Аннотация: Фанфик по роману Ольги Брилевой/Чигиринской "По ту сторону рассвета"
Гончие Белерианда
Без света тень отбросить невозможно,
Без тени свет незнаем никогда.
Но свет и тьма, сплетаясь осторожно,
Куют, как меч, в сомнениях сердца.
Заклятый враг, мог быть недавно другом,
И верный друг, возможно, был врагом.
Смешалось все в Белерианде лунном
Под сенью гор, как в мареве густом.
У каждого свое есть отраженье
В стекле оконном иль в глазах врага.
Свое призванье и предназначенье
Бывают воинам известны не всегда.
И как понять, где ложь, а где ошибка?
Кто правит нынче: рок или судьба?
Когда, мгновеньем позже, ярой будет сшибка
И друг падет от твоего меча?
Тирмакил Нолдо, 2007
Часть первая
Они опоздали всего лишь на сутки, не более. Но это было тоже самое, что опоздать на год, два или десять. Беоринг ушел. Вырвался из частой сети, расставленной им и Болдогом, и ушел. Гэллиан эр'Алхоран, тысячник Белых Волков, глава Дортонионской разведки Айан'Таэро Айанто Мелькора армии "Хэлгор"1 поневоле улыбнулся, из-под руки глядя на перевал, по которому скрылся Берен. Он не мог не восхищаться этим человеком. Четыре года. Четыре долгих года его люди вкупе с орками гнали этого бешеного Беоринга по всему Дортониону. И каждый раз он чудом спасался, иногда оставляя в их когтях и клыках куски собственной шкуры, но чаще сам вырывая эти куски. Айкъет'таэро2 уже готов был поверить, что сына Барахира и, правда, хранят проклятые Валар. Иного объяснения просто-таки дьявольскому везению дортонионца он не находил. Да вот беда, Повелителя Воинов оно вряд ли устроит. Видимо, о том же думал и Болдог, потому что могучий орк в бешенстве громил все вокруг, расшвыривая собственных подчиненных, и грозил спустить с них шкуры живьем, если не возьмут след. Впрочем, Балорха можно было понять: с убийцей своего сына он имел личные счеты. Вот только свести их бесполезными воплями, увы, вряд ли удастся.
- Прекрати истерику и успокойся! - Холодно бросил Гэллиан разошедшемуся орку. Ему надоело слушать его ор, да и находиться здесь больше не имело смысла. - Сожгите хибару, чтоб больше ни один беглец не смог ей воспользоваться. - Скомандовал ангмарец одному из своих антаров3.
Он подошел к разведчику, держащему его коня. Великолепный поджарый гнедой жеребец, носящий ласковое имя Морн, нетерпеливо перебирал ногами и норовил куснуть стоящего рядом с ним воина за плечо. Алхоран нежно потрепал верного скакуна по шее, и тот успокоился.
- Убедитесь, что Беоринг ушел через Эред Горгор и не повернет обратно. - Приказал он. - Если через пару месяцев он свалится нам на головы, как снег посредине лета, Гортхауэр украсит нашими внутренностями стены Тол-ин-Гаурхот и будет абсолютно прав.
Ранкар4 коротко салютнул и побежал собирать людей, а айкъет'таэро в который уже раз подумал, что ждал такого исхода. Беоринг должен был уйти. Так талая вода просачивается сквозь пальцы, сколько не пытайся ее удержать. И тысячник Белых Волков был почти рад этому, потому что было в этом беглом ярне5 что-то особенное. Что-то невидимое простому глазу, словно таящееся до поры в самых укромных уголках души. Гэллиан не был настоящим Видящим6, судьба сыграла так, что он не успел раскрыть Дара, пока был учеником в Твердыне. Но иногда он чувствовал и воспринимал то, что невозможно было объяснить иначе, кроме как смутными видениями. Это свойство много раз спасало Алхорану жизнь, так что за долгие годы он привык доверять своему чутью. И сейчас оно отчетливо говорило, что нужно было либо сразу убивать Беоринга, когда была возможность, либо отпустить на все четыре стороны. Потому что, если взять его живым, беды уже не оберешься. Вот только как объяснить все это Айан'Таэро? Гэллиан уже представлял, какой разнос устроит ему Гортхауэр, и от этой мысли, честно сказать, по спине пробегали крайне неприятные, холодные коготки. Но ничего не поделаешь: напортачил - отвечай. Айкъет'таэро вскочил в седло и, кинув прощальный взгляд на Грозовую Мать, как ее называли дортонионцы, тронул поводья. За спиной весело полыхала хижина старой ведьмы, а впереди его ждало пламя, куда более яростное7.
* * *
Погоня шла уже четвертый день. Три десятка всадников давно покинули Маглоровы Врата, и теперь по правую руку от них возвышались поросшие редкими деревьями склоны Эред Луин, а по левую дышал обжигающим жаром Анфауглит. Преследуемая восьмерка не спешила найти свой конец в бесплодной пустыне, также она не решалась искать спасения на острых скалах Синих Гор и потому мчалась по узкой немного обжитой полосе, все дальше удаляясь от спасительного Лотланна и Ангбанда. Воины Аст-Ахэ, будь они хоть трижды рыцарями, не желали губить свои жизни в сражении с тяжелой конницей Феанорингов, и потому спешили убраться подальше от их острейших мечей и копий. К тому же у них было иное задание, исполнение которого Учитель ставил выше их собственной жизни. И они вынуждены были спасаться бегством.
Судя по тому, что успели понять эльфы, люди из Ангбанда приезжали в редкие деревни к северу от Эред Луин и "несли людям знания и правду". Эльфы из Первого Дома не желали позволять воинам Аст-Ахэ нести что бы то ни было в их землях и потому выслали отряд. Первая и единственная стычка произошла прямо в деревне на опушке соснового бора, карабкавшегося на кручи Эред Луина. В той битве воины Ангбанда лишились пятнадцати человек, а Феаноринги троих эльфов и шестерых лошадей раненными. Людские кони начинали сдавать. Конечно, они достаточно хороши и в бою, и в долгих переходах, но сравниться с Аманскими меарами8 не могли. Короткие передышки и остановки вымотали и людей, и лошадей. Эльфам тоже приходилось терпеть, но, как известно, они гораздо легче переносят лишения походной жизни. Да и спать им требовалось меньше, чем людям.
Наконец лошадь одного из них споткнулась и встала. Остальные как по команде остановились и окружили своего боевого товарища, но он что-то крикнул им на своем наречии и командир Воинов Севера лишь махнул рукой. Теперь преследуемых осталось семеро, а отставший повернул своего коня навстречу воинам в серебрящихся доспехах и черных плюмажах и плащах. Командир эльфийской конницы перешел с крупной рыси на галоп, поудобнее перехватывая копье и вскидывая длинный овальный щит. Остальные эльфы повернули лошадей немного в обход одиноко стоящего всадника, давая своему предводителю схватиться с человеком один на один.
Знамя с серебряной звездой трепетало все ближе от обреченных ангбандцев. Наконец ангбандец начал разбег. Скорость его взмыленной и одуревшей от жары лошади не шла ни в какое сравнение со стремительно скачущим меаром. У противника эльфа тоже были щит и копье, но держал он их устало, да и не совсем умело. Когда до сшибки осталась лишь пара мгновений, эльф привстал на стременах и вытянулся вперед, почти слившись с шеей своего скакуна. Удар нолдорского копья почти с легкостью расщепил дерево щита и медные набивки на нем, в то время как людское копье со звоном сломалось о эльфийский щит, сделанный из тонкой, но очень прочной ногродской стали, в добавок защищенной чарами. Копье эльфа поразило человека почти в сердце, пробив кольчугу, и хищно высунуло острие из его спины. Ангбандец умер, еще не коснувшись земли, а феаноринг привычным движением отвел руку назад и выдернул копье их тела врага.
"Семьдесят второй", - подумал эльф, возвращаясь к своим соратникам. За полторы сотни лет, прошедших со времени их прихода в Белерианд он, Айкавано Моринсул, убил семьдесят два человека. Он сам не знал, почему, но все время считал, сколько людей он сразил. Именно людей. Орков и прочую Морготову мерзость можно и нужно было резать, а вот в убийстве человека он чувствовал что-то неправильное. Зачем он их считал? Как однажды пошутил его лорд и близкий друг Карантир, это для того, чтобы Мандос заранее знал, за что его судить. Тех четверых эльфов в Альквалондэ ни Айкавано, ни его лорд предпочитали не вспоминать.
Вскоре преследуемые остановились, по видимому сил на отступление больше не осталось. Айкавано скомандовал своим разбиться на два клина и атаковать людей с обоих флангов. Короткая яростная сшибка лишила жизни троих воинов Аст-Ахэ, выбила из-под одного эльфа лошадь и смешала ряды сражающихся. Копья были брошены наземь или оставлены в телах врагов. Теперь вовсю звенели мечи.
Странно, но в битве лидеры всегда находят друг друга, сколько бы воинов меж ними не было. Айкавано несмотря на доспех легко соскочил со своего меара, принявшего грудью удар копьем, и оказался лицом к лицу с командиром ангбандцев. Он был одет, как остальные, над ним не реяло знамени, но Айкавано точно знал, кто перед ним. Северянин в кольчуге и шлеме с наличьем, и нолдо в кирасе и островерхом открытом шлеме с черным плюмажем встали друг напротив друга. У человека не было щита, и эльф бросил свой, чтобы уравнять шансы. Зато из ножен с легким звоном вылетел Андарут, "Долгий гнев", полуторный меч, плод совместной работы ногродских и нолдорских оружейников. Лезвие заиграло на солнце и даже издалека на нем были видны многочисленные руны и прихотливая вязь. Ангбандец таким сокровищем похвастаться не мог и потому отдал честь обычным ничем не примечательным мечом тоже длиной в полторы руки.
Эльф атаковал молниеносно, и человек едва успел закрыться, но все-таки успел. Встречный выпад нолдо отбил почти небрежно, оставив на лезвии меча противника глубокую зазубрину. Эльф и человек обменялись еще дюжинной ударов, пока Айкавано не принял удар людского меча своим наплечником. Эльф пошатнулся, но сталь подобная той, которой был обит его щит, выдержала удар. Зато встречный выпад Андарута оборвал жизнь человека, напрочь снеся тому голову.
"Семьдесят три", - посчитал Айкавано. Бой был окончен.
- Убито восемь человек. Среди наших один легкораненый. Потеряли двоих наших меаров и двоих лошадей противника.
Айкавано скривил губы: еще двое меаров не вернутся в свои стойла после этой схватки, еще нескольких потеряли в деревне. И так несколько раз в месяц. Скоро достойных лошадей не останется, по крайней мере, в необходимом количестве, и нолдорская тяжелая кавалерия станет не такой летучей, как раньше.
- Убитых бросить здесь, живых лошадей забрать. Возвращаемся.
