Так зачем же я вдруг при одной только мысли шалею,
Что уже никогда, никогда...
Боже мой, никогда!..
А.А. Галич
Ярослав подъехал к дому затемно. Он все ещё злился из-за сегодняшнего разговора. Днём мысли то и дело возвращались к Викиным словам и к своему ответу, поэтому он не торопился. Не должен ли был он уступить? Она и так сделала слишком многое, придя к нему. Ну почему он уродился таким максималистом и не готов был принять половину счастья?
Что для него было важнее? Заполучить её? Или заполучить целиком? Он никак не мог найти ответа на этот вопрос. Вика стала его наваждением и загадкой, воплощением всего прекрасного, мечтой и чудом, по сравнению с которым всё остальное прочее бледнело. Сколько в ней было обаяния, в самых простых движениях, в поворотах головы, взмахах пальцев! Она одна, кажется, обладала тонким умом, каким-то непонятным его разуму женским чутьем и невероятной стойкостью. Хотел бы он видеть её злой или ожесточенной - нет!
Она носила ребёнка, и это делало её божественной.
Внутри него все горело вот уже несколько месяцев. Это она разожгла пламя своими прикосновениями, взглядами, одним своим видом. Чего стоил влекущий рот и чуть выпяченная от раздумий нижняя губа! Когда он смотрел на них, думал только об их вкусе. Когда Вика говорила, он не всегда слышал, а если и слышал, то плохо понимал. Он так хотел её, что во рту пересыхало.
Он даже различал все типы её лифчиков. Хотя не видел даже бретелек, чёрт дери! Одни из них были из плотного материала и закрывали грудь полностью, другие имели твердую чашечку, но оставляли верх полукружий свободными, и ему безумно хотелось освободить их. Третьи имели мягкую структуру, и он мог наблюдать крупные бусины сосков, обрисованных тканью платья или кофты. Но самым сумасшедшими были дни, когда она не надевала бюстгальтера вовсе. Тогда естественная линия груди не оставляла простора воображению. Всё, чего хотел Ярослав в эти часы - это положить их в свои ладони и убедиться, что здесь для её сокровищ самое место.
Однажды он видел её обнаженный силуэт за тонкой занавеской. Он пришел в полную боевую готовность за три секунды. Он был просто одержим ею, день за днём, с того самого вечера, когда увидел её на вечеринке.
Её прелесть во всём, её хрупкость и красота лица, манящие глаза, пронизанные тьмой ночи! Они поглощали его, заставляя сжиматься от неведомого доселе чувства, какого же сильного, как ненависть, только дарящего радость и свободу.
Она ведь имела полное право жаловаться на жизнь, но не делала этого. Она хранила свои тайны глубоко: прятала от чужих глаз и боль и любовь. Как он мог сердиться на то, что она отстаивала своё право на защиту? Это он был дураком. Каждый час, каждую секунду он жил лишь желанием оказаться рядом с ней, заключить в объятия, согреть холодные губы.
Весь день, вместо того, чтобы быстро завершить дела и съездить к мачехе, он потратил на придумывание аргументов. Вот сейчас он придет к Вике и скажет, что согласен на всё. Он сможет взять их на руки. Сможет целовать её. Он прикоснётся к её животу и наконец, почувствует шевеление ребенка. Ощутит его, поверит, что он живой, что он существует. Сможет смотреть на неё, пока она будет ругать его, а потом спать на его плече.
Он злился на собственную зависимость от неё, уступчивость и одновременно упертость. Что ему стоило согреть её в объятиях ещё утром? Кромешный идиот! Ярослав посмотрел на цветы, лежащие на пассажирском сиденье. Пионы и розы - они напоминали ему о свадебном букете. Миллион раз сегодня он порывался броситься к ней, придумывал и придумывал слова. Всё что он скажет ей, как объяснит утреннюю ссору, что она ответит... Они не могли начать семейную жизнь с условий. Они должны были идти с чистыми сердцами.
У Вики не горел свет. Странно, неужели улеглась так рано? Ярослав вскинул часы. Одиннадцать. Вот чёрт! Почему он не приехал раньше?
