С решительностью кобры Вика пересекла двор и оказалась перед дверью Ярослава. В секунды, которые ей понадобились, чтобы достичь дома, она успела принять несколько решений. Так, на всякий случай - соломку подостлать.
Она не бросится опрометью в его объятия, а поставит несколько условий. Если, как он говорит, он на всё согласен, то выполнить эти просьбы для него будет раз плюнуть. Сперва она потребует, чтобы ребёнок был записан только на неё. Если она останется матерью-одиночкой по документам, ей потом легче будет защитить себя... Или нет? Пусть он лучше пообещает, что ни при каких обстоятельствах не будет разлучать их, не встанем между ней и малышом. Он должен будет оставить за Викой право решающего голоса во всём, что касается дочки, да и вообще семьи. Где им жить, в какой садик ходить и ходить ли в принципе? Как её растить, да и...
Трясущимися руками позвонила. Вика не услышала никакого движения в доме, пока дверь с легким щелчком не открылась. Не в первый раз она удивилась его способности бесшумно возникать перед ней. Ярослав материализовался босым, в джинсах, и как всегда, без рубашки. Вот незадача! Его голый торс напомнил ей о неустрашимых кентаврах на репродукциях в папиных книгах. Прекрасный, мощный, он одновременно дышал нежностью, теплом и могуществом. Как в день знакомства, когда её руки сами собой потянулись к пальцам Ярослава, так и сейчас, ладони рефлекторно дернулись, стремясь лечь на гладкую россыпь веснушек. Как же она стосковалась по его силе!
Вика оробела, она сразу припомнила, как время от времени он по-доброму подтрунивал над её интересным положением, и сейчас она особенно остро почувствовала тридцать шестую неделю беременности. В эту минуту она очень хорошо понимала кудахтанья девушек по поводу раздавшейся талии, полноты, опухших ног и тому подобного, хотя раньше ей казалось, что женщины в положении схожи с ангелами. Конечно, они были прекрасны, но сама она бывала обижена и не готова сносить даже самых невинных замечаний в адрес своей беременности. Это было нечестно: смотреться коровой, когда она видела его таким красивым, мускулистым, широкоплечим. Вот досада! Она хотела выглядеть прекрасной принцессой, с прозрачной кожей и пухлыми губами. О, как она мечтала, чтобы он прикоснулся к ней, поцеловал! Как ей хотелось прижаться к нему всем телом, чтобы ощутить его бугрящиеся мускулы!
Почему, ну почему не заглянула в зеркало? Хоть бы волосы расчесала!
- Привет! - Ярослав широко распахнул дверь. Его улыбка даже дьявола могла с ума свести.
- Здравствуй! - Вика посмотрела на него снизу вверх и смущенно потерла шею рукой, - могу я пройти? Или ты выйди ко мне, - она отступила.
- Сдаваться пришла? - рассмеялся Ярослав.
Откуда он знал?
Ей захотелось иметь что-нибудь подходящее под рукой, чтобы сбить адскую самоуверенность.
Он пропустил её в дом, сделав широкий жест, и она перехватила быстрый обеспокоенный взгляд, который Ярослав метнул на лестницу.
У Вики отхлынула краска от лица. У него кто-то был! Женщина! Боевое настроение испарилось. Понятно, почему он с голым торсом! Надо же было быть такой дурой! Зачем только пришла?
- Ты не один? - она облизнула нижнюю губу.
- Один, - Ярослав качнул головой, яркие блики заиграли в его волосах.
- Ты уверен? - Почему он так нервничал? Она тоже.
- Я похож на человека, забывшего, что у него гости? - смешок всколыхнул грудь.
"Ты похож на человека, вылезшего из теплой постели, - подумала Вика и тут же одернула себя: - Прекращай думать о сексе!"
Как же ей хотелось быть с ним, даже несмотря на то, что он такой хам!
Она нерешительно переминалась в прихожей. Надо было подождать, пока он не сделал бы шаг навстречу. На лице Ярослава был написан вопрос. Ладно, что она тянула кота за хвост? Сколько это могло продолжаться? Надо было хотя бы озвучить свои условия.
