Вересов Юрий Анатольевич : другие произведения.

Сексуальность отчаяния

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Юрий Вересов

CЕКСУАЛЬНОСТЬ ОТЧАЯНИЯ

Букет незабудок на могилу Генри Миллера

"Вся страна -- это беззаконие, жестокость, взрыв, дьявольщина.

Это -- в воздухе, в климате, в ультраграндиозном ландшафте, в

каменных лесах, лежащих горизонтально, в быстрых обильных реках,...

в буйных урожаях, в чудовищных плодах, в смеси донкихотских кровей,

в дребедени культов, сект, верований, в противостоянии законов и

языков, в противоречивости темпераментов, установлений, потребностей

и запросов...Природа берет свое. Природа побеждает. Всюду одна и

та же глобальная потребность убивать, разорять, грабить. Внешне они кажутся

замечательными, воспитанными людьми: здоровыми, оптимистичными,

мужественными. А внутри изъедены червями. Крохотная искра -- и они

взорвутся."

Как вы думаете: о какой стране идет речь? О России 90-х? Совершенно

верно. С той лишь поправкой, что написаны эти строки в Париже,

в середине тридцатых годов нашего века, и посвящены, в принципе,

Америке. Автор -- сын германских эмигрантов Генрих Мюллер.

Генри Миллер "по-американски".

Первое, что возникает в воображении -- кентавр,

рассекающий облака монументальным фаллосом; горилла,

радостно ощущающая рост крыльев. Таков общий вид Генри

Миллера. Еще при жизни его назвали "божественным

порнографом", "гением мастурбации" и прочими

"лестными" эпитетами, не уловив суть этого странного

ангела. Как Джойс, он был запрещен; как Толстой, был

персоной нон грата среди ортодоксов.

Время всех рассудило.

Чтобы понять Генри, необходимо побывать в его шкуре.

Пожить в Америке начала века или в России на его

финише. Почти задохнуться в железобетонной фальши,

вариться в соке желудочного рая и в последний момент,

нахлебавшись досыта отравы, вырваться на свежий воздух

-- в голод, одиночество, бездомность. Он творил в

жуткой обстановке, но животная сила этого фольксдойче

родила такие мощные сексуальные образы, что забыть их

невозможно.

За свою долгую жизнь Генри написал множество книг, но

прославился двумя. Эта парочка -- "Тропик Рака" и

"Тропик Козерога". Какой из "тропиков" лучше, спорят

до сих пор. По-моему, лучше второй -- более зрелый.

Хотя, как уверяют астрологи, Рак -- внутреннее

"наоборот" Козерога -- недалеко от него ушел.

Сам Генри не был в восторге от своего гороскопа. Он

очень жалел, что "не успел" на один день и не родился

под созвездием Стрельца -- "а все лишь потому, что у

моей матери была ухватистая матка". Мать он не любил:

"недостаточно тонкая", она подавляла его отца. Отцу он

сочувствовал. "Мои родители -- люди нордического типа,

то есть раса идиотов", -- сообщает Генри. Их

ограниченность он точно разглядел в страхе перед

попыткой заглянуть себе в душу, "смердящую изнутри".

По той же причине он не любил Америку, из которой

сбежал в Париж, восемь лет проработав в крупной

телеграфной компании менеджером персонала. Этой

ненависти (или любви) и посвящен "Тропик Козерога".

Есть два изобретения, созданного мужчинами для

мужчин: философия и порнография. Исключая войну,

автомобили, игру "в очко" и политику, неизбежно

приходишь к двум этим вещам, предназначенным

исключительно для внутреннего пользования. Книги

Генри воплотили то и другое сполна. Его проза

подчеркнуто маскулинна, и если вы заметите даму за

чтением Генри, вы можете "уличить" ее в избытке

мужских гормонов. Не случайно читатель Миллера --

представитель сильного пола, и хотя сей разряд весьма

неоднороден по своей внутренней структуре, если

зачитываются и ханжи, и разгильдяи, и интеллектуалы,

и лица с неопределившимися вкусами. Отсутствие

полюсов, высокоморального горлопанства, иллюзии добра

и зла (ибо добро и зло поданы так субъективно и

наплевательски, что становится ясно: автор переболел

этой корью еще в детстве) -- все перечисленное

притягивает к нему тех битых жизнью счастливцев, кто

не остался до ста лет с менталитетом подростка.

"Плюс", "минус", "свои", "чужие", "черное", "белое" и

так далее не имеют для Генри постоянного значения. Он

изменяется в доли секунды.

Скромняга Миллер же считал себя писателем. "Я всего

лишь человек, записывающий историю своей жизни", любил

он повторять, но, насколько я понимаю, это удел богов.

