С гулким стуком за гвардейским офицером закрылись двери. Седые волосы, аристократичное лицо, изрезанное глубокими шрамами, бионические пальцы на руках, аксельбант из костей, на котором сидела засушенная крыса с аквилой в зубах.
Но странный паломник ушёл, а храм остался.
Прохлада и полумрак кафедральной капеллы завораживали и успокаивали.
Гулкая тишина старинных сводов и стен, помнивших столетия.
Витражи в узких стрельчатых окнах рассеивают свет на тысячу цветных, с шаловливостью котят резвящихся на истёртых тысячами ног каменных плитах.
Молодой священник неторопливо шёл к алтарю.
Скоро, совсем скоро колокола призовут верующих на молитву. Храм наполнится сиянием свечей, вознесутся многократно повторенные эхом старинных стен песнопения.
Но сейчас тишина громадного храма, греющегося в закатных лучах, завораживала и успокаивала.
И вдруг тишину прорезал явственный женский смешок.
-Уй ты, Чапай, смотри, кааааакой маааааалоденький!!! Сииимпатичныыыый! А уж серьёзныыыый!
Изумлённый церковнослужитель повернулся на голос и, не веря своим глазам, уставился на неведомую богохульницу, вальяжно сидящую на раке святой Елены Милосердной.
Молодая женщина с коротко стриженными пепельно-серыми волосами, наклонив голову вбок, рассматривала недоумевающего служку.
-Лена! Не смущай парня! И так сам не свой.
Командный, строгий, со старческой надтреснутостью голос раздался немного справа, из ниши с мощами святого Владимира Победосносца.
-А что смущаться? Нечего! В воинском храме служит!
Фигурка в священнической рясе вышла из-за колонны.
Руки служки сами, по привычке сложились в жесте прошения благословения.
И сухая морщинистая, почти бесплотная рука вынырнула из рукава рясы и благословила.
Седой старик, тот, что укорял странную девушку, огляделся по сторонам.
Его безупречная выправка выдавала старого военного.
-А где Юрий? Опять чудит?
-Чапай!!!! Ты только глянь! Нет, ты посмотри, что намалевали эти богомазы!!!!!
Раздался возмущённый голос от алтарной части храма.
Молодой человек размахивал руками, тыкая трёхпалой ладонью в фреску с семидесятью мучениками Лукиарскими.
Женщина, с кошачьей гибкостью спрыгнув с раки святой девы и подойдя к возмущающемуся горлопану, положила руки ему на плечи. Подумав, пристроила на пра-вом и подбородок.
Странные гости собрались перед фреской.
-Ой, ты посмотри, ну кааакой благообразный... Как обосрался стоит...-
-А эта, нет, вы видели, эта - разбойница, ну ни дать ни взять, а туда же - святая!-
-Угу, а этот, тоже мне, китель два раза одел, и то один раз - наизнанку, а тут и с саблей, и со знаменем в руках...
-Кто вы такие!!! Как вы смеете! Богохульники!
Разгневанный голос молодого служителя церкви разнёсся под сводами.
Руки сами сжались в кулаки.
На фреске были изображены герои Сирина, грудью закрывшие космопорт Витрагла, спасшие сотни тысяч душ, прикрыв эвакуацию.
Не давшие скверне заполонить ещё один мир!
И какие-то фигляры смеют попирать их память! Да каждый сиринский, не говоря о вит-рагльсцах, мальчишка знал, кто это и преклонялся! Паломники ездили со всего сектора!
И вдруг молодой человек понял, что не в силах пошевелиться. Тёплая, как материнские руки, волна накрыла его и заставила замереть.
Женщина, вдруг перестав улыбаться, подошла к замершему человеку и заглянула пронизанными золотым глазами в глаза монашка. И такая тихая боль и грусть была в этом взо-ре, что застенило сердце...
-Хочешь знать, кто мы? Смотри!
И туча смрадного дыма накрыла, разорвала лёгкие, пронзила болью...
Небо полыхало лиловыми зарницами. Над холмами, у горизонта фиолетовые всполохи заливали всё небо.
Через небольшую равнину на полной скорости, гремя разболтанными деталями, надсадно ревя двигателями, неслась техника. Вперемешку неуклюжие Леман Расы, грузные Химеры, огнедышащие Хелхаунды прикрывали отход.
В штабной землянке горела небольшая лампа переноска. Офицеры полка собрались на спешный военный совет. Все выжившие офицеры.
Когда на Кохинур пришла просьба о помощи от губернатора Витрагла, все полагали, что это небольшой мятеж и хорошая возможность размяться. Размялись на славу.