- Я пришла серьезно поговорить..., - начала Вика, но Ярослав вмиг перебил её. Он вздохнул, наклонил голову и, со смехом сказал:
- Вик, я не отступлюсь. Я тебя никогда не оставлю. Никогда. Ну, не могу я вас отпустить. Может быть, лет через десять, если ты всё ещё будешь твердить "нет". Но не сейчас.
- Мы можем сесть? Я как раз об этом и хотела поговорить.
Он пригласил: - Конечно, проходи.
Они сели на памятный диванчик: Вика почти под абажуром, Ярослав напротив. Он подогнул под себя ногу и повернулся к ней, наморщив лоб. Всё шло совсем не так, как она себе представляла. Его грудь смущала её. Хотелось прикоснуться, чтобы убедиться в упругости тугих мускул и мягкости кожи.
- Ты мог бы рубашку надеть? - она сморщилась, - если не сложно?
Он притворно тяжело вздохнул, поднялся и вернулся в зелёной футболке со значком бетмена на груди, которая, конечно, не оставляла его голым, но так обтягивала бицепсы и грудь, что простора для воображения не оставалось. Вика уже хотела пошутить по этому поводу, но сдержалась: что она как озабоченная?
- Это ужасно, что я сама пришла к тебе. Но... - она запнулась, потому что сверху раздались приглушенные голоса. Они смогут сегодня поговорить? Вика облизнула губы и вопросительно уставилась на него.
- Хорошо - там Зуевы, - он сдавлено выругался, - не хотел тебе говорить, боялся - ты уйдешь.
Вика недоверчиво смотрела на него.
- Я не видела их машины.
- Она в гараже.
Всё-равно она не была уверена, что там её подруга с мужем, а не длинноногая красотка. Ярослав, наверное, это понял. Он встал и подошел к лестнице.
- Эй, вы там, наверху, подайте голос, - крикнул он и добавил тише: - моя женщина хочет убедиться, что у меня ночевали друзья, а не девица из притона.
- Что? - послышался вопрос Андрея.
Ярослав перевел на неё насмешливый взгляд: - Убедилась?
Вика кивнула. Но всё-равно это было невовремя. Почему она стала такой неуверенной? Что тянула?
На верхнюю ступеньку вышел Андрей. Он был в махровом халате в цветочек, который доставал ему до щиколоток. Вика в который раз подивилась тому, как он изменился. Ровные скулы обрисовывала негустая щетина, живот совсем исчез, так же, как и пять подбородков. Всклокоченные волосы были удивительно милы.
- Что ты сказал? - спросил он, прежде чем увидел её, - о, привет, Вик! Как дела? Оль, - позвал он, запрокинув голову, - Вика пришла.
Андрей стал спускаться, и на лестнице показалась Ольга. Она была точно в таком же одеянии, как и её муж. Только подол волочился по ступеням, и пояс был повязан поверх огромного живота. Она вперевалочку спустилась за Андреем. На довольных лицах светилось масленичное солнце, и Вика невольно заулыбалась.
- Привет, - они расцеловались с Ольгой в щёки, внимательно посмотрели друг на друга, - как чувствуешь себя? - спросили в один голос и рассмеялись.
- Не знала, что вы ночуете здесь.
- Мы вчера поздно приехали, у тебя было темно, не стала будить, - Ольга потерла глаза, зевнула и потянулась. - Баня, - закатив глаза, подвела она черту.
- Понятно, - Вика кивнула, она хотела было позвать их на завтрак, но вспомнила о полупустом холодильнике и промолчала. Когда же это кончится? Она уже не была уверена и в желании откровенничать с Ярославом. Может быть завтра, когда они остались бы наедине, когда он сам пришел бы к ней? Однако, Ярослав настороженно следил за ней взглядом и, как видно, не собирался отсрочивать.
- Мы оставим вас на минутку, - он взял её за локоть и потянул к одной из дверей, но Вика уже праздновала труса. Если бы она шла с открытым сердцем! А у неё было несколько требований, которые, как она подозревала, не обрадуют Ярослава: - Мы могли бы поговорить и здесь, - протараторила она испуганно.
Лицо Ольги осветилось ещё ярче, и она закивала: - Думаю, мы все вправе послушать, - когда Ярослав чуть не испепелил ее взглядом, а Андрей притянул к себе, упрямо добавила: - Мы ведь не просто свидетели этой истории, даже не участники: мы в неё замешаны... как изюм в тесто.
