Последний сюжет для романа.

- Сколько там?

- Двадцать три.

- Утром было тридцать.

- Холодает.

Этот пустой, ничего не значащий диалог между мужчиной и женщиной без всяких изменений, за исключением количества градусов за окном, повторялся ими каждый день. В маленькой промёрзшей избушке посреди леса всё равно нечего было делать, кроме как изо дня в день повторять одно и то же: пробуждение, короткий выход за дверь, подъём, раскочегаривание приутихнувшей за ночь печки. Раз в два дня - выход за дровами, раз в неделю - уборка, чисто ритуальная, поскольку грязи просто неоткуда было взяться. За окном бескрайними барханами лежал снег и таять абсолютно не собирался. Да и с чего бы ему таять, если солнце сквозь чёрную завесу на небе даёт света не больше, чем когда-то луна, а луна как источник света сравнялась с сыром. Совсем как у Дюма. Одно слово... нет, два слова: ядерная зима.

- Давай я тебе бороду подрежу, а то совсем зарос.

- Да ну её. Может, я хочу бороду, как у Толстого. Льва Николаевича.

- Ну, как хочешь.

Если бы сейчас знакомые увидели обитателей этого домика, они бы никогда не узнали всегда чисто выбритого директора школы и служащую банка с короткой стрижкой-каре. Ныне он больше походил на старичка-лесовичка, а она - на русалку. Одна проблема: у них не осталось не то что знакомых, но и родных им людей. В тот ужасный день, когда всё началось и он побежал к своему дому, который стоял рядом со зданием горадминистрации (его жена так этим гордилась), на том месте уже мало что осталось. Но гараж с его машиной стоял в другом месте, и он тут же уехал из города, гнал машину по автостраде, пытаясь отогнать с глаз картину гибели семьи. Навстречу ему тоже мчались машины, и он понял, что искать спасения в городах бесполезно. Он свернул на лесную дорогу, проехал Бог весть сколько, и когда бензин уже заканчивался, он наткнулся на избушку. Возле неё стояла ещё одна машина: трое друзей, юноша и две девушки, спасаясь от беды, тоже случайно заехали сюда. Хозяин дома так и не появился, и они поселились в нём, не зная, сколько они пробудут в этом тихом, слишком тихом месте, совсем одни, как у Брэдбери.

- Ты смотри, такой мороз, а воронам хоть бы что. И каркают так нахально.

- Вороны не каркают - они предвещают смерть. Или оповещают о ней.

- Ага. Каркнул ворон Nevermore... Это из По. Эдгара Аллановича.

- Совсем помешался на своей литературе.

Юноша и умер первым, месяца через два, когда пошёл первый снег и машины стали больше напоминать груду ржавых деталей. Обе девушки так по нему убивались, что мужчина не понял, какая же из них была его девушкой, а спрашивать не стал. А потом, уже под Новый год, который беглецы от смерти всё же собирались праздновать, умерла одна из девушек, черноволосая, улыбавшаяся до последней минуты. Нет, у них не выпадали волосы, не крошились зубы, и снег за окном был идеально белым, а не жёлтым, зелёным или фиолетовым. Но они всё равно умерли. Просто холод, снег и смерть. Как у Лондона.

- Ложись, поздно уже.

- Иду... ух, какая ты холодная, прямо труп.

- Не каркай. Ещё одна ворона нашлась. Я ещё тебя переживу.

- Да ладно, не обижайся. И спина холодная. И такое было: у Хаггарда. Генри Райдеровича. В Копях царя Соломона.

- И что там, в копях?

- Наутро обладатель холодной спины умер.

- Так и знала.

Совсем недолго прожив вместе, они стали спать в одной постели. Не от любви - от безысходности, от пронизывающего до костей мороза, от воя ветра за окном и мёртвой тишины в радиоприёмнике. У них неотвратимо заканчивалась еда, так что они уже почти радовались уменьшению количества едоков, но куда быстрее таяли энергия, стремление жить. Они уже не жили, а доживали последние дни человечества, прекрасно это понимая и не сопротивляясь. Дурацкая мысль возродить человеческий род, как у Рассела, просто не приходила в голову. Незачем.

- Просыпайся, дорогая, уже утро. Эй... Ну вот, ещё одно бездыханное тело. Как у Дойла. Артура Конановича. Жаль, шутку оценить уже некому.

Он взглянул на термометр (о, сорок!) и не задумываясь вышел за дверь. Зачем цепляться за жизнь, зачем сидеть одному в пустом доме, где уже умерли трое. Уж лучше просто замёрзнуть в лесу. Немного болезненно, зато на природе. Последний человек воссоединяется с планетой, которую погубил. Какой сюжет. Жаль, писателя уже не найдётся. Он лёг на снег и закрыл глаза.