Аннотация: Это что же... князь Олег - он погиб, что ли?!
РАССКАЗ 14
РАДОСТЬ НОЖА
О да! Мы из расы
Завоевателей древних!
Н.Гумилёв
* * *
На южное побережьеЧёрного Моря вновь пришла ранняя весна. Северней всё ещё трещали морозы в занесённых снегом лесах, а тут суровые скалы покрыла розовая пена цветущих миндальных рощ, вьющиеся потоки зелени свешивались в ущелья и весело гремели сбросившие уже весенний излишек воды стремительные каскады.
В виду берега ходко двигались четыре корабля. Разные, но держащиеся плотной кучкой, чем-то напоминавшие компанию хорошо сдружившихся людей.
Слева-справа и чуть впереди стремительно бежали под парусами два похожих корабля, узких, длинных, напоминавших мечи. Правый нёс чёрный парус и носовое украшение в виде улыбающейся акульей морды. У левого парус был белый, с большим алым прямым крестом, а на носу - голова дракона.
Между ними и чёть позади держался немного похожий - только пошире - корабль под алым, расшитым золотыми ромбами поверху и понизу, парусом, с высоким резным носом. А за ним шёл широкобортый, под белым парусом, высокий когг, мачту которого украшал белый флаг с алой скруглённой свастикой.
Попутный ветер подгонял корабли, давая людям на них отдых, похожий на скуку.
Дружины морских ярлов - ярла Скалы Лаури и ярла острова Терсхеллинг Тиля - вместе с дружиной князя острова Змеиный Ярослава и вольного князя Олега вошли в Чёрное море в поисках приключений, чести и славы.
Юрий Энтин
Спроси у жизни строгой -
Какой идти дорогой?
Куда по свету белому отправиться с утра?
Иди за солнцем
Следом,
Хоть этот путь неведом,
Спеши, мой друг, всегда иди
Дорогою добра...
Забудь свои заботы,
Падения и взлёты,
Не хнычь, когда судьба себя ведёт, не как сестра...
Но если с другом
Худо,
Не уповай на чудо,
Спеши к нему, всегда иди
Дорогою добра...
Ах, сколько будет разных
Сомнений и соблазнов...
Не забывай, что это жизнь - не детская игра...
Ты прочь гони
Соблазны,
Усвой закон негласный:
Иди, мой друг, всегда иди
Дорогою добра...
* * *
Год прошёл. Год целый, а я всё ещё нет-нет, да и ищу взглядом Сергея... или Андрюшку... Да и то, что Сани нет рядом - тоже странно. И к новым лицам за три месяца я так и не привык. А надо. надо, надо, надо - они теперь члены моей семьи, моё племя, я в ответе за них.
Вдвойне в ответе - потому что они сами позвали меня.
А из наших двадцати семи осталось девятеро. Со мной девятеро. Такая вот... арифметика.
Странно. Больше всего я тосковал по Сергею. На острове - не тосковал, а последние месяцы временами - до взвоя мне его не хватало...
- Господи, как же мне погано.
Это подошёл Вадим. Его явно тошнило снова - во всяком случае, он был с зеленцой и, кажется, с трудом удерживал на месте свой желудок (Лаури в таких случаях говорил: "Придерживает языком."). При виде его лица могло стошнить и более-менее здорового человека.
- Не переношу качки, - признался Вадим, опираясь на борт руками и грудью. На мой взгляд, никакой качки не было, но я вежливо промолчал. В конце концов, Вадим-то не смеётся, когда мне приходится лезть куда-то на высоту... - О ёлки... - он между тем стремительно перегнулся в море.
Я бессердечно отвернулся. Точнее - наоборот, из сочувствия и отвращения, если честно.
Наша "эскадра" шла вдоль побережья Колхиды на север, к отрогам Бзыбского хребта, вотчины черноморской казачьей вольницы, не терпевшей в своих местах пришельцев, особенно - северян-"варягов". Моё и Ярослава присутствие нужно было Лаури и Тилю, чтобы в кои-то веки придти сюда с миром.
Стараясь отвлечься от вполне определённых звуков, издаваемых Вадимом, я прислушался к тому, как поют на корабле Лаури. Обычно там пели, когда гребли. Но сейчас - просто так. Пели по-английски, а я понимал этот язык достаточно хорошо. Слова рассыпались; кто-то с кем-то вёл разговор... и вдруг - сложились в красивые стихи:
- Это просто получается:
Там, где нужно Свет сберечь,
Вдруг герой в толпе является,
Как в золе булатный меч!
