Аннотация: Я знаю, что не так, я знаю, что вы знаете, что не так, знаю что не так вы знаете, что я знаю.
"Наташа, Натали, Наталья", - перебирал он в голове варианты, рассматривая точёный профиль жены. - "Нет, всё же я правильно остановился на "Натали". С чем рифмовать, к примеру "Наташа"? Каша? Наша? Чушь! А "Наталья"? Каналья? Чур меня, чур!
То ли дело "Натали".
Извивающиеся в причудливом танце колонны выплюнули из бальной суеты очередного прохвоста.
- Она. Тебя. Не. Любит. Лишь. Пользуется, - французский рот прохвоста шевелясь, словно клубок червей, выплёвывал облака смердящих слов и впечатывал их в тёплое, податливое тело души.
Они подтачивали, облепляли, пеленали. Они бились о железный стержень воли, в бессилии исторгались наружу.
Но мерзкий французский рот всё плевался и плевался червями слов. Не умещаясь внутри, они падали на мрамор пола и ползали, копошились. Вот их уже по щиколотку. Вот по колено...
- Смердит, не находите? - сказал он и открыл окно.
И сразу завертелось: шторы и картины, одежда и вешалки, зонты и перчатки.
Французский рот уже не говорил, он вертелся юлой, размазываясь бесконечной бордово-белой полосой, чтобы увернуться, уклониться...
До поры до времени ему это даже удавалось, но тут перчатка!
Простая, как дворовая девка, белая, словно зубной порошок, лайковая, словно собака и такая же преданная. Она улучила момент и мёртвой хваткой вцепилась в верхнюю губу французского рта.
- Дуэль! - зашептали колонны.
Мраморный пол залы быстро сменил ориентацию и стал оскорбительно белым. Колонны лопнули, рассыпавшись раскидистыми чёрными кронами мёртвых деревьев.
Десять метров..., пять..., четыре..., три...
И как-то между делом, где-то между вчера и завтра, незаметно сверкнуло две молнии.
Из своих стальных берлог высунули свинцовые головки ядовитые змеи, осмотрелись и скользнули навстречу друг другу.
Равнодушный белый мрамор жадно впитал капли киновари и облизнулся. А что ему оставалось? Лишь улюлюкать вслед: