В субботу, встав, как обычно, на час раньше, я позавтракала яичницей и отправилась на рынок. Предстояло закупить продуктов на неделю, сдать в ремонт сапоги с отбитыми набойками и ещё забежать за осветлителем. В следующую пятницу Вовчик возвращается из командировки - в воскресенье надо подкраситься, а то корни уже отросли.
Заколов свою блондинистую шевелюру "крабиком" и чуть подкрасившись, я проверила, на месте ли кошелёк и вышла из квартиры. И почти сразу же встретила Нонну, соседку.
"Ну всё, - думаю. - Попала. Сейчас как заведётся про своего Че Гевару!"
Есть у моей соседки такая привычка - с каждым знакомым и полузнакомым обсуждать свои сны, в которых этот кубинский революционер занимает особое место. Уж не знаю, чем ему так полюбилась Нонна, что он её навещает во сне чуть ли не каждую неделю? Или, может, это он так полюбился несчастной и одинокой женщине? Но факт остаётся фактом - своим товарищем Че она прожужжала уши всему подъезду.
Тогда я ещё не знала, что мне скажет Нонна. А если бы знала, то предпочла бы услышать очередную новеллу про того же Че.
- Привет, Наташка! Что на тебя вчера-то нашло? Таськины родители собираются на тебя в милицию писать. Понимаю, что тебе в школе было плохо, но ты ж держи себя в руках. Тут тем более несовершеннолетняя - статья серьёзная.
Я от таких речей как стояла, так и застыла. Мозги мои наотрез отказывались работать, переваривая услышанное. Что же я вчера могла натворить такого, чтобы писали в милицию? Тем более, с несовершеннолетними? И кто такая Таська?
Что касается школы, тут Нонна права - в этом заведении я провела далеко не лучшие годы своей жизни. Постоянные издевательства одноклассников, нападки учителей, отражающиеся, как правило, в заниженных оценках, мысли: зачем я вообще родилась и живу? - всё это было мне знакомо. Поэтому, получив, наконец, аттестат, я радовалась, словно еврей, освобождённый из концлагеря, и праздновала окончание школы как День независимости.
Первое время, признаюсь, я хотела отомстить всем тем, кто долгие годы обращался со мной так жестоко. Но всё это так и осталось игрой фантазии. Потом начались хлопоты с поступлением, учёба в институте - и стало уже не до них. Особенно на третьем курсе, когда я познакомилась с Вовчиком. Нет, мести я теперь не жаждала. Правда, когда мне на улице встречается кто-то из бывших одноклассников, я делаю вид, будто мы незнакомы. Но разве ж это уголовщина?
Таська... Ни у кого из моего класса не было такого имени. Даже если предположить, что Нонна назвала так Таню. Таких у меня тоже не наблюдалось.
А уж про несовершеннолетних и вовсе похоже на абсурд. Те, кто со мной учились, уже взрослые, а у некоторых уже есть свои дети. А бросаться на детей, мстя за грехи их родителей - это уж точно не в моём характере.
Естественно, я тут же попросила Нонну объяснить в подробностях, что она имеет в виду. И в ответ услышала:
- Ты что, Наташка, совсем ничего не помнишь?
Помнила ли я? Разумеется. Я помнила весь вчерашний день. Как встала утром по звонку будильника, позавтракала, как поехала на работу. Помнила, что было на работе: цифры, отчёт. Потом, в конец рабочего дня, как обычно, бежала на электричку. Успела. Домой доехала безо всяких приключений, поужинала, посмотрела телевизор и легла спать. Ссориться я вчера ни с кем не ссорилась. Да и одноклассников бывших, к слову сказать, не встречала. Что же я такого должна помнить?
- Нет, - ответила. - Может, я кому-то что-то не так сказала, что-то не так сделала, но чтоб до криминала...