Правду вижу в этом мире я.
Я спросил мечту мою:
"А за мной придёт валькирия,
Если я паду в бою?.."
- А за мной придёт валькирия, если я паду в бою? - задумчиво спросил я.
- Уээээ... - уныло и совсем не романтично ответил Вадим.
Я вздохнул и пошёл на нос. В волнах по сторонам от наших кораблей кувыркались дельфины. Многим они нравятся, а я их всегда терпеть не мог. Склизкие рыбы... Я вообще-то знаю, что они млекопитающие, но они всё равно рыбы.
- Господи, какая мерзость, - пробормотал Вадим и, оттолкнувшись от борта усилием всего тела, отправился под мачту. Навстречу ему Ванька с Андреем тащили дымящийся вкусным паром бак с завтраком. - О-о-о!.. - прохрипел Вадим и, резко сменив направление, перекинулся через противоположный борт, как ветхий плащик. Ирка Сухоручкина подошла к нему и стала что-то говорить. Я не понял, что - Ленка обычным своим в таких случаях голосом заорала:
- Завтра-а-а-ак!!!
- Эй, эй, мне принесите! - рявкнул с кормы Басс.
- Что у вас на завтрак-то?! - окликнули нас с ладьи Ярослава.
- Я ещё пробу не снимал! - гаркнул я в ответ.
- А у нас - жареные бычки, - поделились с ладьи.
- Ну и ладно, - тихо буркнул я, отправляясь к котлу, возле которого, словно мухи, уже вились ребята и девчонки. Точно так же, как мух, Ленка шугала их деревянным черпаком. Басс взывал с кормы:
- Про меня не забудьте, слышите, ну, эй!!!
- А у нас скоро выпускные экзамены, - вдруг вспомнила Танюшка. Я промолчал.
Ленка приготовила гречку с жареным луком и копчёным мясом. Я встретился глазами со взглядом Вадима и, философски-сочувственно пожав плечами, передал миску Татьяне.
Мы уселись у борта. Ингрид с миской в руках поспешила к изнывающему у руля Игорю.
- Мне что-то Сергей вспомнился, - Танюшка достала ложку. А я наоборот - отложил и сердито спросил:
- Ты что, Тань, нанялась мне настроение испортить?!
- Ешь, - мирно предложила она, - не буду больше... Лен, а Лен, а попить что-нибудь есть?!
- Вода, - откликнулась Ленка, накладывая кашу Олегу Крыгину. Последним, в воспитательных целях. - И кстати уже того. Подтухшая.
- Э-эй! - заорал я, поворачиваясь. - Долго ещё?! У нас вода тухнет!
- Пастораль... - вполголоса заметила Танюшка. - "Манькя, сольцы займи! - А чаво ж, Танькя, заходь!"
- К вечеру доберёмся!!! - заревел со своего драккара Лаури так, что все дельфины разом нырнули и долго не появлялись.
Удовлетворённо кивнув, я повернулся к Танюшке.
- Вот что, Танькя, - задумчиво сказал я. - Зимой пойду Сергея искать. Устроимся на стоянку - и пойду. Год не виделись, сколько можно?!
- Я с тобой, - тут же отреагировала она.
- Пойдём, - согласился я. - Ещё бы Андрея отыскать, но тут я даже близко не представляю, где его носит...
Я ждал, что она упомянет Саню, но Танюшка благоразумно промолчала, выскребая ложкой остатки каши. Я наконец тоже занялся кашей напрямую - и как раз успел доесть её, когда на драккаре Тиля мощно и монотонно заревел рог.
Я вскочил, отбрасывая миску. Начался гомон, все бросились к борту... хотя с любого места когга можно было видеть причину переполоха. На драккарах и ладье паруса взлетели вверх; корабли ложились в дрейф.
- Спустить парус! К оружию! - крикнул я. - Живей!
Со стороны берега - до него было километра два, мы шли параллельно - вылетев из какой-то бухточки, мчались клином восемь длинные крутобоких лодок, дружно и легко взмахивавших шестью парами вёсел каждая. Над лодками упруго развевались одинаковые флаги: чёрно-жёлто-белые с белым Андреевским Крестом в верхнем левом углу. Лодки казались маленькими, но злыми и опасными водными хищниками - вроде водомерок.
- "Чайки", - выдохнул Видов. Он стоял возле меня. - Казаки...
