Аннотация: Забавная пародия на несуществующий пока жанр (при чём созданная автором на "полном серьёзе", что, безусловно, наводит на определённые глубокие размышления...)
Сосед
(из дневника социально активного элемента)
Скрытая и явная эпоха либерализма насчитывает не одно столетие, а его история - тысячелетие.
Из заметки в "Times"
Девочка красивая В кустах лежит нагой. Другой бы изнасиловал, А я лишь пнул ногой.
Олег Григорьев
I
Пауки, на мой взгляд, - один из самых недооцененных видов животных. Человеком недооценённых. И это при том, что пауки очень часто в своей жизнедеятельности соприкасаются и оказывают влияние на многие стороны человеческого бытия. Я абсолютно уверен, что любой живой организм при общении, либо попросту при столкновении с другим живым организмом, обязательно принимает на себя его влияние и сам, в свою очередь, воздействует на этот, чужой для него, организм. Оттого любой человек должен учитывать фактор влияния на него со стороны различных животных, встречающихся в реальной жизни: собак, кошек, канареек, вообще птиц разнообразных, лошадей, коров, свиней (конечно для тех, у кого существует возможность общения с ними), хомячков, морских свинок, тараканов, мух и т.д.
Теория взаимного влияния организмов лично мной доказана полностью. И если у меня будет время и желание, то я изложу ее обоснование ниже и письменно.
А сейчас, срезюмирую: пауки - один из самых недооцененных и непопулярных видов животных, играющий при этом весьма заметную роль в жизни людей. И подобное отношение к членистоногим представителям фауны еще аукнется, ох аукнется, вот вам моё слово.
Вот, примерно, так выглядит проба моего пера. Это, условно говоря, "французский" стиль в журналистике: пишется первое, что приходит на ум, но легко и остроумно. Издалека и неявно, но с политическим подтекстом. Дрожь творчества для меня благотворна, но я не хочу отходить от канвы своего повествования, тем более, что лежит она вдоль дороги всей моей жизни. И оттого эти записки не о пауках, господа, это записки о людях, а начал я их писать из-за своего нового соседа.
Подчеркну сразу: я не любитель писать дневники. Я не любитель вообще писать что-либо, а также что-либо записывать. Я также не любитель и говорить, потому что говорить я - мастер (шучу, конечно). В общем, по образованию я - историк и всю жизнь преподавал в школе. Находясь на пенсии третий год, решил освоить неведомую Землю - допотопный персональный компьютер, доставшийся мне по случаю, чтобы делать на нём периодические записи и хоть как-то реализовывать не утраченную покуда способность выражать мысли.
Я определил для себя ежедневность работы на нём, и уж поверьте мне на слово: каждый вечер в 23.00 на кухне я буду вести журнал своей жизни. Даже если весь день просижу у окна - опишу свалку у дома напротив. За долгую свою деятельность, связанную с педагогикой, я научился преодолевать в себе любые формы человеческой необязательности. Я научил других бороть в себе подобные фактические проявления и пусть никого не смущает чеканность моего языка. Я, еще раз повторюсь, не мастер писательских изысков. Я - человек дела и внушительности речи. Педагогика не терпит вербальных пустышек, она любит четкую мысль и строгость ее донесения. Хотя я не чужд и изящной словесности, в чём может убедиться любой случайный читатель моих записок.
Должен также пометить в начале дневника, что все обращения к третьим лицам, которые, должен сознаться, практикую, носят не конкретнообращенную направленность, а лишь мыслесвязующую необходимость. Когда я начал преподавать в 60-х годах прошлого века, я употреблял слова "товарищи". В 70-х в мою лексику вошли "комрады", в 80-х - "друзья", а "господа" - это, безусловно, отпечаток 90-х. Показывать кому-нибудь свой ежедневник я не собираюсь.
Что еще?...
Да, самое, пожалуй, главное: я начал писать, потому что временно мне не с кем общаться.
II
Я, конечно, имею в виде отсутствие достойных собеседников. Родственников у меня нет. Друзей и приятелей в данный момент не осталось. Общение со слабоумными старушками из нашего подъезда я принципиально отвергаю. Посторонние люди, которые попадаются мне в жизни, зачастую не интересны по одной простой причине: они, к примеру, не знают разницы между теорией "пассионарности" и теорией "вызова-ответа", они необразованны, а значит: неконтактны по нужным мне вопросам.
Единственный товарищ был со мной ещё вчера, - Иван Аркадьевич Сибилев, пенсионер, бывший преподаватель математики в техническом ВУЗе, вдовец, партнёр по шахматам, а ныне враг и невежда. Он имел наглость доказать (точнее, доказывать) несостоятельность моей теории "всемирного поступательного милитаризма" (я, если будет случай, изложу ее ниже). И делал он это бестолково, грубо и цинично, с явным желанием унизить мои знания и оригинальность мышления. Бессистемность его доводов и корявость риторики выдавали в нем узкого технаря и бездарного спорщика, стоящего к тому же на антидемократической платформе. В результате острой дискуссии я одержал над ним моральную победу (не признаваемую им до сих пор), но после такого дружеского вероломства выносить его общество я больше не мог. Я порвал с ним.
