-Тайга уверенно лидировала по убийствам, по тяжким телесным повреждениям, по грабежам и разбоям.
- А как мы раньше там работали? Так и будем! Да и в Овюре и в Монгун-Тайге криминала не на много меньше, но выезжают же отряды и возвращаются, чаще без особых происшествий! - не уступал Гоша.
- А Быков? Быков же в Бай-Тайге всего ничего продержался и вернулся в Кызыл!
- Капканы у него все сняли, ловить зверьков нечем стало, вот и вернулся.
- Ага, как же! А то, что продукты, палатку тоже украли, бензин слили - это не считается? А дырки в кабине от пуль, что - сами образовались?!
Тут крыть было нечем. У Володи Быкова в первый сезон все прошло более-менее благополучно. Проработав на западе республики месяц, он отделался утерей половины капканов и загадочно исчезнувшей из закрытого на замок сундука в палатке фляжки со спиртом. Но на следующий год дела сложились похуже. За первую неделю нахождения его группы в Бай-Тайге местные дважды делали ночные набеги на лагерь. Первый раз продуктов почти половину украли и кое-что из личных вещей исчезло, во второй - они лишились новой десятиместной палатки. Забавно, что никто из группы этого не заметил, только к утру неожиданно обнаружили, что спят под открытым небом. А бензин с бака слили, пока Володя на почту в Бай-Тале заходил, водителя отвлекли каким-то разговором и семьдесят литров - как ни бывало! В последний день, когда они переехали на новое место, дважды стреляли - первым выстрелом из заречного тальника пробили котелок, только что поставленный на костер; вторым через полчаса прострелили насквозь обе дверки кабины, видимо, намекая, что чужаки слишком медленно собираются. После этого прошло уже семь лет, больше никто со станции не рисковал в тех краях появляться, но тут был особый случай.
- Нарываться, конечно, не будем. Постараемся нигде не подставляться. Но ехать надо. С собой собаку возьму, Чару, лайка чуткая, ночью никто не подползет незаметно. Если что - свернемся пораньше. Всю ответственность беру на себя!
Начальник махнул рукой и встал:
- Да и шут с вами! Хотите себе неприятностей на шею - езжайте! Но, учтите - спасательной экспедиции я за вами слать не буду! - Полевой наклонился над столом и размашисто подписал рапорт.
- Спасибо, Максимыч! - облегченно выдохнув, Гоша с Сергеем, не затягивая разговора, поскорее вышли из кабинета.
Времени оставалось немного - выезжать следовало через две недели, не позднее. Требовалось увязать массу организационных вопросов: решить - какие участки надо посетить, сколько потратить времени и сил на каждый, составить территориально-календарный план обследования. Исходя уже из этого, определить потребности в людях, технике, оборудовании, количестве бензина и прочего для автомашины, ассортименте и объемах необходимых продуктов. Затем укомплектовать отряд, согласуя с каждым штатным сотрудником его возможности и желание съездить на два месяца в такой "интересный" район. По внештатным - набрать сезонных рабочих, отсеяв явную алкашню и откровенных тунеядцев. Обязательно найти хоть какую-нибудь повариху. Собрать все имущество, закупить продукты и недостающий бутор и многое-многое другое. Так эти две недели и пролетели - в немыслимом ритме сборов, беготне, суете, когда уже нельзя остановиться, и ты весь нацелен на результат.
Часть первая. "Ступа".
Тут и там из щебнистой неровной земли, покрытой скудной степной травой, вылезали краем, а иногда и полностью огромные серые валуны, окатанные проходившим здесь когда-то ледником. От этого же ледника во впадинах образовалось множество озер. Часть из них, те, что поглубже и побольше, сохранились, напитываемые весной тающими снегами, а летом - июльскими ливнями. Другие, помельче, уже почти совсем высохли и зеленели яркими пятнами цветов между окружающих бугров. Некоторые из бывших озер затянулись сверху плотным ковром околоводной растительности, но в середине имели грязевую линзу из торфа на глиняной подушке, натекшей со склонов и отложившейся на самом дне. В одной из таких ловушек, утонув выше подножек, плотно сидела "ступа" - трехосный грузовой вездеход ЗИЛ-157. Даже выдающиеся внедорожные способности не помогли ему выбраться из засадного места. Водитель, видимо, понадеявшись на машину, стал резко газовать, но от этого тяжелый грузовик только глубоко зарылся в топь, плотно сев в жирную грязь всеми мостами и рамой.