И вот тут Нонна мне выдала. Да такое, что у меня глаза чуть из орбит не вылезли. Оказывается, вчера, проходя мимо школы (а был тогда обеденный перерыв), Нонна неожиданно встретила меня. Она удивилась, спросила: "Наташка? Что ты здесь делаешь?" Я не ответила. И в тот момент как раз из-за угла выскочили три девчонки. На вид им было не больше десяти. Две из них били и толкали третью, выкрикивая разные обидные слова, и при этом омерзительно хохотали. Несчастная затравленно глядела то на мучительниц, то куда-то в сторону, словно ожидая помощи.
Помощь не замедлила появиться. По словам Нонны, я вдруг пулей полетела туда и с криком: "Ах ты дрянь!" - схватила за волосы одну из садисток. Потом я повалила её на землю и стала таскать по школьному двору, не обращая внимания ни на её крики, ни на попытки Нонны остановить меня. При этом дико орала что-то вроде: истреблять вас надо, как бешенных собак! И я бы, наверное, осуществила свою угрозу, если бы на крики не прибежали учителя. Втроём с Нонной они кое-как оттащили меня от несчастной жертвы. Я сначала визжала, вырывалась, а когда, наконец, затихла, меня отпустили и занялись пострадавшей, которая, к счастью, отделалась лёгким испугом и ушибами. Пока они её утешали, я успела скрыться.
- А тут как раз Тасина мама. Как узнала, что случилось, говорит: "Я этого так не оставлю - буду жаловаться в милицию".
- Да что ты говоришь, Нонка! - ошеломлённо пробормотала я. - Такого просто не могло быть!
- Вот и я бы не поверила, если бы кто-то сказал. Но ведь сама видела.
- Когда?
- Где-то около часа.
- Около часа?! Нет, это вообще нереально.
Я отлично помнила, что когда мы с Валентиной Петровной закончили разбираться с отчётом, было уже полвторого. Хотя сам разбор был недолгим, но я никак не могла в час у себя в Балашихе оттаскать девочку за волосы, а в полвторого быть уже на работе - в Москве. Расстояние между городами, а также график движения транспорта делает такое физически невозможным.
- Ладно, Наташ, я им про тебя ничего не сказала: не знаю, мол, не ведаю, кто такая. Но впредь контролируй себя, а то ещё, чего доброго, упекут.
- Спасибо, - проговорила я рассеянно. - Только вот не могло меня там быть, ну никак.
Нонна ничего не сказала - просто не успела. С лестницы, ведущей на четвёртый этаж, буквально слетела Ира.
- Здорово, девчонки, - затараторила она на ходу. - Слушай, Нонка, мне только что Петька звонил. Представляешь, что говорит!..
Что сказал ей Петька, я не слушала. Поняв, что стала третьей лишней, я попрощалась с обеими и пошла за покупками. Только до них ли мне теперь было? В голове вертелись совершенно дикие мысли. Что это? Может, Нонна просто захотела разыграть меня, вот и придумала всю эту нелепицу? Но нет - насколько я её знаю, такие вещи не в её характере. Да и говорила она вполне серьёзным тоном. Таким, будто и вправду что-то видела.
Если бы мне рассказал такое, скажем, Витёк из шестой квартиры, я бы сразу поняла, в чём дело. Трезвым он бывает, наверное, раз в сто лет, а спьяну ещё и не такое померещится. Нонна же совсем другое дело. Выпить позволяет себе только по праздникам, да и то немного. Не так, чтобы уж до глюков. Тем более, в середине рабочего дня.
Должно быть, кто-то из нас определённо спятил? Ну, не могла я в здравом уме и твёрдой памяти учинить такое. Хотя, если честно, жестоких детишек не люблю. Даже помню, когда был фильм, где одну девочку злая одноклассница дразнила сироткой, я чувствовала к этой злючке реальное отвращение. Мне хотелось просто придушить её на месте. Но даже тогда я прекрасно понимала, что случись мне взаправду оказаться рядом, душить я никого не стану. И таскать за волосы - тоже. Для того, чтобы сделать так всерьёз, мне нужно быть либо пьяной до чёртиков, либо сумасшедшей. Пьяной я вчера точно не была, да и вообще предпочитаю не напиваться до такой степени. Неужели второе?.. Только психического расстройства мне ещё не хватало!
