Васильев Владимир Ильич. Д.Дьюи -21

Васильев Владимир Ильич : другие произведения.

Д.Дьюи -21

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Васильев Владимир Ильич (vasilev.42@bk.ru) Размещен: 23/03/2021, изменен: 23/03/2021. 13k. Статистика. Глава: Философия Скачать FB2		Ваша оценка:

т -21

Д.Дьюи Реконструкция в философии.

Проблемы человека -21

Было признано, что повсеместно дей-

ствуют одни и те же законы, что все вещества и процессы однородны, в

какой бы части природы они ни встречались. Далекое и чувственно недося-

гаемое приговорили к научному описанию и объяснению в понятиях при-

вычно знакомых явлений и сил. Больше всего мы уверены в материалах,

доступных нашему использованию и наблюдению; они лучше всего нам знакомы.

Пока мы не сведем более сложные и поверхностные представле-

ния о далеких сущностях небесной сферы к элементам, идентичным с ве-

щами, которые у нас всегда под рукой, они останутся для нас темными и

непонятными. Вместо того чтобы убеждать нас в своей верховной ценнос-

ти, они создают нам одни проблемы. Они не становятся средством просве-

щения, а остаются неразрешимой задачей.

Земля - явление вовсе не выс-

шего ранга, чем солнце, луна и звезды, - она равноценна им по достоин-

ству, и все происходящее на ней дает ключ к пониманию небесной области

бытия. Будучи близкими нам, все это же может стать подвластно нашим

рукам; всем этим можно манипулировать, ломать, разделять на части, кото-

рыми станет возможно управлять, по желанию создавая из них старые или

новые формы.

Практически полезным следствием данного процесса, я думаю, без всякого преувеличения можно назвать замену феодальной системы иерархической

градации больших и неравных классов демократией ин-

дивидуальных и равнозначных фактов.

Одним из важных эпизодов в развитии новой науки стало развенчание

идеи о том, что Земля есть центр вселенной. Как только идея фиксированно-

центра прекратила свое существование, вместе с ней пришел конец идее

замкнутой вселенной и окаймляющих ее небесных границ.

В древнегречес-

ком понимании конечное было совершенным именно потому, что в тогдаш-

ней теории познания царствовали эстетические критерии. Конечное вос-

принималось буквально - как законченное, пришедшее к последнему пунк-

ту исполнившееся, не имеющее неровных краев и неучитываемых проявлений.

Бесконечное или беспредельное было по сути своей неполноценным,

поскольку не имело конца. Будучи всем, оно являлось ничтожеством. Оно

было неоформленным и хаотичным, неконтролируемым и беззаконным, ис-

точником бессчетных отклонений и случайностей.

Наши сегодняшние ощу-

щения, в которых бесконечность ассоциируется с безграничной силой, со

способностью к экспансии, которая не знает рамок, с наслаждением от про-

гресса, не имеющего внешних пределов, были бы неоправданны, если бы

их подоплекой не являлась смена эстетического интереса практическим -

интереса к созерцанию гармоничной и завершенной картины интересом к

преобразованиям картины негармоничной.

Достаточно прочесть кого-нибудь

из авторов переходной эпохи, скажем Джордано Бруно, чтобы понять, какое

удушающее чувство замкнутого пространства вызывала в них идея закры-

той, конечной вселенной и какое ощущение радости, простора и безгранич-

ных возможностей они испытывали при мысли о мире, беспредельно протя-

женном во времени и пространстве и включающем в себя бесчисленное

множество бесконечно малых элементов.

Перед тем, что с ненавистью от-

вергли греки, новые авторы распахнули дверь, движимые просветленным

интересом к неизвестному.

Бесконечное, как ему и следовало, стало озна-

чать нечто вовеки необъятное даже для мысли и, стало быть, вовеки недо-

ступное познанию, каковы бы ни были успехи в его изучении. Но это "вове-

ки непознаваемое" больше не расхолаживало, не отталкивало; отныне оно

служило вдохновенным призывом к вечно возобновляющемуся исследова-

нию и заставляло верить в неисчерпаемые возможности прогресса.

Каждому студенту-историку прекрасно известно, что греки совершили

большой прогресс в области науки механики, а также геометрии. На пер-

вый взгляд кажется странным, что при таких успехах механики столь мало

было сделано в направлении, ведущем к современной науке.