Противоэпидемический отряд, отработав первые три дня в удаленной долине Устюю-Пахаша, выезжал на новое место стоянки по Ак-Хему - крупному притоку Барлыка, когда на высокой морене наткнулся на сидящую в болотной линзе машину. Грузовик оказался под самый верх брезента набит шерстью, которую везли из бригады в контору совхоза для сдачи на пункт приема. Трое тувинцев, среднего возраста покуривали на корточках рядом. Судя по всему, машина застряла совсем недавно, и они еще не определились - что делать. С приездом "чумников", стали уже вместе прикидывать пути вызволения из топи грузовика. Дергать "шишигой" севшую на мосты "ступу" было бесполезно. Решили прокопать канаву в соседнюю, более низкую ложбину для отвода воды, а тем временем съездить до ближайшего леса за бревнами, без которых спасательная операция выглядела невозможной. Через час канава оказалась прокопана и большую часть воды удалось отвести.
Три больших чурки от комлевых частей деревьев скрепили скобами, в верхней вырубили топором выемку для устойчивой посадки ваги - длинного, метров в восемь, нетолстого бревна из лиственницы. С помощью этого нехитрого рычага многотонную груженую машину втроем легко поднимали за углы рамы, пространство под освободившимся колесом сразу забивали чурками и камнями с морены. Когда вагу отпускали, грузовик с чавканьем и бульканьем опять уходил в грязь. Задирали другой край машины, потом переходили по кругу. Еще через час, на третьем кругу, стало заметно, что у "ступы" освободилась рама и частично, мосты. Натаскав камней и использовав оставшиеся куски бревен, вымостили дорогу до сухого. Взревев мотором, тяжелый грузовик медленно пошел вперед, раздавливая и раскидывая настил, уже снова начав погружаться в грязную жижу, но, в последний момент, зацепился передними колесами за край берега и натужно урча, вылез на твердую поверхность. Радостные водитель и пассажиры "ступы" благодарили за помощь, обещая при первой возможности напоить спасителей до бесчувствия. Половина рабочего дня оказалась потеряна, но и оставить людей без помощи в такой ситуации было неправильно.
Часть вторая. "Команчи".
Зоогруппа с Гошей во главе уехала на Чон-Тыт снимать капканы. В лагере из шести больших палаток, стоявшем на высоко приподнятой над долиной верхнего Хемчика террасе, оставались Сергей, пожилая повариха Валентина Павловна и Очур, молодой, худощавый, но жилистый парень-тувинец из-под Чадана, уже третий сезон вербовавшийся сезонным рабочим в противочумные отряды. Очур проявил себя толковым, рукастым и исполнительным, поэтому нередко оставлялся в лагере для выполнения хозяйственных заданий.
Цифры количества исследованного материала для месячной сводки не сходились. Пришлось, уже в четвертый раз, все пересчитывать заново. Старые счеты щелкали костяшками, летая под пальцами влево-вправо. Столбики цифр на листах оберточной бумаги, нарезанной для черновиков, росли и теснились. Назойливый крупный комар тонко зудел в воздухе, периодически приближаясь с разных сторон. Когда Сергей дергал головой и отмахивался бумагами, кровосос отлетал подальше и, выждав в безопасном месте несколько минут, опять отправлялся к не понимающей своего счастья добыче. Под стенки палатки были поставлены чурки и свежий ветерок, с переменчивой силой успешно продувал ее, не давая сильно нагреваться на солнце.
Откуда-то издалека, явно выше по реке, появился странный вибрирующий перестук. Он постепенно усиливался, перекрываясь какими-то непонятными лающими звуками. В двери палатки возник Очур. На секунду замерев на пороге и растерянно глянув на Сергея, он метнулся к раскладной кровати и в мгновение ужом ввинтился под нее, успев еще чем-то себя закрыть. Следом в дверь влетела взволнованная повариха, нервно сминавшая в руках кухонное полотенце:
- Сергей Николаевич, там... Там это... Едут!
- Кто едет? - недоумевающе спросил Сергей.
- Ну, эти, тувинцы!
- И что - что едут?
- Так ведь к нам едут-то... На лошадях! Много их!
Пришлось отложить бумаги и выйти из палатки. Зрелище, в самом деле, открылось необычное и, судя по всему, не сулящее ничего особо доброго. По холмистой плоскости прибрежной террасы с громким улюлюканием и пронзительными воплями развернутым строем неслись прямо на лагерь противочумного отряда десятка полтора всадников. У большинства в руках виднелись ружья или карабины. До них оставалось не более сотни метров.