III
А соседа, ставшего невольным виновником моих записок, я впервые увидел в один из майских праздников, когда выходил из своей квартиры. Слева от меня молодой высокий человек, лет 27, собирался открыть ключом дверь. В его руках я увидел светлый прозрачный пакет, а в нём одиннадцатитомник Н.Лескова и бутылку водки. "Интересный, наверно, человек!",- подумалось сразу, и я с ним поздоровался. Чуть повернувшись вполоборота в мою сторону, не глядя, он кивнул и в этот момент попал ключом в замочную скважину. Признаться, от этого он мне понравился ещё больше.
А вторая наша встреча состоялась уже на следующий день, когда я сидел с газетой на лавочке около подъезда. От солнечного света было хорошо и курилось. Возле следующего за нами дома пацаны играли в футбол кирпичом. Было шумно, но интересно, хотя техника, конечно, ещё слабовата. Ничья.
В спину мне грело солнце и я незаметно для себя достал очередную сигарету. В последний раз я курил около двух лет назад: в день прощания со школой и вступления в новую, уже окончательно взрослую жизнь.
Мою умиротворённость прервали: из-за угла дома выехал автомобиль с большим фургоном. Когда он остановился возле лавочки, я сразу понял: сосед перевозит вещи.
Он выбрался из кабины с переднего сиденья и, не глядя по сторонам, а значит и на меня, направился в подъезд. На верхней ступеньке быстро обернулся и крикнул водителю: "Без меня вещи не доставать!", после чего скрылся в доме. Такое поведение даже как-то шло его долговязой сутулой фигуре.
Пацаны возле соседнего дома начали громко спорить и толкать друг друга руками. Игра прекратилась и послышались ругательства - в детском исполнении особенно резавшие слух. Зрела драка. Хотя, на мой взгляд, нарушения там не было.
Но я думал о другом: о том, как не люблю делать первые шаги. Я, признаться, не выношу делать шаги к кому-либо конкретно, а первый - так в особенности. "Комплекс возможного неодобрения" как сказал бы мой бывший знакомый Иван Аркадьевич, большой специалист в области мануальной психиатрии. Эта склонность переводить любое человеческое свойство в разряд частной иллюстрации к книжечке Зигмунда Фрейда лично меня слегка сводила с ума. Никогда не забуду наш спор по поводу семейных ценностей. Он заявил, например, что "Эдипов комплекс" скрепляет связи внутри семьи до некоторых пор, а потом служит толчком для того, чтобы отпрыск сооружал жизнь самостоятельно. Я, первоначально, решил - шутит, но он всерьёз стал доказывать, что умница природа всех нас наградила целым рядом комплексов для того, чтобы мы, преодолевая их, становились лучше и тем самым служили идее естественного отбора, либо с их помощью избегали многих жизненных трудностей.
Я задал ему вопрос:
- А можно все человеческие комплексы поделить на эти две категории, чтобы точно знать: с которыми надо бороться, и с которыми этого делать не нужно?
После значительной паузы он ответил:
- Этого сделать никак нельзя, так как у каждого человека это деление индивидуально.
Я натурально не согласился:
- Может, конечно, у некоторых людей есть различия в пользости комплексов, но ведь должна существовать некая градация для большинства людей или же для нескольких основных групп. Так сказать, общие принципы деления.
Он "поплыл", если говорить языком моих учеников. Надо было добивать, что я и сделал:
- А если нет никакого деления, как нет и самих комплексов? Что если под этот термин один ловкий психиатр просто подвел разные, более-менее общие черты характера, которые собственно и составляют своеобразную человеческую натуру, и бороться с которыми, так же глупо и вредно, как пытаться заглушить в себе голод или потребность в кислороде, и так же скучно - как стремиться к заурядности.
Иван Аркадьевич презрительно улыбнулся, сказал, что так можно договорится об иллюзорности нашего мира и бессмысленности человеческого существования, но я видел, что он меня не понял. Да и не следовало с ним об этом заговаривать.
Но вернёмся к моему соседу. Он вошел в подъезд нашего дома, а я, сидя на скамейке, ясно ощутил, что именно он сможет постигнуть и оценить оригинальную свежесть моего мировоззрения по многим вопросам, в том числе и по "комплексным".
Дабы дождаться удобного момента для завязывания знакомства с этим человеком, я подошёл к двери подъезда поближе и стал с интересом разглядывать огромную щель между ступеньками, ведущими к ней. В общем-то, интереса поначалу не было никакого, это я сделал больше для вида, с целью придания своему облику следов энергичной озабоченности, которая может заинтриговать, да и привлечь потенциального собеседника.
