В далекой Индии в самом сердце зеленых джунглей есть очень странное место. Живым частоколом его окружают вековые деревья. Если человек осмелится преодолеть это препятствие и проникнет в таинственный круг, то он не увидит внутри ничего, кроме буйства переплетенных друг с другом растений. Джунгли, одни только джунгли...
Но это впечатление обманчиво. Под зеленом покровом прячется разрушенный древний город. Много столетий назад прекрасные дворцы из белого мрамора, величественные храмы, украшенные изображениями богов, и несметное богатство правителя этих мест раджи Ашока восхищали всех путников, оказавшихся в славном городе Дхана. Но уже тысячу лет ни одна живая душа не ступала на его невидимые под травяным ковром булыжные мостовые. Только лесные птицы и непоседливые макаки оживляют зеленый полумрак громкими воплями.
В центре бывшего города на развалинах храма великого Шивы - Шивы-Нагешвара - обиталища ядовитых змей есть обойденная джунглями площадь. На ней в напряженных позах застыли каменные фигуры. Непогода и время пощадили их, и кажется, что они только что вышли из-под резца гениального скульптора. Скульптора, сумевшего передать тончайшие морщинки на надменных лицах стариков. Кажется, еще миг, и уста разомкнутся и поведают удивительную историю. Историю древнего города и его обитателей. Но впечатление это обманчиво. Истуканы не издадут ни звука и будут вечно стоять здесь, безразличные к тому, что их окружает, самодовольные в своем мертвом бессмертии.
- Мне скучнооо... - капризным голосом протянула Дурга и толкнула пяткой лежащего рядом мужа. Утомленные и насытившиеся друг другом, покрытые сладким потом любовной истомы они растянулись на мягком ложе. Шива, опершись локтем о ворох пуховых подушек, пил нектар из рубиновой чаши и любовался прекрасной темнокожей супругой. А та лениво откусывала от золотистого плода манго, сок которого брызгал на ее круглые румяные щеки, и рисовала изысканные узоры хной на средней из своих трех левых рук.
- Мне скучнооо... - повторила она и озорно взглянула на Шиву из под длинных ресниц. - Придумай же хоть что-нибудь, дорогой.
Она протянула руку, медленно провела острым алым ногтем по груди супруга и, словно кошка сливки, слизала выступившие капельки крови своим длинным иссиня-черным язычком. Шива охнул, ласково хлопнул хищницу по спине, отшвырнул чашу с недопитым напитком, почесался и сел, скрестив ноги. Ему было влажно, жарко и... лениво. Очень лениво. Поэтому он не стал напрягать свою божественную голову, а прислушался к мольбам и просьбам. Они тонким москитным звоном постоянно пищат в ушах каждого мало-мальски популярного божества. Не прошло минуты, как Шива уловил то, что могло заинтересовать его столь обожающую кровь, боль и смерть спутницу жизни.
Раджа Ашок выгнал советников из центральной залы дворца и, насупившись, сидел у фонтана. Правителя терзала сезонная хандра. Как только приходило время дождей, и ноющие кости напоминали Ашоке, что старость не за горами, а вон - стоит уже на пороге и ухмыляется своим нагловатым морщинистым ликом, раджа тонул в черной меланхолии. Его не радовали ни вкусные яства, ни танцы молодых рабынь, ни шалости младших резвушек-дочек, ни зубоскальство шутов, ни сказания о его былых подвигах. Былых. В том-то и дело! Все прошло. Все. Осталось усталое и болеющее, несмотря на искусство придворных лекарей, тучное тело. Осталась дюжина дочерей, большую часть которых он удачно выдал замуж за соседних правителей и теперь может не опасаться нападения на свою маленькую страну. Остался единственный любимый сын - чернокудрый красавец с глазами-звездами. Но принц не радует своего отца. Юноша безразличен к азарту охоты и сладости битвы, равнодушен к богатству и славе. День за днем Дая сидит в садовой беседке и перебирает струны ситара, бренчит, словно нищий бродячий музыкант. И на кого останется все нажитое? Кому достанется? Этому непутевому отпрыску его чресел?
- Священная кобра заговорила! -прервав горестные размышления правителя, в залу вбежал жрец в оранжевом дхоти на бедрах и с брахманским шнуром на тонкой шее. Он остановился сразу за порогом, сделал почтительное намасте и повторил:
- Священная белая кобра заговорила. И она желает вести беседу только с великим раджей Ашоком.
