Аннотация: Нечто готичное. Собиралась написать добрую святочную сказочку. В результате получилась очередная депрессуха.
Ночь пробуждает меня криками черных птиц. Я спускаю ноги с дивана, и потревоженный этим Тигр спрыгивает с покрывала. У него большая тяжелая голова, белое пятно справа от носа и злые ярко-зеленые глаза. Тигр охраняет мой покой, когда я сплю. "Сон - это маленькая смерть, а смерть - вечный сон", - говорили мудрые люди задолго до моего рождения. Мудрые? Глупцы. Ничего они не знали и не знают сейчас.
Я наливаю Тигру холодного молока. Он жадно лакает, подергивая кончиком хвоста, его гладкое мускулистое тело в напряжении. Точно лесной зверь на водопое он каждую секунду ожидает опасности. Он - единственный друг. Он - верный страж. Он - мой защитник. Я всегда любила полудиких рыжих котов, и Тигр красивейший из них. Я треплю жесткую шерсть на его спине, целую в широкий умный лоб и тихо говорю: "Жди меня, царь зверей. Я скоро вернусь". Тигр мурлычет, трется об мою ногу и идет за мной вслед.
Я подхожу к зеркалам. Здесь начинается мой путь. Я - странница в ночи, я - спутница робких, я - та, кто приходит незваной, но кого ждут.
Старые свечи превратились в огарки. Я достаю из шкатулки пару новых им на смену, зажигаю от негасимой лампады. Огонь отражается в зеркалах, я на минуту зажмуриваю глаза, а когда открываю их, передо мной огненный путь. С хрустальным звоном я вступаю на невидимую дорогу, легкий ветерок из окна башни и грустное "мяу" Тигра провожают меня.
У коридора нет ни начала, ни конца, его зыбкие стены поют странные песни. Я иду вперед. Я всегда чувствую, когда нужно остановиться и свернуть с пути в сторону. Слева и справа сверкают огромные зеркала. Но иногда вместо плотной гладкости стекла я вижу бездонные черные дыры, они притягивают меня, но предназначенный мне проход каждый раз только один. Нас много - полночных странниц, сестер скорби, тех, кто утешит и проводит, но мы никогда не встречаемся, у каждой свой путь.
Черная дыра справа колышется, растет и, словно жадная беззубая пасть, поглощает меня в свое нутро.
Огромный пустой зал, пропахший приторно-сладкими, отдающими тлением, белыми, как свежевыпавший снег, цветами. Эти цветы повсюду, я задыхаюсь и ищу глазами. Вот и она - робкое дитя. Жуткий обычай обряжать их в свадебный наряд. Я поднимаю вуаль фаты и вздрагиваю, она так похожа на меня, так похожа...
Я нежно беру за холодную руку и шепчу: "Проснись, сестра, проснись, нам пора уходить". Ресницы ее вздрагивают, она вздыхает, и легкая тень поднимается с последнего земного ложа. "Не бойся, сестра", - ласково говорю я ей и глажу по невесомым, как пух одуванчика, волосам.
Она хочет оглянуться, но я встаю между нею и тем, чем она недавно была, и повторяю: "Нам пора уходить. Полночь миновала, и нас уже ждут". Тихонько приобняв девушку-дитя за хрупкие плечи, я веду ее по туманной дороге ночи к сторожке привратника. Он никогда не спит и всегда готов отворить ворота.
Я шепчу ей: "Прощай, сестра", целую в бледную щеку, и она исчезает за порогом. Старик запирает замок и с улыбкой кивает мне, приглашая на чашку чая.
Я называю спутниц сестрами, но на самом деле это он - мой брат. Мы слишком боялись уйти в другой мир, поэтому так и застряли в вечности между жизнью и смертью. Я провожаю тех, кто робеет совершить путь в одиночку, он открывает ворота в обитель покоя. И оба мы завидуем тем, кому служим.
Чай ароматен, но безвкусен, мой собеседник галантен, но угрюм, мой путь закончен, но он бесконечен.