Наглядность позволяет совершить предпочтительный выбор; а это не что иное,
как действие. Или если посмотреть на чувственное качество с психологической
точки зрения, то специфическим, единичным оно становится только в мо-
мент реакции на него со стороны наших нервов. Красный, синий, горячий и
т. д. как непосредственные переживания всегда предполагают нервные ре-
акции, которые и указывают на них.
Если изменить тип моторной реакции,
то изменится и качество опыта; чем слабее она - тем скорей затеряется
качество в беспросветной туманности. Выбор любого частного "это" как
непосредственного субъекта суждения, однако, не является произвольным,
- он зависит от той цели, которая лежит в основе преобладающего в дан-
ный момент интереса.
Теоретически всякий объект в ряду воспринимае-
мых, или всякое качество либо элемент любого объекта может выступать в
роли "это", или субъекта, который будет определяться в суждении. С сугу-
бо объективных позиций никаких оснований для предпочтения одной из
бесчисленных возможностей всем другим не существует. Но цель, кото-
рую мы постоянно имеем в виду (и которая, разумеется, находит выраже-
ние в предикате суждения) дает нам основания, чтобы решить, какой объект
или элемент какого бы то ни было объекта логически нам пригоден.
Поэтому чреватость такой деятельностью, как отбор, является неотъемлемым ком-
понентом логической операции, а отнюдь не своевольной добавкой практи-
ки, навязываемой нам уже после завершения собственно логической дея-
тельности. Тот же самый интерес, который ведет нас к созданию и отбору
универсального, в данном случае ведет к конструктивному отбору непос-
297
редственных данных или материалов, в отношении которых и будет затем
применено универсальное 1 .
1 Следовательно, принимая предложенное Брэдли разграничение между "это"
и "признаком этого", мы не можем в то же время согласиться с его своеобразным
истолкованием данного разграничения. В соответствии с его взглядами на таковое,
не может быть никакой логической связи между "это" и "признаком этого".
Логическое значение имеет только "признак этого"; "это" же определяется соображени-
ями, совершенно чуждыми интеллектуального регулирования, что, разумеется, оз-
начает, будто реальность, лежащая вне акта суждения, дробится на области логичес-
ких идей и значений или втискивается в них, и подобное странное и насильственное
вмешательство в ее бытие неизбежно сопутствует конечной, крайне ограниченной
природе нашего опыта.
с) Экспериментальный характер всякого научного поиска, идентифика-
ции является общим местом. Это до такой степени общее место, что мы
склонны не замечать его колоссального значения, то есть безусловной необ-
ходимости самой подлинной деятельности для единства логического про-
цесса как такового.
Как мы только что убедились, действие входит как в
детерминацию предиката, или истолкования значения, так и в детермина-
цию "этого", или факта, который предстоит идентифицировать.
Если бы оба данные действия не соотносились друг с другом в рамках более широкого
механизма смены ценностей в опыте, то они были бы одинаково произволь-
ны и их абсолютная полезность, или пригодность друг для друга, стала бы
всецело зависимой от чудесного случая.
Если бы один такой произвольный
акт оказался успешным, приведя нас к утверждению некоторого предиката,
выбранного из целой системы возможных способов квалифицировать "это",
в то время как другой акт выбора, изначально также совершенно ни от чего
не зависимый, привел бы нас к выделению некоторого участка из всей обла-
сти возможных чувственных впечатлений, то два плода этих актов выбора
могли бы оказаться подходящими друг другу или сыграть в одной команде
тоже лишь по чистой случайности.
Но если обе ситуации выбора управляются одной и той же целью или
интересом, то все выглядит совершенно иначе.
В этом случае экспериментальная деятельность по проверке оказывается осуществлением той же самой цели, которая уже нашла отражение в выборе субъекта и предиката со-
ответственно. Это ни в коем случае не дополнительный, третий процесс;
это целостная деятельность, два частных, но типичных аспекта которой мы уже рассмотрели.
Выбор значения или предиката всегда происходит с уче-
том того единичного случая, который нам надо интерпретировать; а задание
конкретного объективного случая всегда определяется точкой зрения либо
идеей, в связи с которыми его будут использовать.