Первыми нарвались Силинциарии и мордийцы. Когда их окровавленные ошмётки откаты-вались через позиции спешно окапывающихся Лукиариев, надежды ещё оставались.
Но потом, когда демоны за восемь минут сожгли двести тридцать четвертый танковый - фронт треснул и попятился к космопорту, куда потоками стекались беженцы.
На узком перешейке оборону занимали два полка. Шестой Карминский, свежий, не потрёпанный, только прибывший с Кохинура.
И сто шестьдесят пятый Сиринский. Уже сведённый в два батальона, из за сильных потерь у Выргульского озера.
Вчера надежды были. А сегодня они развеялись как дым.
Развеял их этот молодой капитан, с длинными, слипшимися от крови и грязи волосами, с очень бледным лицом.
Вместо роскошных перстней на его руках были повязки, прикрывающие обрубки пальцев.
Окровавленными культями он поправлял сбивавшуюся на глаза прядь волос.
И говорил. Рассказывал. Докладывал. Коротко, зло, отрывочными фразами.
- Лючино нас сдал. Я собрал, кого смог, и к вам. А развед-рота ещё держится... Держалась... Они не знают, для них просто траншеи полка взбесились. Я послал их предупре-дить, но кто дошёл, не знаю. Они на фланговой высотке окопались.
Стройная фигура с выправкой аристократа выпрямилась посреди землянки.
- Господин полковник! С вверенными моему командованию бойцами я совершил прорыв с позиций, сданных противнику, прошу вашей помощи в вызволении остатков полка со-хранивших верность присяге.
И в повисшей тишине, как приговор прозвучал шёпот:
-Если они ещё живы...
Хмурые офицеры вслушивались в звуки отдалённой перестрелки.
- Живы, судя по засветке над вашими позициями и грохоту, живее всех живых...-
- Зато мы, если вытаскивать попрёмся, точно поляжем.
А если заград-огонь поставить? Зря нам дивизион Вась придали? Прикроем отход, так что любо-дорого. Эй, демоны войны, что скажете?
Молодой офицер-артиллерист в новеньком кителе, явно смущаясь, встал со стула.
-Теоретически возможно, господин полковник, только я не знаю... Мы не умеем...
Краска залила ещё безусое по молодости лицо.
В землянке послышались глухие смешки. Улыбки исказили хмурые, уставшие лица.
Когда утром прибыл дивизион грозных самоходных орудий, изумлённые Лукиарии раз-глядывали расчёты, целиком состоящие из молоденьких воспитанников местной Схола Прогениум.
"Ударный, юнкерский дивизион имени святого Виттенберга Клаусшванца" - красовалось в хрустящих новой бумагой документах.
- Ничего, мы дадим тех, кто умеет. Достопочтенный магос, поможете артиллеристам?
- Безусловно.
- Отлично. Итак, господа офицеры, ситуация следующая: стоящий перед нами полк частично уничтожен, частично перешёл на сторону противника. Завтра утром следует ожи-дать превосходящие силы противника. Однако, согласно заверениям уцелевших бойцов, на фланге позиций держит оборону разведывательная рота карминцев. Встаёт вопрос, имеет ли смысл вытаскивать этих крысят, на которых мы и так слишком понадеялись?
Карминский офицер, окончательно побледнел лицом и сжал зубы.
-Лейтенант Горшков.
-Да, Владимир Иваныч?
-Ты у нас лучше всех карминских джунглевиков знаешь, как-никак у катачанцев вместе два месяца проторчали, что скажешь?
- Специфичные ребята. Но бойцы умелые и злые. И эти не сдадутся.
- Видели мы, как они дерутся, - скривившись, подал голос кто-то из офицеров - а как не сдаются, уже знаем.
- Как эти, - Саня подчеркнул последнее слово. - Не видели. У них одно учебное отделение три часа против двух сотен держалось. Все легли, но поселенцы уйти успели. Да там у каждого по полгода непрерывной резни в джунглях.
Полковник повернулся к выходу из землянки, прислушиваясь к отдалённым звукам боя. В красных от недосыпа глазах мелькнула усмешка, словно нашелся недостающий кусочек мозаики.
- Сапёрной роте - выдвинуться на передовые позиции и подготовить проход в минных полях. Второму батальону - приготовиться к огневому прикрытию отступающих частей. Медчасти - расконсервировать хирургическое отделение. Артдивизиону - к постановке заградительного огня по цифровым ориентирам. Магосу - прибыть на командный пункт дивизиона для управления огнём. Штабному взводу - выделить шестерых корректиров-щиков для выдвижения на промежуточные позиции.
Совещание закончено, прошу приступить к выполнению поставленных задач.
***
Одиннадцатая рота шестого Карминского полка дралась в полном окружении.
Когда в полковых траншеях началось шебуршение, и из под земли полезли розовые демо-ны, рота даже обрадовалась: ожидание закончилось.
Судя по всему, полк взяли врасплох. Из траншей полка по высотке, обороняемой ротой, изредка била артиллерия. Била не точно, но весьма старательно.
Потери пока были небольшие. Не зря столько земли перекидали за последние два дня. Окопались на совесть. Вкопанные Химеры и Леман Рассы, били так, что не успевали ос-тывать стволы. Весь склон усеивали трупы.
Но все в роте понимали, что дело табак.
Утром за них примутся всерьёз. И не спасут уже никакие окопы. Высотку просто снесут массированным артналётом.
Ротная рация давно была подорвана, во избежание, так сказать... Помощи ждать неоткуда. Лукиариям, что занимали вторую линию обороны, определённо будет не до них. Остава-лось только прорываться в лес. Благо до него было всего-то метров пятьсот, жаль только бросать технику и тяжелое оружие.
Когда капитану Веласкесу доложили, что прибыл посыльный от Лукиариев, Диего подумал, что это образчик солдатского юмора, и дал сообщившему в зубы. Чтоб не ёрничал.
Но посыльный имел место быть. Злой, в оборванной и грязной форме бородач, не стесняясь, обложил офицера тааакими выражениями... Что сразу стало понятно: у них с капита-ном был общий учитель. Джонни Бурелом обычно использовал десятков пять слов, но оперировал ими весьма энергично, и вколачивал вместе с навыками рукопашки.
Катачанские выкормыши двух полков на Кохинуре друг друга сторонились, но узнать друг друга были вполне способны.
Новости впечатляли. Значит, полк не разгромлен, а просто сдался... Как это мило.
А сиринцы готовы вытащить их из этой задницы... Ещё милее. Вот только уходить, не нагадив любезным однополчанам, было немного грустно.
***
В агитационных фильмах очень любят показывать, как Василиски, эти страшные само-ходные орудия, извергая тучи дыма, стреляют за горизонт...
Вот только не показывают, во что превращается местность после такого обстрела...
Когда пристрелочные легли на склоне холма, стало малость страшновато. Снаряды вырвали воронки, в которых могли поместиться Леман Рассы.
Но когда, отсекая от противника непроницаемой стеной, с воем стали падать десятки таких же, бояться было уже некогда, страх кончился. Холм ходил ходуном. Ошмётки тел и куски техники долетали до позиций роты. Усеивая страшным дождём позиции.
Карминцы спешно грузились в Химеры. Машин хватало с избытком.
Небольшой рейд к площадке, где стояла полковая техника, дала результаты: эти бараны её даже не охраняли. Ну может ли считаться охраной два десятка обкуренных придурков?
Колонны не получалось, драпали как Император на душу положит, свальным цугом ломились Леманы, Хелы, Химеры. Уже по пути выстраиваясь в разношёрстную колонну.
Уже на середине пути колонну стали догонять снаряды Хаоситов: заградительный огонь слабел, артиллерия явно начинала беречь снаряды.
Чапай наблюдал за подходом техники с полкового НП, в бинокль с тепловизором.
Сидящий радом радист вдруг заржал в голос.
- Чё ржёшь?
- Послушайте, товарищ полковник!
Чапай прижал к уху гарнитуру:
- Мля!! Капитан, я отстаю, проходи ты первый!
- Какого демона?! Рехнулся?
- На мои борта посмотри, нас же свои накроют!
Изумлённые Лукиарии наблюдали странные перестроения на ходу: голова подходящей колонны вдруг свернула в сторону, пропуская хвост, и пристроилась в конец.
Только стоящие у самого прохода в минном поле сапёры с усмешками разглядели на хво-стовых машинах корявые, спешно намалёванные звёзды Хаоса...
- Ну... Печёнка Императора... Арррриссстократы, так их мать... Без антраша балетного и здесь не могут....
***
Два карминских капитана сверлили друг друга взглядами. И минимум один хотел крови второго.
- Так значит говоришь, Лючино так вот открытым текстом и выдал, пошли, мол, все к хаоситам, споём осанну дедушке "как его там хрен с рогами"!
- Как вам угодно, можете мне не верить, если вам не верится, то можете вернуться и спросить его лично.