В храме украшенный свежими цветами лингам окружили брамины. Они смотрели на огромную белую змею, которая свернулась кольцами вокруг божественного фаллоса. Навстречу радже поспешил главный жрец - почтенный Благочестивый Рам. Он взволнованно поведал, что во время пуджи кобра впервые на его памяти отказалась вкушать приношения. Она перевернула ритуальную чашу, разлила молоко и разбросала сладкий рис, после чего человеческим голосом выкрикнула непонятное заклинание на чужом языке.
- Наверное, это был язык Богов, о мой господин, - щеки жреца горели, а сцепленные на круглом животе руки мелко дрожали. - А потом... потом она велела позвать Вас и успокоилась.
Раджа Ашок не без трепета подошел к священному животному и низко поклонился ему. Белая кобра приподняла голову, распустила капюшон и прошипела:
- Пусть выйдут все. Все, кроме главных жрецов и тебя, о правитель.
Толпа, недовольно ворча, повалила наружу. Когда храм почти опустел, змея продолжила:
- Великий раджа Ашок боится смерти. Великий раджа Ашок хочет жить вечно. И великий раджа Ашок почитает Богов. Боги услышали твою мольбу, человек. Боги отнеслись к ней благосклонно. Ты, твой наследник и избранные жрецы этого храма получат Дар Богов.
- Что мы должны сделать, о великая? - хриплым от волнения голосом спросил раджа.
- Жизнь за жизнь, кровь за кровь - это справедливая плата, - кобра замолчала, а все в храме с замиранием сердца ждали продолжения. - Боги любят кровь. Она сладка. Она сладка и пьяняща. Она сытнее амброзии и крепче нектара. За каждый дар бессмертия Боги хотят кровь нерожденного. Обряд должен быть свершен сразу после ночи Черной Луны.
Кобра приподнялась на хвосте. Раскачиваясь, змея заглянула в глаза каждого из обступивших ее людей и опустилась на мраморные плиты пола. Скользнув белой лентой, она исчезла в небольшом отверстии в стене храма.
- Как ты была хороша! - Шива с хохотом повторил. - Боги услышали твою мольбу. И Боги отнеслись к ней благосклонно.
Дурга, вернувшаяся из змеиного облика к обычному воплощению, хмыкнула:
- Людишки - жадные и подлые твари. Мы получим красивое зрелище и много вкусной молодой крови. А дар... обойдутся без дара. Я составлю компанию Яме, когда этот глупый раджа соберется издохнуть.
- Только бы Лакшми ничего не пронюхала... - задумчиво сказал Шива и вздрогнул от раздавшегося прямо у него над ухом ехидного голоса.
- Лакшми все уже знает, и я, кстати, тоже.
Какофония звуков, провизжавшая после этих слов, заставила Шиву поморщиться и плотно зажать божественные уши. А Кришна, который и устроил этот концерт, свалился откуда-то сверху, крутанулся на одной ноге, шутовски поклонился божественной паре, ущипнул Дургу за пухлый бок и плюхнулся на ложе аккурат посередине между супругами.
- Придумали шутку и не позвали друзей? Нехорошо, - синеликий бог укоризненно покачал головой и повернулся к богине. - А ты, женщина, на сей раз перегнула палку. "Кровь нерожденных". Бедняжку Лакшми стошнило, когда она это представила.
- Не пора ли закругляться с визитом? - пробурчал Шива незваному гостю и грубо спихнул того на пол. Кришна сел поудобнее, поднял выпавшую флейту, выдул пару тихих писклявых звуков, перевернул ее, дунул в отверстие и заметил с сокрушенным выражением лица:
- В вашем присутствии, коллеги, портится все... и инструмент, и люди.
- Чего ты от нас хочешь? - Дурга поняла, что просто так от синеликого опять не избавиться.
- Предлагаю пари: если хоть один человек пожалеет жертв и откажется от бессмертия, то финал истории будет наш.
- А если нет? - Шива оживился.
- Тогда мы с Лакшми примем человеческий облик и с полсотни лет не будем болтаться здесь.
- Если прихватите с собой Ганешу, то по рукам, - обрадовался Шива.
- И не вздумайте нас обмануть - никакого влияния на людишек, - добавила Дурга.