- Роккортур9. - Кивнул эльф, произнеся звание Айкавано, и принялся исполнять приказ.
* * *
Повелитель Воинов сидел за уставленным роскошными яствами столом, вальяжно откинувшись на убранном волчьими шкурами кресле. Одет он был по своей излюбленной манере крайне просто: в черные кожаные штаны и серую рубаху, распахнутую на груди. В процессе всего доклада Черного Волка Саурон поигрывал вином в хрустальном, явно эльфийской работы бокале, ловя багряной жидкостью отблески свечей. По выражению холеного, невероятно красивого лица невозможно было прочесть ни одной эмоции. Впрочем, как и всегда, когда Гортхауэр того хотел. Пригубив вино и удовлетворенно поцокав языком, владыка Волчьего Острова лениво поинтересовался:
- И ты хочешь, чтобы я поверил, что один человек, все это время водивший за нос моих лучших разведчиков, потом просто взял и скрылся, да еще и через Нан-Дунгортэб!?! - голос Гортхауэра, сперва тихий и даже вкрадчивый, под конец хлестнул огненной плетью.
Коленопреклоненному Гэллиану пришлось приложить немалые усилия, чтобы не вздрогнуть.
- Да, Повелитель. - Тихо, но твердо ответил он.
- Закрой хайло! - взревел Саурон и без замаха запустил в разведчика бокалом. Тончайший хрусталь вдребезги разбился о стальной наплечник, обдав лицо и шею северянина мельчайшим кружевом брызг и осколков. Но утереться Гэллиан не посмел. - Ты четыре года гонялся за этим сучьим выблядком по всему Дортониону и так и не смог его поймать, а теперь еще смеешь разевать рот!?! Ты просрал Беоринга дважды! Дважды, Гэллиан! Что-то, сдается мне, это уже слишком для простого совпадения. Пока это говорит только о твоей некомпетентности, но смотри, как бы я не начал сомневаться и в твоей верности!
Этого айкъет'таэро ждал. Лучшего способа утопить подчиненного, как обвинить его в предательстве, в армии "Хэлгор" просто не было. С изменниками в Аст-Ахэ не церемонились - кишки наружу, и вся недолга. Но Гэллиан прекрасно понимал, что Гортхауэр стремится скорее запугать его, нежели всерьез обвинить в измене. Будь это так, Айан'Таэро Владыки Севера не стал бы тратить время на пустые вопли, а просто приказал бы заковать его в цепи. И тогда орал бы уже сам Гэллиан. Преимущественно от боли.
А еще тысячник Белых Волков понимал, что причиной бешенства его командира является не только уязвленная гордость, но и чувство куда более грубое и простое. То, в котором Повелитель Воинов вряд ли признается даже самому себе. Саурон хотел Берена. Хотел получить его живого или мертвого. Хотел утвердить свою власть над непокорным, все еще не сдавшимся дортонионцем, за долгие годы ставшим символом надежды для своего обреченного народа. И Гортхауэр жаждал с корнем вырвать эту надежду из их сердец и раздавить в кулаке. Да так, чтобы ни у кого даже тени сомнения не осталось в том, кто истинный владыка Дортониона.
Саурон, видимо, уловил изменение в мыслях подчиненного, потому что резко перестал изрыгать проклятия и молнией подскочил к айкъет'таэро. Стальные пальцы ледяным захватом сомкнулись на горле и вздернули воина с пола на высоту невыносимо голубых глаз. Сознание взорвалось вспышкой яростной боли. Саурон рыскал в нем, как голодный волк, отыскивая нужную себе информацию и расшвыривая то, что считал неважным. Гэллиан не сопротивлялся. Он знал, что это бесполезно и крайне опасно. Он просто ждал, пока его владыка насытиться пыткой и отбросит его словно надоевшую куклу. Наконец он понял, что свободен, и смог вздохнуть. Из глаз катились слезы, но он не чувствовал соленой влаги. Не знал, сколько прошло времени. Знал только, что, если открыть глаза, то близко-близко от лица будет ледяной, пронизывающий до костей взгляд.
- Я знаю, что ты верен мне. - У самого уха зашипел сладострастный голос. - Знал даже без этого. Но я хочу, чтобы ты помнил. Предашь меня, и рудники Ногрода покажутся тебе Благословенным Аманом по сравнению с тем, что Я сделаю с тобой.
Пальцы на горле разжались, и айкъет'таэро рухнул на колени. Он чувствовал себя так, словно его выпотрошили, набили требухой и зашили обратно, как доморощенное чучело. Его мутило, но Алхоран усилием воли сдерживал спазм. Странно, казалось бы, уже мог и привыкнуть, ан нет. Боль всегда была столь же острой, а унижение мучительным, как в самый первый раз. Иногда он думал, что Повелитель Воинов специально делает это так, чтобы верный пес не забывал свое место. Но ему было все равно.
- Отправляйся в Хитлум. - Раздался сверху отстраненный, презрительный голос Гортхауэра. - Наблюдай. Мне нужны сведения о перемещениях войск Нолфингов и сыновей Галдора. Все, что сможешь найти. Численность, вооружение, возможные союзы, все. Надеюсь, ты еще не забыл, как это делается? К весне мне нужна полная картина. Наступление на Хитлум назначено на День Серебра10. На этот раз мы раздавим их. Так что не подведи меня, волк. Еще один провал и... Ты понял меня? Иди.
- Да, Повелитель. - Едва слышно отозвался Алхоран. Говорить не было ни сил, ни желания. Да и к чему? Хозяин Тол-ин-Гаурхот и так видел его насквозь. Айкъет'таэро, пошатываясь, поднялся на ноги и, отсалютовав, направился к двери. Темный майя удовлетворенно улыбнулся и кивком отпустил своего гончего пса. Лучшего гончего пса. Пса, который всегда был волком.
Гэллиан шел по коридорам крепости, направляясь в отведенную ему комнату, и старался привести мысли хоть в какой-то порядок. Ладно, в Хитлум, так в Хитлум. В конце концов, не первый раз ему придется рисковать своей шкурой, и видит Тьма, не в последний. Злило другое. Что Гортхауэр всякий раз норовил пнуть его побольнее, не упуская случая напомнить о былом рабстве и... связанных с ним неминуемых унижениях. Хотя, конечно, только так и можно удержать пса на привязи. Поводок покороче и ошейник построже. Айкъет'таэро криво усмехнулся. Вот только волка никакой поводок не удержит.
* * *
Шесть дней спустя три десятка эльфийской кавалерии вернулись к озеру Хелеворн. Два черных шпиля Тин Сорона, "Пика Орла", замка Карантира, привычно бороздили утреннее по-летнему голубое небо, отражающееся в холодных глубинах озера, из которого берет начало великая река Гелион, собирающая воды со всех Синих гор. Здесь она поспешна и говорлива, но когда ее воды смешиваются с семью ее притоками в Оссирианде, становится воистину великой рекой Восточного Белерианда. Тин Сорон стоял на восточном берегу озера, прилегая западной стеной к крутым отрогам Эред Луин. Его стены омывали Большой Гелион и Хелеворн, а с гор чуть восточнее в озеро срывался водный поток, от которого всегда шел такой пар, что в солнечные дни над замком часто висела радуга.
Конница прогрохотала по подъемному мосту и оказалась за черными стенами. Айкавано отпустил всадников устраивать и расседлывать лошадей, а сам направился в свои личные покои. Несмотря на мрачный нрав, лорд Карантир не любил, когда его воины представали перед ним в неопрятном виде без существенных на то причин. Захлопнув толстую дверь, роккортур обнаружил на кровати уже постиранные одежды, а перед окном на табурете находились большой ушат с чистой водой и полотенце. Сбросив с себя броню и уложив ее в специальный сундук с углублениями под каждый элемент доспеха, Айкавано стянул поддоспешник, рубашки и с истинным наслаждением умылся ледяной водой. Взяв с полки костяной гребень, эльф подошел к зеркалу и стал расчесываться.
Из овального отполированного стекла на него смотрел не слишком высокий, по эльфийским меркам, мужчина с крупными, но правильными чертами лица, карими глазами, черными, изломанными, словно крылья ворона, бровями, невысоким лбом, и длинными черными же волосами. Не слишком мускулистое тело было покрыто небольшими шрамами, каждый из которых отмечал одну из Великих Битв за Белерианд. Вот на груди белая линия с рваными краями - память о ранении орочьим ятаганом в Дагор-Нуин-Гилиат; вот, почти на уровне пояса, три параллельных шрама - неудачная стычка с волколаками в Дагор Аглареб; сеть мелких черточек на спине - след его поездки по камням Дортониона в Дагор Браголлах, после того как один тролль буквально выбил из под него лошадь. А вот на ребрах след от стрелы телери, полученной им в Альквалондэ. Да... это лучше не вспоминать. Айкавано так и не провел ни одну из крупных битв от начала и до конца. Всегда лезший впереди своей конницы в самое пекло, он всегда и получал соответственно. Наконец заплетя непослушные волосы в косу, нолдо надел длинную черную рубашку с серебристой звездой на спине, забрал рукава браслетами и вышел.
Морифинвэ Карнистр, четвертый сын Феанора, ждал его в небольшой зале, расположенной под одним из шпилей. Здесь не было никакой мебели, никаких картин или прочих украшений, только черные стены, расположенные по кругу восемь окон и винтовая лестница в полу. Карантир величал это место комнатой мыслей, хотя сам поднимался сюда нечасто, в основном для приема некоторых гостей, таких как Айкавано.
- Морьо11. - Позвал Айкавано своего лорда и друга.
- Айван. - Отозвался Карантир, не оборачиваясь. - Как рейд?
- Как обычно. Ангбандцы перебиты, поскольку от пленных все равно никакого толку, лошади захвачены. Среди эльфов невосполнимых потерь нет, а вот среди лошадей...
- Опять ты про лошадей! Сколько чистокровных меаров должны остаться на корм воронам, пока вы не пересядете на обычных здешних скакунов! Здесь даже дело не в деньгах, а в том, что их вообще нигде невозможно достать.
То ли от природной скупости, то ли от длительного общения с гномами в Карантире проснулась некоторая жадность и расчетливость. Зато он стал превосходным купцом, и однажды смог переторговать самого старика Кейдена, государя Белегоста. Айкавано не одобрял подобных изменений в своем друге, которого знал с тех времен, когда Феанор еще не создал Сильмариллы, но сделать ничего не мог. Феаноринги были хорошими воинами, кузнецами, наездниками, но тайны сердца им открывались нехотя и с трудом.
- Если бы подо мной был обычный рокко, мы бы упустили ангбандцев. Их лошади здешние и не уступают здешним же в скорости и выносливости. - Проигнорировав вспышку лорда, ответил Айкавано, подходя к Карантиру.
- Если положить всех меаров сейчас, то не на чем будет сражаться в грядущей битве. Нельо собирает союз, и я хочу, чтобы мои лучшие всадники сражались бок о бок с другими эльфами Перового Дома на лучших конях.