Постояв несколько мгновений, Сергей сжал зубы и направился по морене прямо навстречу быстро приближающейся орде. Пошел неторопливо, поглядывая то на всадников, то на небо, то на окрестные горы. Воющая и взвизгивающая конная толпа накатываясь, расступилась и завертелась вокруг, взяв его в кольцо. Некоторые уже размахивали в воздухе арканами, демонстрируя готовность к броску. Остановившись, Сергей достал из нагрудного кармана пачку папирос, щелчком выбил одну и, не спеша, аккуратно сдавив с двух сторон бумажный мундштук, закурил. Покружив и поорав для приличия еще с минуту, всадники остановили коней. Сергей опустился на одно колено, показал пачку папирос и сделал приглашающий жест перед собой.
Молодые парни-тувинцы, а на конях были именно они, перекинулись словами, спешились, воткнули ружья в приседельные чехлы, смотали арканы и привязали коней к паре изогнутых ветрами небольших лиственниц, растущих у берега реки. Они подходили по одному, здоровались и садились прямо на землю, подогнув под себя ноги и закуривая папиросу из протягиваемой пачки. Трое успели отслужить и неплохо говорили по-русски. Их интересовало всё - кто, откуда и зачем появился в их краях. Сергею пришлось объяснить, что совсем рядом - "вон за теми горами" - нашли опасную болезнь и не исключено, что зараза и сюда тоже могла проникнуть. Рассказал, стараясь делать изложение ярче и образней, что в соседней Монголии, в Китае вспышки чумы ежегодно бывают, почти половина заболевших умирает. И как надо себя вести, чтобы не заболеть. Парни сначала сидели, поглядывая недоверчиво, потом постепенно расслабились.
Сергей крикнул опасливо выглядывающей из кухни поварихе поставить чайник. Достал кружки, сахар и печенье. Напоив гостей крепким чаем, он сходил в палатку и принес фляжку, в которой оставалось с полстакана спирта. Это была дежурная фляжка, как раз для таких случаев. Спирт он разбавил водой из речки прямо в кружке и пустил, по местному обычаю, по кругу. Каждый делал маленький глоток и передавал соседу. Дважды обойдя всех, кружка опустела. Сергей достал новую пачку папирос. Еще раз покурив, довольные гости уже вполне тепло распрощались и уехали.
Зайдя в палатку и сев снова за бумаги, Сергей заметил, что руки стали мелко дрожать, не давая правильно записывать. Впрочем, кружка разбавленного спирта, честно разделенная с Очуром и поварихой, оказалась хорошим успокоительным. Очур рассказал, что вражда между молодежью из разных районов Тувы настолько сильна, что он ничего хорошего не ожидал и даже начал прощаться с жизнью, увидев воинственный набег местных на лагерь. Тем более что из всех местностей автономной республики, бай-тайгинцы всегда отличались самым безжалостным поведением по отношению к чужакам.
Следующим утром, когда все завтракали, у палатки-кухни, служившей также столовой и жилищем поварихи, послышался близкий стук копыт. К лагерю подъезжала лошадь, на спине которой восседал серьезный карапуз лет четырех-пяти, не более. Одежонка на нем была теплая, но сильно поношенная, видимо, доставшаяся от старших братьев. В меховой безрукавке и таких же шапке и штанах виднелись дыры, через которые торчали клочья овечьей шерсти. Сапожки-ичиги с загнутыми носами, впрочем, были новенькими и украшенными бисером. Подъехав, всадник что-то сказал по-тувински, показывая на два кожаных вьючных мешка, привязанных сзади по бокам седла.
Очур перевел, что пацану дома поручили привезти "орусам" подарки. В мешках находилось большое стегно марала, завернутый в тряпицу курут (сыр), двухлитровая стеклянная банка с урэмэ (сметана) и бурдюк с хойтпаком (кисломолочный напиток). Количество подарков впечатляло, требовался адекватный ответ. В освободившиеся вьючные мешки насыпали с ведро картошки, положили сгущенку, пряники, горсть конфет, бутылку растительного масла, пакеты с мукой и сахаром и батарейки для радиоприемника.
Мальчонка, тем временем, легко соскользнул с коня, и уселся, подсунув под себя скрещенные ноги. На один из сапожков он накинул петлю от повода лошади, дав свободу животному, которое тут же, отойдя на пару метров, стало выщипывать чахлую растительность, пробивавшуюся между окатанных камней. Гостю налили чай, поставили перед ним миску с конфетами и печеньем. Тот, с тем же серьезным видом поглядывая на окруживших его людей, не торопясь съел одну конфету и одну печенюшку. Допив чай, он встал, поблагодарил и, подведя лошадь к большому камню, ловко вскарабкался в седло. Оглядев всех, мальчик попрощался по-тувински и направил лошадь в обратный путь.
