Отчего сегодня такое настроение Пётр Петрович не знал. Если бы удалось докопаться до причины, всё очарование пропало бы в ту же секунду. В такие времена замечал всё, на что раньше никогда не обращал внимания. Мир вокруг становился забавен.
Осеннее солнце отражалось в ярко нарисованных лужах, разноцветные листья блестели каплями недавнего дождя, по-летнему синее небо заставляло усомнится в правильности календаря. Грубое слово, сказанное совсем рядом, вернуло на грешную землю.
- Зачем стоишь? - спросил мОлодец и осторожно пихнул.
Он был огромного, даже по сравнению с немаленьким Петром, роста, с крупными руками и широким лицом. Глаза горели холодным огнём уверенности и силы.
- У тебя что, руки чешутся? - всё-таки спросил Пётр Петрович.
- Чешутся! - глаза потухли, показал ладони, сплошь покрытые розовыми пятнами.
- Что это! - отшатнулся Пётр.
- Не бойся, не заразное, - мОлодец обиделся, зашагал прочь.
Злость пропала, догнал и пошёл рядом.
- А что врачи?
- Выписали лекарство, а в аптеке говорят: "Не бывает".
- А где бывает?
- Нигде!
Пётр смотрел вслед, испытывая сложные чувства. "Такой большой, а вот, тоже..."
Длинная машина плавно остановилась у высокого подъезда. Проворный человечек выпрыгнул из задней двери и ловко открыл переднюю. Старик с капризным лицом выбрался из просторного салона и, ни на кого не глядя, проследовал в распахнутую перед ним дверь. "Сволочь", - подумал Пётр Петрович.
Ожидая зелёного сигнала, засмотрелся на девушку в сиреневом плаще. В одной руке она несла огромный пакет, до отказа наполненный продуктами, в другой - большой букет гвоздик. Рявкнул милицейский свисток, показалось, что в голове что-то лопнуло. Одетый во всё новое сержант козырнул, представился:
- На светофоре зелёный, а мы стоим. Затрудняем движение пешеходам, создаём помехи транспорту.
- Не знаю, где вы увидели пешеходов и транспорт?
- Незнание не освобождает. На первый раз обойдёмся штрафом, - протянул заранее приготовленную квитанцию.
- Обойдётесь и без штрафа,- вырвалось у Петра, повернулся, чтобы уйти.
- Вы куда?
- Да хоть куда! - весело ответил Пётр, удивляясь глупой своей отваге.
- Хорошо, идите, - вдруг согласился сержант.
Долго не оглядывался, от настроения не осталось и следа. На слепом бланке прочёл свою фамилию, на руках увидел розовые пятна. Стало совсем невесело. Всю ночь чесался, утром поплёлся в поликлинику.
- Да вот же пятнышки, - подсказывал Пётр, - здесь, здесь и здесь.
- Да где же, где? - эскулап снимал очки, щурился, но, как и прежде, ничего не замечал. Присел у края стола, шуршал страницами учёта больных, заполнял бланки. Пётр Петрович осторожно заглянул через плечо - это были штрафные квитанции. Ему привиделось, что все они выписаны на его фамилию.
- А расскажите-ка ещё раз.
Переставший чему-нибудь удивляться, Пётр спрятал горящие руки в карманы и забубнил:
- Он толкнул меня, я спрашиваю...
- Подождите, как он вас толкнул? Покажите.
Недоумевая от чужой непонятливости, хлопнул ладонью по сутулой спине. Получилось сильнее чем хотелось, очки с толстыми стёклами соскочили с лица, чудом остались висеть неизвестно на чём.
- Обратитесь к невропатологу. Ваше заболевание психосоматическое, я в этом деле не помощник, - и, переставая замечать странного пациента, стал протирать ватным тампоном стерильные свои руки.
Дожидаясь трамвая, осмотрел свои руки, и ничего не увидел. Мужчина у окна пялился на вошедшего остановившимся взглядом. Робкие звуки скоро перешли в уверенный храп, человек спал, спал с открытыми глазами, и видеть это было жутковато. Пётр Петрович старался не обращать внимания, считал от нуля до ста, потом от ста до нуля, вспоминал выученные наизусть стихи - ничто не помогало. От прилива немотивированной ненависти кружилась голова. Наконец, не выдержал - тронул за плечо. Спящий засвистел сильней, и Пётр, не церемонясь, дёрнул за рукав.
- Я спал? - испугался мужчина, затравленно оглядываясь.
- Ещё как! Не верите?
- Подтверждаю, - улыбнулась вызывающе накрашенная девица, и подмигнула обоим.
- Зависит от погоды,- оживился мужчина,- видимо скоро дождь?
- Что зависит?
- Сила звука, тембр и прочее. Так сказать, физика процесса.
- Тембр чего?
- Тембр непроизвольных звуков, издаваемых мною во сне.
- Вами?
- Мною.
- Во сне?
- Именно.
- Вы серьёзно?
- Серьёзней не бывает, - совершенно проснулся мужчина,- эта тема моей докторской.
- И где решают столь важное, если не секрет?
- Это такая тайна, что даже и не спрашивайте.
- Вы занимаетесь чепухой.
- Как вы можете так говорить! - замахал руками, запрокинул голову, заблеял, - мне-е-е надое-е-ело с вами бе-е-е-е-седовать.
- Что? - удивился Пётр.
Но ответа не последовало. Дальше ехали молча, не глядя друг на друга. "Скорее всего он псих", - думал Пётр, и мысль эта успокоила. Вскоре взгляд учёного застыл, голова безвольно опустилась. Пробормотал: "Завтра непременно будет дождь", и погрузился в свой экспериментально-научный сон. На одной из остановок подхватился и стремительно выбежал. Уставший от событий дня, оппонент задремал.
Оживлённый перекрёсток. Пётр с ног до головы в милицейской форме, только вместо полосатой палочки регулировщика букет гвоздик. С каждым взмахом цветы по одному, по два разлетаются в разные стороны. Никто не понимает его дирижирования, всё происходит без его участия, само по себе. Это выводит из себя. Он кричит на пешеходов, идущих на красный, на водителей, не сбавляющих скорость, но голоса почти нет, а все движения происходят медленно и неправильно. Вот, прямо на него, мчится машина, за рулём которой он сам! Время на мгновение останавливается, их взгляды встречаются, они понимают, что так не бывает, что на самом деле ничего нет. А ещё они оба уверены, что именно сейчас решается судьбаУверен. Нужно вспомнить что-то важное, необходимое для жизни на Земле, остаются считанные секунды, и ...
Проснулся от собственного храпа с ощущением упущенной возможности, безвозвратной потери чего-то важного. Вагон пуст, только сзади переглядываются две старухи. Они, по-видимому, только-что говорили о нем. Сделал вид, что пора, вышел. Никогда не замечал за собой привычки храпеть.
Навстречу компания школьников. Улыбающийся подросток отделился от своих товарищей и почти вежливо спросил:
- Не подскажете, который час?
- Третий,- отвечал Пётр, показывая часы.
- И у меня третий! - не возражал недоросль и вытащил из кармана свои, огромные, безобразного цвета и странной формы.
Дети "заржали", взрослые отвернулись. Захотелось мстить. Дождался одинокого прохожего.
- Не скажете который час?
- По-по-полов-в-вина четвёр-ртого, - ответил незнакомый человек, сверяясь с позолоченным хронометром.
- И у меня половина,- одобрил Пётр Петрович и показал свою "Электронику".
- У-у-у меня л-л-лучше,- гордо ответил прохожий.
- По-по-подумаешь,- огрызнулся Пётр и осёкся.
Остановился перед табачным киоском.
- Па-па-па...,- начал Пётр.
- Что? - не поняла женщина, высовывая из окошка лохматую голову.
- Па-пачку па-парламента.
- Па-па-пажалуйста,- испугалась женщина.
Испугался и сам Петр, когда увидел впереди человека на костылях. Он приближался, делая здоровой ногой приставные шаги. Другая сохранялась в гипсе и, наподобие гироскопа, вовсе не меняла своей горизонтальной ориентации.
- Не хочу! - кричал Пётр Петрович и побежал, не чувствуя ног, не разбирая дороги.
Велосипедист, задремавший от долгой езды, совершил наезд на стремительного пешехода туго накаченными колёсами туристского внедорожника. Обоюдное нарушение ПДД логично привело к ДТП.
Открыл глаза, увидел перед собой огромное из бинта и гипса. Это была его собственная нога. Она висела в воздухе, удерживаемая замысловатой механикой с обшарпанной гирей на конце. "И у него была правая", - вспомнил, и не обрадовался, тому, что вспомнил.
- Здравствуйте,- ответил Пётр женским голосом и заплакал.
- Что с вами,- пробасила девушка, пытаясь прокашляться, сейчас позову Ивана Михайловича.
- Не надо никого звать, - пропищал Пётр, накрываясь с головой.
"Что со мною будет", - мучительно думал он, глядя через щель в одеяле. Вспомнился персонаж Сухово-Кобылина: "...Свезут тебя, друга милого, в Преображенскую и посадят тебя, раба божия, на цепуру..." Понемногу успокоился и уснул, хотя и не смирился.
Увидеться с Иваном Михайловичем не удалось. Врач отложил осмотр на утро следующего дня, но вечером, по дороге домой, упал на совершенно ровном месте и сломал ногу.
Побег был совершён ранним утром, когда все спали. В палате невыносимо пахло гвоздиками. Свою одежду добыть не получилось, одел сиреневый плащ дежурной медсестры. На столе оставил странную записку с извинениями, и вылез в окно на первом этаже. Железные ворота больницы остались позади, нетерпеливый шаг перешёл в хромающий бег. Первый луч солнца погрозил запоздавшему туману, блеснул в лужах ночного дождя и бросился в погоню, но было слишком поздно.