- А также бок о бок с адани и наугрим12. - Айкавано почти выплюнул последние слова.
Он недолюбливал ни тех, ни других и с гораздо большей охотой выступил бы против людей, чем вместе с ними. Но эльфов было не так много, как смертных рас, и потому им волей-неволей приходилось заключать союзы с менее культурными, но более многочисленными расами.
- Если для победы над Морготом потребуется обняться с каждым гномом в хирде, я сделаю это без колебаний. - Ответил Карантир и посмотрел в глаза друга.
"Все-таки он сильно изменился с Амана, - заметил про себя Айкавано, выдерживая огненный взгляд, - стал более мелочным и менее разборчивым в друзьях". Роккортур не хотел продолжать разговор про младшие расы, не раз начинавшийся между ними, и решил сменить тему:
- Ты прав, но в бою от лошади требуется значительно меньше, чем при погоне длиной не в один день. Меары превосходят рокко, это правда, но это превосходство не очень значительно и появляется не сразу. К тому же сами сражения идут не больше одного дня - всем надо когда-то отдыхать.
- Возможно, хотя насчет наличия этой потребности у балрогов и уролоки я не уверен. Но что ты предлагаешь?
- У Фингона есть большие стада полукровок-меаров, а также некоторые чистокровные валинорские скакуны. Если он собирается поддержать Союз Маэдроса, то почему бы ему не доказать это на деле и не передать нам несколько сотен хотя бы полукровок для восстановления численности нашей конницы?
- Мысль хорошая, я сам об этом думал. У тебя есть, кому перепоручить командование кавалерией?
- Да. Но, Морьо! Я не переговорщик и не посол. Я могу выбить из Фингона то, что нам нужно, но уговорить его отдать это добровольно это выше моих сил.
- Брось, Айван. Я же не заставляю тебя спорить с Финродом или Тинголом, это под силу разве что Нельо. А Финдэкано всего лишь наследник Второго Дома. Доблести в бою ему не занимать, но ведь и он не слишком хорошо умеет договариваться. Иначе б союз созывал не Маэдрос, а он. Так что я верю, вы с ним сможете найти общий язык.
- Но в это не верю я.
- Давай скажем иначе: я твой лорд, ты мой вассал. - Лицо Карантира не изменилось, но в глазах загорелся задорный огонь, позволяющий считать следующие слова если не шуткой, то и не правдой. - Я приказываю тебе отправиться в Барад Эйтель, ты это исполняешь. Я велю тебе договориться с Фингоном, ты это делаешь. Пойми, Айван, кто кроме тебя может знать, что лучше для твоей конницы? Кто как не ты сможет посмотреть, что и как устроено в Хитлуме и потом рассказать об этом мне? Кому как не тебе я могу доверить это?
Тщеславие хоть и не было порочной чертой Первого Дома, но в той или иной степени присутствовало в каждом нолдо, живущем к востоку от Сириона и Айкавано хоть и неохотно, но согласился. Завтра ему предстояло начать долгий путь в обход гряды Андрам, границ Дориата, и владений Финрода на запад, в Хисиломэ, Край Туманных Сумерек.
* * *
Добравшись до своих "апартаментов", айкъет'таэро какое-то время стоял, привалившись к тяжелой дубовой двери и пользуясь тем, что его не могут видеть другие обитатели крепости. Хотелось выть. Или побиться головой о каменную стену. Но это бы все равно не помогло, так что Алхоран просто прошел вглубь комнаты, на ходу снимая куртку и пододетую под нее кольчугу. Умница-Дарн, верный оруженосец и ученик уже разложил на постели чисто выстиранные серую льняную рубаху и темно-серые же порты и принес дымящиеся бадьи с кипятком, чтобы наполнить здоровенную, деревянную лохань, в которую без труда мог поместиться взрослый мужчина. Скинув оставшуюся одежду, Гэллиан прошел к лохани и с наслаждением опустил усталое тело в горячую воду. Висящее на стене старое, помутневшее зеркало на мгновение отразило гибкое, сухощавое тело. Немного бледную кожу покрывали многочисленные шрамы. Вся спина была исполосована следами бичей, запястья в рваных отметинах от кандалов, а на правом боку и под левой лопаткой красовались напоминания об эльфийском дротике. Длинные русые волосы изрядно побила ранняя седина, серые глаза глубоко запали, обрамленные густыми нездоровыми тенями. На левой скуле рваный шрам, на правой половине лица три небольших пятнышка от ожогов.
Блаженно откинувшись на край лохани и выставив из воды обе руки, северянин закрыл глаза, обдумывая, что делать дальше. Гортхауэр добился, чего хотел. Теперь он еще больше будет из кожи вон лезть, лишь бы оправдаться перед Повелителем Воинов. Перероет носом весь Хитлум, но добудет нужные сведения. Даже, если для этого придется втереться в доверие к самому Финдэкано. Хотя, проще, конечно, начать с сыновей Галдора. К Хурину с Хуором подобраться проще. Сперва опросить всех языков, собрать сведения, которые лежат на поверхности. А потом уже работать. Копать под кого-то из молодых эарнов13. Под ближайшее окружение. Найти лазейку и ударить. Вызнать планы кампаний, передвижения и численность готовящихся войск. Это работа не на один месяц. Медленно, осторожно разворачивать свою ловчую сеть над головами ничего не подозревающих эдайн. И следить. Следить за своими же. Чтобы не предали, не проболтались. Высылать своих разведчиков, верных соглядатаев, цепных псов. И, если все сделать грамотно, то к следующей весне у Саурона как на ладони будет весь Дор-Ломин. А после и весь Хитлум. Айкъет'таэро весело улыбнулся. От этой улыбки некоторые орки мочились со страху, когда видели ее в бою. Так мог бы оскалиться волк, предвкушая короткий и яростный гон раненого оленя. Или драку с таким же волком.
В дверь постучались. По характерному звуку айкъет'таэро определил, что это Дарн.
- Заходи. - Бросил ангмарец, погружаясь в чуть подостывшую воду с головой.
Когда он вынырнул, рядом стоял бесстрастный Иллайни, как всегда подтянутый, в чистой, пахнущей луговыми травами форме и с полотенцем в руках. По лицу юного сына клана Сов совершенно невозможно было понять, о чем он думает. Светло-карие, почти медовые глаза были полуприкрыты пушистыми ресницами, ямочки на щеках, легкий пушок еще не перешел в полноценную щетину. Ну, чем не девица? Правда, многие любители сладкого как в Твердыне, так и на острове уже имели возможность убедиться, что этот мальчик не зря носит на поясе взрослый меч. И что держит его при себе командир Белых Волков вовсе не за томный взгляд или мягкие губки.
- Повелитель гневается, тарно14? - Как всегда неторопливо и мягко спросил оруженосец.
Гэллиан поднялся во весь рост, дождался, пока мягкий лен полотенца обнимет тело, и только потом ответил.
- Да, таирни. Завтра я отправлюсь за Эред Ветрин. Такова воля Айан'Таэро.
Лицо юноши осталось непроницаемым.
- Мне сопровождать тебя, тарно?
- Нет. - Айкъет'таэро растерся полотенцем и теперь одевался во все чистое. На оруженосца он, кажется, не смотрел, но при этом подмечал мельчайшие изменения в лице юноши. Он слишком хорошо знал юного Иллайни, чтобы понимать, что означало легкое дрожание ресниц на его ответ.
- Ты нужен мне здесь. Ты - мои глаза и уши, не забывай об этом. - Ангмарец закончил одеваться и, взяв простой деревянный гребень, начал расчесывать свои густые, непослушные волосы.
- Я понимаю, тарно. - Эхом отозвался Дарн. - Я заварю для тебя квенилас15.
Юноша прошел в соседнюю комнату, где на небольшом столике у стрельчатого окна находились чайные принадлежности и маленькая печурка. Иллайни развел огонь и подвесил над ним небольшой котелок. Тем временем, Гэллиан расчесал волосы и начал заплетать их в тугую косу. Покончив с этим занятием, он опустился на один из резных, явно оставшихся здесь еще с прежних владельцев, деревянный стул и, оперев локти на столешницу, принялся разглядывать вид из окна. Кипяток уже был готов и, повинуясь изящным движениям ученика, перетек в пинтовую кружку ангмарца. По комнате тут же разлился терпкий, чуть горчащий аромат разнотравья, смешанный с запахом самих листьев. Алхоран отхлебнул обжигающую, пьянящую не хуже любого вина жидкость и уставился в кружку. Таирни неслышной тенью скрылся в соседней комнате, прибрал разбросанные вещи, вызвал мальчишку, чтобы тот вылил использованную воду и унес кадки и только после этого вернулся обратно на импровизированную кухню. Кружка в руках айкъет'таэро опустела наполовину. Дарн сел напротив и из-под ресниц рассматривал запястья учителя, пока тот размышлял.
Юный Иллайни готов был самолично разорвать на части всех до единого эльфов и тех предателей-людей, которые продались им за Валимарские побрякушки, за то, что они сделали с этими руками. Сын клана Сов был до безумия предан своему командиру, и любую боль, причиненную Алхорану, воспринимал, как свою собственную. Оруженосец давно смирился с неподобающим чувством, но ничего не мог поделать со своей природой. Он любил сурового, порой слишком резкого и скорого на расправу Черного Волка, любил страстно и безответно, не смея надеяться на взаимность и живя только теми минутами, что был рядом. Но, к сожалению для влюбленного страдальца, эти минуты в последнее время становились все более и более редкими. А теперь тарно и вовсе покинет его. И кто знает, вернется ли он из враждебного, полного ненавистных эльфов Хитлума. Таирни с силой сжал кулаки под столом, вгоняя ногти в ладони, чтобы ничем не выдать снедавшую его тревогу. Но, похоже, до конца скрыть своих чувств юноше все же не удалось.
- Дарн! - Хлестнул по ушам властный голос айкъет'таэро. - Хватит мух считать. Седлай коня, мне нужно перевидаться кое с кем.
Молодой человек поспешно вскочил.
- Да, тарно. - Он стрелой вынесся за дверь.
Алхоран проводил парня долгим взглядом. Он ничем не мог помочь мальчишке. Разве что удалить от себя, чтобы время и расстояние заставили Иллайни забыть о его существовании. Но для этого он слишком ценил цепкий ум и умение обращаться с мечом своего оруженосца. Да и такой преданности он вряд ли добьется от кого-то другого. Так что придется Дарну и дальше мучиться, пока их не разведет чья-то смерть. Или пока он не переболеет своей юношеской болезнью и не поймет, что подобные отношения ни к чему не приводят. Айкъет'таэро усмехнулся и вернулся к квениласу. Страдания ученика занимали его не больше, чем полет стрижа за окном.
