Как говорил небезызвестный пророк Зороастр (коего в родной Персии называли Заратуштрой), бывают такие профессии (или занятия), которые греховны по своей сути. Правда, выражался он несколько по-другому. Есть, говорил он, два Бога: Ахура Мазда - бог добра, и Анхро Маньо - бог зла. Изначально они равны по силам и постоянно борются, одерживая победу с переменным успехом. В зависимости от того, на чьей стороне люди. Если ты хороший земледелец или ремесленник, ты, безусловно, на стороне Ахура Мазды. А вот если ты кочевник и совершаешь набеги на чужие владения, то не обижайся, но ты принадлежишь воинству Анхро Маньо.
Жил бы Заратуштра в наше время, он бы непременно откопал ещё несколько греховных занятий. Киллер, крупье, табачник, наркодиллер. Марк Твен причислил бы к этому чёрному списку банкира, ибо он держит над тобой зонтик, когда светит солнце, и убирает его, как только пойдёт дождь. И, конечно же, не забыл бы Заратуштра и про самогонщиков.
Сие почтенные и теперь уже законопослушные (хоть и относительно) граждане занимаются кустарным производством алкогольных напитков (как правило, крепких) в домашних условиях. Затем продают их людям, страдающим алкогольной зависимостью. Те, кто решил таким образом поближе познакомиться с Анхро Маньо и прочими силами зла, должны знать, что самогонщику надо обладать тремя качествами. Первое - это жажда наживы. Впрочем, учитывая уровень жизни в нашей стране, это несложно. Второе - это наглость. Иначе говоря, готовность наживаться любым способом, невзирая на мораль, жалость и другие "глупости". И, наконец, третье - это безответственность. Как известно, где пьяные, там частенько случаются разные ЧП. Самогонщик ни в коем случае не должен терзаться мыслями: "Ой, это из-за меня!". Даже если заранее знал, что, напившись, человек возьмёт в руки нож. Дело самогонщика - продать свой товар, а там хоть трава не расти.
Кира Афанасьевна Терющенко, дачница из Орехова-Зуева как раз обладала этими самыми качествами. Жажда наживы была тем сильнее, тем дольше её сын оставался безработным. Кроме него была внучка, которую также надо кормить. Невестка умерла, когда внучке ещё года не было.
Что касается наглости, она отнюдь не была врождённой. Первое время Кира Афанасьевна заглушала голос совести мыслью "Ради своих делаю". Потом совесть, к её облегчению, замолчала, и тогда женщину стало привлекать само занятие.
Чувство вины за последствия её тоже перестало мучить. Иногда соседи пытались внушить его, но на всё у Киры Афанасьевны был один ответ: "А я в чём виновата? У меня покупают - я и продаю". Не один раз просила её Светлана Михайловна:
- Пожалуйста, не продавайте самогон моему Фёдору. Он же, как выпьет, и меня, и детей бьёт. За детей страшно становится.
Но Кира Афанасьевна каждый раз отвечала:
- С Фёдором и разбирайся, голубушка. А мне, видишь, семью кормить надо.
Восемнадцатилетняя соседка Маша не раз говорила про категорический императив Имануила Канта:
- Кант сказал, что человек должен поступать так, как хочет, чтобы поступали все. И думать о том, какой пример он подаёт другим.
От неё Кира Афанасьевна только отмахивалась:
- Молода ты ещё - жизни не знаешь. Вот когда тебе будет также за пятьдесят, тогда и поговорим.
Словом, всех за пояс заткнёт.
А однажды, как и следовало ожидать, случилась беда. Муж Светланы Михайловны и его сосед Иван, отведав изрядную порцию самогона, устроили поножовщину. Увидев кровь на шее собутыльника, Иван мгновенно протрезвел и вызвал скорую. Но было поздно.
Кира Афанасьевна ни минуты не винила себя в смерти Фёдора Ильича. Что ж, думала она, он сам виноват, что напился, полез в драку. То же самое сказала она и его вдове.