Но вскоре я пришел к выводу, что обнаруженная мною щель сама по себе представляет прелюбопытнейшее явление, как в частной, так и в общественной жизни нашего дома. Первое - она была необычно безобразна, длинна, с острыми краями и широка посередине, в её темень можно было засунуть кулак, и от этого в мыслях становилось дискомфортно. Второе - я тут же вспомнил, что кто-то из соседей жаловался на периодические появления крыс внутри здания, и тут же логически связал сведения и дыру. От этого заманчивая мысль о возможности проникновения рукой в это незапланированное при строительстве углубление, с последующем укушением со стороны крысы, чрезвычайно меня взволновало. Я стоял на лестнице своего дома, смотрел в эту опасную нишу, переживая от желания воплотить свою мысль в данную действительность в виде указанной амбразуры.
В этот момент на пороге появился мой новоявленный сосед с зажатым в руке куском веревки и мысли мои приняли иное направление. Я подумал, что с моей стороны будет весьма коммуникабельным и даже порядочным сообщить ему об угрозе появления в его новом жилище грызунов.
Как бы обращаясь в пространство, не глядя на спускающегося соседа, но держа его в поле бокового зрения, я сказал:
- Это ж надо такую дыру прогрызть... С ними с ума сойти можно...
Сосед, чуть помедлив, остановился на последней ступени. Его пауза длилась ровно столько, чтобы осознать сказанное мной, установить, что кроме него адресата нет, а также оценить степень невежливости, если не ответить и пройти мимо, то есть пауза была около двух секунд - не больше, а дальше последовал вопрос:
- С кем это?
- Как, а Вас разве не предупредили? - лучшее средство завязать разговор - посильнее заинтриговать, ответив вопросом на вопрос.
- Нет.
Признаться, от ответа подуло сухостью. Не давая времени как-нибудь извиниться и проследовать в сторону машины, я сказал:
- У нас водятся крысы, причем довольно большие. Но...
Я приподнял правый указательный палец на уровень своих зрачков (один их психологических трюков, коих мне известно великое множество), сделал небольшую паузу (небольшую, потому как, чёрт его знает, возьмёт да уйдёт) и закончил:
- Я знаю уникальные секреты того, как от них избавиться.
Сказанное должно было произвести впечатление. Должно. Было. Хоть какое-то. Но он смотрел мне в лицо абсолютно без всякого выражения. Складывалось такое впечатление, что он смотрит в задумчивости на давно знакомую вещь: на портрет или на старый коврик.
- Вам может показаться, что я...
Но продолжить свою длинную мысль мне было не суждено, поскольку он, не меняя выражения своей физиономии, развернулся на 60 градусов и молча проследовал к машине.
Интересный объект поселился в нашем доме.
IV
Вот вы возьмите красивый красный автомобиль с чёрным верхом, сверкающими боками, запахом уроков химии и восторгом его обладателя. Сядьте на место водителя и ответьте мне, господа, на один вопрос: "Зачем всё в этом мире? Зачем предыдущая жизнь? Зачем есть люди, у которых нет таких машин? Для чего...?" Готовы ли вы ответить на такой вопрос? Нет. А почему? Потому, что искренности в вас нет, господа, искренности и доброты. А я бы на этот вопрос сказал: "Вот когда смолкнет эхо постсоветского излома исторической эпохи, вызванного долгим социальным накалом в результате тоталитарно-волюнтаристской формы правления и регулирования экономических отношений, сложившихся на данной административно-территориальной единице, и ставших причиной для катаклизмов в общественном и индивидуальном сознании - тогда, вот только тогда, появится мысленный эквивалент как антитеза заданного вопроса". Вот так вот, господа, всё очень просто.
Простите, опять "французский" стиль.
V
Я шёл, отвешивая себе мысленные оплеухи. Как можно было не догадаться, что такими прозаическими вещами как крысы внимание столь достойного и образованного человека не займешь? Многолетний опыт преподавателя и человека должен был подсказать мне иные слова приветствия, которые не отпугнули бы так бездарно и не разорвали бы расстояние между мной и этим интеллигентным молодым человеком. Я проклинал себя и свою самонадеянность. Продавщица в хлебном отделе, куда я забрёл, была со мной абсолютно солидарна - она цепко на меня посмотрела и не додала сдачу в сумме 50 копеек. Я хотел возмутиться, но в последний момент сдержался. Это ведь, в сущности, пустяки.
Дабы понести дополнительную частицу ущемления на выходе из магазина я положил в пластиковую коробку из-под маргарина в руках маленькой старушки ещё полтинничек.
Дома я полил цветы (аспарагусы), заварил зелёный чай (с лимоном), замочил белую рубашку (однодневную) и лёг с горячей чашкой почитать книжку перед сном (днем у меня тихий час). Я так успокаиваюсь.
Знаете ли вы, что в "Арабесках" есть восхитительные места - те, которые касаются Малороссии. У поэта всегда лучше всего получается то, что он в руках подержал и в душу к себе впустил. А тем более, если потом распрощался с этим же навсегда. Вот об этом то и пишется до чего хорошо, что даже сладостно, и как-то покойно становится.
VI
В общем, проспал я около 3-х часов, что со мной доселе в дневное время суток не случалось, а как проснулся, так сразу и вспомнил давешнюю глупость. И стало мне снова, хоть и ненадолго, но стыдно.