Выходные пролетели в домашних хлопотах: стирка, глажка, уборка, готовка на всю неделю. За делами как-то забылась эта нелепая история. Вечером позвонил Вовчик, и мы болтали о том о сём, рассказывали друг другу, как живётся, и что новенького. Прощаясь, Вовчик сказал, что если успеет сделать все дела, то вернётся в среду. Слыша его голос, я тем более не думала о "произошедшем". В такие моменты мне особенно казалось, что жизнь идёт своим чередом, что всё будет по-прежнему и так будет всегда.
Но в понедельник утром я всё же решила проверить гипотезу насчёт своего сумасшествия. Первым делом, придя на работу, я постралась попасться на глаза начальнице и, как ни в чём не бывало, поздоровалась:
- Здравствуйте, Валентина Петровна.
- Здрвствуйте, Наташа.
"Наташа", а не "Наталья Сергеевна". Это уже хороший знак. Когда Валентина Петровна сердится на подчинённых, то называет их по отчеству. А прогул без уважительной причины вряд ли бы её безумно обрадовал. Стало быть, в пятницу я всё-таки была на работе.
Также я вспомнила, что незадолго до нашей беседы по отчёту, где-то в двенадцать с половиной, я пила чай вместе с Риточкой, секретаршей. И к чаю у нас был тортик с кремом, украшенный песочными грибами в шоколаде. Риточка сама пекла.
- Слушай, Рит, - как бы между прочим сказала я ей в разговоре. - Мне твой тортик очень понравился. Ты не дашь рецепт?
- Чего ж не дать? - улыбнулась Риточка. - Давай записывай...
Значит, и чаепитие было. А это тоже исключает возможность находиться в Балашихе в час дня. Тут на одной электричке минут сорок, а надо ж ещё дойти до вокзала, а по приезду - добраться до той самой школы.
Стало быть, с головой у меня всё нормально. Как минимум, двое видели меня в пятницу на рабочем месте. Не могут же трое сойти с ума одновременно. Нет, я, конечно, наблюдала случаи массового психоза. В той же школе, например, когда весь класс вдруг невзлюбил одну ученицу. Или на выборах, когда люди всей толпой кинулись голосовать за N. Очень уж им понравилось, что молодой и красивый. Затмение тогда нашло не то что на троих - на целые миллионы. Но это всё-таки не тот случай. А значит, если кто и сошёл с ума, то это Нонна.
С этими мыслями я, поболтав с Риточкой ещё пять минут, пошла работать.
Следующие выходные мы с Вовчиком провели в Дзержинском у моих родителей. Мама, как обычно, наготовила к нашему приезду кучу салатов, которые, конечно же, остались недоеденными, и мама, как всегда, ворчала, что пропадут. Папа с Вовчиком, как всегда, спорили о политике. Папу моего хлебом не корми - дай только порассуждать на тему как хорошо жилось в советское время и как сейчас всё плохо - всё развалили, разворовали, о людях не думают. Вовчик тоже в долгу не остаётся - давай ему про застой, про несвободу, про процессы над диссидентами. Папа ему в ответ - о вредительстве ЦРУ, о вездесущем американском империализме и вообще о "гнилом Западе". Заканчиваются эти дискуссии, как правило, ближе к ночи, когда мама начинает стелить постели.
Через выходные к нам приехали свёкор со свекровью. Они живут в микрорайоне Южный, поэтому добираться до нас им не составляет особого труда. Свекровь, как обычно, переживала, что мы с Вовчиком не торопимся заводить детей, стращала, что если мы будем тянуть, потом дитя может родиться больным, а сейчас для этого - самый возраст. Да и сама она боится, что умрёт, так и не успев понянчиться с внуками. И для убедительности сдабривает свои слова оханьем и жалобами, что у неё и то болит, и это, и вообще, "наверное, помру я скоро". Помню, когда она в первый раз пожаловалась мне на своё здоровье, ещё до нашей с Вовчиком свадьбы, я всерьёз подумала, что бедняжка стоит одной ногой в могиле. Но будущий муж и свёкор сказали мне: не обращай внимания - она всегда чуть где заболело - сразу "помирает". Другая слабость моей свекрови - астрология. Покупая журналы, она первым делом открывает страничку с гороскопами и тут же звонит всем родным и знакомым, чтобы порадовать их благоприятным прогнозом или, напротив, предостеречь, если Зодиак на этой неделе сулит неприятности. В этот раз у меня, к счастью, ожидалось повышение по службе, финансовые приобретения и полная гармония в любви, которую, однако, могут испортить грязные сплетни. "Так что ты, Наташ, подружкам-то не доверяй. Они-то как раз больше всего и сплетничают". Вовчика свекровь предостерегала от необдуманных поступков, которые могут привести к неприятностям как в делах, так и в семейной жизни, обещая, однако, щедрую награду, если он проявит терпение.
