Мама уверяла, что в лагере весело. Папа говорил, что я там найду друзей. Так вот - мне не было весело, и друзей у меня там не появилось. Но сначала мне даже понравилось. Вожатая Надя веселая. Мяч гоняет не хуже мальчишки. Знает много интересного. Первым вечером костер с песнями позади корпуса устроила. Я не пел, но здорово было. Еда в столовой вкусная. Без смарта скучно, но я заранее знал - тут это под запретом. Можно раз в день после обеда позвонить родителям и сразу сдать трубу назад. Типа - чтобы дети полноценно отдыхали. Секций и кружков разных много. В комнате развлечений, куда два раза в день пускают, игр море. Кино по вечерам и в дождь. Плаваю я хорошо, а озеро с пляжем в пяти минутах от корпуса. Под присмотром тренера и медички, но меня и это не бесило. Надо - так надо. В общем - мне бы и без друзей тут нормально было, но на пятый день после начала смены "мокрая" ночь, и все стало плохо. А если я говорю плохо, значит - мрак и безнадега. Друзей нет и не будет, а обидчики появились мгновенно. Каких только кличек ни придумали. Засцун - еще не самая обидная. Девчонки, проходя мимо, носы зажимали и громко фукали. Малыши из пятнадцатого отряда за мной следом таскались и выкрикивали хором: "Воняет! Воняет!" Повернешься, а они врассыпную и орут: "Вонючка-обоссучка!" В столовой рядом со мной пустые места. А уж ребята в комнате... И самое обидное, что у меня "мокрых" ночей до лагеря уже два года не было.
Ведь как все происходит. В "мокрую" ночь всегда снится один и тот же сон. Я в большой плохо освещенной комнате. В ней много дверей. В каждой стене двери. Двери и больше ничего. Мне страшно. Я хочу выйти, дергаю ручки, пытаюсь открыть, но все двери заперты. А когда я дохожу до последней, за спиной раздается скрип плохо смазанных петель, я в ужасе оборачиваюсь и... просыпаюсь. Просыпаюсь обоссавшийся. Ни разу мне не удалось увидеть монстра, который входит в комнату. Но в том, что это монстр, я ни капельки не сомневаюсь. Родители сначала терпели, потом ругали и в конце концов меня к доктору повели. Тот о разном расспрашивал, потом таблетки прописал. Кошмары пропали. Даже те, что не про комнату. Все думали - помогло. А в лагере уже третий раз, когда я вместе с Надей матрас на просушку вытаскиваю. Она уже родителям моим позвонила. Наябедничала. Думала, что они меня домой заберут, а вот фигушки. Меня в лагерь потому и отправили, что на полтора летних месяца оставить было не с кем. Обстоятельства у них. Важные. В общем - я ночами уже засыпать боюсь, а в Тихий час отоспаться пытаюсь. Днем этого кошмара еще ни разу не было. Но хоть Тихий час на самом деле почти три часа, глаза с темнотой все равно закрываются, хоть пальцами веки держи. Иногда я жалею, что хорошо плаваю. Зайти бы в озеро с головой!
В общем, лежу я как-то и пытаюсь не заснуть. Все вокруг дрыхнут, двое храпят, а рыжий Левка еще и пердит. В окно свет от уличного фонаря, который всю ночь горит, сквозь занавески пробивается. Стал я на стене всяких зверей из тени руками изображать - иногда это помогало не заснуть. И вдруг понимаю, что ладони одно делают, а тень совсем другое. Сначала решил, что заснул, и это уже во сне привиделось, потом немного испугался, но одновременно и любопытно стало. Я сел на кровати, и тень тоже села. Только лицом в профиль. И это не мое лицо было. А потом тень ко мне повернулась и заговорила. Не вслух, а языком жестов. Словно знала, что я этот язык учил, чтобы с дядей Геной - глухим папиным братом - разговаривать. Сначала узнавать жесты трудно было - они же у тени плоские, но я как-то быстро привык. Вот так неожиданно у меня появился друг. Мальчик-тень. Я ему про все в эту же ночь рассказал, и он насмешничать не стал. Наоборот - пообещал, что будет приходить и присматривать, чтобы мне кошмар снова не приснился. И слово свое сдержал. А потом Обстоятельства изменились, и родители меня из лагеря раньше срока забрали. Только до этого еще кое-что произошло. Ну, ладно - раз уж начал рассказывать...
Мальчик-тень приходил каждую ночь, как только ребята засыпали, и рассказывал интересные истории - про жизнь там, в тени. Теневые люди редко показываются обычным, и у них есть два смертельных врага. Думаете, страшнее всего для них свет? А вот и нет. Даже при ярком свете есть тени. Должна быть просто ослепительная вспышка, чтобы они съежились и пропали. Гораздо опаснее полный мрак. Тени в нем растворяются и исчезают навсегда.
- Но я очень ловкий, - хвастался мальчик-тень, - поэтому не боюсь тьмы и света.
И я верил, что он ловкач и будет жить долго-долго, а у меня на всю жизнь останется такой необычный друг.
И вот - после рассказа, как в теневом лесу тени волков охотятся за тенями оленей, которых им никогда не догнать, но ведь главное - это погоня, поэтому охота никогда не прекращается, я заснул на свой все еще попахивающей мочой постели. И вдруг снова оказался в той комнате. Я в отчаянии стал рваться в запертые двери, а потом колотить в них со всех сил ногами. Мне было гораздо страшнее, чем в прошлый раз. Я быстро выдохся, отчаялся и скорчился в углу на полу. Я знал, скоро придет чудовище, и я знал, что друга позвать нельзя. Что ему это гораздо опаснее, чем мне. Но когда дверь мерзко заскрипела, я заорал: "Солби! Сол!" Заорал и разрыдался. И Сол пришел. Закрыл меня от чудовища своим худым полупрозрачным телом. Скрипучая дверь распахнулась, и из нее шагнул монстр. Огненный монстр с черными провалами глазниц. Он вспыхнул еще ярче, хотя казалось - это невозможно, засветил как сто тысяч солнц и оглушительно захохотал. От этого ужасного хохота я проснулся. Абсолютно сухой снаружи и высушенный изнутри. Потому что знал, что предал Сола, а предательство сушит сердце. Потом я долго пытался себя уверить, что мальчик-тень очень ловкий и успел убежать. Что свет для него не так опасен, как тьма, и есть надежда. Но правда в том, что именно за ним охотился Огненный монстр, а я помог тени волка догнать тень олененка.
С тех пор я не писаюсь во сне и не плачу. Я всегда сухой снаружи и внутри. Словно осенний лист. Словно древняя мумия.