* * *
Как только солнце окрасило золотом ледники Эред Луин, Айкавано взял двух заводных лошадей и оправился в путь. Если бы он шел пешком, и погода благоприятствовала бы ему, то весь путь он смог бы проделать не раньше, чем за двадцать шесть дней. Но, учитывая, что лошадь в два раза быстрее эльфа на марше, не забыв про непогоду и перевал через Эред Ветрин, это время сокращалось до шестнадцати дней.
Айкавано не торопил лошадей, но и не слишком-то задерживался, делая лишь одну остановку в день. Сначала он направился строго на запад вдоль Маглоровых Врат и замка Маэдроса, Амон Химринга. От владений старшего из Феанорингов он повернул к югу и почти неделю скакал вдоль пологих берегов Келона, огибая Завесу Мелиан и скрытый за ней Дориат. Первая гроза застигла его у Врат Сириона, удивительного места, в котором почти на три мили могучий Сирион уходит под скалы Андрама и вырывается с другой стороны хребта. Ливень изрядно намочил камни, и потому одному эльфу с тремя лошадьми пришлось почти день ждать, пока переход станет менее скользким. Наконец путник оказался в Западном Белерианде и свернул на северо-восток, объезжая леса Бретиля. Это был крюк почти на день, но Айкавано предпочитал в уединении достигнуть перевалов через Эред Ветрин и не желал встречаться с кем бы то ни было.
Как же давно он тут не был! Пожалуй, с самого Мерет Артад, Праздника Воссоединения, устроенного Нолофинвэ через двадцать лет после пришествия нолдор в Белерианд. Это больше четырех сотен лет назад. Да, эти места изменились за столь долгое время. Даже эльфийская память не могла подсказать всех деталей, виденных четырьмя веками ранее, но все вокруг говорило, что эти места уже не столь девственны как в то время. И леса, и виднеющиеся вдали горы и скалы - все узнало руку человека и стало привыкать к нему. Эльфы, живущие то там, то здесь, тоже изменяли местность для себя и своих нужд, но не трогали ничего сверх того, что им было необходимо. Люди же делали это повсеместно, где бы не останавливались и куда бы не шли. Словно у них в крови было заложено желание изменять созданный Валар мир. За это Айкавано и не любил людей.
Вскоре нолдо добрался до укрытых снежными шапками Эред Ветрин, за которыми лежал Хитлум. Несколько дней ушло на переход через Тенистые горы, поскольку перевалы по весеннему времени изобиловали осыпями и пересекающими дорого водными потоками. В горы весна приходит значительно позднее, чем на равнины. Наконец, оставив за спиной и эту преграду, Айкавано за два с небольшим дня добрался до крепости Финдэкано.
Барад Эйтель гораздо больше был населен людьми, нежели тот же Амон Химринг. Даже, несмотря на всю терпимость Маэдроса к Последышам, старший сын Феанора не любил, когда они попадались ему на глаза слишком часто. Карантир же вовсе не допускал в Тин Сорон никого, кроме эльфов, за что Айкавано был ему благодарен.
Посла из Первого Дома встретили радушно, но холодно. Все-таки Феанорингов здесь любили не больше, чем холодный северный ветер. Айкавано остановился прямо перед воротами замка и демонстративно закутался в черный плащ с серебряной звездой на спине. Вообще-то посла должны были увидеть еще издали, но здесь либо недобросовестно несли стражу, либо она состояла из одних людей, славящихся своей близорукостью. Мимо Айвана прошло несколько человек, имеющих наглость в слух высказываться про неудобства того, что какой-то эльф почти перегородил своими лошадьми проход внутрь замка. Моринсул даже не повернул головы, хотя принял эти слова к сведению. Наконец, какой-то синда, судя по одежде и наличию оружия, один из личной охраны Финдэкано, поспешно сбежал с лестницы приватной башни и поприветствовал нежданно-негаданно явившегося посла.
- Здравствуй, сын Первого Дома. Прости за задержку, но мы не знали, что ты прибудешь, иначе бы встретили тебя более достойно.
- Извинения принимаются. - Бросил Айкавано, но поспешно сменил тон - он же все-таки посол, значит должен быть учтивым. - Мое имя Айкавано Моринсул. Я приехал сюда от самых Эред Луин по приказу моего лорда, Морифинвэ Карнистра с делом к нашему государю, Финдэкано Астальдо.
- Ты проделал долгий путь, но наш Государь сейчас занят и не может тотчас принять тебя. Как только он освободится, за тобой пошлют. Я не смею заставлять тебя ждать на улице, потому позволь проводить тебя в комнату для гостей.
Синда был сама учтивость, не то, что резкий и яростный Айкавано. Да и говорил он заметно складнее "посла", так что нолдо ничего не оставалось, как последовать за ним. Айвану отвели просторную комнату в одной из многочисленных построек Барад Эйтеля, а его лошадям достойные конюшни. В комнате Моринсула уже ждало все необходимое, чтобы он мог привести себя в порядок с дороги, чем он не преминул воспользоваться. Через некоторое время к послу пришел молодой человек, принес скромный, по меркам Валинора, ужин и поинтересовался, нужно ли еще что-нибудь. Эльф бросил холодное: "Нет, спасибо", - и слуга удалился.
Айкавано заставили прождать почти до ночи, прежде чем Фингон смог его принять. Если говорить по чести, то на взгляд Феаноринга Верховный Король нолдор был слегка простоват как в разговоре, так и в одеждах. Айкавано невольно сравнивал его манеры с печальной пышностью Маэдроса, или безумным огнем Келегорма и Карантира, и приходил к выводу, что на роль королей Первый Дом годился куда лучше, чем два других. Однако это ни в коей мере не умаляло того, что сделал Фингон. Ведь именно он спас Маэдроса из самой цитадели Врага, именно он и его конные лучники бестрепетно заслонили нолдорскую пехоту от Глаурунга и даже смогли прогнать огненного змея обратно в Ангбанд. Поэтому когда в зал вошел Фингон, Айкавано с достоинством и уважением поклонился ему.
- Приветствую тебя, Айкавано Моринсул, посол Первого Дома. Нечасто сыновья Феанора посылают в мои владения своих людей. Какое дело привело тебя сюда? Был ли легок твой путь? - Фингон спокойно, но без слышимого участия произнес слова встречи посла.
- Благодарю, Государь, путь мой был не слишком труден. Думаю тебе известно о том, что Маэдрос собирает под свою руку войска эльфов, людей и гномов, чтобы атаковать земли, ныне принадлежащие Врагу и вновь запереть черные рати в Ангбанде.
- Мне это известно. - Ответил Фингон, почувствовав паузу.
- Союз - это дело не одного месяца и даже не одного года. Пока он создается, пока выстраиваются связи, нам нужно оборонять свои границы, ибо они весьма протяженны и не столь хорошо укреплены природой, как твои земли. В пограничных стычках гибнут и люди, и эльфы, но эти потери можно будет со временем восполнить, какими бы страшными они не казались. Но вот отсутствие достаточного количества валинорских меаров лишает нашу конницу главных преимуществ: выносливости и быстроты. Проблема в том, что кровь меаров в наших землях уже сильно смешалась с кровью здешних скакунов, и род Аманских коней избывает себя. Однако известно, что в твоих владениях есть тучные стада потомков Валинорских коней, и их значительно больше, чем требуется твоей славной коннице. Поэтому мой лорд просит в ознаменование укрепления союза передать ему несколько сотен твоих лошадей. Армия Второго Дома от этого не обеднеет, а наша восстановит силы и сможет быть более полезной в бою.
Айкавано старался как мог, но судя по выражению лица Государя, подобная речь его не убедила. Самому же послу подобные аудиенции напоминали игры людских актеров на ярмарках, а подобные представления Айкавано не любил.
- Под моим началом уже не один десяток лет находятся не только эльфы, но и люди. Для них же мои стада это как капля в море. Хотя дом Хадора и не знаменит своей конницей, она ему нужна и порой необходима. Мне непросто будет найти то, что просит твой лорд. Да и мои меары тоже уже не те, которые прибыли сюда из Амана, они тоже вырождаются, и каждое следующее поколения немного слабее предыдущего. Я не думаю, что мои кони сильно отличаются от ваших, но, возможно, я смогу найти то, что просит Карантир. Обещаний я не даю, но мои счетоводы займутся учетом наших лошадей, и, если будут обнаружены излишки, я передам их на восток. Это дело небыстрое, так что окончательный ответ будет получен не раньше, чем через месяц. Если ты захочешь его дождаться, то будь гостем в моих землях. Тебе будет предоставлено все необходимое, чтобы дни ожидания прошли незаметно.
- Благодарю, Государь. - Только и смог ответить Айкавано.
А, собственно, что ему было еще говорить? Фингон не сказал ни "да", ни "нет", и даже обещал подумать, но Айкавано не сомневался, что коней от Государя он не дождется, просиди он здесь хоть весь год. Так что же? Распрощаться с Барад Эйтелем и уехать обратно? В принципе, ради сохранения времени так и стоило поступить, но тут в Айкавано взыграла яростная кровь нолдор Первого Дома. Раз Фингон ждет, что так легко избавится от нежданного посланника, этого нельзя делать ни в коем случае! Пусть знает, что нельзя просто так отказывать послам Карантира, пусть думает, как объяснить ему, что он не желает давать лошадей своим союзникам, пусть он каждый день будет чувствовать укоряющий взгляд. Несомненно, Айкавано ждут обратно, но ради того, чтобы мозолить глаза Фингону и постоянно напоминать ему о его же обещании, он должен остаться здесь хотя бы на месяц.
* * *
Переход через Эред Ветрин занял чуть больше двух полных дней. К предгорьям за ним все же увязался Дарн, мотивируя это тем, что заберет лошадей. Алхоран спорить не стал, давая парню лишний раз погрезить на досуге, тем более, что в отношении лошадей тот был абсолютно прав. Расставшись с оруженосцем - тот был внешне спокоен и даже отстранен, но неестественная бледность выдавала его с головой - айкъет'таэро начал свою приятную прогулку. Он любил горы, и даже копи Подгорного Короля не смогли вытравить эту любовь из очерствевшего сердца северянина. Только здесь, на вздымающейся к небесам груди матери-земли, под пронзительным ветром, слушая крик одинокой птицы в вышине, он чувствовал себя по-настоящему свободным. Только здесь, жмурясь от отражающегося от ледников ослепительного солнечного света и вдыхая изорванными легкими разреженный воздух, он еще мог быть счастлив. И не важно совсем, что это не родные Ангмарские и что там, внизу его ждут враги, где ценой крохотной ошибки будет смерть. Сейчас он снова чувствовал себя десятилетним мальчишкой, выгонявшим на горные пастбища диких коз. Или лазившим по отвесным кручам за цветками гэллаис-звездноцвета, чтоб покорить первую в своей жизни девчонку. Или... айкъет'таэро грустно улыбнулся, отгоняя воспоминания. Пора было работать. Найдя подходящую пещерку, Гэллиан укрылся от ветра и занялся собственным преображением. Перво-наперво он сменил одежду ангбандского разведчика на более приличествующие простому хитлумскому ратнику светло-зеленую рубаху с вышивкой и зеленое же полукафтанье. Подпоясавшись трофейным поясом и прицепив к нему трофейный же клинок, айкъет'таэро забрал волосы в тугой хвост и перетянул его кожаным шнурком. Вот теперь он был готов к роли урожденного хитлумца по имени Гэлмор, некогда служившего старому эарну, а теперь побирающемуся по дружинам в поисках нехитрого заработка. Сложив оставшиеся вещи в мешок и накинув плащ, ангмарец покинул пещерку и начал спускаться.
