Первый проснулся от храпа привалившегося к нему Второго. Не самые приятные звуки для пробуждения, но когда втроем в одной камере, приходится терпеть и не такое. Третий уже не спал, а что-то тихо бубнил себе под нос, задрав голову кверху.
Первый, Второй, Третий. У них не было даже имен. Они не знали, кто они, откуда и как здесь оказались. Не помнили прошлое и плохо представляли себе будущее. А настоящее... Весь мир узников - тесная камера без окон, в которой даже ноги толком не вытянуть, и они сами. Даже о смене дня и ночи можно было только догадываться по светлеющей и темнеющей крышке их убогого склепа.
- Если рассуждать логически... - принялся за свое Третий, - если принять, что хуже, чем здесь, уже не будет, не может быть, то следует очевидный вывод - нам надо отсюда выбираться. И как можно скорее!
Его тонкий резкий голос разбудил Второго. Тот закашлялся - горло пересохло от храпа - харкнул и мрачно сплюнул. Он все делал мрачно и как бы через силу. Второй похлопал по животу и проворчал:
- А жратвы с каждым днем все меньше, братва. Так мы с голоду загнемся. Выбраться? Факт. Вопрос - как?
- Вот именно, - Первый задумчиво почесал кончик носа. - Во-первых, как? Во-вторых, мы же не знаем, что оно - там? В смысле - снаружи. Тут нас хоть скудно, но кормят, значит - мы им зачем-то нужны. А там? Выбраться... свобода... Оно того стоит?
- Не, паря, ты можешь один тут с голоду подыхать, а мы на это не согласные. Верняк, Третий? Во! Слушай, Третий, ты ж у нас башка. Поднатужься и придумай что-нибудь, а?!
- Если рассуждать логически... - забубнил Третий, - то еду нам доставляют снаружи. Значит, там много еды. И всего остального тоже. А если нас держат в заточении, кормят, пока мы спим, и так промыли нам мозги, что мы ничегошеньки не помним, значит - мы опасные, значит - нас боятся. Боятся!
Первый понял, что Второй и Третий окончательно скорешились, и смирился с положением дел:
- Да, гадство, но выбраться-то нам как? У нас даже мебели нету, чтоб от нее что-нибудь отломать.
- Воспользуемся тем, что дала нам природа, - Третий до предела вытянул шею и легонько тюкнул головой потолок. - Главное, чтобы охрана не услышала. Хотя... если придут, мы хотя бы увидим тех, кто нас сторожит. Так-так... Раз свет просачивается сверху, значит там тоньше всего. Раз тонко, там мы и своими руками, пардон, головами справимся. Главное - долбить строго в одно и то же место.
И Третий процарапал небольшую кривоватую окружность.
- Не башка, а Дом Советов! - восхитился Второй. - Стой-ка. Побереги свои мозги, умник. Мы с Первым по очереди ломать будем.
Первый, чьего мнения даже не удосужились спросить, только вздохнул. Он успел убедиться на своей шкуре, что со Вторым лучше не спорить.
На слабые, но небеззвучные удары никто так и не появился. Двое товарищей по несчастью по очереди долбили потолок, а третий сопровождал это действо потоком ценных советов, начинающихся с неизменного: "Если рассуждать логически...".
Наконец, раздался слабый хруст, и в появившуюся трещину хлынул узкий, но ослепительный поток света. Узники сощурились и вслепую ощупали отверстие, не веря своему счастью. Третий мечтательно прошептал: "Я верю: лед невзгоды Солнце победит и меня лучом свободы оживит!"*
Не сговариваясь, все дружно разом долбанули снизу вверх, и потолок разлетелся вдребезги.
Не успел Первый понять, нравится ли ему свобода, не успел толком посмотреть - каково оно там - снаружи, как по горлу что-то чиркнуло, и глаза залила чернота плотнее, чем ночной мрак в камере.
- Мда... Не довезли в целости, - богатырь по прозвищу Сивый Мерин снял шелом и запустил пятерню в седые кудлатые волосы. - Бабка Сычиха ругаться будет. Как бы аванс назад не потребовала.
- Дык, она что заказывала? Бошки. Свежие. Три штуки. Кто ж знал, что старый Змей сам подох и протухнуть успел? А это что? Бошки. И тоже змеиные. Мы их в перваче замочили? Замочили. Сколько добра испоганили! Нифига теперь не спортятся, - весело отозвался побратим Сивого и причмокнул на клячу. - Нооо, сердешная!
- И то верно. Интересно, а жрать его можно? - Сивый свесился с седла и потыкал толстым пальцем в пухлое тельце, покрытое нежной сиреневатой кожицей.
На телеге валялись осколки змеиного яйца. Рядом в пузатой широкогорлой бутыли, до середины зарытой в сено, плавали три головы новорожденного Горыныча с остекленевшими глазами. Глазами трех неудачников, чья реинкарнация закончилась так внезапно. Плохо смазанное дегтем колесо сансары скрипнуло. До следующего воплощения оставался миг. Или век. Это уж, как кому повезет.