В овальное окно маленькой спаленки светило солнце - Марина забыла опустить жалюзи. Спальня Марине нравилась - как, впрочем, весь этот большой и уютный дом. У неё никогда не будет - такого. Хозяин, наверное, миллионер.
Марина представила, как миллионер нёс её на руках через поле. И лыжи нёс. И рюкзак с кирпичом, о котором Марина забыла, иначе бы давно его выбросила. Получилось смешно: Дима шёл, роняя на каждом шагу - то рюкзак, то лыжи, то Марину. Может, поэтому у неё всё болит - каждая клеточка!
Миллионер Марине попался добрый. Он, похоже, не прочь оставить её у себя - дом-то вон какой большой! - судомойкой или горничной. Или любимой игрушкой. Только Марина не останется. С ней уже поиграли однажды - и поставили пылиться на полку. На девять лет. А ей до сих пор больно, хотя об этом никто не догадывается.
Не повезло миллионеру: Марину ему не купить за все его миллионы.
Она спустилась по лестнице на первый этаж (сколько же в этом доме лестниц!), достала из рюкзака листок бумаги и написала хозяину дома записку: "Благодарю за приют и за кофе. Марина". Ещё из рюкзака была извлечена видавшая виды штормовка. Куртка исчезла бесследно: решительная Ника и впрямь выбросила её вместе со свитером.
Ну и пусть. Ехать-то всего ничего, километров десять. Вчера Дима, уступив настойчивой просьбе Марины, подробно объяснил ей дорогу: через лесок до шоссе метров триста, если напрямик ехать, а вдоль шоссе - лыжня до самой станции. Теперь она не заблудится!
Марине неловко было увозить зелёный свитер Ники, но другого выхода не было: без свитера в штормовке ей не выжить. Деньги за свитер она оставила рядом с запиской.
Щёлкнув задвижкой, Марина открыла входную дверь - и на крыльце обнаружила свои лыжи. На правом креплении блестела новенькая дужка. - Димка починил! И когда успел? - восхитилась Марина. Неужели она его больше не увидит, как же она будет без него?
А может, ничего и не было? Может, ей всё приснилось? Этот возникший ниоткуда дом, и их ночное пиршество, и волшебное зеркало, в котором она увидела себя прежнюю, какой была когда-то ... когда была счастлива. И Демосфен, который весь вечер не сводил с неё глаз...
Марина решительно закрыла за собой дверь. На лыжах она быстро доедет. Вот только с волосами - что делать? Платка у неё больше нет. Марина чуть не заплакала от досады. Ну как ей ехать с такой гривой, ведь шеи все свернут, оборачиваясь... Как вчера Дима.
Недолго думая, Марина связала непокорные волосы бечёвкой от лыж, перехватив в нескольких местах. Обмотала концы бечёвки вокруг головы и затянула крепким узлом. Если бы она могла посмотреть в зеркало, то увидела бы, что причёска получилась в точности как у античных красавиц, которых изображали на амфорах и кувшинах. Но зеркальце лежало в рюкзаке, и доставать его Марина не стала.
Ну, теперь всё. Можно ехать! - Марина встала на лыжи, но доехать ей удалось только до ворот, запертых на магнитный замок. Досадно. Но возвращаться Марина не собиралась. Она сняла лыжи и оценивающе оглядела ограду - чугунное литьё с замысловатыми завитушками. "Димка всё-таки дурак. Перелезть - минутное дело!" - подумала Марина, и прислонив к ограде лыжи, поставила ногу в лыжном ботинке на чугунный завиток...
Марина была уже почти наверху, когда сильные руки схватили её и бесцеремонно стащили с ограды. -"Это что, утренняя гимнастика? Слинять, значит, решила? А кирпич свой забыла? А тортик доедать?.." - обиженно спросил знакомый голос. Марина безуспешно пыталась выбраться из железного кольца рук.