- К оружию! - повторил я, наблюдая, как оба драккара шустро растопырили вёсла против абордажа, а вдоль бортов выстраиваются лучники. Странно, но мне как-то не верилось, что может произойти схватка. Мы русские, в конце концов, так что же нам - драться с русскими?! А ещё подумал: а ведь я вернулся на родную землю; все прошедшие годы - в Европе и в Европе...
И последнее, что я заметил ещё. На ладье Ярослава тоже не очень-то активно готовились к бою...
...Где-то подсознательно я ожидал увидеть колоритных казаков - как с иллюстраций к любимому мню "Тарасу Бульбе". Но, конечно, ребята на "чайках" мало отличались от "викингов" Лаури или Тиля, наших с Ярославом дружинников или вообще всех ребят, которых я тут видел. Ничего специфически "казачьего" в них не было. Но зато их оказалось много - больше, чем нас. И они были неплохо вооружены. Во всяком случае, у них было не меньше двадцати аркебуз и арбалетов.
- Сто-ой! - крикнул, поднимаясь на ноги, один из мальчишек. Он вскочил на борт "чайки", придерживаясь рукой за высокий нос. Смуглый, рослый, со светлым - типично казачьим на этот раз - чубом, мальчишка держал левую руку на рукояти меча. И улыбался. - Кого я вижу! - продолжал он, весело щурясь. - Тиль! Вот так встреча!
- Привет, Коля, - Тиль выпрыгнул на вёсла и, словно по плиткам паркета, подошёл по ним ближе к "чайкам". - Я е собираюсь ни на кого нападать сейчас. Меня перевоспитали, хочешь - верь, хочешь - нет... Мы с визитом вежливости. А где Андрей и Павел?
- Павел здесь, - Коля мотнул чубом. - А вместо Андрея теперь Марио. Андрей погиб прошлым летом.
- Сожалею, - Тиль неожиданно изящно поклонился, и я вдруг подумал, что не знаю, кем он всё-таки был там. - А что Ирина?
- Она пропала, - коротко ответил Николай, соскакивая на палубу "чайки".
* * *
Две с лишним сотни подростков - это много. Семеро командиров - это тоже немало. Ярлы Тиль и Лаури, князья Олег и Ярослав, атаманы Николай, Павел и Марио собрались на совет над морским берегом, где в Чёрное море с грохотом падал горный поток.
Ярлы и атаманы держались настороженно. Казачата давным-давно считали восточное и северо-восточное побережье моря своей вотчиной. Пираты же Средиземья и ярлы Севера и Запада весьма регулярно наведывались в эти воды, что приводило как к конфликтам разной степени кровопролитности, так и к кратковременным союзам против лезущих через Кавказ негров. Я так понял, что и Лаури был не без греха, а уж Тиль вообще прошлым летом убил нескольких человек Кольки, чуть не похитил его девчонку и сам потерял людей. Так что нам с Ярославом пришлось служить чем-то вроде амортизатора между полюсами.
Ну, впрочем, особо уж амортизировать оказалось нечего. С Нового Года казачата постоянно отбивали атаки негров, каким-то непонятным путём преодолевавших заснеженные перевалы. Было много убитых, а главное - негры то ли убили, то ли похитили Ирину, ту самую девчонку Кольки. Из всех, кто с ней был, в живых не остался никто - и некому было рассказать о её судьбе...
...Карта Кавказа была настоящей - туристической, очень подробной. Прижав её локтем, Марио - светловолосый итальянец - возил по ней пальцем.
- На побережье Каспия действуют наши астраханские друзья... Перевалы Клухор, Мамисан, Крестовый, да и все остальные ещё не открылись... На реке Кура действуют несколько отрядов северян - наши... ой, в смысле, русские... и ещё кое-кто. негры стоят на правобережье Куры в двух десятках мест. Их не меньше пятнадцати тысяч.
- А наших? - поинтересовался я. - Хотя бы приблизительно?
- Около шести сотен на весь Кавказ, - Марио оценивающе посмотрел на меня. - Франсуа рассказывал, что ты хороший фехтовальщик?
- Франсуа Жюссо? - быстро спросил я. - Он что, здесь?
- Там, - Марио махнул рукой на восток. А я заметил, как вскинул голову о чём-то разговаривавший неподалёку с казачатами Вадим. - Так как насчёт фехтования?
- Скоро ты это увидишь, - пообещал я.