Ярослав настороженно посмотрел на каждого, челюсти его напряженно двигались. Наконец, он изъявил согласие. Андрей разместился на диване, Ольга - в его объятиях. Вика рядышком. Ярослав остался стоять у лестницы. Он смотрел на неё так пристально, что она показалась себе козявкой на стеклышке микроскопа.
Вика словно оледенела: неужели она сама инициатор этой переделки?
- Я пришла сказать тебе, что я хорошо подумала, и согласна быть с тобой, - скороговоркой выдала она и посмотрела в настороженные глаза. Кадык Ярослава дернулся. - Но у меня есть условия, - быстро добавила Вика, и мышцы лица Ярослава дрогнули. - Я не стану выходить за тебя замуж и не стану записывать тебя отцом моего ребенка. Я хочу..., нет, я требую..., чтобы ты проявил смирение, - закончила она и увидела, как его сковало напряжение.
Воцарилась жуткая тишина. Нервы Вики натянулись и звенели в гробовом безмолвии. Время превратилось в тягучую массу. Слышалось тиканье часов где-то рядом. Дом вдруг наполнился электрическими разрядами, готовыми с треском разорваться громом и молнией.
Что же он ничего не говорил?
- Хочешь, чтобы я встал на задние лапки? - тихо изрек Ярослав, и лицо его потемнело.
Вика не поняла вопрос это или утверждение, она только сразу догадалась, что ничего у них не получиться. Он не собирался принимать никаких её условий. Она почувствовала, как исчезает нервозность и закипает внутри бешенство. Оно родилось в ней, как землетрясение рождается в недрах гор, разрасталось и сокрушало всё на своем пути, и ей казалось, что она всей душой снова возненавидела Ярослава Выгорского.
- Если для тебя это - стоять на задних лапах - мне плевать! - презрительно выдала она, и втроем они лицезрели, как Ярослав превратился в грозовую тучу. - Я всю жизнь собираюсь попрекать тебя твоим чёртовым поступком. Я не собираюсь любить тебя! - от гнева ложь далась очень легко.
Он усмехнулся, потемневшие глаза открыто издевались над ней.
- Хочешь быть главной? - с притворным сожалением спросил он и рассмеялся, обнажив белоснежные зубы.
Как же она ненавидела его! Отвращение, которое она не могла, да и не желала скрывать, перекосило её лицо, она чувствовала отчаянную ярость женщины, загнанной в угол. Она завладела ею целиком. Ярость, рожденная жгучим унижением и стыдом. Да он просто издевался над ней!
- Да, - выпалила Вика.
- Хочешь держать ситуацию под контролем?
Она тяжело дышала, но "да"! Или ситуация будет у неё в руках или у каждого из них будет своя, отдельная от другого, история.
- Да! - вытаращила она глаза.
- Так вот, - в отличие от неё, Ярослав не потерял ни капли самообладания, - мой ответ "нет". Ты станешь моей женой, не будь я Выгорским. Мое имя будет написано в свидетельстве о рождении нашего ребёнка, - он как будто бы скрипнул зубами, в то время как его образ: и лицо и тело и поза - выражали надменное безразличие, которое подчеркивало угрозу и уверенность, исходящие от него.
- Ну, это мы еще посмотрим, - Вика поднялась, следом за ней Ольга.
- Вик, - позвала она, опуская легкие пальцы на плечо.
- Чего ты ждешь от меня? - Ярослав не тронулся с места, слегка усмехаясь. "О-о-о! Она предпочла бы что угодно этой позе хищника, собирающегося прыгнуть". - Нельзя быть львом и котёнком одновременно. Или охраняет или мурчит на диване. Или мужчина - это мужчина, или нет, - он продолжал ухмыляться. - Нельзя ждать от вояки, что он по чьей-то указке отступится от боевых правил.
- Боевых правил...? - воскликнула Вика и закусила губу, - ...боевых правил, значит? Как же я тебя ненавижу! - вымолвила она, ища слова, которые причинили бы ему боль, унизили, рассекли.
Ярослав вдруг смерил её открытым, холодным взглядом: - Я не передергиваю карты в игре.
Ольга закатила глаза.