Заварив на кухне ещё чаю, я уселся на стул под лампой и стал листать моего любимого "Парфюмера". А в подъезде в это время раздавались звуки большого переезда, разумеется, моего соседа. Слышались отрывистые команды и сдавленные ругательства, несли, похоже, шкаф.
Я нехотя, без малейшего энтузиазма, прошел к входной двери и заглянул в глазок, но то, что я там увидел, уравновесило причиненные себе неудобства.
Один из грузчиков, молодой парень, лет 20 (судя по прическе - студент), оказался зажат между большим чёрным шкафом и луткой дверного проёма, о чём свидетельствовала его неподвижность и грубая брань, источаемая, по видимому, в адрес напарника - ещё более молодого парня, причёска которого, если взять её за основу, говорила о школьной юности обладателя. Это был звонок на урок.
Медленно, и опять как бы без малейшего желания, я открыл свою дверь и вышел на площадку этажа, где спиной ко мне стоял мой сосед.
- Я могу Вам помочь? - школьным учителем спросил я.
- Нет, спасибо, - ответ не оборачиваясь.
- А-а...
Я хотел ещё что-нибудь добавить, что-то по поводу удивительной погоды или о красоте дивана, но не смог. Просто не выдавил.
А ведь всегда, всегда в таких случаях надо продолжать настаивать на помощи, если, конечно, не из вежливости спрошено и действительно есть желание помочь. Если из вежливости, то кивните и отойдите, а при наличии желания (как у меня) надо предложить на порядок настойчивее, или же, при возможности, без согласия нуждающегося, так сказать, самостоятельно впрячься в его повозку, чтобы все возражения с его стороны сами собой были отметены. Я знал это прекрасно и стремление помочь во мне было искренне, ведь оно дало бы возможность завязать с соседом хоть какие-то отношения, а потом, глядишь, постепенно... Но, зная все эти приёмы, я к своему глубочайшему стыду лишь молча развёл руками и, неловко обернувшись, просочился назад в квартиру. Да, ещё я успел заметить недоумённый взгляд, брошенный на меня придавленным парнем.
В квартире дел я не имел, поэтому вышел подышать на балкон. Внизу по-прежнему стояла машина-фургон, а рядом с ней вещи соседа. Давешние пацаны слонялись рядом с машиной, а сумки и предметы мебели находились на земле без призрения, что меня сразу забеспокоило. И не напрасно.
Один из этих бесенят, лет двенадцати, подбежал к вещам и, схватив лежащую на поверхности боксёрскую грушу, попытался вместе с ней скрыться, но не тут то... Чего у меня не занимать, так это реакции в борьбе с малолетними правонарушителями, тут уж я быстр, точен и безжалостен (хе-хе). Схватив из ведра большое зеленое яблоко, я запустил его в похитителя, но как бы не совсем в него. Громкий "грюк" о железный фургон известил, что я взял ещё правее, чем следовало. Вместе с тем, не обошлось без пользы для дела: из кабины выскочил водитель и, увидев убегающих, что есть силы закричал: "Стоять!!! Я сказал!!!". Для истошности крика, я думаю, сыграла свою роль боязнь, что в неизвестном ещё повреждении автомобиля обвинят, конечно же, его, и оттого вопль прозвучал особо истерично. Как результат: добытчик выбросил похищенное и побежал значительно быстрее.
Со своего балкона я сообщил водителю про кражу спортивного инвентаря и поспешил вниз. А точнее, на лестничную площадку к соседу - случай был удобный.
Первое, что я увидел, переступив через порог, - это бывший придавленный, а ныне благополучно отставленный молодой парень. Он стоял ко мне боком и смотрел, как его напарник и мой сосед почти протолкнули шкаф внутрь квартиры. Вид он имел униженный.
- Извиняюсь за беспокойство, но я только что видел, как одну из Ваших вещей украли, - я был непринуждён и даже небрежен.
- Что? - выглянувший сосед явно экономил не только слова, но и буквы.
- Вашу вещь. Только что. Какой-то мальчишка. Я бросил в него яблоко и...
Он не дослушал и быстро направился вниз по лестнице, а я вслед за ним.
Хочу подчеркнуть: в моём поведении, прежде всего, виновато моё безделье, но никак не природная глупость. Я чрезвычайно хорошо знаю, что чем больше активничаю по завязыванию знакомства, то тем сильнее с другой стороны может быть отторжение предложенной дружбы. Но если уж я начал сближение, то лучше сразу не останавливаться, потому как это вообще ни на что не будет похоже, а результатом станет отсутствие интересного собеседования. А то, что сосед мой представляет нечто в своем роде достойное внимание, а также потенциально уникальное, я уже не сомневался, а стало быть, давать задний ход для меня не было никакой возможности.
Сосед спустился вниз значительно быстрее меня, поэтому, когда я вышел на улицу, он уже стоял возле места, где малолетние неудачники выбросили похищенное, и держал в руках боксёрский инвентарь, при близком рассмотрении явно изображающий Иосифа Сталина. Водитель стоял рядом и что-то ему объяснял.