- Что же вы собираетесь делать? - вклинился Лаури.
- Собирались идти на юг, к устью Чороха, - сообщил Павел, черноволосый широкоскулый мальчишка, небрежно державший на высоко поднятом колене саблю с богатой рукоятью. - С нами пойдёте?
- Почему нет? - пожал плечами Ярослав...
...Я отошёл от нашего костра, возле которого Лаури и Николай вяло заспорили об обстоятельствах похода. В ночи - по-южному чёрной - на склоне холма горели костры, тут и там слышались голоса, песни, смех. Я развёл руки в стороны и глубоко вдохнул тёплый, перенасыщенный весенними бешеными запахами воздух. И вдруг подумал, что скучаю по неспешной, степенной северной весне.
"Нет, - решил я, - следующую весну мы встретим в наших местах..."Я закрыл глаза и представил дубы над Ергенью, её медленную воду, широкие плёсы...
- Олег.
Я обернулся. Позади меня стоял Вадим.
- А? - поинтересовался я, отворачиваясь.
- Мы с тобой друзья, Олег?
- Да, - спокойно ответил я, глядя, как красиво светится море - полосы рыб и дельфинов светящимися торпедами рассекали его туда-сюда, взрываясь дорожками искр, когда кто-то из обитателей глубин выпрыгивал на поверхность.
- Пожалуйста, - с усилием выделил это слово Вадим, - не... сделай так, чтобы мы не встречались с Франсуа.
- Сделаю, - ответил я, не поворачиваясь. Вадим переступил с ноги на ногу и даже с какой-то обидой спросил:
- Даже не поинтересуешься - почему?
- Не поинтересуюсь, - отозвался я. - И так знаю.
- Всё-то ты знаешь, - сказал он, и я повернулся к нему, улыбаясь:
- А помнишь - ты как-то упрекнул меня, в том, что я "такой дебил в некоторых вещах"? Перед нашим первым походом? Умнею.
На какой-то миг Вадим потерялся. Потом сердито сказал:
- А ты ничего не забываешь, Олег.
- Ничего, - подтвердил я.
- А всё-таки, - тихо сказал Вадим, - страшненьким ты стал...
- Это ты мне тоже говорил, - вспомнил я.
- С тех пор - ещё страшнее, - буркнул Вадим, поворачиваясь. Он ушёл бесшумно, как и положено. А я вдруг (действительно "вдруг", неожиданно для самого себя!) засмеялся. Откуда-то пришли строки - по-моему, из какого-то кино, - которые я пропел-проговорил вслух:
- Эти детские игры
Мне давно уж не по нутру...
Блеск кинжала и шпаги
Интересней, поверьте...
Мы давно играем
В одну и ту же игру -
И игра эта пахнет смертью...
- Олег, ты чего?
Танюшка подошла тоже бесшумно. Она улыбалась, покусывая травинку, коса была распущена, волосы падали на плечи и до пояса, на грудь...
- Ты чего, Олег? - весело спросила она. Вместо ответа я встал на колени и, обняв её бёдра, прижался щекой к животу...
Вячеслав Бутусов
В последнем месяце лета я встретил тебя,
В последнем месяце лета ты стала моей,
В последнем месяце лета речная вода
Ещё хранила тепло
Июльских дождей -
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды...
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды!
Первая любовь была слепа,
Первая любовь была, как зверь,
Ломала свои хрупкие кости,
Когда ломилась сдуру
В открытую дверь -
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды...
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды!
В последнем месяце лета мы распрощались с тобой,
В последнем месяце лета мы не сумели простить,
В последнем месяце лета жестокие дети
Умеют смеяться, не умеют любить -
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды...
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды!
...Обнявшись, мысидели на большом камне, и море о чём-то вздыхало у наших босых ног. Неподалёку монотонно ревел поток, но не мог заглушить близкий звон гитары и отчаянный, какой-то небесный голос мальчишки, поющий ревякинскую "Вольницу"...
- Вспомни - бредил
Запорожской Сечью
Вспомни...
Ковш горилки крепкой
Звонкие бандуры
Песни до утра
Буйством льются пули
Вспомни!
Бредил
Запорожской Сечью!
Вспомни!
Буйный оселедец
Други боевые
Струги скорые
Шеи голые
Воля!