На той стоянке они провели неделю. Гости навещали их почти каждый день. Но и на работе, стоило проехать мимо любой юрты, как из нее выходили хозяева и махали руками, приглашая на чай. Очур быстро сдружился с местными парнями и даже однажды ездил с ними на охоту, привезя увесистый кусок дикой оленины.
Часть третья. Элбек.
Где-то здесь явно присутствовал брод через реку. Во всяком случае, вчера, сидя на высоком камне у вершины горного отрога, полого спускавшегося от синевших вдали гор к Хемчику, Сергей увидел уазик - "таблетку", выехавшую на крутой обрыв берега снизу из тальников. Полчаса назад "санитарка" еще ехала по нашему берегу, а тут оказалась на том. Райцентр Бай-Тал находился в десятке километров напротив лагеря, но ездить туда дважды в неделю для доклада по телефону, как требовал начальник станции, приходилось вкруговую, через мост. По расстоянию туда-обратно получалось почти две сотни километров - полдня по времени, да и по бензину неэкономно.
Отара овец паслась вдоль поймы у подножия холма. Зелень здесь росла погуще, да и явно сочнее от близкой воды, и овцы не спешили переходить на новое место, хаотично двигаясь в границах поляны. Никуда не торопился и пожилой чабан, сидевший на скрещенных ногах на середине склона и посасывающий свою деревянную трубку с небольшим чубуком, из которого временами поднималась тоненькая струйка синеватого дыма.
- Здравствуй, отец! - Сергей присел в метре от него, пошарил в кармане "энцефалитки", выудил из пачки папиросу и протянул ее пастуху.
- Здравствуй и ты! - последовал ответ. Старик повертел в пальцах папиросу, внимательно осмотрел ее со всех сторон и засунул за ухо. Трудно сказать - сколько ему было лет. Темное обветренное лицо не выражало эмоций, но жизнь, судя по глубоким морщинам, давно клонилась к закату.
- Скажи, отец, как тут брод проходит? В Бай-Тал надо завтра ехать.
- И зачем тебе в Бай-Тал? - старик помолчал и обвел чубуком трубки окрестности, как бы подчеркивая красоту местности. - Живи здесь!
Солнце уже спускалось по горизонту, но до заката еще оставалось не меньше часа. Мягкий свет покрывал холмистую равнину, приподнятую над руслом реки, вдали поднимались громады синеющих гор, степь перерезали длинные тени деревьев и скальных гряд. Степные запахи кружили голову. Воздух звенел от птичьего гомона, молодняк почти у всех птах уже встал на крыло и радовал веселым щебетом родителей.
Придя в себя от столь неожиданного предложения, Сергей рассмеялся, оценив философский подход собеседника к жизни. Они хорошо пообщались, обсудив и погоду, и политику, и смысл существования человека на этой земле. В конце беседы Элбек, так звали старика, нарисовал на песке - как правильно преодолеть брод, чтобы не уйти в глубокие ямы по краям и не упереться в подводный валун.
Часть четвертая. Кызыл-оол.
Вечером к лагерю подъехал незнакомый тувинец. Он слез с седла, привязал к кусту ивы лошадь и по-хозяйски окинул взглядом лагерь. Подошел, поздоровался, представился:
- Кызыл-оол, чабан. Корреспондент газеты "Тувинская правда". Внештатный. Кто такие и что здесь делаете? - маленькие узкие глазки быстро бегали, оглядывая каждого из присутствующих, останавливаясь на деталях одежды или других, привлекших его внимание, вещах.
Разговаривал с ним Гоша, Сергей сел рядом и, в основном, слушал. Напоив гостя чаем, стараясь все попроще объяснить, начальник рассказал - кто и зачем здесь находится, и чем так важна их работа. Чабан-корреспондент слушал как бы вполуха, в основном продолжая разглядывать то, что ему казалось интересным. На половине фразы он, вдруг, перебил Георгия:
- Так все-таки, что вам надо? Шерсть ангорскую? Мясо? Или шкурки сурка? Может, золотишко? Здесь в горах есть. Могу принести, по цене договоримся.
Удивившись таким предложениям, Гоша, естественно, отказался. После нескольких попыток продать еще что-то, недовольно ворча под нос, гость залез на лошадь и, не прощаясь, уехал.