- Бог тебя накажет! - бросила ей Светлана Михайловна. - Сама будешь так же просить, только никто тебе не поможет.
В ту же ночь самогонщица проснулась от скрипа входной двери.
"Кто это может быть?", - подумала она.
На часах было четыре утра. Сын и внучка давно уже спали. Должно быть, вор залез. Схватив с тумбочки настольную лампу, женщина двинулась на кухню. В темноте действительно маячил силуэт.
Когда Кира Афанасьевна разглядела ночного гостя, лампа выпала у неё из рук, и она закричала нечеловеческим голосом. Это был Фёдор Ильич, в той же одежде, в которой похоронили. На шее у него зияла рана, а в руке он держал нож. Тот самый, с которым набросился на Ивана.
Неожиданно он двинулся на неё. Кира Афанасьевна вдруг почувствовала, как у неё закололо сердце. Перед глазами всё поплыло, и она упала на пол.
Так же неожиданно женщина очнулась.
"Ф-фу! Напугал до полусмерти!"
Она поднялась с пола, удивившись тому, с какой лёгкостью это сделала. Даже для двадцатилетней девушки это почти невероятно, а уж для той, которой пятьдесят три...
Но почему во дворе слышен плач? Наверняка сын и внучка думают самое худшее. И какие-то незнакомые голоса.
Открыв дверь, Кира Афанасьевна вышла на улицу. У ворот стояла машина скорой помощи. А кого эти двое в белых халатах несут на носилках? Подойдя поближе, женщина увидела... саму себя.
От страха Кира Афанасьевна чуть было опять не упала в обморок, но вдруг над самым ухом услышала голос:
- Спокойно! Теперь ты наша.
Женщина посмотрела через плечо: по обеим сторонам стояли два чёртика. Она сразу поняла, что это они. Чёрные, как угольки, они лукаво подмигивали ей красными глазками, кокетливо виляя хвостиками и касаясь её плеча своими рогатыми головками. Один из них, ко всему прочему, ещё и напевал похабную песню, постукивая по земле копытцами.
- Это что? - спросила Кира Афанасьевна.
- Элементарно, Ватсон! - усмехнулся чёртик, перестав петь. - Призрак Фёдора пришёл к тебе в гости, а ты, как увидела его, тут же копыта отбросила. Кстати, этот Фёдор - классный мужик. С ним такой кайф ловим! Во!
И поднял вверх большой палец, показывая, как искренне его радует компания покойного алкаша.
- Да и вообще, - добавил другой. - У нас в аду та-а-акое общество! Пальчики оближешь! Вперёд, камарада!
С этими словами чёртик похлопал женщину по плечу.
- Что значит, вперёд? - возразила Кира Афанасьевна. - Я не хочу в ад.
- Шутишь! У нас самогонщики знаешь как ценятся. Блеск!
- Конечно, не так, как садисты, маньяки, убийцы, но всё же...
Видя, что новоиспреставленная не горит желанием составить им компанию, чёрт вежливо схватил её за шиворот и перекинул через левое плечо, как мешок опилок.
- Пустите, вы не имеете права! - кричала Кира Афанасьевна, молотя кулаками по спине нечистого.
- Ну, это ты погорячилась, подруга, - спокойно ответил тот. - Вот бумага, печать, подпись Всевышнего. Осталось только поставить тебя на учёт на месте. Но об этом мы сами позаботимся.
- И без волокиты. Мы же не бюрократы какие-нибудь.
Однако Киру Афанасьевну такая новость мало утешила. Почему в ад? За что? Разве на земле ей жилось хорошо? Одна кормила всю семью, ломала голову над вопросом: как выжить? И в церковь ведь ходила.
Тем временем черти тащили её просёлочными дорогами, пока не зашли в лес. В этот лес Кира Афанасьевна не раз ходила с сыном и внучкой за грибами и знала там каждую травинку.
А вот и знакомый овраг, а внутри - болото. Туда черти и стали спускаться.
