Я посмотрел сначала на неё, потом - на бабу Дашу, потом опять на неё. Идти или остаться?
- Иди, Санчо, иди, - разрешила баба Даша.
И я, посмотрев ещё раз на неё, задрал хвост кверху и пошёл. Впрочем, её разрешения я мог бы не спрашивать. Моя законная хозяйка - баба Люба. Уже третья.
Первая называла меня Маркизом. Я так и не понял, за что она меня выгнала. Да и не потрудилась она объяснить - просто вынесла меня во двор - и всё. Так я из домашнего титулованного кота стал помоечным. Сжалившись, меня подобрала одна женщина, которая стала моей второй хозяйкой. Но вскоре она отдала меня бабе Любе, которая тут же взяла меня на дачу - ловить мышей. Она же дала мне новое имя - Санчо. Не скажу, чтобы я тогда был очень доволен - всё-таки неприятно терять титул. Но очень скоро привык. Неважно, как я называюсь. Главное - я красивый кот. У меня пушистая шубка: спинка - серая, грудка - белая. Лапки почти полностью белые, если не считать серых пятнышек на обеих левых. Мордочка у меня тоже красивая: зелёные глаза, огромные, как плошки, и длинные гусарские усы. Но главная моя гордость - это хвост. Он у меня поистине королевский! Вот я и ношу его по-королевски, задрав высоко вверх.
Хозяйку я старался не разочаровывать - служил ей преданно и верно. Мышей ловил на совесть. Учую запах, затаюсь, сижу тихо. Подходи, мол, голубушка, ближе, ещё ближе. Вот она уже совсем рядом. Выскакиваю - и хвать. Несчастная жалобно пищит. А я ещё поиграю с ней в кошки-мышки, после - задушу и съем. Надо же мне, в конце концов, что-то кушать.
Хозяйка кормила меня так редко, что без мышей и птичек (которых, кстати, поймать было куда труднее) я бы давно протянул лапы. И без бабы Даши тоже. Добрая соседка почти каждый день угощала меня то рыбой, то молоком, а то и мясом. Чтобы как-то отблагодарить бабу Дашу, я стал ловить мышей и на её огороде. За это она меня хвалила. Но стоило мне лишь попробовать поймать птичку - принималась сурово отчитывать. Птичек, конечно же, отбирала.
Один раз на её огороде я увидел "террориста номер один", зловредного вредителя и диверсанта. Шевеля усами и нагло ухмыляясь, супостат рыл землю на грядке с петрушкой. Я недолго раздумывал, подкрался тихонько - и цап. Но крот явно не собирался сдаваться - пустил в ход зубы и когти. Завязалась битва не на жизнь, а на смерть... Наконец, всё было кончено - враг убит. Увидев крота, лежащего кверху распоротым брюхом, баба Даша приветствовала меня как героя. Она погладила мою красивую, но порядком помятую, поцарапанную шубку, взяла на руки и дала титул - дон Санчо Смелый.
Вторая дуэль с кротом случилась уже дома, вернее, на участке бабы Любы. Грядка с капустой превратилась в поле боя, на котором шло ожесточённое сражение. Я не щадил живота своего. Впрочем, живот мой не пострадал - только передняя лапка была сильно поцарапана. Это стало последней радостью в его кротовой жизни.
Наверное, он радовался бы ещё больше, если бы знал, что после битвы моя лапа долго не заживала. Она болела, нагнаивалась, ночами не давала мне спать. Даже ступать на неё было больно. Баба Даша вскоре заметила и сказала моей хозяйке. Сказать-то сказала, но ухаживала в основном сама. Она колола мне что-то вонючее, от которого создавалось впечатление, что где-то рядом лежит "заспиртованный" бомж, то мазала больное место какой-то липкой гадостью и заматывала узкой белой тряпочкой, которую я, как только оказывался за порогом, тут же сбрасывал.
Потом за меня взялась хозяйка, и обе на пару мучили меня.
Придёт баба Люба - уколет, забинтует и отпустит на все четыре стороны. И я бегу к бабе Даше. Именно с этих пор она, сжалившись надо мной, стала пускать меня в дом.
Дом бабы Даши - самое уютное местечко, которое я когда-либо видел! Никогда не забуду тот день, когда открылась дверь на дощатом крыльце с четырьмя ступеньками. Первое, что мне бросилось в глаза, это круглый, застеленный яркой клеёнкой стол с тремя стульями вокруг. Над ним гордо возвышался белый шкафчик.