Он привык, что Викины окошки темнели не раньше, чем он подруливал к дому. Она словно специально его ждала, чтобы погасить свет перед его носом. Делала это за секунду до того, как он захлопывал дверцу машины.
Она наверняка была обижена и специально делала вид, что спала. Она его вгоняла в гроб! "Хорошо, - успокоил он себя, - сегодня он потерпит. Но завтра не даст ей и шагу ступить от себя". Глупо было быть упрямым ослом и не принять её предложения. Что она там говорила?
Ярослав прошел сквозь Викину калитку. Наплевать, если она уже десятый сон видела. У него имелись в наличие хорошие новости: он был согласен на всё. Ярослав впрыгнул на порог и остановился. Нет. Ей нужен был отдых. Вика была беременна.
Он превратился в неврастеника. Развернулся и широким шагом пошел к себе.
"Может быть, она спит в моей кровати?" - подумал он, распахивая дверь. Каждый раз, когда он заходил к себе, эта мысль грела его. Увы. Дом был пуст.
На этот раз тоже не разграблен. Он выпил воды. Ложиться было ещё слишком рано, да и Морфей не будет милостив к нему, сократив эту ночь. Ярослав ослабил галстук, вышел на веранду, включил свет и открыл ноутбук. Во время работы он посматривал на дом Вики, но никакого движения не наблюдал. В час он лег, и в семь был уже на ногах. Приготовил кофе и с крыльца принялся сверлить взглядом её халупу.
Семь. "Ну же, детка, просыпайся".
Восемь. "Милая, наш разговор уже дымиться".
Девять. "Я разнесу эту трущобу, если ты не выйдешь через минуту".
В девять пятнадцать он ломился к ней, но дом, словно покинутый город, ответил глухим молчанием. Какой же он идиот, что ждал её всю ночь! Она осталась ночевать у Зуевых! Вот астолоп! Больше ей негде было быть.
Он поискал в телефоне звонок Андрея. Не поздоровавшись, спросил, проснулась ли Вика. Не дай Бог, если они уже куда-нибудь ушли! Поднял руку и посмотрел на часы. Девять двадцать три.
- С чего ты взял, что она у нас? - Андрей нахально зевнул в трубку.
- И не ночевала?
- Нет.
- А твоя жена где?
- Вот, рядом.
- Она знает, где Вика? - Ярославу стало нехорошо. Он представил, что Вика лежит за дверью, истекая кровью, в то время как он преспокойно провел ночь в кровати.
- Нет, мы вчера её довезли куда нужно, - Андрей что-то спросил у супруги и добавил: - они не созванивались.
- Я перезвоню.
Он размахнулся и вышиб ногой дверь. Она была такая хлипкая, что это не составило труда.
- Вика!
Ему потребовалось две минуты, что бы понять, что её не было внутри.
Где она могла быть?
Всё то время, что он жил подле неё, она только один раз ночевала вне дома.
Где она была? Перед его глазами замелькали страшные картины. Вика сбитая машиной, Вика в обмороке, Вика в больнице. Он набрал её, длинные гудки в телефоне напомнили, что она не звонила ему и почти никогда не отвечала на его вызовы. Где... она... могла... быть? Он напряжения мышцы парализовало. Обуреваемый страхом Ярослав замер в проёме двери. "Дома её не было, у Зуевых тоже..., - пытался логически думать он и искать выходы, но мысли, сбитые с толку страхом, бежали в другом направлении, - она могла попасть под колеса, упасть с лестницы..." Может быть, осталась у какой-нибудь подруги? Её могли похитить, украсть, изнасиловать. Безумные видения киножурналом летели перед глазами. Ярослав, скованный отчаяньем, не мог их остановить. Где ты, милая?
Зазвонил телефон. Андрей.
- Да.
- Привет! - это была Ольга.
- Привет!
- Она не открывает?
- Нет, её нет в доме. Я вышиб дверь.
- Где она может быть? - голос Ольги дрожал. Если уж ей было страшно, то что делать ему?
- Позвони ей. Она не отвечает мне.
- Уже позвонила.
- Так позвони ещё! - заорал он. Ему хотелось разбить этот бесполезный аппарат о дверь.