Эх, как хотелось мне подойти и услышать его интерпретацию, выяснить у него, кто же именно заслуживает слов благодарности за раскрытие преступления, и если бы о моем скромном участии не было упомянуто, о, как бы тонко я смог промолчать соседу о своей подлинной роли. А вместо этого я просто присел на лавочку...
Но продолжу свою идею насчёт соседа: многие сторонятся людей странных и не похожих на большинство, а я наоборот - люблю. Если бы все были похожи на всех, то какая скука стояла бы кругом! Какая апатия охватила бы общество! А для меня людская повседневность стала бы полным интеллектуальным крахом, я просто спятил бы от одиночества! К счастью в нашем прогрессивном мире исключительность всегда найдёт исключительность.
Хотя... Не всё пока с этим гладко. Особенно в настоящий момент. Мой сосед, теребя в руках спортивный снаряд, прошёл в сопровождении водителя-олуха мимо лавочки внутрь подъезда, даже не взглянув в мою сторону, а шофёр при этом продолжал быстро говорить ему что-то невнятное.
Посидев немного на скамейке под ветвистыми липами в тени немого ожидания (неплохо, да?) и насладившись образом выпивших работников котельной, я направился в свой подъезд, чтобы приготовить вкусный ужин и почитать что-нибудь. И всё потому, что если человек не в настроении, то конструктивно общаться с ним бесполезно.
Но дыра между ступеньками лестницы меня вновь заинтересовала и на этот раз - искренне. Дело в том, что левая сторона её очертаний из формы заостренного угла приняла вид округлый и более продолговатый, что, мне кажется, напрямую свидетельствует об увеличении проёма. При этом после первого ознакомления с ним прошло не более трёх-четырёх часов. Кусочков кирпича или напыления асфальта на ступеньках рядом с амбразурой не было, из чего я заключил, что увеличение площади провала стало результатом внешнего воздействия тупого неизвестного предмета сверху, повлекшего искривлённую деформацию краёв бетонной опоры и, как следствие, выпадение составляющих её ингредиентов внутрь конструкции и расположение их в невидимой части объекта. Если отбросить термины - кто-то умудрился провалиться туда ногой.
И как раз в то мгновение, когда я уже было решил продолжить путь домой, в дверях подъезда появился мой сосед, а вместе с ним и его помощники. Сейчас, за компьютером, я, конечно, вижу - насколько мы на тот момент примелькались друг другу, и мне понятны его дальнейшие действия. А тогда из-за того, что меня застали рядом с этим отверстием, а особенно потому, что в мои планы эта встреча на сей раз не входила, я растерялся и неловко отпрянул от дыры, что от соседа, думаю, не укрылось. Но я смог добродушно рассмеяться и, как бы подшучивая над самим собой, ни на кого не глядя, заметил:
- Совсем ступеньки рассыпаются...
Наверно в ответ на это, уже проходя мимо, сосед прохрипел себе под нос очередную фразу-обрубок, которую я расшифровал, лишь поднявшись на второй этаж. В ней был и смысл дня прожитого, и обещание нового дня, и грубый ум, и нетривиальность образа, и всё, и ничего.
Дарованная фраза была: "Благодарю за помощь".
VII
- Честно говоря, я не понимаю, почему в чемпионате Европы по футболу не участвуют африканцы. Они ведь так пластичны.
Этой фразы, поверьте, я сам от себя не ожидал. Но времени на её сооружение не было, поскольку мой уважаемый сосед с какой-то книжкой под мышкой и сигаретой во рту уже собрался подняться со скамейки именно тогда, когда я намерился на неё усесться.
- Даже не знаю, ха-ха... что на это возразить.
Честное слово, человек, который может оценить абсурдность замечания о пластичности выходцев из Африки, достоин внимательной беседы.
- Напрасно вы смеетесь, тут не смеяться, тут что-то решать надо.
- Каким же образом?
- Для начала разрушить стереотип. Почему чемпионат обязательно Европы? Зачем спрашивается? Давайте чемпионат ЕвроАфрики. А-а? Как Вы считаете?
- Извините, мне пора.
- А как Вам вчера англичане? Какие-то они... неаутентичные, на мой взгляд...
Он, не останавливаясь, зашагал в направлении магазина. А что ещё можно было сказать? Я этот матч не смотрел. Я вообще не люблю футбол, а тему для разговора выбирал интуитивно. Но ведь даже в случае неинтересного предмета обсуждения нельзя так скоро, а главное просто, без объяснений, покидать собеседника. Ритуал попирается.
Ну, да я не виню его, поскольку не согласовывал с ним линию поведения, не провел разведки психологических нюансов объекта, а посему отсутствие позитивного результата объясняется неверным направлением действий всецело с моей стороны, так сказать, без учёта местных особенностей. Прежде всего, нужно изменить себя и тогда, может быть, к вам изменяться люди. Старая истина, наверно моя.