На следующее утро он вышел в тот распадок, откуда все начиналось двадцать один год назад, тогда они прошли именно этой тропой. Странно, но сейчас ноги сами принесли его сюда. Зачем? Стоит ли бередить старые, так и не зажившие раны? Что ж, ответить на этот вопрос он сможет, только побывав там еще раз.
В деревне все изменилось. Дома покосились, тропинки заросли, даже колодец и тот почти пересох, а из старожилов, должно быть, не осталось уже никого. Он стоял в паре шагов от того самого места, где когда-то корчился, захлебываясь кровью и просил о пощаде. Чувств не было. Память услужливо перебирала давно отброшенные картины, словно мокрые окатыши в заскорузлой ладони. Ничего. Словно бы и не с ним это было.
- Сынок... - раздался из-за плеча дряблый старушечий голос. Он обернулся. Рядом стояла сгорбленная, опирающаяся на неровно выструганную палку, совершенно седая женщина. Грустно смотрела и улыбалась. - У тебя такой вид, будто ты оставил здесь что-то важное, сынок.
Айкъет'таэро невольно вздрогнул, но глаз не отвел.
- Да, матушка. Самого себя. - Он невесело усмехнулся.
- Значит, нужно вернуть тебя обратно. - Снова улыбнулась женщина. - Идем в дом.
Ангмарец только кивнул и последовал за старушкой. Ее домишко был едва ли не самым развалившимся в деревне. При одном взгляде на это хлипкое, готовое вот-вот развалиться строение становилось понятно, что ни одного мужика в нем не было уже давно. Забор наполовину сгнил и покосился, огород зарос дикими травами в пояс высотой, и только кое-где еще можно было разглядеть из последних сил цепляющиеся за жизнь хилые грядки. Но, несмотря на это, в самой избе было чисто и по-своему опрятно. Любовно вышитые занавески и одеяла, расписная скатерть, даже первые полевые цветочки в маленьком горшочке на окне. За старушкой явно приглядывали местные девки, но вот мужских рук им и самим не хватало, не говоря уже о пожилой одинокой женщине.
Матушка Хильвен, как звали хозяйку, усадила его за немного кривоватый стол и принялась хлопотать у печки. Гэллиан сложил вещи под лавку и, уперев локти в столешницу, положил на них голову, из-под ресниц наблюдая за спорыми приготовлениями хитлумки. По возрасту она легко могла быть его матерью, но свою мать он запомнил еще молодой, полной сил и здоровья, цветущей женщиной, поэтому Хильвен скорее напоминала ему кормилицу - тетку Хайгал. Та была стара еще, когда его дед только-только учился ходить, так что перевидала, наверное, все нашествия, которым подвергался Север за последние сто пятьдесят лет. Пережила и вастаков, когда те пришли в их край искать легкой поживы и новых земель, обещанных Владыкой за службу. Когда он вернулся, именно Хайгал приютила его и рассказала, что случилось с его семьей. Она щадила его тогда, не знала, что, стоя на коленях там, у их могил, он видел, как это было. Жестокий дар, но тогда он благодарил Тьму, за то, что послала ему это видение. Отец умер первым, прямо на пороге. Они расстреляли его с трех шагов, не дав даже схватиться за меч. Потом ворвались в дом, повалили мать и сестер. Те отбивались, но что могут сделать три женщины против орды ненасытных мужиков? Они насиловали их долго и со вкусом, а, когда, наконец, насытились, выволокли девчонок во двор и обезглавили на глазах матери. А ее саму распяли над крыльцом, гвоздями прибив руки к верхней притолоке. И подожгли дом. Она не кричала до самого конца. И только, когда огонь уже пожирал истерзанную плоть, она не выдержала. Он будет помнить этот крик до самой смерти. И ее глаза, полные боли и... горечи? облегчения? надежды?!?
- Кушай, сынок, щи остынут. - Мягкий голос старушки выдернул его из тяжких воспоминаний.
- Спасибо, матушка. - Ангмарец взял ложку и зачерпнул ароматную, хоть и не слишком наваристую похлебку. Щи были просто восхитительны. Все-таки еда, приготовленная женской рукой, это вам не солдатская баланда, или завяленная оленина с сухарями. Он с наслаждением проглотил содержимое ложки и зачерпнул следующую.
За едой матушка Хильвен рассказала, что вот уже пятнадцать годков, как схоронила мужа, зарубленного орками, а еще через два года обоих сыновей, сложивших головы в Браголлах. Невестки погоревали-погоревали, да и ушли из-под крова состарившейся Хильвен. Одна завела себе нового мужа, вторая и вовсе где-то сгинула. Внуков не осталось, так что старушка доживала свой век одна, изредка навещаемая соседскими молодками, помогающими прибраться в домишке, да приносящими крынку молока, да яиц. А еще два года назад, Хильвен стала слепнуть, так что видела она теперь все, словно бы в густом тумане, что, впрочем, не мешало ей пока весьма бойко орудовать прихватом и черепками.
Накормив нежданного гостя, женщина приготовила для айкъет'таэро постель, а сама принялась прибираться на кухоньке, при этом что-то тихо напевая себе под нос. Северянин растянулся на мягкой, видать, сохранившейся еще со времен счастливой семейной жизни, перине и глубоко вздохнул. В доме бабки Хильвен было тепло, уютно и так спокойно, словно бы он снова попал в давно потерянный дом. На короткий миг Алхорану даже захотелось бросить все и остаться у старой женщины. Поднять дом, заново обиходить сад, да и, чем Тьма не шутит, завести славную девку, нарожать детей и пошли они к едреной матери и эта война, и Саурон, и Владыка. Но... ангмарец поднес руку к лицу и уставился на запястье. Ведь ничего этого не будет. Эти следы теперь слезут с него только вместе с кожей. Кто пойдет за беглого каторжника? Да и Гортхауэр не оставит его в покое. Он связан словом крепче и нерушимей ногродских цепей. Связан до последнего вздоха, до скрипа зубов, до рвущихся жил и раздробленных костей. Потому что сам дал это слово, и никто не в силах освободить его теперь. Разве что смерть. Алхоран снова вздохнул, улыбнулся и завалился на бок, зарывшись в подушку. По крайней мере, сегодня он выспится так, как будто здесь его дом.
Наутро айкъет'таэро встал еще до света, натаскал воды от ближайшего ручья, потому что застойная, подернутая ряской вода колодца ему доверия не внушала, и, ополоснув торс и лицо, принялся за работу. Сперва он выкосил всю траву в огороде, потом сходил в ближний лесок и приволок оттуда пару легких осиновых бревнышек на растопку. Нарубив дрова и сложив их под паленницей, северянин занялся забором. Возня с этим крайне ненадежным сооружением заняла у него почти весь день, но к вечеру тот уже не выглядел так, словно готов был рухнуть от каждого чиха. Поужинав, Гэллиан выбрался на крыльцо и закурил. Он был доволен. Конечно, можно было сказать, что он потратил день совершенно впустую, но... он мог позволить себе потратить этот день так, как хотел. Гортхауэр от этого не облезет, да и Владыка Севера тоже. А старой полуслепой женщине станет чуть полегче доживать в одинокой хижине. Хильвен, словно уловив его мысли, тоже вышла на крыльцо и, встав у него за спиной, ласково потрепала по волосам.
- Ты хороший человек, сынок. Боги зачтут тебе за это.
Он не ответил. Не говорить же женщине, потерявшей на войне всех, кто был ей дорог, что, возможно, это по его наводке попал в засаду отряд ее сыновей. Да и что это уже изменит? Они помолчали какое-то время, а потом матушка ушла в горницу, а он еще сидел, глядя на кровавые перья заката, накрывающие окрестные холмы. Наконец, когда кромка огненной колесницы коснулась полоски земли, а высоко над головой зажглись первые звезды, нетерпеливый, все еще холодный ветер с предгорий загнал его в дом. На душе было спокойно и чисто.
Следующим утром матушка Хильвен собрала ему котомку с припасами и проводила до околицы деревни. Его щека все еще хранила тепло ее маленькой сухой ладони, когда он спускался с холмов, подходя все ближе и ближе к границе болот. Здесь воздух стал более сырым, и в нем уже витали крайне неприятные миазмы, всегда сопровождающие процесс пищеварения матери-земли. Найдя более-менее надежную тропку, айкъет'таэро углубился в беспросветную чащу густого, недоброго леса. Перескакивая с кочки на кочку, он шел все дальше, но, когда солнце зашло ему за спину, решил, что стоит передохнуть. Чтобы не терять времени даром, северянин извлек из мешка тонкую, длинную веревку и разрезал ее на четыре равные части. Из этих частей он сноровисто соорудил весьма прочные силки и, обходя по широкому кругу свои нехитрые охотничьи угодья, расставил ловушки. Вернувшись на облюбованную относительно сухую полянку, он пообедал, а вернее, уже поужинал припасенными матушкой харчами и, подложив под голову меч и накрывшись плащом, завалился спать.
* * *
С утра перед эльфом встала нелегкая задача: чем бы заняться в ближайший месяц? Конечно, можно бы поохотится, но сейчас это будет просто развлечение - после зимы весь зверь голодный и ни шкура, ни мясо впрок не пойдут. А убивать зверя ради развлечения он не хотел. Поэтому пришлось ежедневно выходить на прогулку в сам Барад Эйтель и его окрестности, не забывая при этом проходить под окнами зала для приемов. Иногда Айкавано выезжал кататься на лошади, заходил в кузницы, в которых работали эльфийские мастера, и беседовал со всадниками и конюхами, пытаясь выяснить, что-нибудь любопытное. За время бесцельных прогулок по утрам и вечерам эльф невольно любовался пробуждающейся от зимнего сна природой и, возможно, впервые после ухода из Амана почувствовал себя романтиком. Впрочем, этому состоянию не суждено было длиться долго.
Означенный месяц прошел, хоть и со скрипом, но закончился он совершенно не так, как хотелось бы Айкавано. Когда ветви деревьев и кустарников начали зеленеть от проклевывавшихся нежных молодых листочков, а трава уже вовсю радовалась солнцу, Моринсул решил на прощание прокатиться по землям севернее Барад Эйтеля. Ничего особенного там не было, просто холодный ветер предгорий напоминал Айвану о потерянном доме. Но когда эльф вернулся в замок Верховного Короля, то застал всю крепость необычайно оживленной - в гости к Фингону нежданно негаданно приехал его двоюродный брат, король Нарготронда Финдарато Инголдо.