- Эй! - в трубке возник Андрей, - потише с моей женой! Я всё слышу!
- Извини! - Ярослав уже сам отругал себя, - дай её!
- Я понимаю, что ты волнуешься. Мы тоже. - Андрей не сбавил тона. - Ещё раз... - в трубке послышалась возня и сдавленное "дай".
- Алло, не обращай на него внимания, - Ольга говорила быстро-быстро, - позвони своему брату, а я нашим кому-нибудь. Хорошо?
- Хорошо. Оль, извини. Я не хотел, - он закрыла глаза, - повышать голос. Были длинные гудки?
- Да. Просто никто не взял трубку.
- Может она телефон потеряла?
- Не знаю. Почему домой не приехала? Может кошелёк вытащили? Где она может быть? Ты когда её видел?
- Вчера, когда вы вместе сели в машину. Вы её у старика оставили?
- Да. У тебя есть его телефон?
- Нет. А у тебя?
- Нет. Я сейчас туда съезжу.
- Я сам.
- Ты знаешь, где это?
- Да. Пожалуйста, звони ей каждую минуту.
- Набери своему брату.
- О"кей.
Он прыгнул в машину и помчался. Не было надежды, что он найдет её у деда, но тот мог хотя бы пролить свет на исчезновение. Давя на газ, он набирал и набирал её номер. Бесполезно. Позвонил брату.
- Вика не у тебя?
Молчание на другом конце провода возродило его веру в жизнь. Пусть она будет с его братом. Всё, что угодно. Только целая.
- Она не ночевала дома, - чуя страх в голосе, сказал Ярослав, - её нет у Зуевых, и она не отвечает на телефон. Позвони ей. Если дозвонишься, скажи, что мы её ищем. Мы беспокоимся.
- Я так понимаю, ты не просто беспокоишься, ты бегаешь по городу с пропеллером в попе?
- Ты понимаешь, что с ней что угодно могло случиться?
- Нет человека - нет проблем!
- Мать твою! - Ярослав швырнул телефон об пол машины.
Старик, к счастью, оказался на месте. Нет, он тоже не видел Вику со вчерашнего дня. Он подвез её до железнодорожной станции вечером. Ярослав был готов придушить его за то, что он не доставил её в целости и сохранности домой.
Выруливая от него, он обратил внимание на мелкую дрожь в руках. Исчезновение Вики обесценило весь мир, всё, важное вчера, все его личные качества и достоинства, остужало максимализм, леденило душу.
Где ты, милая?
Когда он найдет её, он привяжет чертовку к себе и не отпустит дальше, чем на два метра. Нет, он пристегнет её к кровати и не позволит вставать. А сам будет сидеть рядом, лежать рядом, смотреть на неё, читать ей, кормить с ложки. Он пообещает ей всё, что она только захочет. Вселенную.
Кому ещё он мог позвонить?
Ярослав глянул на часы. Десять сорок.
Гаврилов. Человек, который мог найти иголку в стоге сена. Только он потянулся, пытаясь выудить телефон из-под кресла, раздался трезвон. Ему пришлось остановиться, чтобы заполучить чертов аппарат: он улетел слишком глубоко. Это была Ольга.
- Ну что?
- Всё в порядке, - до того, как она стала говорить, Ярослав испытал невообразимое облегчение: слишком спокойное дыхание было у собеседницы: Вика была жива. Коготь ужаса отцепил его. - Она сама только что позвонила. Она в больнице. Вчера ей стало плохо, её забрала скорая помощь прямо с улицы. Отвезли в ближайший роддом, - по мере того как Ольга тараторила, Ярослав приходил себя. - Вика сказала, что с ребёнком всё нормально и с ней тоже. Сердечко послушали - бьется. Назначили какие-то процедуры. Ей надо привезти кое-какие вещи. Я сказала, что ты выбил дверь дома, - хихикнула благовестница, - Вика не обрадовалась.
- Плевать! Спроси, могу...
- Подожди! Она на второй линии. Я тебе перезвоню.
