ется мнения, будто субъектно-предикатные отношения существенны, одни
полагают, что суждение есть анализ чего-то первичного по отношению к
нему, а другие считают, что это синтез первичного в нечто новое.
Некоторые полагают, что реальность всегда составляет предмет суждения, а иные
- что понятие "реальности" никак не относится к логике.
Из тех, кто отри-
цает то, что суждение есть отнесение предиката к субъекту, и считает его
90
взаимоотношением элементов, одни полагают это отношение "внутрен-
ним", другие "внешним", а третьи считают, что оно то внутреннее, то внешнее.
Покуда логика не является вопросом сколько-нибудь практического зна-
чения, подобные противоречия в ней столь многочисленны, столь разнооб-
разны и столь непримиримы, что воистину смехотворны.
С тех пор как она
становится делом практического характера, эти непоследовательности при-
ходится принимать всерьез. Они указывают на некую глубинную причину
интеллектуальных расхождений и неувязок.
На самом деле современная ло-
гическая теория сама служит той почвой, на которой сходятся и фокусиру-
ются все философские разногласия и дискуссии. Так как же отразятся на
логике изменения в традиционном понятии об отношении опыта и разума,
реального и идеального?
В первую очередь они повлияют на саму природу логики.
Если мысль
или разум есть средство целенаправленной реконструкции опыта, то логика
как понятие о процедуре мышления оказывается уже не чисто формальной.
Она не ограничена законами формально-корректного размышления, не име-
ющего ничего общего с истиной о предмете.
С другой стороны, у нее также
нет связи с сокровенными мыслительными структурами вселенной, которая
была бы присуща логике гегелевского типа; не связана она и с успешными
подходами человеческого мышления к этой объективной мыслительной
структуре в отличие от логики Лотце*, Бозанкета** и других гносеологи-
ческих логиков.
Если мышление-это путь, способный придать уверенный
характер целесообразной реорганизации опыта, то логика и есть прояснен-
ная и систематизированная формулировка процедур мышления, которая спо-
собна обеспечить желанной реконструкции более экономное и эффективное
осуществление.
На языке, более понятном учащимся, логика означает науку
и искусство одновременно: науку - поскольку она обеспечивает нам систем-
ное и испытанное наглядное представление о пути, который реально прохо-
дит мысль; искусство - потому что она помогает нам на базе этого представ-
ления строить методы, при помощи которых мышление в дальнейшем смо-
жет использовать преимущества действий, ведущих к успеху, и избегать дей-
ствий, оканчивающихся неудачами.
Таков ответ на вопрос, является ли логика эмпирической или норматив-
ной, психологической или регулятивной. Она всякая.
В основе логики - четкая и бесперебойная подача эмпирического материала.
Люди мыслили во
все века. Они наблюдали, заключали и доказывали всевозможными спосо-
бами, приходя к всевозможным результатам.
Антропология, учение о про-
исхождении мифа, легенды и культа, лингвистика и грамматика, риторика и
формально-логическое построение - все это говорит нам о том, как люди
мыслили и каковы были цели и следствия различных типов мышления.
Психология, экспериментальная и патологическая, внесла немалый вклад в наше
знание о том, как протекает и к чему приводит мышление. Хроника станов-
ления различных наук предоставляет нам особенно важные сведения о тех
конкретных способах исследования и проверки, которые завели человека в
91
тупик и которые, напротив, доказали свою эффективность.
В рамках каждой
из наук - от математики до истории - можно продемонстрировать типичные
ложные методы и типичные действенные методы, примененные ко всем их
специальным предметам. Таким образом, перед логической теорией всегда
открыто большое, практически неисчерпаемое поле для эмпирического исследования.
Расхожее мнение о том, что опыт лишь показывает нам, как люди мыс-
лили или мыслят, в то время как логика связана с нормами, то есть способа-
ми надлежащего мышления, является до смешного нелепым.
Как свидетельствует опыт, некоторые виды мышления вообще никуда не ведут или,
того хуже, ведут к систематической лжи и заблуждению.
Другие ясным образом доказали на опыте свою способность вести к плодотворным и весомым открытиям. Исключительно в опыте разнообразные последствия раз-
нообразных методов исследования и логического рассуждения характери-
зуются самым убедительным образом.
Методично твердить о противопо-
ложности между эмпирическим описанием того, что есть, и нормативным
понятием о том, как должно быть, - значит попросту отрицать самую удиви-
тельную особенность мышления, выявленную эмпирически, а именно -
наглядность, с которой в нем обнаруживаются случаи поражения и успеха,
иными словами, случаи плохого и хорошего мышления.
Каждый, кто по
достоинству оценит это явление эмпирической демонстрации, не станет со-
жалеть о том, что для создания регулятивного искусства данный материал
недостаточен. Чем больше внимания мы уделим эмпирическим хроникам
действительной мысли, тем более очевидной для нас станет взаимосвязь
специфических черт мышления, от которых зависит его поражение либо успех.