К ночи Черной Луны все было готово. Пятнадцать беременных рабынь доставили в храм. Их охраняли днем и ночью, вкусно кормили и ухаживали за ними, как за особами благородной крови. Жрецы никогда не обижают жертвенных животных. Раджа пытался рассказать о Божественном даре сыну, но тот то ли не понял смутные речи отца, то ли не захотел их понять. Черноглазый Дая подбирал на ситаре мелодию, напетую вчерашним дождем, и разговоры о смерти и вечной жизни наводили на него скуку. Даже когда наступил день жертвоприношения, и народ города собрался на площади возле храма, даже когда опоенных зельем и ничего не понимающих женщин привели на заклание, связали по рукам и ногам и уложили на каменную столешницу, принц рассеянно смотрел по сторонам.
Но стоило главному жрецу под возбужденный рев толпы прикоснулся кривым ножом к алой полосе краски на выпуклом животе первой рабыни, юный Дая словно очнулся от кошмарного сна:
- Нет! Стой! Немедленно остановись! - крикнул он и, растолкав придворных, ринулся вперед.
Благочестивый Рам остолбенел от неожиданности. А принц в три прыжка, словно пантера, пересек разделявшее их расстояние и выхватил жертвенный нож из вялой руки старика. В тот же самый миг двор храма залил ослепительный свет. Все сощурились, но и сквозь полусомкнутые веки люди увидели две сияющие фигуры. Узрели грозных Богов.
- Вы хотели бессмертия, о глупые люди, и вы его получите, - Лакшми прищелкнула пальцами так, что зазвенели браслеты на ее запястьях.
Не успела она это сказать, как все заговорщики - и старый раджа, и Благочестивый Рам, и другие верховные жрецы окаменели. Остальные же люди застыли, погрузившись в глубокий транс. Заклятие миновало лишь Даю и несчастных женщин. Принц стоял на коленях, разрезал опутывающие рабынь веревки, хлестал их по бледным щекам, прогоняя действие дурманящего зелья, и, словно молитву, бормотал одно и то же: "Этого не будет, я этого не допущу". Если бы кто-то спросил в тот миг Дая, зачем он это делает, какое дело ему - высокорожденному - до презренных существ, даже прикосновение к которым оскверняет королевскую кровь, до этих глупых самок и детенышей в их чревах, он не смог бы ничего объяснить. Одно было ясно юноше - то, что хотели сделать, неправильно. Это не по-человечески. Человек не должен поступать так.
Принц пилил ножом туго затянутый прочный джут, и слезы текли по его щекам. Только когда упали путы с рук и ног последней рабыни, Дая заметил, что рядом с ним стоит высокий синекожий мужчина, украшенный гирляндами лепестков жасмина и роз. Кришна фамильярно хлопнул принца по плечу и с улыбкой сказал:
- Добро пожаловать к нам, о Божественный. Я уже предвкушаю концерт дуэтом: ты на ситаре, я - на флейте. Сарасвати с ее дребезжащей виной просто лопнет от зависти!
- Да-да, - ласково добавила Лакшми. - В нашей пестрой компании появился новый Бог - Бог Дая, Божество Милосердия.
И она нежно по-матерински расцеловала юношу в мокрые от слез щеки.
- Главное - мы снова выиграли пари, - синекожий озорно подмигнул принцу.
- Гораздо важнее, что не все люди так омерзительны, как говорит эта гадкая Дурга, - Лакшми снова щелкнула пальцами и объявила очнувшимся от сна наяву горожанам:
- Отныне Дхана проклят. И вы должны покинуть его. Покинуть все. Покинуть немедленно!
Напуганные люди, оставив дома и побросав имущество, покорно побрели по дороге прочь из родных мест. Растения прямо на глазах уходящих опутывали дома, превращая человеческое обиталище в дикие джунгли. Откуда-то прилетели стаи белых птиц и, рассевшись вдоль дороги изгнанников, провожали их печальными криками. Вокруг города росла стена из тянувшихся к небу деревьев, стоявших так плотно друг к другу, что и ребенок не смог бы протиснуться меж их толстых стволов.
- Ну, наше дело сделано, игра закончена, пора и домой, - ухмыльнувшись, заметил Кришна, взял Дая за руку, и все трое по туманной дороге полетели в обитель Богов.