- Прекратите! Вы просто чокнутые! - закричала она.
Ярослав двинулся к Вике.
- Как ты не понимаешь..., - устало начал он.
- Это ты не понимаешь! - завопила Вика, досадуя на собственные неоправданные надежды. Как она могла запамятовать, что он никогда не принимал во внимание её чувства? Он никогда не понимал и не поймет её страха! Ну что ж! Лучше одиночество, чем вечная мука ожидания конца! - Ты даже попытаться не хочешь! - сдавленным от злости и разочарования голосом добавила она.
- Как ты не возьмешь в толк, что у нас не будет нормальной семьи, пока мы ставим друг другу условия?
- Если ты не согласишься на эти условия, у нас вообще ничего не будет! - голос её стал жестоким. Она очень жалела, что пришла к нему. Опять она села в лужу, показав, что готова идти на сближение. Дура! Вика резко повернулась и в два счета достигла выхода.
Но Выгорский был не из тех мужчин, которым можно сказать "нет" и на этом успокоиться. Она ведь это знала!
- Ты не уйдешь отсюда! - он уже стоял уже прямо перед ней.
Она посмотрела на него как на помешанного, зло оскалив зубы:
- Настолько самовлюблен, что решил приказывать? - она потянулась к ручке.
- Прекратите! - закричала Ольга, но они едва обратили на неё внимание. Она беспомощно посмотрела на Андрея, но тот, улыбаясь и вольготно облокотившись на спинку, только пожал плечами.
- Ты не посмеешь выйти отсюда, пока мы не договорим! - лицо Ярослава было каменным.
- Должно быть, тебе трудно понять, что я сейчас говорю, Выгорский, но постарайся хотя бы запомнить! - Вика и набрала в грудь воздуха. - Ты не тот человек, ради которого я буду делать что-то против воли. Я ненавижу тебя как прежде! С некоторых пор ты для меня не больше, чем вещь, которой я могу воспользоваться, когда мне что-то надо.
Лицо его побелело, жёсткий взгляд стал взволнованным, желваки обозначились на щеках. Он распахнул дверь.
- Что ж! Я не держу тебя.
Задыхаясь от обиды, Вика шагнула на крыльцо, но не успела она закончить шаг, стальные оковы рук остановили её.
- Успокойся!
- Не успокаивай меня! - завизжала она и даже не удивилась, как это было похоже на вопли дикого поросенка.
- Я не позволю тебе втаптывать меня в грязь, - он крепко держал её запястья, пока она пыталась вырваться, укусить его, исцарапать или ободрать, отплатив за все унижения.
- Конечно! Только тебе позволено делать это со мной! Ненавижу тебя! Отпусти меня!
- Успокойся! Ты не сделаешь больно мне своими хрупкими ручками, - он крепко держал её, и она постаралась что было силы лягнуть его, - я не позволю тебе вытирать об меня ноги! Вика! Прекрати! - Он обхватил её плечи и развернул к себе спиной, прижимая к вздымающейся груди. Вика оказалась в металлическом кольце рук, надёжном и цепком, как железный обруч. - Сделаешь больно только себе и ребёнку! Прекрати! - Ярослав держал её плечи и руки, стараясь не задеть живот.
- Ненавижу тебя!
- Да, да! Я уже слышал! - он завел её правую руку за спину, наклонился к самому уху и еле слышно проговорил. - Меня или себя? За то, что не можешь, как следует послать меня? Тебя бесит, что ты проигрываешь, потому что любишь меня. А я выигрываю, потому что тоже люблю тебя, злючка! - он нежно рассмеялся и тихонько оттолкнул её от себя.
Вика задохнулась от спокойной наглости, сквозившей в словах, развернулась и бросилась в атаку снова.
- Ублюдок!
Заряд мускульной силы мгновенно отскочил, не давая дотронуться до себя.
- Ты просто дикая тигрица!
- Ненавижу тебя! - завизжала она опять.
- Повторяй это почаще, милая, может быть, тогда и сама поверишь, - его самодовольная улыбка сверкнула, заставив её задрожать от издевательских ноток.
Вика ринулась прочь, но Ярослав в два счета оказался на тропинке. Он попросту встал перед ней, загородив путь. Это было не что иное, как проявление мужской силы, - совершенно варварский способ напомнить ей сегодня в сто пятьдесят первый раз, что он больше и сильнее.
