Но я не знаю, как вообще наши теории могут куда-либо простирать-
ся, пока мы не располагаем средствами судить о том, какие конкретно про-
позиции являют собой примеры этой указанной мной и Расселом категории.
В уже приведенном ранее случае с "краснотой перед нами" мистер Рас-
сел утверждал, что, если я его верно понял, подобное суждение истинно,
когда оно вызвано простым, атомарным явлением. Но как мы можем узнать,
что в каком-то данном случае оно вызвано именно таким образом? Или если
он полагает, будто оно должно быть истинным потому, что вызвано таким
явлением, которое, стало быть, служит его достаточным подтверждением,
то я вынужден спросить, откуда мы узнаем, что это действительно так.
Данные мои замечания призваны показать и то, что я придерживаюсь теории
истины как "соответствия", и то, в каком смысле я ее придерживаюсь,-
это смысл, представляющийся мне свободным от той фундаментальной труд-
ности, которую не может преодолеть либо обойти взгляд на истину мистера Рассела.
Явление, которое надлежит распознать, с его точки зрения, высту-
пает в качестве причины пропозиции, хотя также является и ее подтвержде-
392
нием, - это при том, что пропозиция есть единственное средство узнавания о
явлении! Мне кажется, что подобный взгляд, как и всякая сугубо гносеологическая
точка зрения, предполагает веру в мистическую и недоказуемую доктрину
предустановленной гармонии.
По-моему, только это гносеологическое чудо способно
объяснить, каким образом явление может быть
(i) чем-то подлежащим познанию и, следовательно, по определению еще неизвестным и одновременно
(ii) тем, что можно познать только при помощи пропозиции, которая в свою очередь
(iii), чтобы являть собой формулу знания или быть истинной, должна соответствовать тому, что подлежит познанию.
Ведь именно в согласии с данной доктриной пропозиция истинна,
если она удовлетворяет тому, что может быть познано только посредством нее.
В отличие от этого взгляда, в свете моей собственной точки зрения соот-
ветствие понимается в операциональном смысле, который придается ему
всегда и повсюду, за исключением единственной, гносеологической, ситуации с
ее пресловутым отношением между "субъектом" и "объектом";
а именно это -
смысл ответа, такого же, как ответ ключа на условия, предлагаемые замком,
либо как "ответы" двух корреспондентов друг другу; или в целом как реакция,
которая служит адекватным ответом на вопрос или критику, -короче говоря,
как решение, отвечающее требованиям проблемы.
С такой точки зрения обе
стороны "соответствия" открыты и не знают границ, то есть дело обстоит вовсе
не так, что одна из них навеки изолирована от опыта, а другая входит в него
благодаря "восприятию" или как угодно еще. Недоумение по поводу того,
как можно о чем-то относящемся к опыту утверждать, что оно соответствует
чему-то, по определению находящемуся вне опыта и являющемуся, согласно
гносеологической доктрине, единственным средством "познания", - вот из чего
выросла моя подозрительность по отношению ко всем затеям гносеологии1 .
1 Отметив, что, согласно моему взгляду на истину, она зависит от последствий
(в то время как у него истина зависит от предпосылок, которые сами, однако, в опыте не даны), и еще отметив, что здесь, стало быть, речь идет о законе причинности, мистер Рассел приходит к такому выводу: " Ч т о б ы эти законы причинности м о г л и верно служить своей цели, они должны быть "истинными" в том самом смысле слова, который мистеру Дьюи пришелся бы не по душе" (Ор. сiti р.408).
С моей стороны не так уж неразумно было ожидать, что моя общая теория истины будет применяться к конкретным случаям, Включая истинность законов причинения.
Зато ожидать, что кто-то поймет ее таким образом, как м-р Расел, было именно неразумно, и
поэтому я ничуть не смущен представившейся мне возможностью сообщить вам, что это
случилось. Так вот, я и в случае с причинностью не придерживаюсь такого
взгляда, который в любой другой ситуации пришелся мне "не по душе".Я
применяю здесь ту же самую точку зрения, которую выдвигал везде и повсюду.
Существует несколько вопросов, по которым нами уже накоплен столь большой опыт и проведено так много проверок, как, в частности, по вопросу о связи средств и результатов, поскольку эта связь присутствует во всех деталях любой профессии искусства и бизнеса.
В случае с каузальной связью гарантированная утверждаемость так же основывается на правдоподобии, как и в других примерах гарантированной утверждаемости; хотя мистер Рассел, несомненно, отказался бы использовать титул знания в его самом полном смысле для обозначения чего-либо, не являющегося определенным до непогрешимости или не опирающегося в конечном счете на некую абсолютную определенность.
393
Имея в виду только такой операциональный и поведенческий смысл соответствия
(у этих характеристик есть явные аналогии в обыденном опыте),
я полагаю, что мой собственный тип теории единственно достоин называться
корреспондентной теорией истины.