- Пусти, медведь... Спину сломаешь! - Кольцо немного ослабло, но не разжалось. Демосфен стоял, прижимая к себе Марину и уткнувшись лицом в тугой узел бронзовых волос.
- И ты вот так - можешь уйти?! - голос Демосфена дрогнул. - Девочка моя! Нельзя же так, в одном свитере... Ты же замёрзнешь опять... Агапиму (прим.: любимая, греч.).
- Ну, так уж сразу и агапиму? - сварливо возразила Марина. - Замёрзнешь... А кто мою куртку выбросил? - бурчала Марина, прижимаясь щекой к его мохнатому свитеру.
- А куртку мы с тобой новую купим. Здесь недалеко неплохой бутик. Нормальный, в общем. Я тебя отвезу, у меня в гараже мерин. Но как же ты могла - вот так уйти? Как ты могла?!
- Мерин? Мы что, на лошади поедем? - удивилась Марина. И услышала в ответ: "Вот дура! Это я так мерс зову. Мерседес. Ну, пошли завтракать".
- А если я скажу - нет?
- Тогда отвезу тебя домой. Только давай сначала позавтракаем. Ты пиццу любишь? Ника её уже в микроволновку поставила и тортик нарезала.
После завтрака Дима повёз Марину домой. Ника устроилась на заднем сиденье роскошного серебристого "мерседеса" - "Я с вами!"
- Там бутик по дороге. Заедем, и отвезу тебя домой, - миролюбиво ответил Дима на безапелляционное заявление Марины: "Я домой поеду. Загостилась у вас". Как это он так быстро согласился? - удивилась про себя Марина.
Демосфен не хотел её отпускать, и Марина об этом знала. Он и сейчас держал её за руку, а другой рукой держал руль. Марина отняла руку.
- А ты не убежишь?
- Смотря как будешь себя вести...
Ника, в присутствии Марины говорившая с братом по-русски, по дороге к бутику ныла на двух языках...
- Дии-им, ты деньги-то взял? (вредный Дима погремел в кармане мелочью). - Та кермата? (греч.: медные деньги, мелочь) - поддела брата Ника. Ты же мне обеща-аал, там такая шубка!
- Я карточку взял. - А денег-то хватит? Утебя там много?
- Там посмотрим, отвечал сестре безжалостный Дима, и Ника начинала снова: "Диииим! А на шубку хватит? И к ней ещё сапожки, там такие сапожки! Ну, Демос! Паракало! (греч.: прошу,пожалуйста"
Ника как-то странно произносила слова, и Марина не выдержала: "Хримата. Правильно говорить - хримата, а не кремата". (Демосфен подавил смешок).
- Это одно и тоже, - огрызнулась Ника. - У вас так говорят, а у нас - так.
- У нас говорят: деревянные! - рассмеялась Марина.
- Это у неё островной диалект, - вклинился в разговор Дима. - Её на летние каникулы к бабушке отправляли, в деревню... Вот там она и набралась... Деревенская девчонка, что с неё спросишь...
Ника надулась и замолчала. Демосфен "добивал" сестру: "Ох, и достанется кому-то жена... В два счёта превратит в миллионера, если он миллиардер!"
Сзади всхлипнули. Нику надо было выручать, и Марина спросила: "Тебя уже сделала?"
- Меня она довела до порога нищеты, - серьёзно ответил Демосфен. - Мне кредит за коттедж десять лет выплачивать, плюс проценты. Мне машину новую покупать... А она на шубе этой помешалась, ей, видите ли, она к лицу! Мне, может, вилла в Ницце к лицу? Я ж не покупаю!
- Да ты уже купил... экономкласс, - отозвалась из угла Ника. - На сто первом километре от столицы.
Ответом было возмущенное сопение.
Когда они наконец доехали до магазинчика, Демосфен, как настоящий мужчина, молчал, Марину душил смех, и она с трудом его сдерживала, а Ника ныла и скулила, как молодой щенок. И оказалась права - песцовая шубка-свингер и впрямь была великолепной. Как и всё в этом необыкновенном бутике.