С Финродом Айкавано встречаться не хотел. Недаром даже Морьо предостерегал его от разговора с королем из Третьего Дома. Это нежелание пересилило гордость, и эльф решил подождать еще пару дней, пока Финрод не уедет и замок не успокоится. Но Финрод не уехал, а наоборот, ради него созвали совет, на котором собрались все военачальники Барад Эйтеля, Финрод и его неизменный друг Эдрахиль и человек по имени Берен. Про последнего не было известно ничего, кроме того, что он вассал Финрода. "Неужели Фингон тоже собирает союз? - Размышлял Айкавано, глядя из окна на появляющиеся на небе звезды. - Неужели у Верховного Короля хватило мудрости понять, что сидением за крепкими стенами войну не выиграть. Если это так, то с одной стороны это хорошо, а с другой - очень скверно. В первую очередь для его, Айкавано, миссии. Тогда не видать мне просимых меаров, как своих острых ушей". Вообще-то Моринсул и так это знал, но одно дело понимать и совсем другое - услышать слова отказа, произнесенные тебе в лицо. После этого уже можно будет гневаться.
Феаноринга на военный совет, естественно, никто не пригласил, так как он был всего лишь послом из далеких земель, и его не должны были касаться внутренние дела Барад Эйтеля. Зато на следующий день с утра за ним прислали. Слуга-человек провел эльфа, успевшего облачиться в лучшие одежды и свои неизменные доспехи, к государю.
Фингон был одет в шитый золотом синий кафтан, просторные штаны для верховой езды и мягкие сапоги зеленого цвета. Он принял его в том зале, где вечером проходил совет с Финродом, словно насмехаясь над послом. Точнее, так показалось Айвану, и потому тот заранее приготовил гневную отповедь.
- Айкавано Моринсул. - Начал Фингон, когда слуга поспешно удалился. - С нашей последней встречи ситуация изменилась. Мой брат принес мне весть о готовящемся нападении на Хитлум. В таких условиях для наших воинов будет дорога каждая лошадь, и потому лишних сотен коней у нас нет. Как ты понимаешь, в первую очередь мы должны беспокоиться о собственной защите, поскольку войско выдвигается именно против нас.
- Значит, ответ "нет"?
- Ответ "нет". - Согласился Фингон. - Более того, я хотел сам попросить помощи у Маэдроса. Если нас атакуют со стороны Тол-ин-Гаурхота, мы сможем отбиться, но это обескровит наши войска и надолго отбросит создание новой армии, что ни мне, ни Маэдросу не выгодно. Но если с его помощью мы освободим Дортонион и осадим Тол-ин-Гаурхот, то это сохранит нам более значительные силы и вернет контроль над Тесиной Сириона. Если у Маэдроса достанет средств и времени на создание союза и сбора армии, если он сможет в этом опередить Моргота, тогда мы присоединимся к битве, но сейчас нам нужно хотя бы продержаться. Так что мой ответ "нет". Тебе нет смысла торопиться, чтобы передать это послание, так как у меня есть более скорые вестники.
Айкавано знал про них. Они еще назывались палантирами, Видящими Камнями, которые одно время изготавливал сам Феанор. Старшие камни позволяли обозревать огромные расстояния, повинуясь воли смотрящего, а младшие лишь связываться с такими же старшими и младшими Видящими Камнями. В разговоре Фингон раскрывал военную тайну Айкавано, не боясь, что тот окажется предателем, потому что знал, что Феаноринг никогда не расскажет ее врагу. Даже, если его будут долго и страшно пытать. У эльфов всегда есть спасительный лаз, тайный ход из осаждаемой крепости физического тела - они могут покинуть его по собственному желанию, уйти, унеся к Мандосу вместе с духом все те знания, которыми обладают. Ибо смерть лучше предательства. Хоть сыновей Первого Дома и не любили в большинстве земель, во всем, что касалось вражды к Морготу им можно было доверять больше, чем кому бы то ни было.
- Благодарю тебя, Государь. За гостеприимство и за выслушанную просьбу. - Айкавано коротко поклонился и покинул зал.
После спокойной и рассудительной речи Финдэкано у Моринсула пропало всякое желание спорить с Верховным Королем. Он прав, да и его поездка через весь Белерианд была скорее тщетной попыткой, нежели путешествием, на которое стоило возлагать большие надежды. Зато оно помогло Айвану развеяться, отвлечься от войны, а заодно и узнать некоторые секреты конюших Хитлума. А насчет того, что Саурон по всему Дортониону скапливает войска, уже с ранней весны доносили прознатчики Маэдроса. Точная численность в Амон Химринге была неизвестна, но все говорили, что силы скапливаются довольно крупные - больше тридцати тысяч. А это уже превосходило общий гарнизон крепостей Эред Ветрина больше чем в три раза.
Не дожидаясь полдня, Айкавано оседлал свою лошадь, взял неизменную пару заводных и неспеша покинул Барад Эйтель. Как обычно, Моринсул выбрал уединенную тропку, змеящуюся у подножия Тенистых гор. Не любил он встречи на дороге, так как они никогда не приносили ему ничего хорошего. Первый день прошел не хуже и не лучше других. На второй Айкавано остановился под большим раскидистым дубом, одевающимся молодой листвой и устроился на ночлег меж его корней.
Наутро эльфа разбудил топот, передаваемый по мягкой земле и усиливаемый корнем, немилосердно упирающимся в ухо дремавшему. Поднявшись, он вышел из-под дерева и оглядел горизонт. Тотчас ему на глаза попалась длинная лавина, карабкающаяся по одной из горных тропинок - большой табун почти в пять сотен лошадей перегоняли из Хитлума куда-то во внешние земли. По бокам от табуна суетились десятка три всадников. "Интересно. - Думал Айкавано. - Куда это их гонят? К началу лета всех лошадей обычно перегоняют с горных пастбищ на летние луга, но никак не наоборот". Вроде бы это было не его дело, но сомнения закрались в душу эльфа - он почему-то был уверен, что этот табун не так прост, как кажется. Моринсул прикинул расстояние и понял, что до того места, где лошади поднялись в горы ехать часа четыре. Он с минуту размышлял, как лучше перейти со своей тропы на ту, по которой поднимались кони, а потом плюнул и поехал напрямик.
Дивясь, как он не свернул себе шею, прыгая с тремя лошадьми по скалам и кручам, пока перебирался с тропы на тропу, Айкавано торопил своего скакуна. Наконец вдали под одним из утесов замаячила невысокая караульная башня. Множество таких было разбросано по всем перевалам Эред Ветрина, чтобы если не остановить, то вовремя предупредить Барад Эйтель и митримских жителей о надвигающемся враге. Вот только в каждой из таких башен несли службу исключительно люди. Обдумывая, как бы покороче спросить у воинов-аданов, что за табун прошел этой тропой, Моринсул поравнялся с башней. Соскочив с коня, он подошел к воротам, несколько раз ударил латницей по дереву и крикнул:
- Эй, люди добрые. - Эльф откуда-то слышал это выражение, но никогда не думал, что скажет его лично. - Не расскажете, куда ушел табун?
Дверь отворилась, и на пороге появился человек. Он был одет в немного ржавую кольчугу, необычные стеганые штаны, перехваченные ремешками поножей, а за поясом висела лихая округлая секира. Но не это не любил в людях Айван, а то, что они в большинстве своем отпускали длинные бороды, чем ужасно коверкали и так не слишком правильные черты лица. Также эльфу не нравилось, как от них пахнет.
- А ты что, отстал? - Поинтересовался бородач и улыбнулся краешком губ.
Человек осматривал Айкавано какое-то время, пока не разглядел на его кирасе восьмилучевую звезду Дома Феанора. Эльф смерил его холодным, полным презрения взглядом, и улыбка тотчас пропала.
- Это перегоняли лошадей на восток, в Бретиль. - Быстро ответил человек, явно не желавший продолжать общение с Феанорингом.
"Мало ли где у них пастбища", - решил эльф и хотел было тронуться с места, но его собеседник неожиданно добавил:
- Говорят, для ихних халадинов.
- Для халадинов!? - Переспросил Айкавано и обернулся на север - туда, где среди горных хребтов должен был стоять Барад Эйтель.
Человек еще что-то ответил, но эльф не слушал его. В душе Моринсула закипал гнев: то есть своим родичам Верховный Король не хочет отрядить три сотни лошадей, а для людей - все пять пожалуйста! К тому же, судя по энергичности и грации в табуне было довольно много если не меаров, то лошадей с большой примесью их крови. Не теряя ни мгновенья, эльф взвился в седло и прежде чем успел подумать, что делать, когда он догонит табун, дал шпоры коню. Скакун сорвался в галоп, увлекая за собой двух заводных на длинном поводе.
- Там дальше тропа будет разветвляться, так ты езжай по верхней! - Прокричал человек вслед чудному эльфу. - Нижняя ведет в болото.
Моринсул горячил коней, заставляя их мчаться вверх по горной тропе. Когда лошади стали уставать, а в голове Феаноринга созрел план мести: если Фингон отдает коней людям, которые не присягали ему на верность, а родственников обделяет, то почему бы его родичу не взять себе пару хороших скакунов? В качестве виры за нанесенное оскорбление?! Наконец сбросив темп с галопа на крупную рысь, Айкавано отпустил поводья - тропа одна, а лошади не настолько тупые создания, чтобы биться головой о скалы - и полез в седельную сумку за веревкой. Это была хорошая тонкая, но прочная веревка вроде как из самого Дориата, способная выдержать рывки любой лошади. Нолдо быстро завязал на одном конце петлю аркана, а другой примотал к луке седла, чтобы сдернуть его с места было не так-то просто.
Миновав очередной поворот, Айкавано оказался перед развилкой. Он дернул поводья, останавливая лошадь. Нолдо попытался вспомнить, что же говорил ему тот человек из башни, но тогда он слишком плохо его слушал. Одна тропа шла немного вверх и плавно исчезала за поворотом, а другая, довольно круто вела вниз, где между скал темнели невысокие и какие-то кривые сосны. По идее, табун должен был уйти по верхней тропе, поскольку седловину они еще не миновали. Уверившись в этом, Моринсул послал коня туда, но вдруг услышал ржание, полное тоски и обреченности. Но оно доносилось откуда-то снизу.
Эльф замер в нерешительности. Ржание повторилось.
Айкавано уже не первую сотню лет общался с лошадьми, и их язык понимал лучше, чем речь некоторых своих сородичей. Это был крик боли и просьба о помощи ко всем, кто был вокруг. И роккортур не мог не откликнуться на него.
