т -142
Д.Дьюи Реконструкция в философии.
Проблемы человека -142
Эта перемена, несомненно, связана с влиянием христианства
вообще, а также протестантского и раннезавоевательского Севера в особенности.
Меня больше интересуют идеи и принципы философских работ Марша,
чем их исторические источники, развитие и влияния 1 .
1 Тщательный и совершенно адекватный анализ именно его влияния уже сделан
профессором Марджори Николсон. См. статью, озаглавленную "Джеймс Марш и
вермонтские трансценденталисты" в "Philosophical Review" за январь 1925 года.
Но не стоит упускать
такой случай и не отдать дань глубокой и всесторонней образованности Мар-
ша, которая видна даже из самых ранних опубликованных им трудов. Уже в
те давние времена он владел итальянским, испанским и немецким языками,
равно как латинским, древнегреческим и ивритом. Он познал их не на прак-
тике, так как никогда не бывал за границей, а возможности для обучения
чему-либо в то время были скудны.
Его произведения доказывают, что он не
только знал языки, но и был близко знаком с разнообразной иноязычной
литературой. Возможно, эти детали излишни, но я не преувеличу, если ска-
жу, что, по-видимому, он был первым американским ученым, глубоко и в
оригинале знакомым с работами Иммануила Канта, включая не только "Кри-
тики" -"чистого" и "практического разума", но и его "Антропологию", и
особенно труды по философским основам естествознания.
В этой связи сто-
ит упомянуть, что обширная научная литература, прочитанная Маршем, ока-
зала влияние на его размышления; наибольшее впечатление наряду с Кан-
том на него произвел Эрстед* со своим принципом полярности. На интер-
претации Канта Маршем сказался, разумеется, пиетет последнего перед
Кольриджем, а также чтение работ Фрайса**.
Марш действительно был в огромной степени обязан Кольриджу, и все же не
настолько, чтобы совсем не верить в свои собственные силы. Он пришел к
Кольриджу, уже имея определенный багаж книжных знаний и мыслительную
подготовку, что позволяло ему высоко оценить последнего, но так-же ограждало от
упреков в том, что Марш якобы только ученик своего кумира. Интерес Марша к
Кольриджу вытекает прежде всего из его общего интереса к религии и желания
подвигнуть сторонников христианства на живое воплощение в себе духовной
истины этого учения.
В "Пособии по рефлексии" Кольриджа много такого, что
совершенно не вписывается в русло ведущих течений современной мысли даже в
религиозной среде. Сегодняшний читатель, если ему не ведомы вспышки
проницательной интуиции, скорее всего останется безразличным к существу идей
Кольриджа и отвергнет их форму. Возможно, он с ходу запишет это произведение в
разряд антикварных ценностей. Пользуясь более точным выражением, в основном
оно представляет только исторический интерес. А это то же самое, что сказать
403
следующее:
чтобы познать, какие смысл и влияние его идеи имели в свою
эпоху, их надлежит поместить в соответствующий контекст интеллектуаль-
ной и нравственной атмосферы начала XIX века. Нам следует помнить, что
это был период, когда Дарвин и эволюционисты еще не совершили своих
открытий, и новая наука еще, конечно, не бросила свою грандиозную тень
на общественное сознание,-период, когда едва только начинали обозна-
чаться те частные проблемы, которые поставит перед новой наукой промыш-
ленная революция. Это было время, когда все, кроме нескольких радикалов,
номинально следовали официальным институтам и учениям, но мало инте-
ресовались их истинным смыслом. В целом это была эпоха интеллектуаль-
ной апатии и равнодушия.
Два эссе Джона Стюарта Милля-о Бентаме и Кольридже*-воспро-
изводят ясную картину всеобщих нравов тех дней. В числе прочих сужде-
ний у Милля есть следующие: "Существующие институты церкви и госу-
дарства должны были сохраняться в неприкосновенности или хотя бы неиз-
менными внешне, однако при этом от них фактически требовалось, чтобы
они максимально умерили свою активность".
Более конкретно, говоря соб-
ственно о церкви, он пишет: "При условии, что она не будет производить
слишком много шума вокруг религии или относиться к ней слишком серьез-
но, церковь готовы были поддерживать даже философы-как "защиту от
фанатизма", как источник безмятежности для религиозного духа, который
не даст ему нарушить общественную гармонию или покой государств".
И подытоживает это словами: "В целом ни новые, ни старые идеи как таковые
не приносили Англии особых выгод. Мы достаточно уважали свои прави-
тельства для того, чтобы не пытаться их свергнуть, но недостаточно для
того, чтобы добровольно вверять им какие-то новые полномочия или искать
у них помощи, которую они предоставлять не обязаны. У нас была церковь,
которая перестала следовать честному предназначению церкви, но которой
мы продолжали оказывать величайшую поддержку как претензии на тако-
вое или видимости оного. Мы имели высоко духовную религию (нас учили,
что следовать ей надо по собственному желанию) и при этом самые бездуш-
ные и мирские представления обо всяком ином предмете". По его словам,
"подобный век-век, чуждый серьезности,-не мог не стать эрой компро-
миссов и половинчатых убеждений".