Будни также проходили по-прежнему - между работой и домом. Постепенно я напрочь забыла об этой странной истории. Да и Нонна больше ничего такого не "видела". Разве что сновидение, в котором я разговаривала с Че Геварой. Уже лучше. Это, во всяком случае, не статья. Пунктик - вполне возможно, но хотя бы не уголовный.
Думала ли я, что мне в скором времени придётся обо всём этом вспомнить? А ведь пришлось.
Был обычный субботний день. Прохладный, как, впрочем, и весь апрель. Мы с Вовчиком сразу после завтрака отправились в супермаркет. Пешком, ибо машины у нас нет. С тех пор, как Вовчик ещё в институтские времена попал в аварию, он старается по возможности избегать автомобилей, а на работу в Москву ездит на электричке вместе со мной. Да и мне не очень-то нравится стоять в бесконечных московских пробках.
Супермаркет в выходной день - это тоже отдельная песня. Множество людей, перемещающихся туда-сюда, от полки к полке с доверху наполненными корзинами и тележками, многокилометровые очереди в кассу, духота, а на выходе - тяжёлые сумки и вечный вопрос: куда же делось столько денег? Поэтому в супермаркет мы ходим редко - предпочитаем отовариваться на рынке. Но проблема в том, что там не всегда есть всё, что нам надо. К примеру, рыжие замороженные опята.
Когда мы уже расплатились, Вовчик вдруг вспомнил, что ещё вчера обещал посмотреть для матери ржаную муку. Свекровь захотела испечь ржаной хлеб, но, оббегав все окрестные магазины, не нашла муки. Попросила Вовчика.
- Ладно, беги, - разрешила я. - Я подожду.
- Я мигом, Натулик!
С этими словами мой муж прошёл через вертушку и растворился среди полок, оставив меня сторожить покупки. От нечего делать я принялась наблюдать за нескончаемым потоком покупателей, шедшим с улицы в самые глубины магазина и проходящими через кассу.
Вот какая-то женщина в сером пальто, расплатившись, везёт полную тележку. Рядом с ней идёт десятилетний мальчик и вдруг берёт маму за руку и что-то говорит. Она, обводя взглядом толпу покупателей, что-то у него уточняет. Он снова отвечает, показывая куда-то в мою сторону. Через минуту они оба идут к тому столику, у которого я стою с сумками. Потом женщина просит сына постоять около тележки и подходит ко мне. Я заметила, что у вид у неё отчего-то крайне недружелюбный. Такой, как у заведующей, которая собирается прогнать попрошайку.
- Женщина, я на Вас в суд подам! - огрошила она меня неожиданным "приветствием". - Кто дал Вам право бить моего сына?
- Что, простите? Не поняла, - пробормотала я, вытаращив глаза.
- Вот только не надо мне тут строить дурочку! А не помните - так обратитесь к психиатру! Таких, как Вы, нельзя держать среди здоровых!
Я подумала было, что психиатр нужен кое-кому другому. Ну, станет ли нормальный человек бросаться на первого встречного, подозревая непонятно в чём?
- Дурочка - не дурочка, но сына Вашего я не била.
- Ну да, конечно, он сам себя избил!
- Что здесь происходит? - вмешался Вовчик. Он к тому времени уже расплатился и шёл ко мне с двумя пакетами ржаной муки.
Разгневанная мамаша тут же перекинулась на него:
- А то, любезный, что Ваша жёнушка избила моего Димку!
