Аннотация: Небольшой рассказ с конкурса "Пушистые музы". О нестранных странностях и доброте.
Что нужно, чтобы тебя считали сумасшедшей?
Не так уж и много - быть слегка не такой, как все, и не пытаться утаивать свою непохожесть от этих самых всех. Особенно, когда тебя многие знают. Тем более - в маленьком городке. Если "повезет", то в конце-концов получишь наивысший ранг отличия.
Ирине Вадимовне подфартило - она уже несколько лет была почетной "городской сумасшедшей". Каждое ее утро начиналась одинаково: проснувшись в полпятого и ополоснув лицо холодной водой, она зажигала газ и варила кашу, чаще всего - овсянку. Щербатая пятилитровая кастрюля булькала, распространяя не слишком аппетитные запахи, нахлебники скромно ждали, пока их покормят, а хозяйка по-быстрому прибирала свою маленькую квартиру.
Сорок с лишним лет ее звали по имени-отчеству Ириной Вадимовной, с ней любезно раскланивались на улицах и в магазинах, ее - учительницу математики средней школы Љ 1 - знали и уважали в городе. Куда делось это уважение? Утекло по капле. Испарилось. Исчезло после того, как она вышла на пенсию, и за ней вскоре заметили странности.
В Глинске никого не возмущали молодухи, лупцующие вопящих во всю глотку детей. Не удивляли мужики, которые в изрядном подпитии носились за женами вокруг дома с тесаком в руке. Чего уж там - дело житейское! Но маленькая старушка с выработанным за годы учительства строгим, даже суровым выражением лица вызвала всеобщие пересуды: "Ей чево - деньги некуда девать? Лучше бы внукам помогала!"
Внуки у нее, и правда, были. Об этом напоминали фотографии под стеклом на письменном столе. Только по карточкам она и знала, как выглядят Паша и Миша. После дочкиной свадьбы, на которую Ирина Вадимовна выбралась в столицу впервые в жизни, ни Люба, ни зять, ни мальчики к ней так ни разу и не приехали. Сначала приходили письма с сухими отчетами о житье-бытье на тетрадных линованных листочках, потом открытки к праздникам, и уже давно общение ограничивалось двумя ежегодными дежурными звонками - на День рождения и Новый год.
Вымыв кошачьи лотки, Ирина Вадимовна разогрела нахлебникам остатки вчерашней еды, свежей кашей она накормит их вечером. Каждая из троицы приникла к своей миске и начала уплетать с присущим ей темпераментом. Тощая Муська всегда глотала так, словно ее несколько дней не кормили, успевая еще ухватить кусок-другой у соседок. Старая подслеповатая Кася ела медленно, периодически поднимая голову и всматриваясь в что-то, видимое только ей. Угольно-черная Беся с белыми носочками на лапках всегда сначала выбирала самые лакомые кусочки. Кошки ели, а старуха ласково смотрела на них, не забывая помешивать кашу, чтобы не пригорела. Сегодня она готовила кулеш с куриными потрохами - на рынке пару дней назад удалось купить их по-дешевке. Сварится, остынет, тогда и на улицу пора. К котам и кошкам.
В отличие от живущих с ней под одной крышей нахлебниц, бездомным животным Ирина Вадимовна кличек не давала. Как-то сразу она для себя решила, что не стоит прикипать к ним сердцем, а имя - это первый шаг, чтобы выделить животное или человека из толпы. Каждое утро она обходила три пятачка, на которых ее уже ждали. В авоську были уложены пакет с кашей и пустые пластиковые баночки из-под сметаны и маргарина. Придя на каждое место - сквер возле Ясли-сада, пустырь за гаражами и площадку у торгового центра - она не сюсюкала "кис-кис-кис", а громко выкрикивала для припозднившихся на кормежку усатых: "Кушать!" - и сервировала немудреный завтрак. Проходящие мимо люди отпускали "кошкиной бабке" ехидные замечания. Кошкина бабка. Именно это прозвище отныне и навсегда прилипло к Ирине Вадимовне. А как еще можно назвать ненормальную старуху, которая ежедневно ни свет, ни заря таскается по улицам, чтобы покормить банду блохастых дармоедов?!
Каша готова. Ирина Вадимовна села в старенькое кресло у окна, поерзала, устаиваясь поудобнее, нацепила очки на нос, положила на ноги шерстяной платок и раскрыла на закладке книгу. Беся тут же пристроилась на коленях и завела тихую песенку, Муська запрыгнула на подоконник, а Кася свернулась в своей корзинке.
Ирина Вадимовна не была против домашних животных. Но повышенное чувство ответственности не позволило ей завести собаку. Нерадивые ученики, стопки тетрадей, вечные летучки после уроков, экзамены... Какой уж тут пес?!
С мужем они разошлись. Как и многие мужчины в городке, тот любил заглянуть в бутылку. Спокойный и ласковый в трезвом виде, выпив, он начинал качать права, стучал кулаком по столу, кричал, что мол, если ты у нас образованная, то это не повод перед супругом морду кривить! Когда Виктор стал распускать руки, она, запудривая синяк под глазом, поняла, что с нее хватит.