Этот обоюдный учет вы-
полняет функцию постоянно действующего теста или проверки; и любая
конкретная, более явственная экспериментальная деятельность с целью про-
верки означает лишь то, что условия позволяют нам прибегнуть к более от-
крытой форме испытательного процесса.
Итак, я стремился здесь показать, что если мы будем брать научное суж-
дение лишь в его первичной форме, то есть такой, посредством которой иден-
298
тифицируется или различается индивидуализированный элемент опыта, то
суждение предстанет перед нами как акт суждения, - акт, состоящий в вы-
боре и определении субъекта и предиката, а также в определении их ценно-
сти друг для друга или во взаимной связи и тем самым в принятии решения
об истинности и твердости научных предположений.
Поскольку в своих рассуждениях я пользовался терминологией, значе-
ния которой едва ли самоочевидны, и привел множество положений, кото-
рые при нынешнем состоянии или ситуации логической дискуссии пока-
жутся многим не столько позволяющими что-то обосновать, сколько нуж-
дающимися в обосновании, я, пожалуй, подчеркну, что сила аргумента свой-
ственна только идеям, полностью подтверждаемым эмпирически.
Истинность или ложность полученных выводов зависит от следующих двух обстоятельств:
Во-первых,
каждое суждение в своей конкретной действительности яв-
ляется актом внимания и как всякое внимание предполагает работу интере-
са или цели и активизацию привычек и импульсивных наклонностей (то есть
в конечном счете приспособление нервной системы), которые послужат этому
интересу. Следовательно, оно включает в себя выбор, касающийся как объек-
та внимания, так и идейной позиции и способа "апперцепции" или истолко-
вания. Измените интерес или цель - изменится отобранный материал
(субъект суждения), и также изменится точка зрения, с которой его рассмат-
ривают (а следовательно, и тип предикации).
== То есть наука -тоже намыленная проститутка... ==
Во-вторых,
в основе абстрактных, обобщенных научных положений ле-
жали именно потребности в подобных индивидуализированных суждениях
или актах внимания; общие положения приняли свою современную форму,
то есть обрели характерные структуры или содержания в качестве инстру-
ментов, позволяющих единичному суждению наиболее эффективно выпол-
нять его функцию,-иными словами, наиболее уверенно и экономно вести
нас к осуществлению цели, которой это суждение и должно было послужить.
== Любовь автора к предложениям длиной в километр вызывает сомнения в умственном развитии автора... Это скорее "вязкость мышления", чем умственная конструкция "блочного типа"... Откуда мы знаем, каким было бы качество текста, если бы господин Дьюи в этой книге имел в три раза больше "отдельных предложений", а на выходе книга имела бы на 200 страниц больше...
Как будто в науке главное -как можно больше "выжать и выбросить" при описании "объекта или субъекта"!!! ... Или при описании выводов...
Но пройдёт 50 лет и окажется, что другие авторы в данной теме добавили 1000 страниц против 400 у Дьюи - как тогда относиться к господину Дьюи, понимая, что если бы он в своё время потратил ещё один год -в книге добавилось бы страниц 150-300 ценных в научном отношении? ==
Как следствие, ценность или весомость подобных концептов посто-
янно испытывается посредством их применения, которое, будучи неудач-
ным либо успешным, превосходит, таким образом, по значению привиле-
гию общих принципов и им подобного служить той безусловной регулятив-
ной цели, для которой они были учреждены1.
1 Это позволяет проверить на истинность распространенную тенденцию к про-
ведению резких границ между философией как чисто нормативным образованием и
науками как чисто дескриптивными формами знания; достаточно осознать, что все
общие научные положения, все формулировки закона, все уравнения и формулы носят
строго нормативный характер, и в качестве единственного оправдания их бытия, а
также единственной проверки на ценность выступает их способность контролиро-
вать дескрипции единичных событий.
А воззрение, согласно которому они лишь
наскоро регистрируют подобные случаи или дают им абстрактное описание, только
подтверждает, а отнюдь не опровергает данное представление. Ведь к чему нужны
ограниченные и абстрактные положения, если они не могут служить оперативным
инструментарием в нашем непосредственном взаимодействии с реальностью?
299
Если научное суждение отождествляется с действием, исчезают любые
априорные основания для проведения черты между логикой материала так
называемых наук и логикой поведения.