Аналогичным образом теоретики пытались излагать, каков идеал челове-
306
ка, каково summum bonum1, ( 1 высшее благо (лат.). какие у человека
обязанности, в чем его ответственность, а также доказывать, что человеку присуща либо не присуща свобода, без какого-либо упорядоченного способа определения содержа-
ния таких понятий, как "идеал", "благо", "обязанность" и так далее.
Если эти понятия имеют какие-либо конкретные проверяемые, истинные
значения, то они должны быть чем-то вроде специфических черт того
типа суждения, которое создает взаимную обусловленность душевной
склонности в суждении и предмета суждения. Анализ состава суждения
этого типа должен выявить все дистинкции, все различения, которые
претендуют на статус фундаментальных этических категорий.
Какой бы
элемент значения ни обнаруживался в качестве составной части такого
суждения, он имеет право претендовать на состоятельность, равную
состоятельности самого морального опыта; а термин, не проявившийся в
ходе такого анализа, не смеет притязать на состоятельность.
Отличительное значение любого из терминов зависит от той особой роли,
которую он играет в развитии и завершении суждения данного рода.
Раздел 6. Психологический анализ как условие
регулирования этического суждения
Если все обстоит таким образом, что окончательное содержание мораль-
ного суждения в каждом своем пункте зависит от склонности судящего (по-
скольку тот интерпретирует ситуацию, с которой столкнулся, именно в све-
те собственной склонности), то из этого непосредственно следует, что одна
часть общей теории, необходимой для адекватного регулирования индиви-
дуальных моральных суждений, должна заключаться в объективном анали-
зе данной склонности, которая влияет на действие посредством суждения.
Всем известен и естествен тот факт, что изрядная доля существующих трак-
татов о нравственности заполнена рассуждениями по поводу желательных и
нежелательных черт характера-добродетелей и пороков; о совести как
функции личности; о намерениях, мотивах и выборе как проявлении харак-
тера и путях его формирования. Более того, конкретное рассмотрение сво-
боды, ответственности и прочего осуществляется в неразрывной связи с
проблемой отношения характера к средствам действия.
Уже установленная
нами взаимная детерминация содержания суждения и характера свидетель-
ствует о том, что подобные рассуждения не только являются практически
необходимыми для восполнения каких-то пробелов и не просто способству-
ют прояснению второстепенных вопросов, а представляют собой необходи-
мый компонент адекватной этической теории.
Если характер или склонность накладывает отпечаток на каждый мо-
мент строительства содержания вплоть до его окончательного варианта в
суждении, то само собой разумеется, что регулирование подобных сужде-
307
ний зависит от нашей способности универсальным способом представить
задействованные здесь элементы, образующие характер как объективный
факт1 .
(1 Конечно, термины "объект" и "объективный" употребляются здесь в логическом смысле, а не как синоним "физического", обозначающий только одну из форм, которые может принимать логический объект. За анализом того, как исследуется логическое значение понятия "объект" и его связь с объективностью экономических и этических суждений, мы можем обратиться к статье д-ра Стюарта "Оценивание как логический процесс" в "Исследованиях в области логической теории"* (Изд-во Чикагского университета, 1903). )
Наши единичные суждения, относящиеся к физическим сущностям,
подконтрольны нам лишь в той мере, в какой мы, независимо и до всякого
единичного появления этих сущностей в опыте, располагаем знанием о том,
какие определенные условия должны быть у нас перед глазами, чтобы мож-
но было судить о любом физическом объекте как о физическом. Именно
посредством ссылки на такие законы, или положения о связи условий, мы и
достигаем непредвзятости или объективности, которые позволяют нам де-
лать суждения в любой конкретный решающий момент, не идя тем не менее
на поводу у соображений сугубо минутного свойства. Мы бежим от прину-
дительной сиюминутности опыта и гордо встаем на позиции, с которых мо-
жем видеть его отчетливо и глобально.
Ввиду того, что характер является
обстоятельством, включенным в любое из уже высказанных моральных суж-
дений, возможность контролировать их зависит от нашей способности пред-
ставить характер в свете таких общих отношений между условиями, где ус-
ловия вполне изолируемы от давления обстоятельств конкретного случая.
Психологический анализ есть инструмент, при помощи которого характер,
подчиняемый ценностям сиюминутного опыта, трансформируется в объек-
тивный, научный факт. Следовательно, речь на самом деле идет о том, что-
бы представить опыт как разнообразие способов контроля над своим соб-
ственным развитием.
