Если человеческая природа неизменна, то не может быть и такого про-
цесса, как образование, и все наши попытки получить его обречены на не-
удачу. Ведь само значение образования состоит в изменении человеческой
природы в процессе привития человеку новых типов мышления, ощуще-
ния, стремления и верования, чуждых невозделанной человеческой натуре.
Если бы последняя не поддавалась изменениям, нашим уделом могли бы
272
стать тренировки, но никак не образование, поскольку тренировка, в отли-
чие от образования, означает просто приобретение определенных навыков.
Можно натренировать врожденные способности до уровня какой-то выс-
шей эффективности, но это не приведет к развитию новых позиций, иного
склада ума, составляющему цель образования.
Результат будет чисто меха-
ническим. Для наглядности представьте себе музыканта: постоянной прак-
тикой он способен добиться грандиозных успехов в технике игры, но это
отнюдь не значит, что таким образом он может подняться на более высокий
уровень музыкального мастерства и творчества.
== Поскольку я не профессиональный музыкант, то что я могу понимать в мастерстве или творчестве музыканта? Если я вообще играть не умею, то на каком основании целая толпа таких как я может решить, что данный Петька как музыкант превосходит Кольку?!
Массу людей тошнит от Паванны Равеля... Жалкая кучка считает её гениальной. Кто тут прав? Те, кого тошнит -почти все выпивошники. Или подлецы. Те кто считает её гениальной -практически не пьют и не подлые натуры... Итак, кто прав? ==
Поэтому теория, согласно которой человеческая природа неизменна,
является самой удручающей и пессимистичной из всех возможных докт-
рин. Если ее логически развить, то она окажется не чем иным, как учением
о такой предопределенности нашей жизни с рождения, что перед этой тео-
рией померкнут наиболее жесткие теологические идеологии. Ведь если ей
верить, то люди таковы, какие они есть, с самого рождения, и здесь ничто
не поможет, кроме того, что сводится к известному роду тренировки, кото-
рую с равным успехом может применять акробат для упрочения мышечной
системы, данной ему от рождения.
Если некто родился на свет с крими-
нальными задатками, то он и вырастет в преступника, и останется таковым.
Если личности с рождения свойственна жадность в непомерной степени, то
человек превратится в лицо, промышляющее воровством, живущее за чу-
жой счет и так далее. Я совершенно не сомневаюсь в том, что природные
задатки бывают различными.
Я ставлю под вопрос лишь то представление,
согласно которому индивиды предопределены к незыблемым способам их
реализации. Разумеется, не просто сделать шелковый кошелек из уха сви-
ньи. Но та особая форма, в которую выльется, скажем, природная музыкаль-
ная одаренность, зависит от того, каким социальным влияниям она будет подвержена.
В племени дикарей Бетховен, несомненно, тоже вырос бы
выдающимся как музыкант, но это был бы не тот Бетховен, который писал симфонии.
Существование почти всех мыслимых видов общественных институтов
в одном времени и пространстве мировой истории свидетельствует о плас-
тичности человеческой природы. Данный факт не доказывает того, что все
эти различные социальные системы представляют равную материальную,
моральную и культурную ценность. Самый поверхностный обзор позволя-
ет понять, что это не так. Но, демонстрируя способность человеческой при-
роды меняться, данный факт должен повлиять и на наше отношение к пла-
нам социальных преобразований.
В каждом конкретном случае сперва все-
гда возникает вопрос, подходят они нам или нет. Путем к ответу на этот
вопрос должна стать попытка определить, какие последствия они за собой
повлекут, если мы к ним приступим. Затем, если мы сделаем вывод, что они
нам подходят, следующий вопрос будет состоять в том, как можно вопло-
тить их с минимумом затрат, разрушений и без излишнего беспорядка.
В поисках ответа на данный вопрос нам следует принять во внимание
силу существующих обычаев и традиций; силу уже сложившихся образцов
273
веры и действия. Нам надлежит определить, какие из ныне действующих
сил стоит поощрять, чтобы они приблизили желанные изменения, и как мож-
но постепенно ослабить давление обстоятельств, которые препятствуют им.
Вопросы подобного рода можно рассматривать, полагаясь только на факты и разум.
Утверждение, согласно которому предлагаемые изменения невозможны
из-за неизменной конституции человеческой природы, нацелено на то, что-
бы отвлечь наше внимание от вопроса, насколько подходят нам данные пе-
ремены, а также от другого вопроса-о способах их совершения. Оно бро-
сает эти вопросы на произвол слепых эмоций и грубой силы. В итоге оно
вдохновляет тех, кто думает, что великие перемены можно вершить без вся-
ких планов и при помощи откровенного насилия.
Когда наши науки о человеческой природе и человеческих отношениях
достигнут хотя бы примерно такого же уровня, которого достигли наши на-
уки о физической природе, то их основной интерес будет прикован к про-
блеме наиболее эффективного преобразования человеческой природы. Воп-
рос уже станет заключаться не в том, способна ли она к изменению, а в том,
как ее следует изменять при наличных условиях. А это, безусловно, пробле-
ма образования в самом широком его значении.