Собственно, ничего больше я тогда не разглядел - ни холодильника в правом углу, ни деревянной хлебницы на нём, ни огромного, во всю стену, окна. Потому что вдруг я увидел ЕГО.
ОНО выпрыгнуло откуда-то слева мелкими частыми прыжками. И уставился на меня.
Я поначалу несколько испугался - мне ни разу не доводилось видеть подобных существ. Всё его тело покрывала белая, как снег, шубка. Только лапки и носик были тёмно-серыми. А на длинных-предлинных ушах буйство чёрно-белых красок рисовало затейливые узоры.
На меня смотрела пара маленьких красных глаз, разбросанных по узкой усатой мордочке. Они словно спрашивали: кто ты такой? При этом челюсти его беспрерывно двигались.
"Уж не съесть ли оно меня хочет?" - было моей первой мыслью.
И хоть размерами он был не намного больше меня, я его боялся. Странное существо тем временем приблизилось. Я - от него. Оно, к моему ужасу, попрыгало за мной.
Загнав меня, наконец, в угол, белый зверь принялся обнюхивать, пытаясь определить по запаху, вкусный я или нет.
- Ну уж фигушки! - сказал я. - Хоть ты и страшный, а я, дон Санчо, без боя не сдамся!
Так прошипел я, высовывая из мягких подушечек своё оружие - колюще-режуще-царапающее.
Вид когтей, по-видимому, отрезвил зверя, и он отошёл. Нет, не отпрыгнул в ужасе - именно отошёл. Обычной прыгающей походкой.
В воздухе тем временем запахло рыбой. Запахло вкусно, соблазнительно. Этот запах раздразнил мой аппетит, маня пуще валерианки.
- Санчо, на! - послышался с веранды голос бабы Даши.
Я стремглав вылетел из маленькой комнатки. На кухне под самой плитой стояла миска. Такая была у меня, когда я жил с прежними хозяевами. Но это наверняка не моя - этого зверя. Мне к ней лучше не подходить.
Но вдруг баба Даша положила в миску кусок рыбы (мяу, какой замечательное мясо! Беленькое!) и снова позвала меня. Или не меня? Вдруг этого зверя тоже зовут Санчо?
Однако, к моему безграничному удивлению, вместо того, чтобы дать ему эту рыбу, называемую клевером, она ушла и через минуту вернулась с пучком красной травы. Такая растёт в посёлке на каждом шагу.
- Кушай, Марио, кушай!
Значит, рыбка для меня? Мур-р-р! Спасибо, баба Даша - вовек твоей доброты не забуду.
Я жадно уплетал рыбу. Вкусная! Лапки оближешь!
А в уголке неведомый зверь по кличке Марио с хрустом жевал траву. Интересно, почему хозяйка не дала ему рыбы? Может, наказала за что-то? Или он рыбу не любит? А может, просто пожалела бездомного кота?
Мало-помалу белый зверь перестал меня пугать. Он по-прежнему встречал меня, лишь только я переступал порог дома, по-прежнему подпрыгивал ко мне и обнюхивал с лап до головы. Но я уже его не боялся. Вряд ли, думал я, Марио хочет меня съесть. За эти дни он успел меня обнюхать вдоль и поперёк. И уж наверняка бы что-нибудь да предпринял. Хотя бы бросился в атаку. Или, решив, что я невкусный, потерял бы ко мне всякий интерес. Поэтому вскоре я стал смотреть на него не как на хищника, а как на радушного хозяина.
Каждый раз, видя его, я пытался понять, какой Марио породы. На кошкоеда, как выяснилось, он не смахивал. Для мышеобразного (так у нас, кошек, называется всякая съедобная живность) чересчур великоват. Да и вряд кому придёт в голову обнюхивать хищника, который собирается его съесть. Я бы в этом случае удирал со всех лап.
Стало быть, это кот. Пусть не такой, как все, но кот. Видимо, оттого, что он такой, хозяйка не пускает его гулять - боится, что другие коты будет обижать её любимца. Скучно и одиноко, должно быть, нечастному Марио!
Вместо того, чтобы по привычки убежать, мне вдруг захотелось пожалеть его. Я лёг рядышком, обхватил лапами его голову и принялся лизать белую шубку. Марио довольно зажмурился, а я всё тщательно вылизывал между ушами. А когда я закончил это дело, мне показалось, Марио хочет, чтобы с ним поиграли.