Через несколько дней Сергей, возвращаясь вечером из маршрута, в полукилометре от лагеря обнаружил под нависающей скалой упавшего с нее, уже мертвого черного барана с синей меткой в ухе. Машинально отметив эту встречу, он продолжил путь к желанному ужину, время к которому уже близилось. Утром, сделав зарядку на полянке среди приречного тальника, Сергей, вернувшись к палаткам, увидел возле кухни Кызыл-оола. Тот активно торговался с Гошей, пытаясь обменять на спирт и картошку освежеванную тушку барана. Мясо было темноватым, черная шкура с синей пластиковой меткой в ухе была привязана к седлу.
- Баран-то точно твой? - поинтересовался, подойдя поближе, Сергей.
- Конечно, мой! Лучший баран! Специально для вас заколол! - с честными глазами, убедительно врал Кызыл-оол.
- Синие метки тут только у овец Элбека. Вчера днем этот баран со скалы упал. Мертвый был. Ты зачем нам дохлятину впариваешь?
Кызыл-оол ошеломленно уставился на Сергея, затем молча загрузил барана обратно в мешок, и, привязав его к седлу, ускакал, бросив на прощанье взгляд, в котором читались злоба и разочарование.
На следующий день Сергей заехал проведать Элбека, да и узнать местные новости. Рассказал про барана и визит Кызыл-оола. Старик осуждающе покачал головой и сказал:
- Все правильно. Плохой человек. С ним ни о чем нельзя договариваться. Ничего не сделает, хоть и клясться будет. Сразу сам и заложит. Коммунист, в общем. И жена его, Тонька, - парторг в бригаде, тоже такая же. Нехорошая женщина. Сколько от них вреда всем - трудно представить.
- А что же вы их не накажете? Раз они такие плохие?
- Там, - Элбек ткнул пальцем вверх. - Там все видят. Раз есть добро в мире, то должно быть и зло, ведь так? Пусть там и разбираются!
Часть пятая. Капканы.
Шесть, осталось только шесть капканов из ста. Остальные украли. Бичи понуро молчали, переминаясь с ноги на ногу. Капканы реально было жалко - это была отличная, доведенная до идеального, безотказного срабатывания, "нулевочка". Загрузив народ в машину, Гоша сказал водителю сделать круг вдоль раскиданных по степи юрт. Возле дороги встретился оборванный босой мальчуган лет шести, идущий, размахивая капканом на длинной, знакомой цепочке. Капкан был из той самой серии. Сергей, сидевший в кабине "шишиги" вместе с Гошей, кликнул Очура. Тот вылез из-под тента, спрыгнул на землю и, присев на корточки, стал по-тувински выспрашивать мальчика. Закончив допрос, Очур повернулся и махнул в сторону двух стоявших на отшибе юрт:
- Он там живет. И капканы все там.
Забрав с собой пацана, они подъехали к юртам. Вышедший отец мальчишки, с пониманием выслушал претензии, повернулся и с яростью набросился на воришку, размахивая руками и что-то крича по-тувински. Мальчик пятился, шмыгал носом и молчал. Из двери юрты на шум несколько раз высовывалась мамаша, но, под взглядом хозяина, тут же скрывалась. Ребята постарше, стоявшие рядом, тоже что-то резкое и обидное высказывали виновнику. Очур, наблюдая эту сцену, почему-то с трудом сдерживал смех. Наконец, разборки закончились, мальчишки постарше, по команде отца, принесли из ближнего лесочка и отдали почти все капканы.
Когда приехали в лагерь, Гоша поинтересовался у переводчика - что его так развеселило. Тот ответил, мол, папаша пришел в ярость не оттого, что его сын что-то украл, а потому, что попался! Со слов Очура, главный воспитательный посыл речи заключался в том, что какой же из парня мужчина вырастет, если он даже ничего своровать незаметно не может!
- Ну, что же, другой мир - другие понятия, - философски заключил Гоша, и добавил: - Ты украл, значит хорошо. У тебя украли - плохо. Все, с их точки зрения, разумно!
Часть шестая. Ночной инцидент.
Гошу срочно вызвали в город - приезжает комиссия из Москвы, надо ее сопровождать. Утром он улетел на стареньком "кукурузнике" санитарной авиации, оказавшемся по случаю в Бай-Тале. Оставшуюся половину сезона Сергею пришлось дорабатывать самостоятельно. Через неделю он перебазировал отряд в недалекую долину Чинге-Хема. Ловля мышей и сусликов, сбор блох из входов нор, раскопка гнезд, бесконечные маршруты с учетами численности всех наземных и пернатых существ, которых можно было распознать, часы в раскаленной на солнце лабораторной палатке с обработкой и исследованием собранных материалов - будни эпидемиологической разведки шли своим чередом.