И я буду холоден, но приветлив, циничен, а всё же остроумен, сдержан, но притягателен. Как собеседник, разумеется. Я вот пишу, пишу, тьфу ты - старая привычка... Печатаю, печатаю, а сам вдруг ловлю себя на мысли, а что может подумать вдумчивый читатель об авторе. Перечитываю написанное уже с точки зрения какого-нибудь гипотетического индивида, возникшего у меня в голове, и тут же вижу, что написанное можно расценить и в ином ракурсе взгляда, и так даже интересней. И какое всё же счастье знать, что я их когда-нибудь сотру.
Но закончу по стратегии поведения. Не знаю, кто как к этому относится, но я, состоявшийся педагог, имею доскональный набор разнообразных психологических ловушек, пользоваться которыми умею, хотя не очень люблю. И поверьте мне (хотя к кому я обращаюсь?), что через неделю уже он будет первым здороваться со мной и искать моего общества. И для этого я набросал несколько пунктов плана, так... для себя.
1. Несколько дней с соседом не видеться и не общаться.
2. Организовать дома большую громкую "вечеринку".
3. Поставить в квартиру новую красивую дверь.
4. Купить какую-нибудь громоздкую, но интересную вещь, желательно шкаф.
5. Пригласить к себе в гости Марусю, бывшую мою ученицу, а ныне учительницу истории в школе, симпатичную и скромную девушку.
6. Подкараулить соседа дней через пять возле подъезда, сидя на лавочке с умной книгой в руках, спровоцировав тем самым на контакт.
7. Если не будет быстрого результата - попадаться как можно чаще соседу на глаза, не здороваясь и не заговаривая первым.
8. После того, как он первым заговорит со мной, отвечать с улыбкой, аутотренингом мысленно повторяя: "Ты невзрачный, ненужный и нескладный человек, смешной и глупый, но так и быть я с тобой побеседую".
Здесь можно сказать: "Странное отношение". Я знаю, знаю, знаю: "Относитесь к другим так, как вы хотите, чтобы другие относились к вам". Но. Есть то самое "Но". Проблема, видите ли, в том, что когда я так отношусь к другим, то другие начинают относиться ко мне совсем не так, как я хочу, чтобы они относились ко мне. А когда я отношусь к ним совсем не так, как бы мне хотелось, чтобы они относились ко мне, то они начинают относиться ко мне не так, как я, а наоборот, то есть именно так, как я хочу. Понимаете? Вот такой вот парадокс, господа.
И хотя где-то я читал, что составлять планы по соблазнению женщин или заведению настоящих друзей не следует, а если уж составил, то держаться за них надо до конца, лично я считаю эту шутку устаревшей. Спланировать можно всё, что поддаётся планированию, то есть имеет какое-то отношение ко времени. Ну, а если что-то не имеет ни малейшего к нему отношения, тогда нужно распланировать процедуру размышления по этому поводу. Уж, поверьте человеку с высшим образованием и трудовым стажем не в один десяток лет.
Так вот, все пункты моего плана - точны и выверены, подобраны с учётом психологического статуса моего соседа, которого я успел неплохо изучить, и представляют собой вполне выполнимое задание, кроме разве что пункта N2, довольно важного к слову. Ведь всё остальное намеченное зависит, прежде всего, лично от меня и говорит оно не прямо обо мне, а как бы опосредовано, а выполнение пункта N2 привязано к наличию у меня компании друзей, а также к степени их шумности и веселости, и говорить это будет не вообще, а прямо: о моей широте, дружественности и интересности.
То есть, по сути, это самый мощный параграф моего плана и для его выполнения придётся пообщаться с Михаилом Семёновичем Богатырёвым, бывшим физруком нашей школы и моим дальним знакомым. Реализацию же программы я решил начать с пункта "Маруся", а именно, позвонил на работу своей бывшей ученице и, сказавшись больным, попросил её зайти ко мне завтра домой помочь по хозяйству. Как я и ожидал - Машенька, хотя мы не виделись года два, согласилась очень просто, лишь поинтересовавшись, что из лекарств захватить и где я живу. Поблагодарив (вполне искренне) за участие, я сказал, что мне крайне нужен "Стрептоцид" (он очень дешёвый), и адрес назвал: Герцена, 25 и квартиру 19-ую вместо моей 18-й. Когда Маруся позвонит в его дверь, а он ей откроет, я дождусь диалога, выйду на площадку, поздороваюсь с ней (на него, разумеется, ноль внимания), приглашу к себе, а забывчивость в номерах объясню ранним маразмом.
Монитор может спросить меня: "А зачем?" и я отвечу ему... Что отвечу - я сейчас не знаю. Да он и не спросит. Просто, сосед - человек молодой, посему молодая красивая женщина естественно должна привлечь его внимание и побудить искать с ней встречи. Через меня, конечно.