Спустившись с крутого склона, эльф заметил, что эта тропа заметно уже и ведет прямо через какой-то мрачный сосновый бор. И ржание доносилось оттуда. Моринсул въехал в бор, и день словно превратился в вечер. Нет, голубое небо над головой все также проглядывало сквозь хвою, но вокруг словно был разлит мрак. Возможно, темнота была следствием того, что деревья выросли на плодородной земле одного из ущелий, куда солнечный свет не мог проникнуть при всем желании, а возможно эти деревья были какие-то необычные. Но ни каких-либо чар, ни опасности эльф не чувствовал и потому уверенно правил отчего-то ставшей упираться лошадью.
Ржание раздалось совсем близко, и нолдо ускорил шаг своего скакуна. Наконец он выехал на небольшую поляну и понял в чем дело: красивая белейшая кобыла с короткой гривой попалась в старую как мир ловушку - силок, привязанный к наклоненному дереву. Веревочное кольцо поймало лошадь точно за шею, и самостоятельно она выбраться уже не могла. Если ей не помочь, она погибнет от голода.
Айкавано остановился и слез с седла. Он в первый раз видел подобную кобылу здесь в Эндорэ и возжелал ее всей душой. Она, скорее всего, не чистый меар, а полукровка, но она просто прелестна, норовиста, но совершенно беспомощна. Моринсул проследил, куда тянется веревка, и заметил дерево в двенадцати шагах отсюда, чей ствол охватывала петля.
Эльф протянул руку к кобыле, но та отпрянула, насколько ей позволила веревка. Видно поняла, что этот силок поставил явно кто-то из разумных. Скорее всего, это людская работа, хотя орки не исключение в этих горах. Возможно, он был предназначен для какого-то другого крупного зверья, но в него попалась именно лошадь.
- Альква. - Произнес эльф, вытаскивая из ножен на поясе кинжал. - Лебедушка. Не бойся меня. Потерпи. Я тебя освобожу.
Не желая больше пугать и без того напуганное животное, эльф взобрался на дерево, к которому был привязан другой конец веревки, и одним взмахом отсек ее. Кобыла рванула так, что смогла бы обогнать стрелу, выпущенную из лука. Она стремглав пронеслась мимо шарахнувшихся в сторону коней Айкавано и исчезла среди темных ветвей. Эльф взлетел в седло и последовал за ней. На дороге помимо отпечатка копыт змеился след от длинной веревки. "Как бы не зацепилась за что-нибудь и не свернула себе шею", - думал Айкавано, правя лошадью. Он знал, что его коней надолго не хватит, но и белая бедняжка простояла здесь не один день, и потому ее силы тоже должны быть истощены.
Преодолев не один десяток поворотов, роккортур наконец нагнал свою добычу у самого края болота. Белая кобыла стояла в нерешительности - сухой дороги дальше не было - и трясла головой, пытаясь снять петлю. Даже ногами Айкавано чувствовал, как тяжело вздымаются бока его коня. Скакун хотел бы постоять немного, отдохнуть, но его всадник властно послал его шагом вперед к кобыле.
- Даро, Альква! Ава нора16. - Произнес эльф и потихоньку стал разматывать аркан.
Лучше сразу поймать ее на надежный повод, а потом пытаться уговорить, чем делать наоборот. Все равно ничего не выйдет. Наконец, когда между эльфом и Альквой было около пятнадцати шагов, эльф метнул веревочную петлю. Она легко опустилась прямо на шею кобылице и та, о чудо, не побежала. "Вот что значит веревка, сделанная эльфами", - подумал про себя Моринсул. Он медленно сматывал лишнюю длину, принуждая Алькву идти к нему. Она немного упиралась, но все же шла.
Когда между ними осталось каких-то семь шагов, сзади раздался хруст. Эльф и кобыла повернулись одновременно. Оба увидели, как из-под низкого лапника медленно выплыли два красных глаза. Самого обладателя светящихся буркал не было видно, но Айкавано понял, кто это. Альква тоже это поняла, но не потянулась к мечу, как эльф, а сделала единственное, что может сделать лошадь, завидев гаура - бросилась бежать.
Айкавано почти дотянулся до рукояти меча, но тут его руку захлестнула петля стремительно разматывающегося аркана, и всадник вылетел из седла, как бревно из баллисты. Конь Моринсула тоже собирался дать деру от здоровенного черного волчары, но рывок Альквы свалил его с ног. Дориатская веревка воистину была крепкой. Она удержала бы Алькву, рванувшую в галоп. Беда в том, что упряжь была из Хитлума. Затем лопнула подпруга и все прочие ремешки, а дальнейшее исчезло в круговерти земли, неба, сосен, конских копыт и болотной тины которую на полной скорости взрыл носом эльф.
Айкавано что-то кричал, барахтался, пытался отвязаться, но все было тщетно - веревка была слишком тонкой и она как назло зацепилась за край наруча. А достать кинжал, чтобы перерезать ее на такой скорости, было просто нереально. Моринсул барахтался до тех пор, пока не получил удар корнем по спине. Даже ногродская кираса не спасла эльфа, и столкновение с деревом напрочь вышибло из него дух. Потом еще что-то приложило его по голове, и Айван больше не сопротивлялся.
* * *
С раннего утра Гэллиан отправился проверять силки. Первые два оказались пустыми, зато в третий попалась аж целая лиса! Конечно, она не была слишком сытой, и ее шкура не лоснилась как по осени или ранней зимой, но, тем не менее, это была довольно-таки редкая добыча и северянин перекинул ее через плечо и зашагал дальше.
Он немного не дошел до последнего силка, когда услышал далекий крик. Кто-то не то ругался, не то звал на помощь. Потом до его слуха донесся треск ломающихся веток и плеск воды. Стало ясно, что кто-то ломится через заболоченный лес прямо на него. Через некоторое время айкъет'таэро заметил белую лошадь, напролом несущуюся по болоту. Лошадь была без седла, но на ее шее висела туго натянутая веревка. За кобылой, оставляя след на земле и в тине, кто-то волочился. Судя по тем словам, которые выкрикивал несчастный, это был эльф, причем из нолдор. "Хорошая добыча. - Подумал Алхоран, поудобнее перевешивая свои вещи. - Если втереться в доверие, можно многое узнать". Ангмарец не раздумывал больше ни секунды. Он сорвался с места и помчался навстречу мчащейся лошади, огибая ее предполагаемый путь немного слева. На счастье Гэллиана, а также того, кто болтался за кобылой, впереди замаячил холмик. Разбежавшись, разведчик с небольшого пригорка прыгнул на спину несущейся во весь опор кобыле.
Но она была взмылена и без седла, поэтому его руки заскользили по лошадиному поту и, только уцепившись за гриву, северянин удержался на белоснежной спине. Раскачавшись под брюхом кобылы, он предпринял вторую попытку взобраться. Она была хуже первой. Когда он подтягивался, оперевшись на холку и круп животного, оно прыгнуло и перебросило человека со своей спины себе же под хвост. Удар был силен, но Гэллиан успел схватиться за веревку, на которой болтался эльф, уже не подавая никаких признаков жизни. С плеча айкъет'таэро слетела пойманная лиса. Следом за ней отправилась котомка с припасами из деревни. "Хорошо хоть меч остался", - подумал Гэллиан, в третий раз пытаясь оседлать беснующуюся лошадь.
Только теперь ему удалось залезть на спину к белой кобыле, обхватить ее бока ногами и вцепиться в недлинную гриву. Наконец он добрался до головы лошади и закрыл ей глаза. Моментального эффекта ангмарец не ждал. А зря. В тот же миг она затормозила, нелепо растопырив передние ноги, и человек перелетел через ее голову и рухнул в вязкую жижу.
Гэллиан почти сразу вскочил и выдал такое, отчего кобыла не покраснела только потому, что не понимала на талиска17. Утерев грязь с лица, человек пошел проверить, как там невольный пленник лошадиной глупости. Он перевернул испачканное грязью тело. Ангмарец ожидал увидеть все что угодно: от разбитого черепа нолдо до всего лишь грязного лица. Оправдались почти лучшие, для эльфа, ожидания. Нолдо дышал. На его лице были заметны лишь несколько особенно крупных ссадин, рассеченный лоб, но ничего серьезного. Алхоран нашел лужу почище, умылся насколько смог, затем зачерпнул пригоршню воды и окатил лицо эльфа. Потом еще и еще раз. Наконец раненый застонал и открыл карие глаза. Зрачки блуждали по небу один отдельно от другого, но потом горе-наездник сфокусировал взгляд на своем спасителе.
- Твоя кобыла бешенная. - Заявил Гэллиан, выбирая из волос остатки тины.
- Моя?! - Изумился эльф.
- Ну не моя же! - Ответил человек. - Ты ее наездник, значит она твоя.
- Она... - Эльф понемногу приходил в себя от столь необычной поездки и говорить о том, что он, по существу, украл ее, не хотелось. - Моя. Альква.
- Мда... - Задумчиво протянул северянин. - Хороша лебедица, нечего сказать... от чего это она так... прокатить тебя решила, что ты все коряги здесь головой пересчитал?
- Она испугалась. - Эльф все никак не мог понять, с кем конкретно он говорит, но выговор был явно не эльфийский.
"Да, я бы тоже испугался, такую рожу увидев", - подумал Гэллиан.
- Ну, - он повнимательнее оглядел нолдо и полез в сапог за ножом. Но нож, как оказалось, упокоился в том же болоте, в котором он только что искупался по милости Альквы. - Слышь, нолдо, у тебя ножа или кинжала нет?
- А я знаю?! - Эльф потихоньку начал понимать, что его, собственно, спас именно человек - то создание, которое он, мягко говоря, недолюбливал. - Я до него точно не долезу!
- Я долезу, ты главное скажи, где искать. - Северянин нагло улыбнулся.
- Иди к раугам! Лапать он меня будет! - Нолдо ярился. У него жутко болела голова, спина, а правой руки он вообще не чувствовал. - Распутай меня!
- Ну, как хочешь... - Гэллиан улыбнулся еще шире и потянул из ножен меч. - Не рыпайся, а то что-нибудь важное отрежу.
- Что?.. - Эльф хотел было воспротивиться решению человека освободить его, но полуторный клинок уже свистнул.
Моринсул, никогда не боявшийся чужих ударов, инстинктивно втянул голову в плечи, но удар рассек только веревку и руки наконец-то освободились. Тут же правый локоть стрельнул такой болью, как будто его вывернули из сустава. Айкавано застонал. "Ну и неженка. - Фыркнул про себя ангмарец. - Интересно, это они промеж своих только так красуются или мне так повезло?" Продолжая распутывать веревку, пару раз успевшую обмотаться вокруг корпуса эльфа, он решил, наконец, представиться.
- Меня Гэлмором кличут, нолдо. А тебя?
- Айкавано Моринсул. - Ответил эльф, поднимаясь на ноги.