Первые два дня на новом месте все было тихо и без происшествий. На третью ночь Чара долго лаяла в темноту, бросаясь то в один, то в другой конец лагеря, уходить от палаток, однако, не рисковала. Следующей ночью история повторилась. Раздосадованный второй бессонной ночью водитель не выдержал и под утро саданул из своего ружья по кустам двумя патронами крупной дроби.
Вечером, после ужина, бичи, как обычно, устроились у костерка варить чифир. Когда чайная гуща в консервной банке третий раз начала подниматься и худой длинный Славка Звягинцев подцепил толстым ивовым прутом чифирбак, собираясь снять его с огня, оцинкованную жесть точно посередине пробила пуля, с последующим рикошетом от камня с визгом ушедшая куда-то вверх. В костер хлынул чифир, взметнувшийся с треском пар с поднятым пеплом образовал небольшое облако. Полусекундой позже из дальнего тальника долетел хлесткий звук выстрела из карабина. Тертые жизнью бичи отпрянули в стороны от костра и распластались в темноте. Ночь опять прошла без сна.
Утром Сергей поехал к Элбеку. Тот внимательно выслушал и посоветовал пока ничего не предпринимать, пока он не выяснит обстановку. Он пояснил, что пальба по кустам в темноте, по местным правилам, крайне предосудительна и может вызвать совершенно естественную, с точки зрения ночных гостей, обратную реакцию. Пока не попался, ты не вор, и стрелять в тебя никто не имеет права. Элбек пообещал попытаться уладить конфликт, но предупредил, что может и не получится.
В обед старик приехал на лошади в лагерь, лицо его, как обычно, ничего не выражало. Допив чай, он сообщил, что разговор со вчерашними посетителями не задался. В его голосе чувствовалась озабоченность. Элбек настоятельно посоветовал переехать на другое место, желательно подальше, иначе ближайшей ночью отряд могли покарать уже более серьезно. Вчерашний выстрел был просто первым предупреждением. Поблагодарив и проводив старика, Сергей скомандовал общий подъем. Им пришлось срочно, до конца дня, свернуть лагерь и перебазироваться на следующую стоянку, выпустив несколько участков из обследования, иных вариантов не оставалось.
Часть седьмая. На Кара-Холе.
В тальниковых кустах, метрах в двадцати от места, где они остановились, оказалась спрятана довольно большая долбленка. На транце, грубо вытесанном из лиственничной плахи, висел дефицитный в то время мотор "Вихрь". Трогать чужое не следовало, и они надули свою старенькую, покрытую заплатами, резиновую лодку. Озеро Кара-Холь вытянулось узкой, метров триста-четыреста шириной, серебристой полосой почти на десять километров, зажатое с востока и запада высокими скальными отвесами. Перебрав три имевшихся у них изрядно потрепанных рыболовных сетки, сплетенных из капроновых ниток (две "сороковки" и одну "пятидесятку"), привязав отдельные куски веревок к камням для якорей и обломкам пенопласта для наплавов, Сергей с Очуром вышли в озеро. Сетки решили ставить с ближайших мысков, перпендикулярно берегу. Греб сначала Сергей, на месте он пересел на нос лодки, предоставив возможность поработать веслами и Очуру. Сетки в местах, где в полотне имелись дыры, путались, и их постановка заняла больше времени, чем планировалось. Только часа через два они повернули к своему берегу, где горел костер, а в ведре варился суп с остатками баранины и лапшой.
Возле долбленки стоял, покачиваясь, невзрачный местный парень неопределенного возраста. Он пытался столкнуть судно на воду, но это у него получалось плохо. Несколько раз человек терял равновесие и падал. Полежав, снова вставал и повторял попытку. Наконец, незнакомец сел просто на землю и отрешенно уставился на гладь озера. Со слов поварихи, его привез на мотоцикле, видимо из ближнего поселка, с час назад какой-то парень, сразу же уехавший обратно.
Сергей подошел к незнакомцу. Вдвоем они столкнули лодку. Парень, вблизи на вид ему было лет тридцать, вряд ли больше, оказался совсем плох. И без того узкие глаза совсем заплыли, в их глубине проглядывала безнадега. Он поблагодарил Сергея за помощь, с большим трудом забрался в лодку и стал пытаться завести мотор. Ничего не получалось. В какой-то момент тувинец опять опустил руки и сел. Посмотрев на озеро, потом на небо, он с отчаянием сказал:
- Нет, точно не доплыву... Сердце останавливается... Перебрал вчера в поселке. Может, у тебя есть чего - ну, поправиться? Сдохну же тут... - по-русски он говорил довольно чисто, видимо, успел послужить в армии.
