Лихо торчащие, из под форменных пилоток, не уставные чубы сержантов.
Только отрастающий пушок, "белых полос". У этих белизна пока тронула только шлемы.
Они уходили сегодня. Навсегда.
От этой степи, в земле которой оставили многих.
От этих туч, что дождём оплакали павших.
От этого ветра, что пел вечную песнь тем, кто никогда не вернётся.
На не высокой трибуне, перед строем стояли четверо. Те, кто вёл и создавал этот полк несколько лет. И создал его.
Сегодня они уводили их в другой мир. Мир, который должен был стать их домом, когда придёт срок. Кто доживёт до этого, они не знали. Но надеялись что многие.
Но вот посреди тишины раздался чёткий, дробный топот сапог. И перед строем поплыло знамя полка. Знаменосец и семеро. Почётный караул, самые старые, самые израненные. Те, кто помнил, как пришли в этот полк все прочие.
Триарии. Ветераны, заслужившие право на силовой доспех.
Знамя плыло вдоль строя медленно, и степной ветер пел, пел славу, всем, кто незримо был здесь, с кем, прощалось оно, ЗНАМЯ.
Над тишиной космодрома разнеслось: ПОООООЛК!!! СМИРНАААА!!! РАВНЕНИЕ НА ЗНАМЯ!!!
И сотни голов провожали взглядом этот путь полковой святыни.
Комиссар Виктор Вельн, нервно сглотнул, загоняя слезу вглубь, вколачивая её туда железным кулаком.
-Эх...Сашка, Сашка...-
Он попытался взглядом отыскать в строю отдельной медицинской роты, седую как степной ковыль голову Лены. Нет не, увидеть, далеко...
Стоя навытяжку, одними губами:
-Отец Калеб-
-Да сын мой?-
-Велигаров, капитан, помните...-
-Витенька, церковь воспитывает многие добродетели, память одна из них.-
-Лена... она... как она?...-
-Чадо, не буди скорбь супруги, мужа потерявшего! И от могилы его, Высшим долгом отрываемую!-
Знамя замерло напротив трибуны.
-Солдаты!!! Вы верно...-
Мягкая сухая ладошка легла на руку комиссара полка.
-Не надо Витенька-
-Отче!-
-Сын мой они всё знают без тебя. Сердце человеческое оно больше скажет...-
Фигура в заплатанной, монашеской рясе сменила у микрофона комисара.
-Ребята, дети мои. Мы уходим, и те, кто нам дорог последуют за нами в наших сердцах! Помните их, а они вас никогда не забудут!-
Командир полка, выдержав паузу и переглянувшись с Магосом, решительно потянул микрофон к себе:
-Ребятушки! Милостью командования нам отдана, на прокорм, планетка, планетёнка так себе, но жить можно! Коли уж нас тут не согнули, то и там не схарчат! По дороге пополнимся и отдохнём. Летим в систему Аквила, доукомплектация на Кохинуре.-
ПОООООЛК!!!! НАПРАВООО! НА ПОГРУЗКУ, ШАГОМ АРШЬ!!!
И как эхом подхватили слова команды, комбаты, ротные, взводные...
И сотни сапог, вколачивая в бетон воспоминания, в молчаливой и угрюмой торжественности двинулись к распахнутым аппарелям погрузочного модуля.
ПЕСНЮЮЮЮ ЗАПЕВААААЙ!!!
И испуганной птицей вспорхнула тишина.
Пролегала, ой да шлях дорожка
Пролегала ой да шлях широка,
По чистому полю...
И уже скрылась из вида, последняя рота...
Низкая фигура, в чёрном балахоне Магоса, повернулась...
Балахон скрывал его лицо, если говорить на чистоту, никакого лица у Турвироса уже давно не было, добрый, надёжный металл имплантантов, освящённых елеем Бога Машины, заменил жрецу слабую плоть.
Турвирос не был одним из тех фанатичных последователей Бога Машины, что при первой возможности, стремятся стать неотличимыми от родных механизмов, взрыв испытательного стенда расставил все точки над "I" не оставив ему выбора.
Иногда Турвирос начинал сам сомневаться имеет ли он право называть себя человеком ,
годы учёбы и работы на спутнике Сирина сроднили с творениями его же рук.
Ему казалось, что он может слышать свои машины свои здания, жрец был уверен, что они имеют душу, как и любая вещь созданная руками людей.
Жрец смотрел на базу, серый камень аэродромных плит, линии ремонтных мастерских, всё это смотрело на него, а он уходил.
Магос сопровождал полк в его очередной авантюре, "Аквилла", имя было почти пустым звуком, но что-то подсказывало, что ничего хорошего оно не принесёт.
Он успокаивал духи машин, все механизмы, от погрузчиков, до огромных, горнодобывающих установок, ещё не собранных, и пока мирно спящих в грузовом чреве транспортника, говорили с ним.
Магос утешал их, как мог. Машины не могут лгать, и он был с ними честен.
До последней капли горючки, не зная страха и жалости, они будут служить до конца.
А я с ними ...
Погрузка окончена! Главный механик полка, ещё раз убедился, что духи спокойны и поспешил за ушедшими далеко вперёд, старшими офицерами .
На бегу, надвинул балахон на окуляры, когда-то бывшие глазами, догнав, уже степенно, плечом к плечу, шёл дальше, с комиссаром и полковым священником - Знание, Воля и Вера.