Когда вода накрыла женщину с головой, перед её глазами предстали три больших чугунных котла. Под ними - большой костёр. В двух из них уже варились две женщины примерно того же возраста, что и Кира Афанасьевна. Третий был пуст. Вернее, в нём никто не варился. Так-то он, как и два других, был наполнен кипящим самогоном. Возле всех трёх сидел чёрт и подбрасывал дрова в огонь.
- Добро пожаловать! - сказал чёрт, опуская новенькую в пустой котёл.
Грешница заорала не своим голосом. Тотчас же соседки покосились на неё.
- Привыкнешь, - коротко бросила одна. - По себе знаю.
Вскоре Кира Афанасьевна и вправду малость привыкла. Это когда тебя с размаху кидают в кипящий котёл - готов лезть на стенку от резкой боли, а когда тебя там варят уже десять минут, не так больно. Хотя приятного, конечно, мало. Может ведь человек привыкнуть к постоянным мигреням или к язве желудка. Так же и к варке в кипящем самогоне, если, конечно, не сварится насмерть. А в аду такое невозможно.
Когда новенькая успокоилась, две страдалицы принялись наперебой расспрашивать её о земной жизни. Узнав, что Кира Афанасьевна варила самогон, одна из них заговорила:
- Ой, и мы с Танькой тоже! За это теперь и варимся. А ты откуда, говоришь?... Из Орехова-Зуева? А я из Серпухова.
Собеседницу звали Евдокией Зиновьевной. Она умерла полгода назад - мать одного из алкашей убила топором. Черти появились сразу же и утащили в ад.
Татьяна Андреевна, другая грешница, жила в деревне Уваровка. Но, в отличие от соседки, умерла своей смертью. И попала сюда через четыре месяца после Евдокии Зиновьевны.
За разговорами пять часов пролетело относительно быстро. Именно столько положено было их варить. Кроме Татьяны Андреевны. Здесь время варки рассчитывалось исходя из того, сколько литров самогона грешник продавал в среднем за день. Татьяна Андреевна жила в деревне и продавала чуть больше.
Кончив мучить двух грешниц, чёрт загасил пламя водой, очевидно, пожалев самогона, и появившейся напарник проводил своих подопечных до какого-то серого здания.
- Это общага, - объяснила Евдокия Зиновьевна. - Мы здесь живём. На втором этаже. Хорошо, не на девятом, а то там жарища неимоверная.
Впрочем, публика там тоже была достойная: убийцы, насильники, маньяки-рецидивисты. На восьмом - бытовые садисты, на седьмом - разбойники, на шестом - жулики, наживавшиеся на трагедиях и катастрофах, на пятом - нацисты, расисты, на четвёртом - начальники-беспредельщики, на третьем - предатели, подхалимы, хамелеоны, на втором - спекулянты, шарлатаны, самогонщики, словом - все, кто наживается на чужой глупости. А на первом - мелкие пакостники, домашние тираны, завистники и другие малоприятные личности.
Так как горячая вода в доме закачивалась наверх и, проходя по трубам вниз, остывала, то чем выше этаж, тем было жарче. Для сравнения - на первом этаже комнатный термометр показывал тридцать градусов.
"Эх, чёрт! - выругалась Кира Афанасьевна. - Надо ж было так попасть!"
Через две недели жизнь Киры Афанасьевн понемногу устаканилась, если это вообще можно назвать жизнью. Прямо с утра - в шесть минут седьмого - грешников ведут на "процедуры". Киру Афанасьевну и её соседок - в привычный котёл с самогоном. После варки - в общагу переодеться и всей компанией - на стройку. Стройка в аду, надо сказать, тоже не сахар. Сначала надо сделать кирпич из полурасплавленного железа, быстро отнести наверх и, ещё не остывший, положить на кладку. Неудивительно, что все руки Киры Афанасьевны покрылись волдырями.
После стройки - лекция. Как правило, на тему того, как хорошо живётся в аду и как плохо в раю. Самое большое преимущество, по мнению рогатых лекторов, - это тепло.