Сказать, что мой муж удивился, услышав такие слова - это значит ничего не сказать. Глаза его, от природы большие и карие, просто превратились в круги правильной формы.
- Вот это да! - только и смог произнести Вовчик.
Затем недоумённо перевёл взгляд на меня, словно спрашивая: это что, розыгрыш какой-то? А что я могла сказать в ответ?
Дамочка тем временем вновь подала голос:
- По-хорошему, вместо того, чтобы глаза таращить, Вы бы лучше за женой присматривали. Сегодня она руки распускает, а завтра? С ножом будет бросаться?
- Ну, с ножом она точно не будет - это я Вам гарантирую. И вообще, мне кажется, что Вы опознались. Натулик с детьми не дерётся. Правда, Натулик?
С этими словами Вовчик нежно обнял меня.
- Не дерётся?!.. Поди-ка сюда, Дим.
Мальчик, до этого стоявший у тележки, подошёл поближе. Мать тут же закатала рукав его курточки, демонстрируя большой синий кровоподтёк.
- Это Вы говорите: не дерётся?! А ещё она била его по голове!
- Ну, не могла она этого сделать, - возразил Вовчик.
- Да это Вы её позавчера не видели! Утром... Иди, Димочка, - она ласково потрепала сына по головке, закатывая рукав обратно. - Все дети говорили, что совсем была бешенная.
Справедливости ради следует сказать, что позавчера, а вернее, в тот четверг, Вовчик не только видел меня, но и чувствовал. Весь путь до Москвы я мирно дремала на его плече, убаюканная стуком колёс. Когда же, выйдя на Курском вокзале, мы разошлись в разные стороны, я опять же была вполне спокойной. Да и на работу когда пришла, не было у меня причин беситься.
- Какие ещё дети? - поинтересовался Вовчик.
- Которые были у школы и видели, как Ваша жена бьёт моего сына.
- Говорите: позавчера утром у школы? - Вовчик, по всей видимости, решил выступить в качестве следователя. - А в котором часу это было?
- Где-то в полдесятого.
- Значит, в полдесятого?.. А у какой школы? Ну, хотя бы, в каком городе это было?
- Вы что, издеваетесь?! - вскричала рассерженная мать. - Эта школа здесь - через дорогу отсюда.
- То есть, в Балашихе...
- Нет, на Луне!
- Тогда Вы точно опознались. Мы с женой в это время ехали на электричке в Москву и уже, по-моему, Реутов проехали. Поэтому у школы вообще быть не могли. Может, та ненормальная дамочка внешне похожа - вот Ваш сын и перепутал.
Я увидела, как с лица женщины постепенно исчезает гнев, уступая место полной растерянности. Беспомощным взглядом обводила она то Вовчика, то меня, то оборачивалась к мальчику, словно надеясь, что кто-то даст ей точный ответ на вопрос: кто же всё-таки прав?
Тем временем мальчику, очевидно, не слышавшему, о чём мы тут говорим, по-видимому, надоело стоять в сторонке, мучаясь неизвестностью. И он спешно подошёл к матери со словами:
- Мам, они врут. Я не мучил кошку.
Даже нас с Вовчиком это привело в лёгкое замешательство. Чего уж говорить о матери, которая, должно быть, чувствовала себя полной дурой. Хорош сыночек, нечего сказать! Мало того, что умудрился перепутать тётю, которая его избила, так ещё, небось, и наплёл, что просто так подошла и напала. Как же! Кишка тонка признаться, что это сделала хозяйка той несчастной кошки.
Оставив мать с сыном прояснять недоразумения наедине (хотя в супермаркете это слово вряд ли употребимо), мы с Вовчиком покинули магазин. Со спокойной душой, если не считать тревожной мысли, змеёй закравшейся мне в душу. Второй раз уже видят меня на месте преступления, второй человек сообщает мне, будто я избиваю детей. И ладно бы один ребёнок, который видит меня впервые в жизни (да ещё наверняка был в стрессовом состоянии, когда его били) - он вполне мог и перепутать. Но ведь и Нонна всерьёз подумала, что это я. Уж она-то знает меня третий год. На зрительную память не жалуется - она у Нонны как у сыщика. Неужели мы с этой бешенной дамочкой настолько похожи? Эх, не было заботы - так привалило!
