Два билета в Дублин.

- ...Ту тикетс ту Даблин.

- Куда, блин?

- Туда, блин!

Он засмеялся, и смех упругой волной раскатился по пустой квартире. Гулко пробежался по комнатам, вернулся эхом и обрушился, стократ усиленный, на уши. Он поморщился, и смех тут же прекратился, словно кто-то заткнул эху рот. Да, эффект пещеры имеет свои недостатки. Как легко, однако, поддаются законы природы на этой планете. Слишком легко. Почти все.

Он зажёг газ и поставил красный чайник со свистком. Прошёл в дальнюю из двух комнат, включил компьютер. Блок, как всегда, недовольно пискнул, затем послушный Виндоус произнёс в тысячный раз фразу: You are now in my guests, forever! Лень отключить. Слишком правдива.

Включил проигрыватель, отыскал в списке песен ДДТ любимую - Дождь. Два щелчка - и вечный кайф. Целых пять минут.

Прошли первые аккорды, никогда не надоедавшие своей мелодичностью. С первым же словом дождь за окном забарабанили капли. Надо же, этот мир, оказывается, не ждёт приказа - он чувствует настроение, угадывает желания.

Не выключая музыку, он вышел на балкон, сквозь открытую створку высунул лицо и руки, подставил их дождю, тёплому дождю в конце декабря. Он ведь полюбил дождь после того, как встретился с ней, вспомнил он. Отвернулся и ушёл с балкона. Дождь послушно прекратился.

Засвистел, словно взлетающий МиГ, чайник. Он посмотрел на конфорку, и газ выключился. Руками открыл хлебницу, но в ней не было ни куска. Снова пошёл в дальнюю комнату, оделся. Компьютер, оказывается, уже выключился. Ну и ладно. Ему лучше знать. В смысле - миру.

Привычным, давно заученным движением он закрыл дверь, опустил ключи в карман куртки. Спустился на этаж, заглянул в почтовый ящик. Снова, уже третий раз за день, что-то лежало. Опять агитация, чтоб её. По дороге назад заберу.

Он вышел на улицу. Было уже темно, хотя до ночи далеко. Луна размытым пятном маячила за тучами. Он мог бы потушить её или сделать ярче солнца. Он мог всё. Кроме одного - удержать от ухода собственную жену.

Они сами выбрали этот мир. Он был непохож на другие, впрочем, все миры разные. Он был красив, хотя были гораздо красивее. В нём они не теряли силу, но не было миров, где они стали бы слабее. В общем, неизвестно, почему они выбрали этот мир, этот город, эту квартиру, эту внешность. Выбрали, и всё.

Он подошёл к хлебному киоску, несколько минут боролся с искушением взять батон с маком и, конечно же, проиграл. В этом мире всё не так, подумал он, пересчитывая сдачу и кидая её, уменьшенную продавщицей на пять копеек, в карман. Здесь чувства побеждают разум. Всегда и любой.

Конечно, это было не случайно, что они выбрали этот мир. Иначе она никогда ни узнала бы, что такое свободолюбие, а он бы не узнал, что такое одиночество. Сейчас он мог бы спокойно узнать, где она, и очутиться там в следующую секунду. Точнее, мог, если бы захотел. Этот мир всё позволял. И всё запрещал.

Он зашёл в подъезд, открыл ящик и достал свёрнутую вчетверо агитку. Устало посмотрел на очередную откормленную рожу и стал подниматься на свой второй этаж, не обратив внимания на неясное предчувствие.

Войдя в квартиру, он кинул листовку (ничего себе листовка: цветная, на мелованной бумаге!) на полочку к телефону, отнёс батон на кухню, выгреб мелочь на стол и, лишь проходя мимо телефона снова, вдруг остановился. Взял листок, развернул раз, другой...буквы, словно кидающиеся на тебя с двух прямоугольных листков: Аэрофлот - и другие, поменьше, но бьющие прямо в сердце: Дублин. Два билета. В Дублин.

Включился за одно мгновение компьютер, и сошедший с ума проигрыватель стал крутить только первые десять секунд Дождя - только проигрыш - один раз, другой, третий, четвёртый...

Залихватски присвистнув, поднялся с плиты и вылетел с балкона чайник, постепенно набирая сверхзвуковую скорость...

Весь мак осыпался с батона и наперегонки помчался в мусорное ведро...

В той же куртке и агитлистком в руках, он сидел в самолёте, летящем в Дублин...

На втором месте, рядом с ним, сидела пушистая серая кошка и оглядывала салон строгими жёлто-чёрными глазами. И в ушах каждые десять секунд начинался Дождь...

Он шёл по аэропорту с кошкой на плечах, не обращая внимания на оборачивавшихся ирландцев. Он смотрел только на неё. Она стояла, а он подходил.

И когда он обнял её, он был самым счастливым человеком в этом мире. Целых десять секунд он занимал это почётное место. Потом его сместил рыбак из Астрахани, поймавший осетра длиной девяносто пять сантиметров.