А по вечерам - пьянки-гулянки до самого утра, ибо спать здесь невозможно. Да и зачем, если все обитатели уже спят вечным сном?
Несколько раз Кира Афанасьевна видела Фёдора Ильича. На вопрос, как ему здесь живётся, бывший алкоголик ответил:
- Препаршиво! С утра пораньше приходит чёрт с бутылкой водки. Я к нему и так и эдак - поделись, брат. Да куда там! Всю, жлоб такой, выпивает, а потом ещё и бьёт меня. Беспредел полный! Да и денежки забирает - всё до копейки.
Познакомилась она и с новыми людьми: баба Клава с шестого этажа, якобы пытавшаяся исцелить раковых больных, а сама только отбиравшая у них деньги и время; Анна Юрьевна, бывшая владелица магазина, задерживающая зарплату продавщицам и выгонявшая их ни за что ни про что. Теперь маялась двумя этажами выше Киры Афанасьевны. И, конечно же, большей частью с соседями со второго этажа.
Все, как один, вспоминали свою прежнюю жизнь. Тогда, на земле они бесконечно жаловались, оправдывая все свои прегрешения словами "жизнь такая". А ведь жизнь тогда была очень даже сносной: никто не варился в котле, никого не заставляли таскать раскалённое железо, почти у каждого был свой дом или квартира, где отнюдь не было так жарко. Только никто этого не ценил.
Однажды, когда Кира Афанасьевна вместе с соседками, как обычно, варились в самогоне, к котлам подошёл солидный чёрт в дорогом костюмчике. Он о чём-то долго разговаривал с тем, который дежурил у котлов. Из того, что они говорили, Кира Афанасьевна расслышала только "дрова", "поставка" и "продлить договор". Очевидно, это не кто иной, как владелец компании-поставщика.
- Подождите здесь, - наконец, сказал дежурный поставщику. - Сейчас сбегаю к боссу.
И убежал, оставив владельца компании наедине с грешницами. Кира Афанасьевна решила воспользоваться моментом. Авось смилуется.
- Прошу Вас! - обратилась она к нему. - Нет, умоляю! Не продлевайте договора! Видите, как мы мучаемся?
- А мне какое дело? - холодно осведомился чёрт. - С ними и договаривайтесь, а мне надо деньги зарабатывать.
- Ну, пожалуйста, добрый человек! - женщины стали просить вместе.
Но чёрт ответил, что он не виноват:
- У меня покупают, я и продаю.
Не так ли Кира Афанасьевна в своё время отвечала Светлане Михайловне? А ведь она её так же просила не продавать самогон её мужу.
- Чёрт меня надоумил собрать самогонный аппарат, будь он трижды неладен!
Она хотела сказать ещё пару ласковых и про этот аппарат, и про сам промысел, и про самогон, но неожиданно почувствовала, как её ударило током. Котлы и подруги стали расплываться, пока не пропали совсем. Откуда-то появились черти и почему-то в белых халатах. Нет, не черти. Лица у них человеческие.
- Вот, видите, доктор! - послышался женский голос. - А Вы говорите - труп.
- Да, - задумчиво произнёс мужской. - Даже в медицине бывают чудеса.
Конец этой истории, как, впрочем, и саму историю, поведала нам соседка Маша, та самая, что говорила про Иммануила Канта.
- Киру Афанасьевну теперь просто не узнать. Как выписали из больницы, первым же делом разобрала самогонный аппарат и пошла искать работу. Правда, для этого пришлось всё оббегать. Наконец, взяли продавцом в продмаг, а сына - туда же ночным сторожем. Зарплата, правда, не ахти какая, но жить можно. Кстати, она ещё подрабатывает - в свободное время шьёт одежду и продаёт. Так что тоже какой-никакой а доход. А вот с самогоном напрочь завязала. Говорит, в крайнем случае пойду на паперть, а наживаться на алкашах не буду...
Но до паперти, слава Богу, не дошло.