- Что же мне делать, Вовчик? - спрашиваю мужа.
- А ты записывай, Натулик, - посоветовал он мне. - Прямо вечером бери тетрадь и пиши: с такого-то по такое-то была там-то, разговаривала с тем-то. Ничего страшного, если время укажешь неточно - главное, не забыть, кто тебя тогда мог видеть. Чтобы в случае чего подтвердили.
- Ты золото, Вовчик! Ты прелесть! Что бы я без тебя делала? - с этими словами я обняла любимого.
Вот так я начала вести дневник.
Среда. Утро. Вовчик уже давно уехал на работу. У меня же выдался внеплановый выходной. Вчера вечером Валентина Петровна предупредила всех, что завтра (то есть, сегодня) в здании не будет электричества, и поэтому тем, кому придётся работать с компьютером, делать будет нечего. Я как раз попала под эту категорию и с чистой совестью осталась дома.
Помыв посуду, я открыла тетрадь и написала несколько строк истории из цикла "Про меня и Вовчика", придуманной от начала до конца.
Прошёл уже месяц с тех пор, как муж посоветовал мне записывать все события по часам. Сначала, придя домой и поужинав, я первым делом садилась за дневник, чтобы кратко записать, где была и что делала. "Не забудь записать, что вечером была дома", - подсказывал мне Вовчик, ибо кто знает, что мой двойник выкинет на ночь глядя. Может, и вовсе кого-то зарежет.
Постепенно мои записки обрастали подробностями. Всё чаще я стала останавливаться на значимых для меня моментах, чтобы описать не только то, что было, но и что я чувствовала, о чё м думала. Вследствие этого стало появляться желание что-нибудь приукрасить, которое я, однако же, быстро подавило. Следствию нужны реальные факты. А чтобы удовлетворить потребности моей фантазии, я завела отдельную тетрадку. Там уж я давала ей полную волю. Писала про Вовчика, про друзей, коллег и соседей, про разные необычные истории, которые с ними якобы происходили. Не знаю, что сказали бы сослуживцы с соседями, если бы я показала им написанное, но Вовчику оно нравится.
Кончив писать, я решила, раз уж выходная, схожу на рынок. Закуплю продуктов, чтобы в субботу пойти с мужем куда-нибудь или поехать к родителям.
Какое это всё-таки удовольствие - прогуливаться по городу неспеша, не думая о том, что можно куда-то опоздать! Быстро же я отвыкла от этого удовольствия. Как только поступила в МГУ, спешка стала моей вечной спутницей. А привыкнув к постоянной беготне, я уже не пугалась, когда моя однокурсница, коренная москвичка, предложила поговорить со своим начальством, чтобы взяли меня на работу. Тогда мы учились на четвёртом курсе. Меня приняли, сначала на полставки, а по окончанию института - на полный рабочий день. С тех пор там и работаю и по-прежнему езжу в Москву из области.
Спрашивается, зачем человечество испокон веков стремилось покорить расстояние, изобретая для этого всё новые и новые машины? Ведь в итоге в наше время, когда путешествие из Петербурга в Москву занимает всего несколько часов, а в Америку "Боинг" доставит за сутки, мы всё равно вечно спешим. И наверное, не перестанем спешить даже если когда-нибудь научимся летать со скоростью света.
С такими мыслями я даже не заметила, как едва не прошла школу - ту самую, возле которой хулиганил мой двойник. Первой моей мыслью было поскорее пройти мимо, пока меня ошибкой не сцапали вместо него. Но я почувствовала, что ноги сами несут меня к ней. Прямо к школе. Совсем некстати вспомнилось, что преступника как магнитом тянет на место преступления. Только я-то не преступник.
Всё же я покорно последовала за оградку, на школьный двор. Вот тут-то я и увидела ЕЁ. Сказать, что у нас было много общего - пожалуй, было бы не совсем правильно. Мне казалось, что я смотрюсь в зеркало. Абсолютно те же черты лица, те же крашеные волосы, та же походка. Вдобавок, она была одета точь-в-точь как и я.