Встать оказалось трудно, но он справился. Прочувствовав свое тело, Айван пришел к выводу, что самое серьезное повреждение - это спина. Там, похоже, треснуло ребро. Остальное, вывернутая рука и рассеченный лоб, внимания не стоят. Эльф усилием воли остановил кровь, сочащуюся из раны на лице, кое-как обтерся рукавом и оглядел своего спасителя.
Выглядел он сейчас весьма живописно. По длинным, растрепавшимся волосам все еще стекала грязь, одежда была вся в разводах, но примерно то же самое, вернее, даже хуже было и с Айкавано. Поэтому его куда больше заинтересовали не совсем правильные, но в целом приятные черты лица человека, и, что было особенно приятно, адан был гладко выбрит. Серые глаза смотрели уверенно и прямо, а губы растянулись в легкой, насмешливой улыбке.
- Что, красиво выгляжу? - Усмехнулся человек, поднимаясь. - Ты еще себя не видел, нолдо.
Айкавано осмотрел и себя. Нда. Так неопрятно он не выглядел даже после Дагор Браголлах: штаны порваны в нескольких местах, браслетов на рукавах нет, а в самих рукавах полно болотной растительности, перевязь с мечом оказалась за спиной, а на кирасе в том месте, где находилось поврежденное ребро прощупывалась приличная вмятина. "Проклятье! Белая сталь очень плохо рихтуется после закалки! - Эльф с досады чуть не махнул рукой, но вовремя сдержался. - Сильно меня приложило! Пока не стоит снимать доспехи, чтобы не сместить кости, если они все же не треснуты, а переломаны. Хорошо хоть остальные части доспехов остались в переметных сумках на той лошади, которая, наверное, стала добычей волколака", - подумал Моринсул, поправляя то, что можно было поправить. Через минуту он почти избавился от тины в волосах, как смог отряхнулся. При мысли о собственных пожитках, оставшихся за сотни шагов отсюда, эльф что-то прошипел сквозь зубы и сказал:
- Послушай, не мог бы ты помочь мне вернуть мои вещи. Альква испугалась волколака, неожиданно появившегося на дороге, и потому понесла. Со мной были еще лошади и именно на них остались мои сумки.
"Волколака? Что здесь делает одинокий гаур? Отбился от группы? Или просто бешеный?" - Мысли пронеслись в голове айкъет'таэро одна за другой.
- А где ты видел того волколака? - Ангмарец подошел к кобыле и начал развязывать веревку на стройной шее: "Ба! Да это никак мой силок. Тьма, вот уж воистину славная добыча, поставил на зайца, а попался эльда. Вот уж и, правда, повезло".
- Там. - Эльф неопределенно махнул рукой в сторону. Ну откуда он мог знать, как его волокли по болоту? - Откуда меня притащила эта кобылица!
"Очень содержательно... - саркастически усмехнулся про себя ангмарец. - Хорошо еще, что я знаю, где силки расставлял".
- Ладно, пойдем по следам, я тоже свой мешок потерял. И ужин. Кстати, тут недалече есть деревенька. Как бы волколак этот туда не направился, поторопиться бы надо.
- Чья деревня? И вообще с чего ты решил, что он направиться именно туда? Может он моих коньков доедает. И мои доспехи.
- Чья-чья, человеческая, вестимо! А лошади твои от волколака убежали, небось. Так что он к людям пойдет. Они на них натасканы, а не на твои пожитки. Гаур, если он отбился от стаи, наверняка бешеный. Так что он будет искать легкой добычи. И найдет, если мы не поторопимся.
- Откуда такие познания? Ты вообще местный или как?
- Местный. - Сквозь зубы буркнул айкъет'таэро, делая вид, что данная тема ему крайне неприятна. - Можно подумать, что ты с гаурами никогда раньше не сталкивался? Неважно откуда они, знаю, и все!
- Сталкивался и не раз! А вот откуда за столь короткую человеческую жизнь ты узнал так много, я понять не могу. Разве что ты в плену был?
- Догадливый ты... - Северянин проглотил рвущийся из глотки эпитет и чуть сдвинул широкий кожаный браслет на запястье, чтобы нолдо были видны рубцы.
- Крепко тебя. - Удивился Айкавано и мысленно поблагодарил Эру, что сам в плену никогда не был и, упаси Валар, не окажется. - Кто-то очень не любил пленников.
- Ага. - Гэллиан зло сплюнул на сторону. - Моргот.
- Ладно. Хватит стоять! - Эльф немного начал уважать человека, вынесшего плен и, без сомнения, пытки прислужников врага, не сломавшегося и нашедшего в себе силы бежать и вернуться в родные места. - Пошли за моими вещами.
- Бери свою кобылу, и пошли. - Алхоран уже начал раздражаться, потому что плен-то он пережил, вот только совсем не у Моргота, а как раз наоборот. - И не забудь про деревню. Или твои шмотки тебе важнее человеческих жизней?
Эльф недобро хмыкнул и кое-как смог заставить Алькву пойти за ним. При каждом шаге поврежденная спина отдавалась болью, но Айкавано с каменным лицом шел вслед за человеком. Еще не хватало показывать свою слабость перед Последышем!
Возвращаться по следам, проложенным кобылицей и эльфом, было не так уж сложно. Через несколько сотен шагов под стволом какого-то корявого деревца обнаружился заплечный мешок Гэлмора. А еще через какое-то время ходьбы по болоту Моринсул нашел свой плащ.
- Никуда не годится! - Воскликнул он, поднимая грязное, разорванное мало что не надвое черное полотно, украшенное большой серебряной звездой.
"Артэ тэйи!18 - от неожиданности выматерился айкъет'таэро, перейдя на родной язык. - Да он еще и феаноринг! А...балдеть..." - сделав вид, что ничего не заметил, северянин принялся сосредоточенно изучать следы.
Эльф в сердцах скомкал плащ и запустил его далеко в болото. "Ну что за неудачный день! - Восклицал про себя Айкавано, продолжая идти по собственному следу. - Сначала табун, потом Альква, потом волколак, потом мои вещи, потом этот Гэлмор... А до вечера еще несколько часов!"
- Надо еще шлем найти. Он куда-то слетел, когда меня несло. - Айкавано огляделся по сторонам.
- Найдем мы твой шлем, но позже! - Огрызнулся Гэллиан, шагая вперед.
Наконец человек и эльф обнаружили лошадь. Точнее, то, что от нее осталось. Волколак постарался на славу: горло перегрызено, морда располосована когтями, брюхо вспорото. Похоже, бедный конь, свалившись от рывка Альквы, еще успел встать и даже попробовал сопротивляться, но волколак укусил его за подбрюшье. Гэллиан прошелся вокруг, осматривая следы, оставленные копытами и когтистыми лапами на влажной земле. Видно было, что гаур напал только на эту лошадь. Еще две, завидев бешеную зверюгу, ускакали в сторону дороги. "Если они неслись с такой же скоростью, как и Лебедица, то найти их удастся нескоро" - подумал Алхоран и оглянулся на нолдо. Стараясь не наступить на выпотрошенные внутренности, Айкавано аккуратно снял со спины лошади свои седельные сумки и привычным движением забросил их на плечо. Впрочем, он тут же пожалел об этом - трещина в ребре отдалась жуткой болью, и эльф сел там, где стоял.
Гэллиан обернулся на сползающего на землю спутника. Да что ж они такие хилые-то на его голову!?! Как в бою, так спасу от них нет, рубишь их, рубишь, а их даже тараном не прошибешь, а тут охает и стонет на каждом шагу. Северянин подошел к сопящему сквозь зубы эльфу и закинул его пожитки себе на плечо. Постоял над ним пару мгновений и протянул руку.
- Вставай! Некогда разлеживаться.
Эльф кое-как сам, без помощи Гэлмора, поднялся на ноги и посмотрел на него ненавидящим взглядом. Потом, не оборачиваясь, пошел сквозь уже знакомый темный ельник. Ангмарец только хмыкнул, глядя вслед оскорбленному в лучших чувствах нолдо. Теперь он знает верный способ заставить эльфа двигаться быстрее! Гэллиан забросил сумки на спину Алькве - не дело лошади просто так ходить - и легким толчком в круп заставил ее идти вперед.
Двое кое-как выбрались из ельника. Подниматься с больной спиной по крутой тропе без лошади для Айкавано было пыткой, и он порадовался, что Гэлмор не видит его лица. Наконец, одолев каменистый склон, эльф замер в нерешительности.
- Где хоть твоя деревня находится? - Спросил Айкавано, оглядываясь на человека.
- Направо и на первом повороте налево. - Ответил Гэллиан и зашагал в указанном им направлении.
Примерно через четверть часа нолдо и человек достигли окраины деревни. Здесь было на удивление тихо. Конечно, деревня была небольшая, всего в десяток домов, да и населяли ее, по всей видимости, в основном женщины с детьми, да старики. Но, тем не менее, в любом, даже самом захудалом селении обязательно присутствуют звуки повседневной жизни. Кудахтанье кур, бряцанье крынок или вопли ребятни. Эта же деревня казалась попросту вымершей. Все двери и ставни были плотно заперты, ни одно животное не выказывало носа наружу, не говоря уже о людях. Только откуда-то из-за угла доносился тихий, захлебывающийся, детский плач.
Алхоран волчьим движением подался вперед, обогнав нолдо, и тронул того за плечо, останавливая.
- Он здесь. Я чую его запах. Эту вонь ни с чем не спутаешь. - Выдохнул он на ухо Айкавано.
- Ты уверен? - Айван тоже потянул носом воздух, но ничего не учуял. - Может это болотом пахнет?
- Уверен. - Зашипел на него айкъет'таэро. - Останься тут, я сам с ним разберусь.
- Нет. Один ты не пойдешь. - Категорично заявил Моринсул и потянул из ножен Андарут. Меч весело сверкнул на солнце. - Нужно прикрытие. Если зверюга на тебя взгромоздится, я ее хоть отвлеку. А так - поминай, как звали.
Эльф сам не знал, почему произнес эти слова. Возможно, это был холодный расчет командира, думающего о сохранности "живой силы", возможно, ему хотелось поскорее отдать долг, а может он просто не хотел, чтобы его спасителя загрыз волколак на глазах у спасенного. Тут Альква тоже что-то почувствовала и уперлась всеми четырьмя копытами, наотрез отказываясь шагать вперед. Моринсул хорошо знал повадки лошадей и потому оставил кобылу на месте, и поудобнее перехватил меч.
Ангмарец скептически оглядел весьма воинственно настроенного эльфа. Если учесть, что тот едва передвигал ноги, помощи от него было, как от козла молока. Но озвучивать свои мысли вслух Гэллиан счел неблагоразумным, а потому ограничился красноречивым движением брови.
- Ладно. Если что, будешь приманкой. Пошли.
"О, Эру, что со мной! - Воскликнул про себя Айкавано, следуя за Гэлмором. - Я хочу то убить его, то спасти. Наверное, сильно я головой приложился..."