- Что тебе ещё нужно? - совершенно обессиленная, трясясь от злобы, выдохнула она, стараясь не замечать собственной растерянности, связавшей кишки в узел. Нагнувшись, он зашептал ей на ухо:
- Я обязательно получу то, что мне причитается.
Она тяжело дышала, едва не падая на колени.
- Когда рак на горе свистнет! - борясь со слабостью, Вика презрительно сощурила глаза и пошла прочь, гордо подняв голову, хотя совершенно не чувствовала никакой уверенности.
Тремя минутами позже её догнала Ольга, а через час вместе с Андреем, по пути домой, они завезли её к Кириллу Михайловичу. От злости и унижения, бестолковой провалившейся попытки мириться, Вика едва могла дышать, уж не говоря про общение. Она только кивала, когда сквозь космос недоумения до неё долетали отзвуки слов подруги. Словно бы в сумерках, Вика видела Ольгино лицо, тонкие пальцы, пытающиеся согреть её руки, губы, толкующие о чьих-то чувствах, пряди над ушами. Летний день, проносящийся за окном машины, холод кондиционера, оборки платья, блики солнца на обивке салона, собственные коленки, загорелые и острые - всё было обычным, но вместе с тем далеким и горьким.
Вика теребила губы, ехать к Кириллу Михайловичу сейчас не очень хотелось. Ей бы забраться в какое-нибудь логовище подальше от людских глаз и в одиночестве пережить уничижение. Нет же! Он поселился рядом с ней! Следил за каждым чихом! Завуалировал заботой, а сам ждал, когда придет пора глодать косточки!
В машине её укачало, несмотря на то, что Андрей ехал очень плавно. Она с облегчением вылезла и попрощалась с ребятами, вяло извинившись, что им пришлось быть свидетелями глупой ссоры. На улице было настоящее пекло.
Зачем он говорил, что любит её, раз не собирался принимать такой, какая она есть? Что это за игры и уродская самоуверенность? Вот бы ей такую непрошибаемость! И главное: прекратить думать о нём!
Кирилл Михайлович встретил её с радушием и воодушевлением. Дела у него продвигались хорошо. Он счастливо рассказывал о переменах, подводя к каждой мелочи, не заметив, кажется, её расстроенных чувств, Он уже провел все необходимые коммуникации, электрику. Сейчас занимался отделкой дома. Они бродили по расчищенному саду, пили чай с домашним вареньем, приготовленным невесткой хозяина. Вика, несмотря на помутнение сознания, с нескрываемым восхищением осмотрела всё, что Кириллу Михайловичу удалось сделать по её рисункам. У него был готов обеденный стол с шестью потрясающими стульями, бронзовая люстра по её эскизам. Вещи, ожившие из её мысли, казались нереальными.
Вика долго пробыла у него. Она устала. Ныли спина и ноги. Уязвленное самолюбие играло не последнюю роль. Как он мог? Она предложила ему себя и ребёнка, а он стал требовать ещё больше? О, это непомерное самомнение!
От жары было сложно дышать. Почему так кружилась голова сегодня? Вика не очень-то хотела возвращаться домой. При мысли, что надо будет ждать автобуса, дрожали колени. Всё тело сопротивлялось. Больше всего хотелось забраться в кровать и спать. Перенестись по мановению волшебной палочки в свой прохладный уютный домик и накрыться лёгким одеялом.
Зачем только она пошла к Ярославу? Всё-таки она правильно думала: он вёл войну. Как он сказал? Не сможет отступиться от боевых правил? Вот бы посмотреть, где у него эти правила написаны? Наверное, есть специальный свод. Что-то типа: "Стратегия ведения военных действий против Беловой В.А."
- Вика, что-то ты неважно выглядишь, - голос старичка вывел её из дремы, - пойди приляжь, вон там, у сирени на шезлонге, я сейчас плед принесу.
- Нет, спасибо, - качнула головой Вика, но следующее, что она помнила, были малиновые полоски раздвижного кресла и мягкое покрывало, окутывающее её.
Когда Вика проснулась, она чувствовала себя немного лучше. Хозяина не было видно. Легкое дуновение шевелило листья, качались ветки. Бабочки порхали у цветов, летел пух. Вечер ещё не наступил, но тени от деревьев уже вытянулись длинными языками. Пора было ехать, но в гнездышке было уютно. Она ещё долго лежала, а уже ближе к вечеру, Кирилл Михайлович подвез её до станции на своём стареньком Рено. Они тепло попрощались, и он велел ей беречь себя.
Вика вошла на платформу и в ожидании поезда уселась на скамейку - благо нашлась пустая. Народу было мало: у турникета тетушка с клетчатой тележкой рылась в карманах, далеко впереди маячила дама в красной шляпе.
Несмотря на поздние часы, духота не отступала. Губы у Вики пересохли, она глотала ртом воздух, который мгновенно изжаривал гортань. На лбу выступил пот. Что это с ней? Ей безумно захотелось позвонить Ярославу и попросить, чтобы он забрал её отсюда. Вопреки насмешкам и суровому осуждению, наперекор непониманию и размолвке, она хотела его видеть, хотела принадлежать ему. Она представила, как расслабляется в его объятиях. Безумно хотелось спать, ныли кости. Зачем только она придумала эти дурацкие условия?
- Девушка! Девушка! - кто-то тряс её за плечо. - Вам плохо? - Вика с трудом разомкнула веки. Стемнело. Над скамейкой горел фонарь. Сколько времени она здесь просидела? - Вам плохо? - Вика подняла мутный взор на парня лет шестнадцати и покачала головой. Его светлые волосы расплывались над ней. - Сидите, не вставайте!
Он быстро пошел прочь, а Вика отупело думала о боли, заполнившей всё тело. Зачем он её разбудил? Во сне она ничего не ощущала. Она задержала дыхание и уперлась руками в доски, надеясь справиться с мучительной ломотой. Может быть, начались роды?
"Нет, еще рано, - подумала она отрешенно, а потом остро, с испугом: - О нет, еще рано!" Почему на станции такой туман? Она должна... Она не должна здесь сидеть! Ей надо позаботиться о себе. О них обоих. Вика огляделась. Ей надо на поезд. И к врачу на всякий случай. Боль, которую она чувствовала, не походила на ложные схватки в тот день, когда она побежала к Ярославу...
Ярослав! Он мог сделать всё, что угодно! Он мог бы ей помочь. Тепло от этой мысли согрело на минуту её сердце. Она вернется домой и прямиком пойдет к нему. Согласится на всё: на замужество, на фамилию, на... Что там ещё он хотел? Да всё, что он ни пожелал бы! Зажмурившись, она перетерпела волну физической муки.
Из мглы выплыло лицо парня, который тряс её минутой раньше, и женщины в фуражке. Они что-то говорили, но она уловила лишь слово "скорая". Потом её везли (почему-то лежащую) на машине неотложной помощи, и санитар спрашивал, какой у неё срок, есть ли договор с роддомом, есть ли с собой документы, что-то про давление, беременность, лекарства. Вика очень старалась отвечать внятно и уверенно, но от внезапных судорог не могла оценить, насколько хорошо это получилось. В ней нарастал панический страх за ребёнка. Она пыталась привстать и посмотреть на живот, но её спутник не позволял этого сделать. Почему они так долго ехали? Почему ей было так больно? Почему доктор смотрел с такой тревогой? Она металась, стараясь избавиться от пытки и не стонать, но это у неё не очень получалось.
Наконец, когда Вика в очередной раз очнулась от спазмов, они добрались до больницы, которая позже оказалась роддомом. Её сразу принялись переодевать, допрашивать, слушать, смотреть, трогать - процедуры заняли бесконечно много времени. Порой в голове у неё случалась каша, и хотелось только выть от мучительной боли. Она умоляюще смотрела на врачей и медсестер в страхе, что с малышом может быть что-то не так. У неё было всего тридцать шесть недели беременности. Ещё месяц малыш должен был расти в животе.
- Что с ним? Что с ним? - спрашивала Вика поминутно, цепляясь за руки медиков.
- Не торопись, сейчас врач осмотрит тебя, всё узнаешь, - строгая медсестра в белой шапочке подошла к ней со шприцем, - я сделаю укол но-шпы, чтобы ослабить тонус.
Наконец, Вику отвели в кабинет, где лысоватый доктор средних лет велел ложиться на кресло. Ободряюще улыбаясь, он приложил непонятный аппарат к её животу, и среди хрипов они могли различить слабые удары маленького сердечка.
- Слышишь? - он посмотрел на неё сквозь стекла старомодных очков, - бьется.
Вика сглотнула, пытаясь хоть немного смочить пересохшее горло. Кивнула.
- Кто у нас там?
- Девочка.
- Отлично. Девочки - они сильные. Сейчас мы поместим тебя в палату, поставим капельницу. Понаблюдаем за вами.
Он отвернулся, стал быстро что-то писать в карте, а Вика смогла немного расслабиться. Боль уже не раскалывала тело на куски, она чувствовала себя спокойнее в руках специалистов. "Господи, не дай случиться ничему плохому, - просила она, - я буду паинькой! Всё что угодно, только пусть с малышкой всё будет в порядке!" Казалось, она уехала от Кирилла Михайловича много часов назад, а Ярослава не видела несколько дней.
Её перевели в палату на шесть коек и поставили капельницу. Здесь было несколько девочек, они переговаривались и смеялись, читали, отгадывали кроссворды. Странно, ей казалось, уже давно наступила ночь, почему они не спали? У большинства животики были большие. Вика следила за их движениями, потом перевела взгляд на капельницу. Лекарство бесшумно сочилось по трубке. За окном синело тёмное ночное небо. На тумбочке рядом стояла её сумка, и лежали сложенные вещи. Надо бы позвонить Ольге, предупредить, что она в больнице. Лекарство продолжало тихо падать. Вика закрыла глаза. Боль совсем отпустила. Наконец-то, она могла отдохнуть.
Вика пробудилась посреди ночи. В палате стояла тишина, в окно падали лунные полосы, ветер шевелил тёмные деревья. Вика припомнила, как медсестра аккуратно освободила её руку. Она чувствовала себя неплохо. Несмотря на неудобную кровать и жёсткий матрас спалось хорошо. Сколько, интересно, времени?
Утром её разбудили негромкие постукивания чашек, шорох тапок, шёпот. Девочки просыпались. Вика подняла веки и встретилась глазами с низенькой шатенкой в голубом халате.
- На завтрак пойдешь? Или тебе принести?
- Сейчас поднимусь, - голос звучал сдавленно, - а сколько времени?
- Без двадцати девять.
Вика приподнялась. Она чувствовала себя неуверенно. Голова не кружилась, ничего не болело, но общей крепости не ощущалось. Что же с ней вчера было? Надо спросить у доктора. Вика положила руку на живот и долго ждала, пока дочка не соизволила пошевелиться. Она не хотела есть, но запах казенной каши приятно проникал в ноздри, и она решилась.
Напрасно. Вика впервые была в стационаре, она и не знала, что не имея миски, кружки, она не могла ничего получить. Где ей было взять здесь посуду? Вика пошлепала в палату. Странно, что ей выдали халат и тапки. Надо попросить Ольгу привезти собранные для роддома вещи. Интересно, сколько её продержат здесь? Надо дождаться врача. В какой она больнице? Вика глянула на девчонок и столкнулась все с тем же взглядом девушки в голубом халате.
- У тебя тарелки нет? - спросила она.
Вика отрицательно покачала головой.
- На скорой привезли?
- Угу.
- Сейчас помою и отдам тебе.
- Не надо, спасибо! - смутилась Вика, - да я, наверное, уже не успею.
- Успеешь, пойдем.
Они вышли из палаты, дошли до туалета, где Лена, так назвала себя соседка, помыла свои приборы. Пошли к кухне, на раздаче получили завтрак и Вика горячо поблагодарила спасительницу. Вернувшись, она села на кровать и принялась за теплую, чуть подслащенную молочную овсянку. Потом порылась в сумке в поисках телефона. Он был выключен. Видимо зарядка кончилась. Какой же он все-таки привередливый - её телефон! Ну, нет, миленький, давай, мне очень нужно позвонить! Она нажала кнопку включения и, потихонечку жуя, стала ждать загрузки. Ого! Сорок семь пропущенных вызовов. Вот это да! Кто же её так разыскивал?