Он обожал этих женщин! Сердце его отмерло и принялось стучать в нужном ритме. Он немного сбавил скорость, готовый ринуться по первой просьбе туда, куда Вика позовет. Он подождал достаточно долго, Ольга всё не звонила. Не важно. Завтра же, завтра, когда он заберет Вику из больницы, он прямиком отвезет её в загс и сделает своей. Ещё он подарит её подруге что-нибудь в благодарность. Что-нибудь с бриллиантами. Почему она не звонила?
Он набрал ей сам.
- Алло, Ярослав, я ещё разговариваю с ней.
- Скажи, что я хочу ей позвонить. Пусть возьмет трубку. Скажи, что я на всё согласен! Пусть она ответит на телефон! - он услышал смех, и Ольга отключилась.
Она перезвонила в следующую минуту. Голос её хранил отголоски улыбки.
- Я не смогла с ней договорить. Ей надо было бежать на процедуры. Я не сказала про тебя.
- В какой она больнице?
- Она не знает пока, обещала перезвонить, когда спросит, куда ехать.
- В три часа болтали, и ты не узнала, где она?
- Не кипятись. Перезвонит, спрошу. Всё равно мне ещё надо приехать собрать вещи.
Он облегченно рассмеялся и набрал Вику. Конечно же, она не ответила! Он примчался домой и после часа хождения из угла в угол немного успокоился. Дождался Ольгу, но и у той Вика не брала трубку. Они сложили всё, что требовалось, но не знали, куда это везти. Поели, поговорили, помаялись от неизвестности и безделья, Ольга принялась за какую-то книгу, а он - за новости. Попили чай. Напряжение внутри него опять принялось выпускать когти. Через час, взгромоздившись на плечо, коршун паники клевал печень. Ярослав проклял всё на свете. Он заставил Ольгу каждые двадцать минут набирать Вику. Ничего. Длинные гудки тянулись до тех пор, пока телефон не раскалился. Потом он оказался вне зоны действия сети. Ярослав ходил по дому с влажными от волнения ладонями, натыкаясь на собственное отражение в зеркалах: серое лицо, пустые глаза, беспомощные руки.
- Что могло случиться? - он непонимающе смотрел на Ольгу, а она на него.
Ярослав напрямую набрал начальника службы безопасности и в двух словах описал ситуацию. Какого чёрта он ждал до этого?
- Я могу позвонить Вам в любое время? - уточнил Гаврилов.
- Да, как только у тебя будет информация.
Несколько раз звонили Андрей и Димка, потом мачеха и Мирослава. Но он мог только рычать на них.
В восемь не осталось никакой надежды увидеть её сегодня. Ольга пыталась его успокоить. "Она, по крайней мере, в больнице, - лепетала она, - под присмотром врачей. Это уже должно нас радовать".
Ярослав смотрел на неё, словно загнанный зверь:
- Только не дай ничему с ней случиться, Господи. Ради Бога, Оль, пусть она найдется живая и здоровая.
В десять приехал Зуев, он неодобрительно посмотрел на измученную испуганную жену и увел её в спальню, оставив Ярослава рвать на себе волосы. Он не ложился, буравя телефон глазами. Его мозг словно застыл. Усталость и муки переживания сделали его совершенно беззащитным. Гаврилов позвонил на другой день, в начале десятого. К тому моменту он чувствовал себя сухофруктом.
- Ярослав Викторович, доброе утро, - Олег говорил спокойным ровным тоном, - Виктория в Раменском городском родильном доме. Поступила позавчера по скорой: почти без сознания была обнаружена на станции Ильинская. Сейчас она в предродовой палате. Роды начались вчера, примерно в полдень, - Ярослав с содроганием посчитал: двадцать два часа! - Принимает врач Мокрицкий Сергей Сергеевич и акушерка Петрова Нина Васильевна. Я должен что-либо предпринимать далее?
- Нет, спасибо, ты отлично поработал. Мобильные телефоны у тебя есть?
- Да, - он продиктовал, - но на дежурстве они запрещены. Главный врач роддома Нестеренко Надежда Яковлевна, - Гаврилов назвал её рабочий и мобильный телефон.
- Я думал она хотя бы в Московском роддоме! - Ярослав не ожидал, что произнесет эти слова вслух.