Однако играть со мной странный кот не торопился. Я, выставив лапы, пытался достать ими до мордочки, ожидая, что он в ответ выставит свои с чёрными носочками. Но Марио лишь приблизился и с любопытством уставился на меня. Похоже, он не умел играть - ведь с ним никто никогда не играл.
Я легонько тронул его лапой. Марио не шелохнулся. Эх, жалко - не получилось игры. Ладно, в другой раз. А пока давай полижемся...
Всю следующую неделю я то и дело предпринимал попытки поиграть с необычным котом, но тот не реагировал. Баба Даша, видя мои когти, начинала не на шутку беспокоиться. Наверное, боялась, что я попаду в глаз.
Заметив это, я старался обхватывать зверя аккуратнее. Должно быть, думал я, у него нет когтей. Оттого он не может ни поиграть, ни постоять за себя в драке. И даже мяукнуть, если что не так. Уж сколько раз я пытался с ним заговорить, но он не только не отвечал мне, но даже, похоже, не понимал по-кошачьи. Бедненький Марио! Иди ко мне, сейчас я тебя полижу!
Однако вскоре я понял, что насчёт беззащитности белого зверя я несколько погорячился. Он лежал, зажмурив глаза от удовольствия, когда я по обыкновению вылизывал его шкуру. И видимо я невзначай сделал ему больно. Ответом мне были острые, как бритва, зубы. Я даже отскочил от неожиданности. А зверь, получив свободу, отбежал прочь и стал отряхиваться.
- Ну, извини, дружище! - промяукал я. - Впредь буду аккуратнее.
Так же неожиданно Марио заговорил. Нет, он не мяукнул. Скорее проворчал что-то хрюкающее. Даже не знаю, с чем это сравнить. Наверное, с кошачьим мурчанием. Но мы, кошки, мурлыкаем плавно, а этот как-то прерысисто, будто заикался. Точно - он безголосый заика. Обделила его природа, поиздевалась по полной. Иди, сюда, бедненький, пожалею.
- Слушай, Санчо, - как-то сказал мне Марио. - Твоя хозяйка живёт здесь или тоже как похолодает - увозит?
- Куда увозит? - не понял я.
- Это вроде называют домом. А это, где мы сейчас - дачей.
На это я не нашёл, что ответить. Ибо я тогда не знал, есть ли у моей хозяйки ещё дом.
- А у моей ещё и дом есть. Больше, чем вот этот. Помню, мы с Ванеской там по коврам бегали. Ещё до того, как нас переименовали. А Хеопс от нас прыгал на ящик. На такой, как этот, - он повёл ухом в сторону стоявшего на тумбочке телевизора.
- А кто такая Ванеска?
- Моя дама. Бывшая, - Марио вздохнул по-кошачьи.
Это была такая же странная кошка. Тоже с белой шубкой, с длинными ушами и коротким хвостиком. Она приглянулась Марио совершенно случайно. Сначала были клетки, в которых они сидели скопом. Какой-то дяденька вынес их на многолюдную площадь и поставил на подстилку. Марио пытался вылезти, но дяденька загонял его обратно.
Потом пришла женщина, о чём-то говорила с дяденькой, давала ему шелестящие бумажки, а затем положила в сумку самого Марио и вместе с ним одну из кошек. И куда-то понесла.
Вскоре они оказались в просторном помещении, где она их и выпустила. И Марио, и кошка с удовольствием попрыгали осматривать, а немного освоившись, стали играть в догонялки. Благодать после тесной клетушки!
В тот же день баба Даша обоим дала клички: его назвала Машей, а его компаньонку - Ваней. Ну ладно, думал Марио, Маша так Маша.
Кроме них, у бабы Даши тогда была дома ещё одна живность - сибирский кот. Весь полосатый, с жёлтым животиком и белыми лапками.
- И глаза у него были зелёные, - добавил Марио. - Совсем как у тебя.
Хеопс, так звали кота, настороженно отнёсся к пополнению в семействе. Длинноухие же коты проявляли к нему живой интерес. Особенно Ванесса. Много раз она робко подпрыгивала к Хеопсу, пытаясь познакомиться с ним поближе, но каждый раз он шарахался. В конце концов Ванесса его оставила и милостиво позволила Марио за собой ухаживать.