Ещё я положил зайти в гости к Михаилу Семёновичу и договориться с ним о встрече на послезавтра, чтобы отметить годовщину начала моей педагогической деятельности. Никакой годовщины не было, была военная хитрость. Самое главное уговорить его посидеть вместе со мной за ужином, а потом сплавить, но так, чтобы он, пьяный, попался на глаза соседу. Михаил Семёнович при всех своих недостатках обладал одним существенным достоинством - он совершенно не умел пить и становился абсолютно невменяемым всего лишь после 200 грамм водки. КПД, прошу заметить, очень высокий. После этого я постановил включить погромче музыку, телевизор с каким-нибудь ток-шоу и создать тем самым побольше шума.
Новую входную дверь я давно присматриваю, и вот случай выпал замечательный: ничто так не способствует привлечению внимания людей, как изменение внешности предмета, к которому они уже привыкли. А сосед к моей двери за пару недель должен был привыкнуть. Но даже, если не успел - у меня ход в запасе. Это цвет моей новой двери, и цвет этот - жёлтый.
Что ещё? Ещё - большой шкаф. Истратив на него часть сбережений, я поставлю на площадку моего этажа и будет он некоторое время мешать, а если повезёт, то и раздражать соседа, что само по себе есть повод для вежливых, но джентльменских объяснений. Вот, пожалуй, и всё о моём плане. Вкратце.
VIII
Первым делом я зашёл к Михаилу Семёновичу и обнаружил его в прекраснейшем расположении духа. Надо отметить, что мой знакомый имел привычку не запираться на замок и на звонки в квартиру не открывать. Для непроницаемости своей крепости Михаил Семёнович приспособил неровность крепления двери, из-за которой она просто так не открывалась. Знакомые, если знали про этот секрет, всегда самостоятельно заходили к нему в гости. Для этого надо было лишь приподнять за ручку дверь кверху и ударить плечом в её верхний правый квадрат, что я и сделал.
Мой бывший приятель располагался на кухне, сидя за столом со своим племянником, который держал в руках рюмку и кусок колбасы. Михаил Семёнович уже ничего не держал, поскольку сидел, опершись руками на стол и опустив на них голову. Он что-то рассказывал, но прервался, когда я попал в фокус его зрения. Дальше началась обыкновенная пьяная церемония, в результате которой мне удалось избежать ритуальной рюмки с водкой. Потом меня усадили за стол и мой Михаил Семёнович начал церемониал заново, но предлагалось уже вино. В общем, как обычно бывает. Самое главное, что я очень быстро сообразил: намеченное на послезавтра можно реализовать сегодня и, практически, без материальных затрат с моей стороны. Я дождался, когда приятель мой иссяк, и предложил ему пройтись по свежему воздуху. На это последовала длинная бессвязная тирада о том, что, мол, ты, Ботиночкин (написал и подумал, а я ведь в записках не называл своей фамилии), ты, мол, Ботиночкин, вечно всё портишь, компанию ломаешь, дружбу поганишь. И что свинья ты порядочная, но "душу мою трогаешь и кровинишь" (я привёл дословное выражение), и что он на меня зла не держит, но мне, мол, надо осознать и т.д. и т.п. А резюме, естественно: надо всё же выпить.
Сложность состояла ещё в персоне племянника Михаила Семёновича - Павле, худющем отморозке, лет 35, с которым, сидя за столом, я старался не общаться, потому что не любил. В данный момент он находился в состоянии сильного алкогольного опьянения и не любил я его ещё больше. Он вполне мог за нами увязаться, а это было чревато отклонением от плана.
Изложу вкратце: мне за каких-то полчаса удалось уговорить Михаила Семёновича сходить ко мне за бутылкой коньяка, но отделаться от Павла у меня всё-таки не получилось. Переносить акцию на другой день я не захотел, так как устал от общения с бывшим товарищем надолго вперёд.
Когда я с ними шёл домой, ничего конкретного по поводу способа воздействия на воображение соседа в моей голове не было, была лишь идея создать атмосферу громкого разгульного праздника, а Михаил Семёнович и Павел (которого, очень кстати, все звали просто Пашка), должны были послужить наглядным пособием в доведении данного факта до сознания моего будущего знакомого.
А ещё вынужден подчеркнуть то обстоятельство, что я ни в коем случае не собирался в компании Михаила Семёновича и его племянника пить. Для этого по дороге я выдумал ужасную болезнь, которая фактически ставила под сомнение не только моё завтрашнее пребывание в должности жителя на Земле, но и, возможно, сегодняшнее. Михаил Семёнович чуть-чуть погрустнел и отправил Павла за табачными изделиями в ларёк через дорогу.
Человек так устроен, что при столкновении головой об идею смерти почти всегда тянется к сигарете. Я провёл ряд наблюдений над этой зависимостью и считаю, что оно связано с многовековой традицией человечества долго смотреть на огонь. Сигарета, набитая хорошим топливом по прозвищу табак, обернутая пожароопасной бумагой, являет собой пример удобного карманного костра, на который так покойно смотреть в трудную минуту.