Наша Вольница без одежд пришла
В край, где верили, где варили власть
Скорые до рук, до расправ-услад
Локти выголив, порезвились всласть
Наша Вольница болью корчилась
Шарил грудь свинец, шею сук искал
Выкормыши бед тенью Кормчего
Шабаш правили в долгих сумерках
Нашу Вольницу Ветер выплюнул
Отрыгнул огонь прелым порохом
Выструнили псов гимны выть в плену
Не изранить жуть нервным сполохом
Чох!..
- Страшно, - прошептала Танюшка, прижимаясь ко мне. Пламя костра металось неподалеку в такт песне...
... - Наша Вольница бьёт поклоны лбом
Догмы рабские вбиты молотом
Крылья дерзкие срезаны серпом
Горло стиснуто тесным воротом
Наша Вольница зарешёчена
Меченых аркан в темноте настиг
Кость щербатая, кнут-пощёчина
Стражи верные безмятежности
Нашу Вольницу Ливень выхлестал
Отрезвила хмарь тёплой водкою
Выцвели шелка хором выкрестов
Вехи топлены липкой рвотою
Чох!
Наша Вольница без одежд пришла
Наша Вольница болью корчилась
Наша Вольница бьёт поклоны лбом
Наша Вольница зарешёчена
Наша Вольница...
...Ястребы арканов
Холод ятаганов...
- Воля, - тихо сказал я, крепче обнимая Танюшку. - Да. Хорошо поют.
- Мне так этого парня, колю, жалко, - Танюшка повозилась под боком. - Я разговаривала с девчонками, он с тех пор, как пропала его девушка, сам не свой... Негров убивает, убивает, убивает - никак насытиться не может... Ой, Олег, ты только прости, но я подумала, что со мной было бы, если бы ты... пропал или погиб. Я бы просто умерла, наверное... А этот Марио что к тебе приставал?
- Откуда знаешь? - лениво поинтересовался я.
- Девчонки рассказали, - ответила Танюшка. - Они меня тоже расспрашивали, - Танюшка толкнула меня в бок, озорно посмотрела снизу вверх: - " - Марио ему: "Ты, говорят, хороший фехтовальщик? Давай схватимся!" - ой, он же задиристый, как не знаю кто! А этот, ну, Олег, ему так спокойно: "Скоро ты это увидишь," - ну прямо как в книжке или в кино! А сам он, этот Олег, девчонки - такой гордый, рука всё время на палаше... Он, говорят, во всей Европе лучший на клинках! Тань, а ты про него расскажи, а?!"
- Тань, хватит, - смущённо, но одновременно и со смехом ответил я. Она очень похоже передразнивала девчоночью трескотню, и я помимо воли поинтересовался: - Ну? Рассказала?
- Ой, какой же ты тщеславный... - она коротко и сильно щёлкнула меня в нос. - Рассказала. Рассказала, что ты самый смелый, самый умный, самый красивый, самый-самый на свете. Правильно?
- Почитай мне что-нибудь, - попросила она. - Пожалуйста...
- Не всегда чужда ты и горда
И меня не хочешь не всегда.
Тихо-тихо, нежно, как во сне,
Иногда приходишь ты ко мне.
Надо лбом твоим густая прядь -
Мне нельзя её поцеловать.
И глаза большие зажжены
Светами таинственной Луны.
Нежный друг мой, беспощадный враг,
Так благословен твой каждый шаг,
Словно по сердцу ступаешь ты,
Рассыпая звёзды и цветы.
Я не знаю, где ты их взяла,
Только отчего ты так светла?
И тому, кто мог с тобой побыть,
На Земле уж нечего любить...
- Это Гумилёв? - тихо спросила Танюшка. Я молча коротко кивнул. - Почему ты его так любишь, Олег?
- Он учит, каким должен быть мужчина... и как надо относиться к чести, войне и женщине. А здесь только это и имеет значение, Тань. Вот веришь или нет - только это.
- Почитай ещё, - попросила она. - То. Про лес.
- В том лесу белёсоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Словно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы.
И в песке следы видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Никогда судьба сюда не завела
Пэра Франции иль Круглого Столла,
И разбойник не гнездился здесь в кустах,
И пещерки не выкапывал монах...
Лишь отсюда в душный вечер грозовой
Вышла женщина с кошачьей головой -
Но в короне из литого серебра.
И стонала и металась до утра,
И скончалась тихой смертью на заре,
Перед тем, как дал причастье ей кюре... - я умолк, а Танюшка тихим, очень хорошим каким-то голосомзадумчиво дочитала: