На проходной его тормознули, в самое ухо кто-то рявкнул. Егоров присел и зажмурился, открывать глаза не хотелось.
- Что в пакете? - грозно спросила вахтёрша, вытирая выступившие от смеха слезы.
Егоров, как нарочно, только из магазина, за время обеденного перерыва накупил всякого, чтобы предстоящие выходные никуда. Дрожащими руками раскрыл авоську и женщина, как играющий Рахманинова пианист, опрокинулась в неё обеими руками.
Обыски были обычны, но на этот раз всё происходило по-особенному. Вахтерша доставала что-нибудь съедобное и, в зависимости от того, что это, надкусывала, обнюхивала, смотрела на просвет, пыталась согнуть или разламывала на две неравные части. Дойдя до майонеза, на секунду задумалась, подмигнула и произнеся: "Необходима экспертиза", бросила стеклянную банку на цементный пол. Из разбитой посуды распространился пряный запах, одобрительно кивнула и продолжила исследование. Когда продукты закончились, сгребла всё обратно в пакет и швырнула разорённое хозяйство к выходу. Егоров оцепенел, прижимая к груди последнее, что осталось нетронутым, а именно, завернутый в газету, батон. Вахтерша потянулась к свертку.
- Не дам! - крикнул Егоров.
- Не имеет значения,- огрызнулась женщина и произвела над Егоровым противоправное действо, именуемое в народе "пиявка".
От обиды унижения Егоров задохнулся, вахтёрша подхватила и скрылась в окне будки. Очень скоро выпорхнула смятая газета, послышалось не то рычание, не то урчание.
Егоров преодолел оторопь, пытался заглянуть за перегородку, и вместо женщины увидел огромную свиную голову с хлебом в зубах. Голова злобно рыкнула и выронила лакомство. Пытаясь добраться до упавшего, животное заёрзало, скашивая глаза и выворачиваясь громоздким телом. Кабина заходила ходуном, массивное пластиковое стекло сдвинулось, медленно отделилось от рамы и стремительно обрушилось, превращаясь в тысячу одинаково прямоугольных осколков. Звонкая пощёчина разбила железобетонную тишину казённого здания, и унылый пол покрылся хрупкими узорами нерукотворной мозаики.
Егоров решился проскользнуть, но зверь как-то почувствовал, взвизгнул, на мгновение показался в полный рост, пытался укусить. Егоров отпрянул, подхватил искалеченный батон, приготовился отбиваться. Тут в хлебе что-то щелкнуло, открылась потайная дверца и появился человечек самой скромной величины. Одет он был в аккуратный костюмчик защитного цвета с едва заметными красными петличками. Свинья, уже открывшая на Егорова пасть, коротко хрюкнула и замерла.
- Чем вы тут занимаетесь?! - закричал человечек несоответственным голосом, и от этого звона задрожали остальные, не выпавшие стёкла кабины.
Свинья замерла, пытаясь разглядеть источник звука, не поворачивая головы, потянулась, потом ещё раз покосилась и вдруг рванула, желая схватить страшной пастью то место, где находилось говорящее существо. Егоров от неожиданности вздрогнул, и это спасло лилипута. Он всего лишь полетел на пол, а батон жалобно заскрипел, погибая в пасти удивительного зверя.
Быстро вскочив на ноги, человечек достал из кармана табельное оружие, такое же крохотное, как и он сам, несколько раз выстрелил. Хлопки были на удивление громкие, после каждого животное взвизгивало и приседало, а большие уши становились похожи на крылья, мечтающей взлететь, гигантской бабочки. Израсходовав боезапас, человечек завозился, видимо пытаясь перезарядить, понял, что не успевает, бросил оружие, в панике кинулся наутёк.
Свинья шумно выпрыгнула, едва не свернув ветхое сооружение, рванулась следом, оставляя на полу непоправимые царапины. Погоня длилась недолго, человечек успел лишь вскрикнуть, и всё было кончено. Свинья вернулась, легла возле вертушки, продолжая смотреть немигающим взглядом.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но дверь, ведущая на улицу, широко распахнулась и вошёл высокий человек в военной форме. Он был похож на давешнего гнома, даже фуражка с высоким козырьком такая же, только ростом велик и крепок формами. Приблизился к оцепеневшему зверю, зловеще улыбнулся. Животное рвануло с места, человек бросился следом, на ходу доставая из кобуры устрашающего размера пистолетик.
Егоров, едва живой от увиденного, заспешил к выходу. Уже с улицы слышал выстрелы и шум бьющихся стёкол. Совсем рядом кто-то засмеялся, вздрогнул, узнавая свой голос. Вокруг ни души, с заводской доски почёта пялились напряженные лица ударников.
Подошёл ближе, стал разглядывать себя, третьего слева. Но фото он большой, красивый, ненастоящий. Захотелось потрогать гладкие щёки портрета, потянулся, нарисованное лицо отшатнулось, от этого отшатнулся и сам, потерял равновесие, стал падать на ледяную дорожку аллеи славы. За что-то схватился, раздался сухой треск, кто-то негромко выругался, твёрдая земля приблизилась и ударила.
Через мгновение сидел на земле, ушибленная голова гудела, в руках какая-то тряпка. Оглянулся на портрет, увидел себя в костюме без рукава. Лицо на портрете по-прежнему улыбалось, но глаза смотрели почти с ненавистью.
С трудом поднялся, доплёлся до утонувшей в снегу скамейки. По дорожке шли две женщины. Одна из них заметила странное изображение Егорова и засмеялась так, что едва не поскользнулась. Её подруга одела очки и не осталась равнодушной. Они хохотали до слез, до икоты. Когда силы иссякли и воцарилась вынужденная тишина, Егоров вышел к ним и спросил осипшим от волнения голосом: "К чему тут смеяться?" Показал оторванный рукав, и женщины снова захихикали, хотя и не так азартно.
- Эх вы,- только и сказал Егоров.
- Да ты грубишь, детка! - удивилась женщина.
Теперь Егоров разглядел её как следует, и к своему ужасу узнал вахтёршу из будки. Отпрянул, но было поздно: получил звонкую "пиявку", потерял равновесие, стал падать. Подруга в это время на глазах похудела, прибавила в росте и, в конце концов, оказалась мужчиной в военной форме. Крикнула, все ещё женским, голосом:
- Вот вы чем занимаетесь!
Вахтёрша после этих слов одномоментно потеряла остатки человеческого облика, упала на четвереньки и галопом рванула к проходной. Мужчина в форме привычным движением схватился за оружие, бежал следом, стреляя большей частью в воздух и не слишком торопясь.
Егоров лежал и чувствовал, что силы покинули его, а время остановилось. Снег заносил всё больше, но вставать не хотелось, очень не хотелось. Спасла бездомная псина, раскопала, стала лизать лицо горячим языком. Егоров очнулся, захотел жить и увидел неожиданное, по-весеннему голубое, небо.
Вахтёрша сидела в стеклянной амбразуре и пила чай с бубликами. Почувствовал себя бойцом в переломный момент сражения, ранен в плечо, здоровой рукой прижимает к груди противотанковый сверток.
Последнее, что запомнилось, - круглые от ужаса глаза вахтерши, надкусанный бублик, зависший в воздухе свёрток. Газета развернулась и огромной величины батон ворвался в амбразуру. Яркая вспышка резанула по глазам, повалил чёрный дым.
Упругая волна подхватила, выбросила на улицу. Через небольшое время к проходной уже съезжались пожарные машины. Превозмогая боль, Егоров побежал, в его распоряжении были считанные секунды. Человек из портрета отчаянно отбивался, но Егоров, изловчившись, уцепился за уцелевший рукав, изо всех сил потянул. Человек падал из рамки, стараясь увлечь за собой, но как-то удалось вывернуться и занять освободившееся место. Подоспевшая охрана схватила странно одетого человека, который пытался совершить акт вандализма на недавно отремонтированной аллее славы.
А потом к доске почёта подошла вахтёрша. В ней не было прежней уверенности, под правым глазом расплылось тёмное пятно, в руках оторванный рукав. Она потянулась к портрету, бережно вытерла снег, и всем стало видно, какая она была 15 лет назад.
Увидел это и Егоров, через бронированное окошко спецфургона. Машина несколько раз вздохнула и тронулась.
- Я буду ждать тебя! - кричала женщина, какое-то время двигаясь следом.
Егоров расплющил нос о стекло и улыбнулся. Начинался первый весенний дождь.