Да, это была я. Я это поняла почти мгновенно, да так ясно, что не представляла, как вообще может быть по-другому. И эта женщина, и та, которой я себя ощущала - мы обе были частями одного целого, двумя половинками одной личности.
"Стало быть, ты - это я?" - спросила я свою половинку.
"Ну, а кто ж, по-твоему? - ответила она мне также мысленно. Слов здесь не требовалось. Зачем, спрашивается, разговаривать вслух с собой же?
"Неужели я ТАКАЯ?"
"А что ты думала? Что ты светлый ангел с крылышками? Вот скажи: тебя никогда не удивляло, что тебе так легко держать себя в руках? Те, кто в детстве подвергались травли, очень редко бывают миролюбивыми".
"Но ведь бывают".
"Бывают. Но ты знаешь, каких усилий им стоит это миролюбие? У тебя же - всё как по маслу. А когда школу в Южанске захватили - ты ведь жалела погибших школьников. И даже на митинг пошла - ты вспомни. Да ещё вдобавок пыталась им что-то прислать. У тебя же тогда не было ни капли злорадства".
Не было. Мне действительно было жаль тех несчастных детей, которых террористы захватили в заложники. На митинг протеста против терроризма мы тогда пошли вместе с однокурсниками и учебной частью. Но даже если бы нас не собирали, я бы, наверное, всё равно пошла.
Ещё отлично помню, как тогда боялась, что на том митинге террористы нас всех взорвут. Спросите, а чего тогда пошла, раз боялась? Сама не знаю. Но отнюдь не потому, что сказали "надо". Тем более, что большая половина курса предпочла прийти на семинар, который по случаю и не подумали отменить. Так что уважительная причина уклониться от митинга у меня была.
После, когда учредили фонд помощи жертвам теракта, я тоже пыталась поучаствовать. Денежку слать побоялась - вдруг ещё, чего доброго, прикарманят по дороге. Решила что-нибудь вкусненькое. Например, домашнего варенья. Из клубники. Когда же я поделилась своими мыслями с мамой, та намекнула, что если я пришлю южанским детям банку клубники, то вполне возможно, что они в благодарность пришлют мне две. У них же там всё растёт лучше, чем у нас. Тогда я стала думать - чего же у них нет? Решив почему-то, что нет красной смородины, я взяла с собой банку желе. Но как только пришла в институт, от однокурсницы, приехавшей из тех краёв, узнала, что смородина там всё-таки растёт. Побоявшись выглядеть дурочкой, я оставила банку себе. Может быть, зря?
"Но южанские-то не виноваты, - отвечаю своей половинке. - Они ж меня не тюкали"
"Тебя-то нет, а кого-то, может, и тюкали".
"А может, кто-то из моих соседей - американский шпион?" - брякнула я первое "может быть", которое мне пришло в голову.
"А ты, между прочим, напрасно смеёшься. Дети - они по природе... сволочи!"
Последнее слово она выкрикнула уже вслух, да таким нечеловеческим голосом, что у меня чуть барабанные перепонки не полопались. Прежде чем я успела как-то отреагировать, моя вторая часть пулей полетела в сторону крыльца, на которое тут же выскочили несколько старшеклассниц. Именно выскочили. Та, что была впереди, в смятении убегала от хохочущей толпы, скандировавшей: "Проститутка!" и не упускавшей возможности задрать ей юбку. При этом лица обидчиц были настолько жестокими, что мне просто-таки стало противно.
Впрочем, разглядывать было некогда, ибо мой двойник тут же взялся "решать проблему". Подлетев к этой толпе, она изо всех сил толкнула одну девчонку, которая, наверное, кричала громче всех. Та, потеряв равновесие, упала... как раз мне на руки. Благо, я уже поднималась на крыльцо. Придержав несчастную, я кинулась к другой, которой моя половинка уже вцепилась в волосы.
- Стой! Прекрати! - говорила я, оттаскивая себя же от перепуганной девушки.