Сергей сходил к машине. Взяв пустую бутылку, налил на четверть спирта. Кусок хлеба намазал кабачковой икрой и пошел обратно. Черпанув кружкой из озера прямо у лодки воды, он разбавил пополам спирт и поболтал бутылку. Тувинец сидел в той же позе, но уже потрясенно уставившись на сосуд с драгоценной жидкостью. Сергей еще раз встряхнул бутылку, дождался, когда окончательно исчезнет пузырьковый смерч, плесканул в кружку пару "бульков" и протянул ее бедолаге.
Оздоровление прошло быстро и без негативных последствий. После второй порции больной совсем ожил, они закурили и даже немного поговорили. Посмотрев на остаток в бутылке, Алдын-Оол (именно так звали тувинца) перевел вопросительный взгляд на Сергея. Тот кивнул - мол, забирай, все нормально. Еще раз посетовав на то, что вчера лишку выпил и снова горячо поблагодарив за спасение, тувинец уже уверенно направился к долбленке. Взревел двигатель, лодка двинулась от берега. Сидевший вполоборота, радостный Алдын-Оол повернулся и что-то прокричал, перекрикивая шум мотора. По доносящимся обрывкам слов и жестикуляции можно было понять, что завтра утром он появится здесь и отблагодарит за доброту.
Назавтра никто не появился. И послезавтра тоже. С едой было туго. Выручала рыба, но ее тоже ловилось немного - уж больно дырявые оказались сетки. Да и размер ячеи для такого озера оказался крупноват. На четвертый день пребывания, закончив все работы по прилегающей с юга к Кара-Холю долине, они начали сворачивать лагерь. Когда затрамбовывали под тент "шишиги" последнюю свернутую десятиместную палатку, со стороны озера послышался звук мотора. На горизонте появилась точка, постепенно приобретающая очертания лодки. В ней сидел Алдын-Оол.
Изящным маневром на скорости он точно причалил к бревну у берега и выскочил на песок:
- Блин горелый, чуть не опоздал! Парни, простите! Доехал в тот раз до своего берега, а там - у соседа свадьба! Представляете? Куда денешься? Попал, как кур во щи! Держите - все свежее! - приговаривая это, Алдын-Оол вытащил из лодки заднюю ногу крупного жирного барана, за которой последовали эмалированное ведро, полное присоленного хариуса и литровая банка со сметаной. В довершение появился большой кожаный турсук с аракой - самодельной молочной водкой. Арака оказалась двойной перегонки, хорошо очищенной и приятно холодной. Пришлось на пару часов задержаться, отдавая дань местным традициям, не приветствовавших торопливости в любых делах. Когда, наконец, получилось уехать, на изгибе подъема из кабины открылся замечательный вид на озеро, по которому уверенно шла точно на север лодка с Алдын-Оолом, распевающим мелодичную песню, звук которой отражался и усиливался окрестными скалами.
Часть восьмая. Мальчик.
Работы на последнем участке, намеченном к обследованию, близились к концу. Среди бичей царило оживление - традиционно, перед выездом в город, в полевых формированиях станции коллективно устраивался прощальный вечер. На стол подавались блюда из оставшихся продуктов, фантазия в их приготовлении била через край. Подготовка к завтрашнему торжеству под руководством Валентины Павловны и сейчас шла полным ходом. Сергей находился в некотором затруднении - спирта осталось поллитра, трезвенников в полевых противочумных отрядах не водилось, на восемь человек выпивки явно маловато. Ставить бражку уже было поздно, да и не из чего - сахара набиралось с полкило, не более, дрожжи все ушли на стряпню. Пришлось с утра ехать в поселок в надежде приобрести дополнительно какое-нибудь горячительное, без которого праздник - не праздник.
Бай-Тал всей своей сотней домов вытянулся почти на километр вдоль правого берега Хемчика. Деревья и кусты отсутствовали, выедаемые еще на стадии первых ростков бродившими по улицам козами. Лишь несколько пыльных топольков тянулись вверх, загороженные невысоким штакетником у кирпичной двухэтажной школы и, также в загородке, произрастал одинокий куст акации у сельсовета. В смешанном магазине никого не было. Скучающая молодая продавщица, сидевшая за прилавком, охотно ответила на приветствие. Полки были пусты - морская капуста в банках, папиросы "Север", соль в рваных пакетах, мука второго сорта, подсолнечное масло и серая вермишель в развес - вот и весь ассортимент. Хлеба тоже не было. Из промтоваров имелись спички в больших коробках, резиновые галоши и керосин в бутылках.