Войдя в зал, Ника схватила вожделенную шубку и исчезла в примерочной. Демосфен что-то тихо сказал продавщице - и через минуту она вынырнула откуда-то из недр магазина, держа на вытянутых руках переливчатое синее платье, на котором сверкали голубыми льдинками стразы (или это были не стразы?) Наверное, в таких нарядах танцуют феи в лунном свете. - И Марина ахнула...
А когда она вышла из примерочной в этом необыкновенном платье - ахнул Демосфен... А Светлана (так звали девушку) уже несла в примерочную целый ворох отобранных Демосфеном вещей.
- Ну и не буду! - твёрдо сказала Марина. - Я не буду это носить! У меня всё есть - дома. Демосфен посмотрел Марине в глаза и, взяв её за плечи, мягко подтолкнул к дверям кабинки: "Будешь. Ты будешь носить то, что я скажу". Он говорил - и улыбался. И Марина уступила. - И пропала в примерочной на целый час...
Демосфен терпеливо ждал. Запыхавшаяся Светлана сновала как челнок, перетаскивая туда-сюда вороха одежды: покупательница оказалась привередливой и угодить ей было трудно.
Покидая гостеприимный бутик, они уносили две объёмистые сумки. Ника прижимала к груди третью - с песцовой шубкой, по которой скулила всю дорогу.
- Песец - это для подростков, - объявил сестре безжалостный Дима. - А тебе мы подберём что-нибудь поприличнее, - повернулся он к Марине. Марина, уставшая ему возражать, покорно ждала. Тем более, что возражать было бесполезно...
Дима о чём-то пошептался с хозяином бутика, который вышел "проводить гостей" и с которым Дима целый час просидел за накрытым "гостевым" столиком, выпив несчётное количество кофе и выкурив дорогую сигару.
От коньяка пришлось отказаться - Дима был за рулём. Он пошептался о чём-то с хозяином, и тот принёс Марине изящного покроя шубку необыкновенного голубовато-серого цвета, так подходившего к её волосам. У Марины захватило дух - голубая норка!
- Нет, нет! Не надо, у меня есть! - сказала Марина. - И шуба оказалась у неё на плечах, а нетерпеливые руки Демосфена уже распустили хитрые узлы лыжной бечёвки, выпустив из плена её волосы, и завязали на талии Марины жемчужно-серый поясок. В шубе было тепло.
Марина попыталась её снять и вернуть обратно в магазин: она знала цену вещам и представляла, сколько может стоить такое чудо (вернее, не представляла - цена была запредельной). Но Дима не позволил ей это сделать, железной хваткой стиснул Маринины плечи и, не отпуская, вывел её из магазина.
- Стой тут, я расплачусь, сумки возьму, потом Нику домой забросим, и к тебе" - буднично сказал Дима, словно они всегда так возвращались - втроём.
...Серебристый "мерседес" остановился у Марининого подъезда, и она вышла из машины, обеими руками придерживая длинную шубу. По серому жемчугу меха рассыпались бронзовые волосы.
- Здравствуйте, Мариночка! Вас и не узнать! - приветствовали её вездесущие соседки. И долго смотрели вслед.
- Ну вот, а ты хотела - в штормовке и с кирпичом. На лошади! - напомнил Марине Демосфен, навьюченный как та самая лошадь. Через две недели - самых счастливых в жизни Марины - они переехали к Диме: в коттедже было удобнее. Во всяком случае - удобнее Демосфену, и Марина согласилась с мужем.
Демосфен готов был выполнить любое её желание, и Марине нравилось с ним соглашаться. А ему нравилось, что она соглашается - в противоположность упрямой и своевольной Нике, которую оба с нетерпением ждали каждую пятницу.
Через год у них родились близнецы - мальчик и девочка. Дети были здоровые и красивые. Сына назвали Анастасом, а дочку Адрианой. Это - когда вырастут. А пока Марина звала детей Стасиком и Анечкой, и Дима не возражал...