Другие девчонки просто оторопели от неожиданности. Насмешки над одноклассницей тут же прекратили и теперь со страхом смотрели на "сумасшедшую", не решаясь вступиться за свою подругу. Осмелели только когда я вмешалась. А я вдруг поняла, что совершенно не нуждаюсь в их помощи.
- Отойдите - я сама.
Сказав так, я снова дёрнула половинку на себя. Она дико завизжала, так, что услышавший с улицы мог подумать, будто несчастную чуть ли не пытают. Однако же поддалась. Я, обрадовавшись удаче, стала тянуть её с удвоенной силой. И она тянулась. Все её попытки вырваться оказывались тщетными, хотя видно было, что она старается изо всех сил. Я оказалась сильнее.
- Дрянь! Я тебя по стенке размажу! - кричала она своей недавней жертве, и тогда я особенно старалась её удержать.
А в голове промелькнуло воспоминание: выпускной вечер в тесном семейном кругу, накрытый стол, шампанское, торт, и мамины слова: "За тебя, Наташенька! Давайте выпьем за то, чтобы всё плохое осталось в школе, а впереди было только хорошее". И ведь надо же, как сбылось!
Ну уже нет, думаю, плохое пусть и вправду останется в школьном прошлом, но себя я заберу всю, без остатка. Такую, какая есть.
В какой-то момент стало тихо, и я почувствовала, что тащу пустой воздух. Моей половинки не было. Она как будто исчезла, испарилась. Но я-то знала, что никуда она не делась. Она теперь внутри меня, как и положено половинке.
Теперь с чувством исполненного долга можно было заняться садистками.
- А теперь, девчонки, слушайте внимательно! Если я ещё раз узнаю, что Вы к кому-то цепляетесь, у вас будут большие неприятности. Бить я вас, конечно, не буду, но наказание получите сполна. Потому что ведёте вы себя просто по-скотски. Вы что, думаете, накинулись все вместе на одну - значит, крутые? Против толпы идти, значит, смелости не хватает, а как тюкать кого-то - так пожалуйста!...
Мне вдруг страшно захотелось сказать им ещё много резких слов, обозвать их трусихами, лицемерками, сравнить с фашистами, которые делили людей на "истинных арийцев" и "недочеловеков". Но нет - это уже будет просто ругань. Нельзя этого допускать.
Девушки слушали меня, не перебивая. Слишком уж они были ошеломлены тем, что видели. Они меня боялись.
- Ладно, как придёте в себя, подумайте над тем, что я сейчас сказала.
С этими словами я покинула школьный двор, и вслед мне по-прежнему не донеслось ни звука.
Всю дорогу на рынок я переваривала случившееся. Как же, думала я, теперь буду жить с такой безумной половинкой? Смогу ли я, почуяв запах садистской жестокости, вовремя притормозить? Ведь не трогала же моя половинка нормальных детей: и избивала, и таскала за волосы только тех, кто в тот момент сам кого-то мучил. Стало быть, зазря на людей бросаться меня не потянет. А с жестокими детишками - тут мне, похоже, надо особенно держать себя в руках. Это теперь будет и труднее, и легче. Труднее потому, что со мной моя тёмная половинка. И именно потому и легче, что со мной, а не где-то, никому не подконтрольная, живущая собственной жизнью.
Хотя, с одной стороны, она в чём-то права - с детской жестокостью можно и нужно бороться. Но точно не зверским избиением. И даже не запугиванием. Всё это не только не сделает добрее, а напротив, может ещё больше ожесточить. Значит, надо попытаться донести несколько простых истин: что обижать слабых - это не круто (террористы в Южанске, по сути ведь делали то же самое, демонстрируя своё превосходство над беззащитными детьми), что быть как все едва ли лучше, чем быть просто плохим, потому что хороший, плохой - это всё равно ты, а если "как все", то тебя как такового и нет. Но самое главное - показать, что к чудаковатому однокласснику, ровно как и к бездомной кошке, можно относиться по-другому. И это "по-другому" куда интереснее, чем обижать и мучить.
И я, кажется, примерно знаю, что буду делать. Зря я, что ли, начала писать рассказики?...