- А что, красавица, водки или вина не найдется?
- Нет, даже в райцентре на складах ничего нет. Запретили завозить.
- Случилось что?
- На Наадыме парни выпили сильно, да порезали друг друга. Троих похоронили. Брат мой в больнице до сих пор. Не знаю, тоже помрет, наверное. Секретаря райкомовского в Кызыл вызывали, сильно там ругали. Вот он вернулся и запретил спиртным торговать, до Нового года, говорят, - говорила продавщица неторопливо, круглое лицо оставалось спокойным, как будто речь не шла о ее близком человеке.
- Плохо это... Дела... Может, выздоровеет. Но где-то же купить-то хоть что-нибудь получится?
- Не знаю. Говорят, на той стороне поселка, за ручьем, мальчик водкой торгует.
- Мальчик?
- Ага. Да там спросите, подскажут.
Переехав через небольшой мостик, Сергей сказал водителю остановиться и вышел из машины. На небольшом пустыре между домов, спрятанных за дощатыми, плотно сколоченными заборами, никого не было. В теньке, у высоких, покосившихся ворот, лежали две очень крупные черные собаки, не обратившие на прибывших ни малейшего внимания. Из узкого прохода между домами появился невысокий мужчина неопределенного возраста. На нем мешковато сидела милицейская форма с погонами младшего лейтенанта, на боку болталась раздутая полевая сумка. Бросив оценивающий взгляд на Сергея и грузовик за ним, милиционер направился мимо, к мостику. Немного поколебавшись, Сергей двинулся к нему наперерез.
- Здравствуйте! Не подскажете - где найти мальчика?
Ничуть не удивившись вопросу, тот махнул рукой в сторону дальнего дома:
- Там мальчик!
Сергей недоуменно проводил взглядом удаляющегося представителя правоохранительных органов и, подойдя к указанному дому, ткнулся в калитку. Она была не заперта, в торце бревенчатого двухквартирного дома находилось высокое крыльцо, на нем сидел босой скуластый и рыжий мальчик лет десяти на вид. На нем были рваные трикотажные штаны и тоже потрепанная футболка с плохо разбираемым выцветшим рисунком.
- Здравствуй! Ты - мальчик?
- Здравствуй! Я - мальчик.
Мальчонка не проявил никакого интереса к Сергею, хмуря брови и попеременно зубами и ногтями пытаясь вытащить большую занозу из подошвы ноги. Заноза не поддавалась, мальчишка пыхтел, упорно стараясь зацепить торчащий кончик.
- Водка есть? - не стал долго тянуть Сергей.
- Есть, восемь рублей, - последовал ответ, узкие глаза лишь мельком коснулись гостя и снова вернулись к исцарапанной, покрытой цыпками, ступне.
- Дороговато...
- Бери две, за пятнадцать, - мальчишка снова принялся выковыривать занозу.
- Хм, а четыре? - Сергею стало любопытно, насколько юный торговец знает математику.
- Тридцать!
- А скидка?
- Это со скидкой и деньги вперед! - торжествующе сказал мальчик и продемонстрировал вытащенную занозу, доставившую ему столько хлопот.
Пришлось отдать тридцать рублей. Молодой бизнесмен быстро пересчитал купюры и скрылся за дверью. Через несколько минут он вышел, прижимая к груди четыре поллитровых бутылки, каждая из которых оказалась наполненной меньше чем наполовину и заткнута короткой пластмассовой пробкой. Паренек аккуратно выставил бутылки на крыльцо, кивнул на них и лаконично пояснил:
- Вверху, за поворотом, ключик бьет. Там дольешь до верха, будет водка. Хорошая.
Сергей так и сделал. Окончание сезона всем составом отпраздновали дружно и с подъемом, песни петь закончили уже на рассвете. Водка получилась, и в самом деле, неплохой.
Эпилог
Двухмесячный сезон закончился, отряд без потерь благополучно вернулся в город. Встречали их на станции почти как героев, чудом сумевших выжить в тех печально известных краях. Отрицательный результат проведенных обследовательских работ всех больше радовал, чем огорчал. На ближайшие годы в Западную Туву можно было не ездить. Весной, среди пришедших устраиваться на сезон бичей, Очура не оказалось. Сергей навел справки - оказывается, тот прошлой осенью женился на молодой девчонке из верховьев Хемчика, присмотрев ее еще летом, и остался там жить. Прощай, удивительная Бай-Тайга! Хотя, кто знает, может, и до новых встреч!