И поэтому все, что сдержи-
вает и искажает образовательный процесс, способный с минимумом потерь
вызвать изменения в человеческих склонностях, оказывает услугу тем фак-
торам, которые приводят общество в состояние неподвижности, и тем са-
мым способствует использованию насилия в качестве метода общественных изменений.
7. Природа в опыте
Тема, к которой мы обратимся, допускает двоякую интерпретацию. Когда
мне ее сообщили, я ее принял, полагая, что предметом дискуссии будет от-
ношение между теорией опыта и теорией природы. Но мне стало понятным
и то, что эту тему можно истолковывать более широко, и поэтому все, что я
писал касательно опыта либо природы, в данном случае открыто для наше-
го рассмотрения. Затем мне надо было решить, как я построю свое изложе-
ние. Я остановился на первой из двух версий.
Ее преимущество состоит в
том, что она позволяет концентрированно выразить то, что я должен ска-
зать; в ином случае мне пришлось бы рассредоточить все, что я имею ска-
зать, в великом множестве различных вопросов. Недостаток же ее заключа-
ется в том, что она может показаться лишенной должного уважения к кое-
какой довольно важной критике, которую мы оставим в этом случае без вни-
мания, и что в ее рамках, вероятно, признаются верными те самые интер-
претации, против которых направлена эта критика.
Последним, решающим для этой дилеммы соображением явилось то,
что курс, позволяющий придать больше единства и организованности
проблеме опыта и природы, способен также сфокусировать наше внимание
274
на проблеме, которая играет такую центральную роль в философии, что с
ней приходится сталкиваться и разбираться абсолютно всем школам. Ос-
новной аспект в вопросе о связи природы и опыта составляют его перспективы.
Я знаю, что, увязав воедино разнообразные проблемы и разнообраз-
ные гипотезы в перспективе, обусловленной конкретным мировоззрением,
я получу систему. Поэтому мне стоит пока отречься от тех нелицеприят-
ных замечаний, которые я делал в прошлом по поводу потребности философии в системе.
Особая важность точки зрения и задаваемой ею перспективы в рамках
философии подтверждается тем фактом, что довольно большое количество
альтернативных воззрений в истории философии формировалось с учетом
путей, на которые они выведут мир; то есть в рамках основных категорий,
при помощи которых можно было бы постигать все явления мира.
Значения, приписываемые словам и идеям, которые воспроизводятся практичес-
ки в каждой системе, имеют тенденцию к постоянству только до того мо-
мента, пока не окажется, что их авторам не остается иного выбора, как
придать именам (и проблемам, к которым они относятся) смысл, благопри-
ятный для какой-либо из точек зрения философии прошлого.
Если философия предполагает отказ от прежних точек зрения и всего, что они дают в
перспективе, ее автор и люди, к которым он апеллирует, вынуждены пре-
одолевать известные трудности.
Первому приходится употреблять слова,
значения которых закреплялись в обстоятельствах господства более или ме-
нее чуждых ему воззрений, а последние, чтобы правильно понять его, дол-
жны призвать на помощь воображение.
== Или основательно запомнить ту формулировку старых терминов, которую придумал автор новой концепции. ==
Отношение этого общего замечания к нашей нынешней теме станет
более несомненным, если мы в первую очередь рассмотрим понятие "опыт"
и связанное с ним понятие "эмпиризм".
В истории философии существует
давняя традиция эмпиризма; большей частью это была традиция партику-
ляризма и номинализма, если не откровенного сенсуализма в логике и онтологии.
Когда эмпиризм вырвался за очерченные таким образом преде-
лы, человеческий опыт в его трактовке в целом стал представлять собой
хоть и поломанную, но все еще вполне пригодную лестницу для восхожде-
ния к опыту абсолютному; поэтому и сам эмпиризм в то время возвышался
до некой формы космического идеализма. Предложение такого взгляда на
опыт, в соответствии с которым опыт оказывается взаимосвязанным с при-
родой, космосом, но в рамках которого данное понимание опыта основано
на результатах, достигнутых в естествознании, сталкивается с проблемой
нахождения соответствующих путей подачи, которые не казались бы веду-
щими к какой-либо из этих утвержденных историей взаимоисключающих перспектив.
В позиции по поводу связи опыта и природы есть некоторая кругообраз-
ность. С одной стороны, анализ и истолкование природы ставятся в зависи-
мость от выводов естественных наук, особенно биологии, а зависеть от вы-
водов биологии - значит зависеть от того, что само зависит от заключе-
ний физиков и химиков. Но когда я говорю "зависеть" от них, то имею в
275
виду, что естественные науки предоставляют нам интеллектуальный инст-
рументарий, средства для постижения новой, неизвестной доселе инфор-
мации о данных в опыте объектах.