== И много было философов которые смогли пройти сколько-нибудь заметный путь "своего собственного развития"? И если у меня данные особенности, если я смогу их назвать в количестве 3 или 12, если все они сами по себе вполне приемлемы в повседневной жизни, то должен ли я задаваться целью одну или 5 или все 12 довести до уровня "незаурядного"?
И как мне понять что такое уровень "незаурядный" по отношению к конкретной особенности моего характера?
И как они у меня проявляются?! Даже если я больше 5 минут просто смотрю в окно на облака?
А если я негативно реагирую на поведение другого человека -я должен настроить себя на способность прилипнуть к нему так, чтобы он меня считал братом? Он же скорее попытается поездить на моей шее?
А если я в эпоху королей попал лакеем во дворец и усвоил манеры лакея, то это можно назвать моими успехами над собственым развитием?
Если я психологически белобрысый в 14 лет, то смогу я когда-то стать психологически "чёрноволосым"? ==
Даже обыденное сознание отдает себе отчет о множестве способов, по-
средством которых активные позиции изменяют суждение в нравственном
плане; и оно привычно извлекает из этого знания выгоду, позволяющую
регулировать нравственные суждения. Можно привести десятки расхожих
представлений, отражающих пути влияния психологических наклонностей
на нравственные оценки.
Положения, подобные нижеследующим, содержат тривиальные для простого человека мысли:
- обыкновение, привычка и частое пользование чем-либо притупляют наблюдательную способность;
- страсть ослепляет и лишает нас здравого восприятия;
- личная заинтересованность делает судящего особо внимательным к определенным аспектам ситуации, подлежащей суждению;
- импульс толкает ум к поспешным, неразборчивым выводам;
- созерцание целей и идеалов пробуждает эмоции, которые склонны влиять на сознание и, усиливаясь, поначалу сдерживают, а затем и губят способность суждения.
Подобные положения, которые можно перечислять
до бесконечности, не только известны широким массам, но и повсеместно
используются для формирования своего рода гигиены морального действия.
308
Истинное отличие психологии от комплекса подобных сентенций заключается
в том, что она выявляет, как действуют различные склонности,
рождающие приписываемые им эффекты, а также непосредственно то, каковы
различные, сугубо психические склонности и тенденции. Как они сопряжены
друг с другом? Каким образом мы позволяем проявляться одним
из них и подавляем другие?
Нам нужен полный перечень разнообразных
характерных склонностей и учет того, как каждая из них связана с другой и
в качестве стимулирующего, и в качестве сдерживающего фактора. На эту
потребность и отвечает психологический анализ. Хотя он может ответить на
нее только путем выработки научных конструктов, которые в опыте предстают
перед нами исключительно как итоги психологического исследования,
тем не менее верно и то, что типичные позиции и склонности знакомы
нам как функции повседневного опыта.
Верно также и то, что даже самая
что ни на есть атомистическая психология пользуется обобщенными положениями
о способах, посредством которых определенные "состояния сознания"
или элементы (те самые конструкты) с регулярностью приводят к
некоторым иным "состояниям". Теория ассоциаций действительно есть не
более чем обобщение, касающееся объективной последовательности элементов,
в которой психолог видит отраженную последовательность склонностей
или позиций, выявляемых непосредственно в ходе опыта.
В частности, сенсуалисты не только допускают, но и настаивают на том, что связь
различных состояний сознания с состояниями удовольствия и боли имеет
одни и те же тенденции, которые можно выразить универсальными положениями
и использовать для формулирования принципов, работающих в любом
поведении. Если с психологическим атомизмом все обстоит подобным
же образом, то каждый его шаг к признанию более упорядоченной, более
сложной в существе своем духовной структуры будет способствовать умножению
числа и ранжира возможных пропозиций, касающихся взаимосвязи условий психических состояний, то есть таких положений, которые, если они вообще истинны, логически
не менее обоснованны, чем "законы физики".
И поскольку данные "состояния" символизируют не что иное, как склонности
и привычки, проявляющиеся в нашем непосредственном опыте, то
всякую подобную пропозицию можно запросто представить как положение,
касающееся путей формирования характера, то есть как именно тот тип общей
идеи, которого требует научная этика.
Психология, разумеется, не имеет целью восстановление в правах непосредственного
опыта индивида; она не стремится и к описанию этого
опыта в терминах его непосредственных ценностей, будь они эстетические,
социальные либо этические. Она сводит непосредственный опыт к череде
склонностей, предпочтений или состояний, которые трактует как условия
либо ключи опыта-жизни.