Видя похоронное настроение Михаил Семёновича, уже ближе к дому - я решил приблизить его к нужному для меня направлению. Мне на глаза попалась давешняя дыра между ступенями, ведущими к двери моего подъезда, и я пошутил, что это, наверно, врата в мой ад. Это была явная шутка, во всяком случае, для атеиста, к коим себя причисляю и я, но для Михаила Семёновича это стало каким-то трагическим обстоятельством, которое ввергло его ещё в бОльшую меланхолию. Одновременно с этим я заметил, что щель на лестнице снова стала больше, часть ступени над нею отвалилась и в образовавшуюся амбразуру уже можно было свободно просунуть ногу. Я остановился, чтобы поглядеть в неё, но потом отказался от этой затеи, так как на улице уже стемнело, а Михаилу Семёновичу нужно было срочно поднимать настроение бесплатным коньяком (он явно скис и на мои шутки уже никак не реагировал).
Дома я включил свой старенький магнитофон с любимыми записями Аллы Пугачёвой. Не нынешней, а той - образца 80-х годов, когда я, уже взрослый сорокалетний мужчина, переживал свою вторую молодость. Включил погромче, чтобы было слышно не только то, что играет музыка, но и что именно музыка играет: "Эй, вы там наверху!!!". Прямые параллели между содержанием песни и непосредственными ощущениями моего соседа от громкой музыки должны были навести его на юмористический лад. Кроме того, Михаил Семёнович, да и Павел тоже, требовались мне качественно в ином состоянии духа, весёлом и вдохновенном. Весь их внешний вид должен был свидетельствовать о том, как хорошо, как интересно общаться с таким человеком, как я.
Пригласив гостей за стол, я соорудил небольшое подобие закуски и налил им по рюмке коньяка.
Если у вас сложилось впечатление, что до этого у меня всё шло гладко, то вы ошибаетесь. Должно быть, в записках я всё-таки несколько приукрашаю факты в свою пользу, что слегка меняет действительную картину происходящего. С этих пор я буду следить за собою и не позволять "передёргивать" обстоятельства - этого от меня требует честь историка и человека. Но с того момента, как они взяли свои рюмки в руки, реализация моего плана пошла уже совсем не гладко.
Вообще-то, Михаил Семёнович - добрый и спокойный человек, особенно если не выпьет. Но после 250 или 300 грамм он напоминает героя "Метаморфоз" Овидия или персонажа рассказов Буковского. Первая рюмка оказала на него не только веселящее воздействие, но ещё и резко пьянящее. Он начал ругаться с Павлом из-за пустяков, одновременно требуя, чтобы я наплевал на "хворобу" и выпил с ними. Признаться, я колебался, и не из-за того: выпить мне или нет, а потому что не знал, как поступить дальше. Действительность на этот раз оказалась сложнее, чем я предполагал, хотя и к такому повороту дел я всегда готов. Не раз в своей некороткой жизни я замечал, что планирование действий почти всегда беднее, проще, чем многообразие возможных обстоятельств, но при этом, всегда шире, чем имеющиеся на тот момент. Это мой главный аргумент в споре о том, должен ли человек обеспечивать стратегию своей жизни. Должен, считаю я. Но также должен быть готов в любой момент к усложнению плана, к тому, чтоб из одного пункта сделать несколько подпунктов, а там, если понадобиться, и подподпунктов...
В общем, сидя за столом в компании пьяниц, моя голова соорудила себе столбец из возможных вариантов поведения:
- сослаться на резкое ухудшение здоровья и постараться спровадить их, пошумев немного на лестничной площадке для соседа;
- позволить ещё один раз выпить и направить одного из них (даже не знаю кого) к соседу за штопором (хотя зачем нам штопор), после чего, опять таки, обоих выдворить;
- дождаться пока они допьют бутылку, после чего зайти к соседу и попросить его вызвать такси для моих весёлых друзей, потому что сами идти они уже не могут.
Четвёртый вариант не рассматривался, хотя возможно он и существовал где-то в глубине мозга, не исключено, что в гипофизе или мозжечке, я в этом не разбираюсь. Но, как зачастую водится, именно четвёртый вариант, странный и незнакомый, как раз то и был осуществлён.
Произошло это так: пока я размышлял над следующим ходом, Михаил Семёнович налил в кружку коньяк, вручил мне и сказал: "За твоё здоровье, Лёша, за тебя и, даст Бог, за твои долгие, долгие года. В мире и покое", и, видя, что я застыл, добавил: "Давай!". Я выпил (а по-другому из ситуации не выйти) и дальше всё стало проще и приятнее. После того, как бутылка была выпита на 3\4 (а я ведь человек непьющий), все подпункты в моей голове уже сложились в один большой Пункт, да так ловко, что я только диву давался, как это раньше они не складывались?! Я думал в этот момент, как ведь всё просто: если хочешь подружиться с человеком, то нужно показать ему своё дружелюбие, улыбнуться, протянуть руку, да просто пригласить к себе выпить, чтобы пообщаться, найти общие интеллектуальные преференции, высказать мнения по спорным вопросам... То есть, в голову лезли все те мысли, которые не должны, просто обязаны были не лезть в мою башку! Прошу у себя прощение...