Из этого отношения причины и следствия, установленного опытным
путем, и развиваются нормы и правила искусства мышления.
О математике часто говорят как о примере чисто нормативного мышле-
ния, зависимого от априорных канонов и сверхопытного материала. Но едва
ли можно представить себе студента, который, не будучи чуждым истори-
ческого подхода к вопросам, тем не менее не пришел бы к выводу, что у
математики такой же эмпирический статус, как у металлургии.
Люди стали считать и измерять вещи, одновременно начав их плющить и обжигать. Основательно закрепляясь в народной речи, одно вело к другому. Некоторые
способы счета оказались успешными, и не только в непосредственно прак-
тическом смысле, но и в том смысле, что они были интересными, привлека-
ли внимание, побуждали к попыткам усовершенствовать их.
Специалист по
математической логике сегодня волен втолковывать нам, будто вся структу-
ра математики в одно мгновение родилась из мозга Зевса*, а анатомией это-
го мозга была чистая логика.
Но, как бы то ни было, сама данная структура
является продуктом долгого исторического развития, на протяжении кото-
рого реализовывались разные виды опыта и одни люди продвигались в од-
ном направлении, а другие - в другом; и одни попытки и процедуры вели к
неопределенности, а другие - к триумфальной ясности и плодотворному
развитию; эта структура есть продукт истории, в которой предмет и методы
92
постоянно подвергались отбору и проработке, критерием которых была эм-
пирическая эффективность либо несостоятельность.
Структура пресловутой нормативной, априорной математики на самом
деле представляет собой венец многовекового и многотрудного опыта. Ме-
таллург, заинтересованный в том, чтобы работать с золотом наиболее высо-
коразвитым способом, разумеется, не прибегнет ни к какому иному. Он тоже
будет отбирать, шлифовать и упорядочивать способы действия, которые в
прошлом уже доказали свою способность вести к максимальным достижениям.
Логика имеет величайшее человеческое значение именно потому, что
она вытекает из опыта и находит экспериментальное применение. При по-
добном подходе проблема логической теории оказывается не чем иным, как
проблемой возможности развития и использования разумного метода в ис-
следованиях, способствующих всесторонне продуманной реконструкции опыта.
Поэтому, добавив, что поскольку подобная логика разрабатывалась
в связи с математикой и физическими науками, то в вопросах нравственных
и политических нам предстоит еще долгий поиск интеллектуальной мето-
дики, логики, мы просто в более конкретной форме выразим то же самое, о
чем до сих пор говорили в общем.
Итак, приняв без возражений такую идею логики, перейдем к рассмот-
рению одной из главных ее черт.
В первую очередь следует сказать, что сами
истоки мышления обязывают логику к тому, чтобы служить методом разум-
ного руководства опытом. Всему, что уже говорилось об опыте как сфере
прежде всего поведения, сфере сенсорно-моторной, отвечает и тот факт, что
мышление берет начало в особых конфликтных моментах опыта, порожда-
ющих замешательство и проблемы.
В нормальном состоянии люди не мыс-
лят, если им не надо справляться с проблемами, преодолевать какие-то трудности.
Жизнь беспечная, удающаяся без особых усилий, была бы жизнью
совершенно бездумной, и такой же была бы жизнь, в которой нам от рожде-
ния давалось бы всемогущество.
Существа мыслящие - это существа, в жизни
которых столько преград и ограничений, что череда собственных действий
не служит им прямой дорогой к победному концу. Также люди не склонны
думать, когда их действия в затруднительной ситуации диктуются им ка-
ким-то авторитетом.
У военных бывает множество трудностей и стесняю-
щих обстоятельств, но qua soldiers 1 ( 1как солдаты (лат.; англ.), как сказал бы Аристотель, они не имеют дурной славы созданий мыслящих. За них мыслит некто повыше рангом.
То же самое в современных экономических условиях более чем
верно и в отношении большинства трудящихся. Трудная ситуация
вызывает к жизни мышление, только когда оно является необходимым и
срочным выходом из нее, когда оно представляет собой единственный
путь к решению.
Что бы ни было епархией внешнего авторитета,
самостоятельное мышление всегда вызывает у него подозрение и неприязнь.
Однако мышление - не единственный способ искать персональный вы-
ход из трудностей.
Как мы уже убедились, мечты, помыслы, эмоциональные
Идеализации - это пути, которые избирают люди, когда они не хотят, чтобы
93
их настигла волна неурядиц и конфликтов. Согласно современной психоло-
гии, многие системные заблуждения и психические нарушения, а возмож-
но и истерия как таковая, зарождаются как механизмы обретения свободы
от проблемных, конфликтных ситуаций.