- Да, я тоже, - услышал он в ответ, - поэтому поиск и занял больше времени. Я сожалею, - он назвал имена и телефоны руководителей вышестоящих организаций и Ярослав записал их. По окончании разговора, ему потребовалось несколько минут, чтобы принять решение. Конечно, можно было бы выйти сразу на самое высокое руководство роддома, но бюрократия занимала столь много времени, что пришлось отказаться от этого варианта. Лишних минут у него не было. Посчитав, сколько тянутся роды, Ярослав покачнулся от осознания собственного бессилия. Что там делали бестолковые доктора? Вот чёрт!
Он схватил ключи и, на ходу выкладывая новости Андрею и Ольге, прыгнул в машину. По дороге набрал нужного человека, и потребовал организовать доставку в роддом врачей, к которым он планировал отправить Вику рожать. Он ведь всё так прекрасно продумал. Её роды должны были принимать светила медицины с прекрасным практическим опытом, лучший неонатолог в городе должен был взять на руки её ребенка после рождения. А что теперь?
Деньги позволили ему узнать, что Вика ещё продолжала мучиться. Они же пропустили его прямиком к главному врачу. За блестящей табличкой с надписью Нестеренко Надежда Яковлевна его встретило настороженное лицо неулыбчивой женщины лет пятидесяти с разбегающимися от глаз тоненькими морщинками. Она сидела в белом халате за столом, сплошь заваленным бумагами, светлые кудри обрамляли лицо, очки лежали рядом. Он представился, опустился без приглашения на стул и пошел в атаку.
- Моя жена была доставлена к вам на скорой, - он положил на стол перед собой несколько крупных купюр, - сейчас она рожает, и я хочу присутствовать.
Женщина тяжело вздохнула и набрала в легкие побольше воздуха, намереваясь, видимо, послать Ярослава куда подальше одной исчерпывающей фразой, дабы ему не приходило в голову задавать глупые вопросы, но Ярослав не дал ей пойти дальше вдоха.
- Я хочу забрать её в другое медицинское учреждение, чем раньше, тем лучше. В настоящее время мой юрист прорабатывает этот вопрос с Вашим руководством.
Она подняла трубку телефона, без предисловий распорядилась: - Ангелина, найди мне Мокрицкого, - затем посмотрела на него как на неразумного младенца: - Ярослав Викторович, во-первых, переводить роженицу куда бы то ни было - не самое разумное решение. Это Вам любой специалист скажет, хотя я, - она приложила руку к сердцу, - с преогромным удовольствием отдала бы её Вам сейчас же и сняла бы с себя всякую ответственность. Во-вторых, я не могу допустить Вас к Вашей жене, так как...
- Вы ведь знаете, - прервал её Ярослав, - что в соответствии с приказом Министерства здравоохранения законный представитель больного имеет право находиться при нем?
На лице главврача отразилась усталость, после чего она заученной фразой выложила:
- Мне это известно. Надеюсь, и Вам известно, что необходима доверенность от больного. Вероятно, она у вас с собой, иначе, я не могу быть уверенной, что Вы не только законный представитель, но и родственник.
Стрела попала прямо в цель. Он видел, что она не первый раз пользовалась этим оружием.
- Сколько денег могут заменить мне доверенность?
- Ярослав Викторович, я понимаю Ваше волнение, - неожиданно добрая улыбка озарила лицо, - поверьте, мне приятно Ваше беспокойство о жене, редко такое встречается. Всё больше глупое самодовольство, но... - громкий звонок телефона прервал спокойную речь. После переговоров с секретарем Надежда Яковлевна включила громкую связь, и густой мужской бас рявкнул:
- Мокрицкий.
- Сергей Сергеевич, будьте добры, как дела у Беловой?
- У Беловой все прекрасно, меня сейчас больше беспокоит старородящая.
- А что у неё?
- Вы отрываете меня от рожениц, чтобы я рассказывал вам течение родов? Не могу поверить!
- Извините. Муж Беловой у меня в кабинете и главврач лично обещал шкуру с меня и Вас спустить, если не дай Бог что.