V
Как счастлив я был бы поверить в то, что все сказанное здесь обеспечи-
вает достаточно ясное и четкое понимание природы и функции "послед-
ствий" и что поэтому говорить на эту тему больше нет надобности.
Но в критике меня мистером Расселом имеются такие аспекты, от ответа на кото-
рые я, как может показаться, хочу увильнуть, ибо не говорю ничего конкрет-
ного по их поводу.
Он утверждает, что несколько раз задавал мне вопрос,
какова, согласно моей теории, цель исследования, но не нашел в моих тек-
стах никакого ответа 1.
1 Russell В. An Inquiry into Truth and Meaning. P. 404.
По-видимому, есть основания полагать, что его воп-
рос связан с представлением, будто бы я занят поиском некоего заменителя
"истины", и это значит, что истина, согласно его толкованию моей позиции,
не является целью, а следовательно я должен предложить какую-то иную цель (goal).
Если вы обратитесь к алфавитному указателю в моей книге "Логика: теория исследования", то найдете там такой пункт: "Утверждаемость,
гарантированная как цель (end) исследования" и отсылку примерно к че-
тырнадцати пассажам в тексте, где встречается это понятие. Если только
между словами "end" ("цель", "итог") и "goal" ("цель") нет какой-то неуло-
вимой разницы, то, я думаю, нижеследующий фрагмент можно считать тем
ответом, который упустил из виду мистер Рассел:
"Более того, вывод, даже в связи с его проверочной функцией, не явля-
ется логически полным и окончательным. Сердцевиной всей теории, разви-
ваемой в этой моей работе, служит идея, согласно которой цель (end)-это
разрешение неопределенной ситуации, причем под "целью" здесь понима-
ется цель-намерение, а также завершение исследования 2.
2 Logic: The Theory of Inquiry. P. 157-158.
Если не из самого данного отрывка, то уж из соответствующего контек-
ста точно вытекает, что исследование начинается в неопределенной ситуа.-
ции, и не только начинается в ней, но и управляется ее специфической каче-
ственной природой 3 .
3 Logic. P. 105. "Эта чрезвычайная сомнительность "не только провоцирует кон-
кретное исследование, но, как здесь отчетливо сказано, "имеет власть" над ним.
Чтобы избежать досадного непонимания, я процитирую еще следующий фрагмент:
"Никакая абсолютно неопределенная ситуация, вероятно, не может быть представлена
как проблема, имеющая определенные составляющие" (Ibid. Р. 108).
В процессе исследования как набора операций, при
помощи которых ситуация разрешается (улаживается, обретает определен-
ность), нам надлежит открыть и сформулировать условия, характеризую-
щие имеющуюся у нас проблему, ибо это они являются условиями, которые
394
нам следует "соблюсти", и, значит, детерминантами "успеха". Поскольку
эти условия экзистенциальны, то определить их помогут только операции
наблюдения; а на операциональность, эффективность наблюдения отчетли-
во указывает экспериментальная основа всей научной детерминации данных.
(На ненаучном уровне исследования о действенности наблюдений сви-
детельствует тот факт, что мы смотрим и видим, слушаем и слышим, или,
если все это объединить, что моторно-мышечный, равно как и сенсорный,
фактор участвует в каждом опыте восприятия.) Условия, открытые соответ-
ственно в процессе и при помощи эффективного наблюдения, составляют
условия проблемы, которой будет посвящено исследование в дальнейшем,
поскольку данные-это, если на то пошло, всегда данные о какой-то осо-
бой проблеме, и поэтому они существуют не до исследования и в готовом
виде, а определяются в нем и посредством его.
(Прежде сделанное мной
заявление о том, что пропозиции о данных являют собою не образчики зна-
ния, а средства его достижения, столь очевидным и неразрывным образом
связано с такой точкой зрения, что в этом аспекте я к нему больше возвра-
щаться не буду.)
По мере того как проблема благодаря повторяющимся ак-
там наблюдения обретает все более четкую форму, начинают вырисовываться
и возможные варианты ее решения. Эти возможные решения, попросту го-
воря, представляют собой (в понятиях теории) возможные значения данных,
определяемых в наблюдении. Процесс размышления над этими данными и
есть процесс выработки решений. Сопоставленные с материалами наблю-
дений и проверенные таким образом, решения образуют содержание инфе-
ренциальных пропозиций. Последние служат не инстанциями или примера-
ми знания, а средствами достижения цели познания, каковой является га-
рантированное утверждение.
По природе своей они также суть операции, поскольку задают новый уровень экспериментальных наблюдений, материал которых обеспечивает и возможность
проверки старых гипотез, и точку отправления для новых, или по крайней мере
возможность изменить решения, принятые ранее. И так далее до тех пор,
пока ситуация не станет определенной.