Вообще, к богам его тянуло. Людская юдоль, семья,

ремесло писателя -- такое же тщетное, как другие

ремесела -- не могли привлечь его всерьез. Он выбрал

секс как смотровую башню -- не политику, не религию,

не философию, хотя преуспел бы в каждой из этих

отраслей жизни; он выбрал самое необъятное и мощное,

что есть на планете, ведь в сексе есть все

перечисленное плюс все, что бы ни было.

С помощью секса он боролся с тоской, обязаловкой и

страданием. Секс как идея -- и как чавкающая

влага, как огонь в жилах, как притяжение и

приключение. Секс везде: в главной идее --

бессмысленности страданий, в отдаленности от

родительской любви, в смачной пище, в наглом

выклянчивании денег, тупой работе и бесчетных изменах

жене, в душащем его творчестве (ибо нельзя быть поэтом

в Америке, -- повторяет он), а также у могилы

почившего в бозе знакомца, измотавшегося состраданием

всех, когда Генри-дитя вдруг осознал, что он, Генри,

жив, бесповоротно жив, и в радостной истерике выпустил газы

прямо у гроба.

Попытка понять, что такое смерть, кончилась для него

провалом. Он чуть не подавился в пивной, где попытался

представить себе, что это значит -- перестать дышать.

Простые и витиеватые перетрахи, с кем попало, по воле

воображения, устремляют его куда-то в зенит, куда --

он сам не знает. Чистейшее, как медицинский спирт,

отчаяние пьянит его и прочищает мозги самым роковым

образом. Однако то мозги автора, а не читателя.

Последний, пробуя книгу "на зуб" впервые, местами не

может справиться с бешеными перепадами одухотворенного

либидо.

Генри -- извините за банальность -- человек во всей

его высоте и мерзости. Он то впадает в паранойю

печали, то захлебывается от счастья в

умопомрачительных эмпиреях, при чем все искренне, все

серьезно. Скачки "Козерога" -- не для слабонервных.

У маразмирующей фабулы романа одно оправдание: "разве

что эта сумасшедшая страна". Сон по два часа в сутки,

три-четыре оргазма, служба, на которой он "увольняет и

принимает как проклятый", а несчастные идут

сплошным потоком, из некуда девать, все расы и

сословия, и на всех -- печать гнили; рваная сорочка,

аборты жены, истерики, проблемы, девственницы,

самоубийства, соседка в кимоно -- и живое безумие,

секс, точно змея, жалящая себя в хвост, точно выход

бесноватой энергемы. Он убедился: все люди

несчастны. "Потому что они тупые ублюдки... не

способные сойти с колеи", добавляет он в запале. Его

попытки помочь им кончаются пшиком. Он не мог помочь

даже себе, пока не покинул прокрустово ложе

"проклятой Богом системы".

Гений -- это всего лишь пролетарий собственного духа.

Он всегда скандален, всегда "не в строку". Там, где

живет человек вроде Генри, всегда располагается центр

ада. Счастливые совпадения в тех местах крайне редки,

существуя только в мифах. Столь безобразным способом

Мир творит Литературу.

Однако Генри выжил -- вопреки дьяволу и людям.

Ангел мимикрировал в сатира, приспособился для виду и

жил в козьей шкуре, пока хватало терпения, среди

несчастных созданий, отупевших от сраха перед смертью,

нищетой, болезнями, карой небесной, начальством,

безработицей и мнением разных ублюдков. Победив в себе

панику, он воплотился в самого себя -- в нечто

невероятно живое, бесконечно чувствительное, и в

одновременно -- ни то, ни другое; одним словом, в

Приапа. Город стал его публичным домом, то есть опять же --

самим собой. Утро начиналось с дверей, открытых в

общественный Бордель; далее следовали легкие закуски,

напитки, обед и разговоры; танец не кончался. Позже он

поднимался наверх, в номера, где имел весь мир,

расплачиваясь временем и талантом. Сон был падением в

безгрешность. На следующей день все повторялось,

однако напитки становились крепче, закуски --

обильнее, болтовня сводила с ума, а секс лишь повергал

в усталость. Лавина росла, и Приап решил бежать,

сбросив на землю шкуру, рога всучив сатирам, а душу

оставив себе. Книги Миллера -- это, в сущности, его

шкура, рога и копыта. Сам автор давно простил всех, прощен

Создателем и исчез еще до того, как закончился абзац.

Жизнь непобедима.

География, биография и другие частности -- вещи

малозначительные для космополита времени и

пространства. И все же, как говорится, "дорог писатель

к эпохе". Особенно, когда местные достоевские за

столько лет так и не разродились чем-либо выдающимся,

кроме констатирования всеобщей деградации и

литературной разновидностью мазохизма. Как бы то ни

было, 26 декабря исполняется 108 лет со дня рождения

Генри Миллера, величайшего российского писателя конца

ХХ века.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"