- Так пусть он приедет и раскроет её шейку, раз такой умный.
- Сергей Сергеевич, её муж у меня в кабинете.
- Я, наверное, должен упасть ниц?
Она рассмеялась.
- Я Вас обожаю. Но не расскажете ли по делу?
- У неё раскрытие девять сантиметров. Роды первые в тридцать шесть недель. Сами понимаете - преждевременные. Васильна говорит, что она держится молодцом, хотя уже времени много прошло. Не кричит без толку, дышит правильно, пить все время просит. Ну, как обычно. Ходит, старается. Косы у неё были заплетены. Сейчас расплели. Думаю, ещё часа два. Велите сделать кесарево? - закончил он с издевкой.
- Нет!
- Ещё вопросы есть?
- Нет, спасибо, Сергей Сергеевич.
Надежда Яковлевна опустила трубку на рычаг и подняла брови.
- Слышали? Без преувеличения: Мокрицкий - это лучший врач в районе. У Вашей жены всё идет прекрасно. Дайте ей время, она справится.
Что-то в тоне доктора - равновесие, выдержка, бесстрастность - успокоило Ярослава: захотелось довериться, а это было непривычно.
- Всё-таки я бы хотел присутствовать. Может быть, Вашему учреждению недостает современного оборудования? Требуется ремонт? Новая пристройка? Сотрудники давно ждут премии?
- Конечно, мы здесь не избалованы деньгами, - усмехнулась она, - богачи всё больше едут в столицу. По-честному сказать, это и к лучшему. К сожалению, не допускать Вас в родовую палату - не моя прихоть. Если у Вас с собой нет флюорографии, анализов на ВИЧ, сифилис, Вы - прямая угроза моим подопечным. - Она строго глянула и продолжила наставительно. - Пока не закончились роды, мы не можем судить ни о ребенке, ни о самочувствии роженицы. В преждевременных родах у детей чаще, чем у матерей бывают осложнения. Если потребуется особая, неподвластная моим работникам, медицинская помощь, я сама буду настаивать на его перемещении в специализированный перинатальный центр, - видя готовое сорваться с губ Ярослава возражение, подняла кисть, - это отлаженная схема, которая касается всех недоношенных младенцев. В противном случае, если ребёнок родится в хорошем состоянии, я бы не рекомендовала Вам его транспортировать, потому что для этого Вам придется разделить его с матерью, что опять же зависит от её состояния. Вы можете посредствам своих связей, добиться присутствия в нашем роддоме своего педиатра. К сожалению, не в моей власти разрешить Вам это. Я могу только запретить. Даже его присутствие, не создаст по мановению волшебной палочки необходимого оборудования.
Он вообще мог чем-нибудь помочь?
- Если бы Ваша жена была моей дочерью, - отвечая на незаданный вопрос, продолжала Надежда Яковлевна, - я бы пожелала для неё только дежурства у роддома специализированной бригады скорой помощи для реанимации новорожденных и недоношенных детей. В случае осложнений время - самое ценное, чего у нас не будет. Это дорого, но как я понимаю, Вас хлебом не корми - дай деньги потратить, - улыбнулась она с долей осуждения в лице. - У нас разрешены послеродовые посещения. Как только Вы представите необходимые справки, я допущу Вас до жены. Всё будет хорошо. Не переживайте. Сейчас ей нужны силы, поэтому Вам надо свою энергию направить на мысленную помощь жене. Мой секретарь наберет Вам, как только ребёнок появится на свет.
Всем своим видом она внушала Ярославу доверие и умиротворение, подобное тому, которое вселяла, наверное, в средневекового крестьянина надежная крепостная стена. Ярослав стряхнул мнимую успокоенность.
- Почему это длиться так долго?
- Первые роды редко бывают быстрыми, а если и бывают, это не есть хорошо. Позвольте природе идти в своем темпе. Поверьте, я (да и вся бригада) заинтересована в благополучном разрешении Вашей жены.
Она наклонила голову, вроде как ожидая ещё вопросов. У Ярослава их не было. Они распрощались минутой позже, и он заторопился дать распоряжения своим людям и оформить злополучные справки.