- Спрошу! Можешь не сомневаться! Ох как спрошу, за каждого из погибших ребят спро-шу! Но сначала тебя спрашиваю, ты! Момент штабной! Чего ж ты со своим дорогим полковничком под тёплое крылышко вместе не дёрнул? Ты ж его верный адъютантик!
- Диего! То, что я являлся личным адъютантом полковника Лючино Сальваторе, не даёт вам права...
- Даёт! МНЕ ВСЁ ДАЁТ ПРАВО, ШЛЁПНУТЬ ТЕБЯ НА МЕСТЕ!!!
- Весь персонал штаба полка здесь, все секретные документы, шифровальные таблицы уничтожены! А вот где был бы ты, если бы не пришел мой посыльный...
- Твой посыльный не дошел. Если он вообще был. Тревогу подняло мое охранение... - Веласкес ухмыльнулся в лицо адъютанту. - А у меня была высотка подготовленная к круговой и лес в полукилометре. Уж я-то со своими не пропал бы.
- Значит, вы сразу готовились биться в окружении, - стоявший рядом комиссар вмешался, пока дело не дошло до крови. - Вы ожидали предательства?
- Такого, - карминец сплюнул. - Я и от Лючино не ожидал. Но если бы полк продержался больше трех-четырех часов, был очень удивлен.
- А ты, красавчик, побыстрее пальцы восстанавливай. Восстановишь, поговорим обстоятельней, - Капитан сплюнул и пошел к своим бойцам.
***
Вечером следующего дня к позициям полка подкатила машина с восьмиконечными звёз-дами.
Изрытая воронками земля и горы трупов не давали подъехать близко.
Да и побаивались сидящие в машине подъезжать. Хоть и знали, что у обороняющихся почти не осталось снарядов, патронов, батарей к лазганам. Людей тоже почти не осталось.
Дневные атаки прорвали первую линию обороны.
Все траншеи были завалены трупами.
В окопах стояли покорёженные Василиски, расчёты которых дрались до последнего. Минные поля собрали обильную жатву, и горы трупов покрывали все подходы к позици-ям истерзанного, но не сдавшегося полка.
В полуосыпавшейся землянке, на подстеленной шинели лежал седой старик, в одной на-тельной рубахе, с забинтованной грудью. Закопченное лицо было спокойным, глаза закрыты.
У входа простучали сапоги, в землянку, сгибаясь, спустился Юрий.
- Господин полковник, там парламентёры приехали.
Чапай открыл глаза и, булькая кровью в пробитой груди, выдохнул:
-На....й.
-Слушаюсь!
К вышедшему из блиндажа капитану подошли выжившие офицеры.
-Ну что?
-Как он?
-Что сказал?
-Приказы?
Капитан обвёл взглядом измученных, с грязными лицами, в изорванной форме людей, снял с головы шлем. И вдруг, улыбнувшись, спросил:
- Ребят, чистое у всех есть?
Люди молча стали расходиться. Один Диего продолжал стоять перед землянкой.
Диего Веласкес, проваливаясь и спотыкаясь, шел по изрытой замле к машине парламентеров. Лючино был ублюдком, но, увы, не идиотом и встал так, что снайперы достать его не могли. Оставалось только выманивать на живца. Капитан подошел к заранее примеченно-му холмику и встал, ожидая. Лючино не мог знать, что в двух метрах отсюда? начинался ход сообщения, выводящий в небольшую складку местности, по которой можно было выйти на вторую линию обороны. То есть теперь уже первую. От машины парламентеров в сторону капитана пошел культист в своем дурацком балахоне. Диего медленно поднял лазган и дал предупредительную очередь.
-Я буду говорить только с Лючино, - заорал карминец. Культист вернулся к машине и еретики стали совещаться. Наконец один из предателей в грязном балахоне толкнул быв-шего полковника в сторону капитана. Тот брезгливо сморщился и, обходя трупы, пошел к Диего.
Когда Сальваторе прошел сотню метров, в микробусине почти одновременно раздались два щелчка. Снайперы сообщали о готовности. Капитан подождал, пока предатель при-близился еще метров на двадцать, и длинным прыжком ушел за возвышенность. Он не видел, как вспыхнуло преломляющее поле, отражая импульсы лонгласов, но мат снайпе-ров в наушнике и вопли Лючино заставили злобно выматериться.
Когда капитан вышел к своим окопам, его ждал Юрий.
- А ведь я почти тебя пристрелил, - задумчиво сказал он. - Бойцам своим спасибо скажи, не дали. Объяснили...
- Бывает, - равнодушно ответил Диего.
- Понимаю, счет к Лючино у тебя большой. Жаль, что не вышло.