Когда наступила весна, хозяйка взяла всех троих на дачу. Хеопс в тот же день куда-то ушёл, а вернулся только вечером следующего дня. После - немного поспал и опять ушёл. Марио с Ванессой хозяйка никуда не выпускала. Им позволялось бегать по всему домику, но на ночь сажали в клетку. Наверное, для того, чтобы вставая попить воды, невзначай не наступить на малышей.
Когда стало совсем тепло, для Марио и Ванессы сделали клетку. Похожую на ту, в которой их держал прежний хозяин. Но теперь их было только двое. "Зачем?" - недоумевали тогда Марио и его дама. Только потом, когда те перешли к близким отношениям, поняли, что хозяйка наверняка хотела обезопасить квартиру от той жидкости, которой Марио обдавал свою партнёршу.
Потом обеим сделали другую клетку - попросторнее, где они могли свободно прыгать. Красота! Теперь Марио мог запрыгивать на Ванессу, не боясь удариться головой об стенку или об потолок. Но зато и гоняться за ней приходилось дольше. Впрочем, последнее его не смущало.
Наконец, Ванесса сообщила ему радостную весть: "Милый, у нас будут дети". Марио тогда на радостях подпрыгнул до потолка.
Узнав об этом, баба Даша тут же переименовала обоих. Зачем она это сделала, ни Марио, ни я, так и не поняли. Наверное, такой у них в семье обычай - когда появляются дети, менять имена родителям. С тех пор их и стали называть Марио и Ванессой.
- А где сейчас Ванеска? - спросил я, до этого раскрыв рот слушая рассказ.
- Её забрали. Вместе с детками. Куда, не знаю. А детки-то родились славные: такие же беленькие, как мама. И ушки у них такие же серые. Хозяйка так плакала, когда их забирали.
Кто и зачем их забрал, Марио не знал. Должно быть, странную кошку вместе с котятами тоже отдали, как и меня. Что с ними было дальше, Марио тоже не знал.
Потеряв Ванессу, он был бы совсем одинок, если бы не Хеопс. Тот уже не шарахался от него и даже впервые за долгое время снизошёл до разговора с ним. Хотя вряд ли у кого повернётся язык назвать это разговором. Разговор - это когда двое котов или кошек (или кот с кошкой) обмениваются мяукающими репликами. Или мяукающими и хрюкающими, как мы с Марио могли бы. Но ни я, ни он не могли понять языка друг друга. Оставалось одно - говорить без слов. Повести ухом, помахать кисточкой хвоста, почесать лапу, повертеть головой - и мы друг друга понимаем. Точно так же разговаривал он с Хеопсом, от которого, собственно, и выучился. Я-то по первости, видя его телодвижения, не знал, что он хочет поговорить со мной. Теперь же, не хочу хвастаться, но я, наверное, усвоил этот язык не хуже, чем мой учитель.
- А где сейчас Хеопс? - спросил я, припоминая, что ни разу не видел здесь сибирского кота.
- Нет его больше, - вздохнул Марио. - Заболел кошачьей заразой и умер.
От этих слов по моей шубке пробежал холодок. Вдруг и Марио тоже болеет этой заразой? А я его лижу.
- Не боись, Санчо, - утешил он меня. - Это было давно. Да и не болел я.
"Ну, - подумал я. - Хоть одна радость, что кошачьи болезни не пристают. Пожалуй, иногда быть не таким, как все, очень даже неплохо".
Хотя, признаться самому себе, я всё-таки не хотел бы быть таким, как Марио. Мне нравится быть обычным котом.
Но одна мысль после нашего разговора запала-таки в мою кошачью душу. Когда наступят холода, Марио увезут. Туда, где тепло, где можно устроиться под горячей батареей и спать без задних лап, пока урчащий от голода живот не разбуди тебя и не заставит, продрав глаза, идти на кухню. Интересно, а у моей хозяйки есть то, что называется домом? Увезёт ли она меня туда?
- Нет, не могу я его забрать. У нас в квартире места совсем нет, да и у Анютки на кошек аллергия. Придётся оставить.
Картинный вздох, маска сожаления, но неужели баба Люба думает, что мы, кошки, не умеем читать по глазам? Думает, что мы только мяукать можем да мышей ловить, значит, ничего не соображаем. Я-то видел, что в глазах её не было ни капельки жалости к моей кошачьей доли. Было ясное понимание, что я, по всей видимости, не доживу до весны - замёрзну ещё до того, как выпадет снег. Ведь здесь поблизости нет ни одного подвала, где я мог бы укрыться, ни даже стога сена, куда бы зарыться в холодную зиму. Понимала она, что "подохнет Санчо". Ну и ладно - невелика беда - на следующий год возьму другого кота. Подумаешь, трагедия!