Дочка росла болезненной, все силы и свободное время уходили на то, чтобы ее поднять, чтобы Любаша не чувствовала себя хуже других. Способная, но себе на уме девочка особой нежности к матери не проявляла, на замечания дулась и после окончания школы укатила в столицу. В отличие от многих самоуверенных провинциалок Люба поступила разумно - в престижные ВУЗы подавать документы не стала, выбрала, что попроще. Училась хорошо, на каникулах ездила в гости к институтским подружкам, а на третьем курсе женила на себе тихого очкарика-москвича. В родной Глинск после этого - ни ногой!
Первый кот появился у Ирины Вадимовны за год до выхода на пенсию. Рыжего пушистого переростка ей прямо домой чуть ли не с ревом притащили ученицы. Мамаша Смирновой из 8 "а" приказала срочно избавиться от паршивца. Не выкидывать же его на улицу?
Рыжик, и впрямь, оказался ласковым пакостником: драл обои и мебель, жевал провода, а главное - гадил за холодильником и метил везде, куда только мог достать вонючей струйкой. Ох, и намучилась с ним Ирина Вадимовна! По учительской привычке заказала через "Книга-почтой" список брошюр с советами по уходу за "Felis Catus" - она же "кошка домашняя", кое-что из прочитанного почерпнула, а главное - смирилась, поняв, что с котом в таком возрасте бороться почти бесполезно. Но все проблемы искупало одно - теперь она возвращалась не в пустую квартиру, ее ждали и приветствовали еще через дверь радостным мявом. Правда, ни одного кота к себе в дом она больше не взяла, после Рыжика у нее были только кошки.
Умершую в прошлом году Василису ее попросили временно подержать соседи, пока не устроятся после переезда. Уехали и за кошкой не вернулись, то ли забыли, то ли в новую обстановку лохматая игрунья не вписывалась. Вычитав где-то, что в доме не должно быть животных больше, чем рук, способных за ними ухаживать, Ирина Вадимовна мысленно согласилась с разумностью этого утверждения. Два зверя в доме одинокой немолодой женщины - это даже больше, чем нужно.
Но одно дело решить, а совсем другое - выполнить.
Беся пришла к ней сама. Ирина Вадимовна в темноте чуть не наступила на маленького черного котенка, устроившего ночлег на коврике у входной двери. И как можно не полюбить эту трогательную кроху с гноящимися глазками? Вылеченная кошечка оказалась проказливой, как бесенок. Так придумалось имя.
Через полгода была подобрана серая прожора Муська. А старенькую трехцветку-Касю выбросили на улицу после смерти ее хозяйки. Непривычная к вольной жизни пугливая кошка - легкая пожива для недобрых людей или стаи бродячих собак.
Когда Рыжик, в очередной раз уйдя "в любовь", домой так и не вернулся, Ирина Вадимовна искала его две недели, облазила подвалы и чердаки, налепила объявления о пропаже на каждом столбе. Полосатый хулиган где-то сгинул, но именно тогда она убедилась, что даже в таком небольшом городке, как Глинск, полно несчастных голодных животных.
Поняла она и другое. Всех горожан можно разделить на три категории. Жестокие, как сторож автостоянки Михалыч, который не мог пропустить ни одну животину без того, чтобы не попытаться пнуть ее ножищей. Равнодушные, которые замечают бродячего кота только, если любимее чадо пытается его погладить: "Не смей! Лишая и блох тебе только не хватало!". И добренькие. Те охают: "Бедная кисонька!" - и время от времени жертвуют подпорченную колбасу или скисший суп. Три категории, и никто не хочет помочь по-настоящему.
Подсчитав, сколько ей нужно денег на скромное пенсионерское существование, Ирина Вадимовна решила, что в состоянии кормить если не всех уличных кошек, то хотя бы живущих с ней по соседству. Кормить каждый день. Так и начались странности кошкиной бабки.
На часах пробило шесть. Хозяйка пошевелилась, и Беся мягко спрыгнула на пол. Ирина Вадимовна пошла на кухню, в коридорчике пошатнулась и схватилась за стену. В глазах потемнело, неслышное обычно сердце забилось, как воробей в лапах кота, в левом боку больно закололо. Пришлось сесть прямо на пол. Рядом пристроились кошки. Нет, ей еще рано умирать. Она не договорилась, кто заберет к себе ее девочек, если с ней что-нибудь случится. Да и те - на улице - не должны ждать напрасно. Не должны...
Отдышавшись, кошкина бабка на коленях поползла к телефону, хорошо, что он стоит на низенькой полочке, сняла трубку и набрала номер "Скорой".
В ожидании врача Ирина Вадимовна прислонилась спиной к двери, гладила пушистые тельца и шептала: "Все обойдется, все будет хорошо. Вот увидите".