Бентам в такой ситуации явился новатором, критиком и сокрушителем
старого. Кольридж же был консерватором необычного типа, мыслителем,
который призывал к тому, чтобы осмыслить значение старого и подвергнуть
его новым влияниям. Как пишет Милль, "о каждом обычае и институте Бен-
там спрашивал "Истинен ли он вообще?", а Кольридж-"В чем его значение?".
Последний вопрос в той ситуации был столь же крамольным, как и
первый, и столь же радикальным по сути, поскольку он являл собой вызов
существующему порядку веры и действия. Более очевидно этот аспект ра-
дикализма Кольриджа представлен его нападками на так называемую бук-
валистику в понимании религиозных догматов* *. Идею непосредственного
божественного вдохновения он заклеймил как мистическую; он настаивал,
404
что библейские учения принимаются людьми на том основании, что они
"находят" отзвук в глубочайшей и самой одухотворенной части человечес-
кого существа. Вера-это состояние воли, это аффекты, а не просто интел-
лектуальная готовность принять теоретические и исторические положения.
Как говорит Милль, Кольридж был куда более истинным либералом, чем
многие из тех, кто себя таковым называет.
Но, разорвав связь веры с пониманием, он связал ее с более высокой
способностью-с разумом, который всегда заодно с истинной волей человека.
Кольридж говорил: "Кто полюбит христианство больше истины, тот
затем поставит свою собственную секту или церковь выше христианства и
закончит тем, что полюбит себя больше других".
Но с такой же твердостью
он был убежден в том, что христианство само по себе есть система истины,
которая, если на нее надлежащим образом откликается разумная воля и лю-
бовь человека, составляет истину собственно философии. Данное утверж-
дение глубокой разумности христианства одухотворяло как цель все его "По-
собие по рефлексии", и именно этим он привлек Джеймса Марша; и в этом
смысле Марша можно действительно охарактеризовать как ученика Кольриджа.
Объединив идеи великих английских богословов, которые сами сле-
довали букве Платона, и немецкую трансцендентальную философию конца
XVIII и начала XIX столетия, Кольридж составил для себя особый фило-
софский каркас, на который могло бы опираться его заявление о внутренней
философской истине христианской веры.
Поскольку сам Марш уже черпал
свои знания из тех же источников, то все обстоятельства благоприятствова-
ли тому, чтобы, излагая воззрения Кольриджа, он таким образом излагал бы
и свои собственные взгляды.
Если я сейчас задержу ваше внимание на том, что учение Кольриджа
было глубоко либеральным для того времени,-следуя определению Мил-
ля, представителя оппозиционной школы,-то исключительно потому, что
без упоминания об этом факте мы не получим и исторического ключа к ра-
ботам Марша. По моим собственным представлениям да и вообще на фоне
современных условий философия Марша является консервативной.
Сегодня даже в теологических кругах слишком незначителен интерес к тем иде-
ям, которым он посвятил себя, желая сделать их более ясными в свете разу-
ма. Постичь его мысль в надлежащей перспективе можно, только противо-
поставив ее общему фону доминирующих интересов нашего времени.
По своему темпераменту Марш не являлся сторонником споров; он противился
тому, чтобы его в них вовлекали. Но и самого поверхностного читателя "Вве-
дения", предваряющего новое издание "Пособия по рефлексии" Кольрид-
жа, будет преследовать чувство, будто то, что говорит Кольридж, и то, что
говорит сам Марш, совершенно противоречит идеям, владеющим умами в
современных религиозных кругах, и постепенно к этому ощущению присо-
единится другое-будто бы он взял на себя религиозное, равно как и фило-
софское, обязательство бороться с тенденцией таких убеждений.
Его волно-
вали не судьба какой-то частной философской системы или задача ее рас-
пространения, а новое пробуждение поистине духовной религии, замутнен-
405
ной и подавленной влиянием господствующей философии Джона Локка и
шотландской школы*. Именно в согласии с требованиями духовной и пер-
сональной религии он и обратился к немецкой философии, руководствуясь
убеждением в том, что те же самые проблемы, которые Кольридж выявил в
Англии, можно обнаружить и в его собственной стране.
Здесь уместно процитировать небольшой отрывок из "Введения", каса-
ющийся того, что он говорит на данную тему.
"Такова наша исключительно
тяжкая доля в этой стране, что, в то время как философия Локка и шотланд-
ских авторов снискала полное признание как единственная рациональная
система, а ее ведущие принципы получили особый статус непререкаемых,
мощная тяга к религии и страсть к размышлениям, одинаково сильно прису-
щие нам, заставили нас объединить и связать эти принципы как они есть со
своими религиозными интересами и мнениями столь разнообразными спо-
собами и столь глубоко, что многие люди стали считать их неотъемлемыми
частями одной и той же системы".