Кажется, моя хозяйка сказала что-то про аллергию у её внучки. Интересно, что это такое? Не любит кошек, наверное.
- Да что она брешет? - возмущалась баба Даша, разговаривая с другой соседкой, которую в посёлке называли Евдокией Михайловной. - Вот у моей Наташки подруга пришла. Хеопс был в другой комнате, они вообще не контачили. А та уже и чихает, и слёзы из глаз. А Анютка с Санчо рядышком ходят - и ничего. Выдумывает аллергию какую-то. Да будь у неё и вправду аллергия, они бы кота вообще не брали.
Впрочем, я уже понял, что моя хозяйка из шкуры лезет вон, чтобы казаться доброй. И ради этого она и мявкнет не стесняясь (ну, в смысле, соврёт, если перевести с нашего, кошачьего).
А холода, надо сказать, уже были не за горами. Днём ещё более-менее, но ночами я неизменно чувствовал их на своей шкурке. Спать под кустиком, как я привык за лето, становилось с каждым днём всё более невозможным. Но баба Люда и не думала смягчаться и по-прежнему не пускала меня в дом. И поэтому всё чаще я забегал в гости к бабе Даше и к Марио, которые, надо сказать, всегда тепло меня встречали. На дощатом полу было всё-таки теплее, чем на голой земле. А один раз я, балуясь с другом, запрыгнул на застеленную клетчатым пледом кровать. Плед был таким мягким и тёплым, что я тотчас же заснул. Проснулся оттого, что баба Даша аккуратно переносила меня (вместе с пледом) в соседнюю комнату. Дойдя до цели, она так же аккуратно положила плед вместе со мной на застеленный ковриком пол.
- Простите, - сказал я. - Забылся. Впредь буду помнить, что кошачьим место на полу.
Разумеется, ей мои извинения показались не более чем мяуканьем.
- Ну что, уезжаешь?
- Уезжаю, - вздохнул Марио. - Сегодня хозяйка забирает меня домой. А жаль. Дома скучно, играть не с кем. Баба Даша - она добрая, кормит меня, спинку чешет... Но никогда не лижет.
- Ну, давай сюда, сейчас я тебя полижу.
Он послушно лёг передо мной, и я давай тщательно вылизывать его шкурку. В последний раз, наверное.
- Санчо, а ты когда уезжаешь?
- А я здесь остаюсь.
- И хозяйка тоже?
- Нет, она скоро домой поедет.
- Как? А тебя оставит?
- Ну да.
У Марио от этих слов аж глаза разгорелись.
- Слушай, прикольно! Всю зиму - полная свобода! Бегай-прыгай где хочешь! Как я тебе завидую!
"Это ты зря, дружище!", - подумал я. Привыкнув к неволи, он даже не подозревал, как трудно прожить на улице бездомному коту. Для Марио всё, что за пределами комнаты, называлось одним словом - воля.
- Да ладно, - ответил я ему. - На воле тоже не всё пушисто.
- Что ж там может быть не пушисто? - удивился Марио.
Не успел я ответить, как дверь открылась, и в комнату вошла баба Даша - в штанах, в тёплой куртке. Так она одевалась всегда, когда собиралась на улицу. В руках у неё было две корзины.
- Марио, - позвала она моего друга. - Марио, иди ко мне.
Не дожидаясь, пока он подойдёт, она схватила его поперёк белой спинки и принялась аккуратно засовывать в открытую корзину, на дне которой красовалась подстилка с пушистым ворсом.
- Пока, Марио! - помахал я ему лапой на прощание.
- Пока, Санчо! Приходи весной - поиграем.
Я не видел, машет ли он мне лапой в ответ, так как густые прутья временной темницы надёжно загораживали моего друга от моих зелёных глаз.
Кажется, настало время сказать хозяйке дома спасибо за гостеприимство и с гордо поднятым хвостом удалиться восвояси.
Баба Даша тем временем приподняла крышку другой корзины, которая внутри оказалась так же застелена мягкой подстилкой.
Не успел я и мяукнуть, как её сильная рука оказалась на моих пушистых боках, и все мои четыре лапы мгновенно поднялись в воздух. А ещё через минуту я обнаружил, что сижу в корзине, и над моей головой закрывается крышка.
- Ну что, Санчо, - сказала баба Даша весело. - Поедем домой...