Этот видимый

парадокс заставляет нас подумать над тем, отчего же так получилось, что

механика осталась изолированной наукой, почему она не была использова-

на при описании и объяснении природных явлений, подобно тому как это

сделали Галилей и Ньютон.

Ответ содержится в той общественной анало-

гии, к которой мы уже обращались. В социальном аспекте машины и инст-

рументы являлись приспособлениями, которые использовались мастеровы-

ми. Науке механике приходилось иметь дело с вещами, применяемыми ме-

ханиками-людьми, а механики были парнями простыми, не благородными.

Они находились на низшем делении социальной шкалы - так могли ли исхо-

дить от них сведения о небесном, о высшем?

К тому же, чтобы применять

соображения механиков при объяснении природных феноменов, надо было

испытывать интерес к практическому контролю над явлениями и практи-

ческому же их использованию, что было бы абсолютно не совместимо с тем

колоссальным значением, которое придавалось в то время конечным причинам как

неизменным вершителям судеб природы.

Все научные реформаторы XVI и XVII

веков были поразительно единодушны в том, что учение о конечных причинах

само являлось конечной причиной несостоятельности науки.

Почему? Да

потому, что эта доктрина учила, будто процессы природы жестко

ограничены определенными фиксированными целями, на осуществление

которых они должны быть направлены. Природу посадили на короткую

цепь, свели к производству ограниченного набора стереотипных результатов.

К существованию допускалось лишь сравнительно небольшое количество

вещей, и эти немногие вещи должны были соответствовать тем

результатам, к которым и ранее приводили циклы аналогичных

преобразований. Область исследования и понимания ограничивалась узким

кругом процессов, заканчивающихся достижением незыблемых целей,

которые подсказывал человеку видимый мир.

В лучшем случае введение

и получение новых результатов от использования машин и инструментов

должно было служить решению задач преходящей ценности и иметь

прикладное значение в чисто физической, а не интеллектуальной сфере.

Когда с природы была снята тяжеленная сбруя незыблемых целей, то

наблюдение и воображение стали свободными, а экспериментальный контроль над

научными и практическими результатами получил мощный импульс к развитию.

Поскольку природные процессы больше не ограничивались неизменным набором

целей и результатов, отныне можно было допускать существование каких угодно вещей.

Вопрос состоял только в том, какие элементы следует связывать так, чтобы

они работали друг на друга. Механика вскоре же перестала быть обособленной

дисциплиной и превратилась в инструмент для вторжения в природу. Механика

рычага, колеса, блока и наклонной плоскости показывала как раз то, что

происходит с вещами, когда они, занимая какое-то место в пространстве, сообщают

друг другу движение в пределах определенных отрезков времени.

Вся природа

оказалась подобной ареной толчков и растяжений, рычагов и зубчатых передач,

колебаний частей или элементов, к которым были непосредственно применимы

формулы движений, производимых всем известными механизмами.

С изгнанием целей и форм из вселенной многие связывали падение в

идейную и духовную нищету. Когда природа стала рассматриваться как комплекс

механических взаимодействий, она, очевидно, утратила собственный смысл и свою

цель. От ее величия ничего не осталось.

Стирание различий между качествами лишило

ее прекрасного. Отказ природе во всех внутренних стремлениях и горячих порывах

в направлении идеальных целей привел к разрыву связей природы и естественных

наук с поэзией, религией и божественными сущностями.

Казалось, что на ее долю

оставлено только суровое, грубое и бездушное проявление механических сил.

Вследствие этого многие философы стали полагать, будто теперь одна из главных

проблем состоит в том, чтобы согласовать существование чисто механического

мира с верой в объективную рациональность и цель, то есть спасти жизнь от

унизительного для нее материализма.

Поэтому многие из них посредством

анализа процесса познания, или гносеологии, пытались вновь прийти к вере

в приоритет Идеального Бытия, которой в древности служила опорой тог-

дашняя космология. Но если мы признаем, что механистическое мировоз-

зрение обусловлено требованиями опытного контроля над природными энер-

гиями, то проблема такого согласования нас больше беспокоить не будет.

Не будем забывать, что фиксированные формы и цели означают фиксиро-

ванные границы для изменения. Они парализуют конструктивные замыслы

человека, ибо относятся к теории, заранее сулящей им поражение. Челове-

ческая деятельность может отвечать только целям, уже поставленным при-

родой. Пока считалось, что цели и результаты не принадлежат природе, це-

леполагание не могло стать важнейшим фактором человеческого мышле-

ния, способным преобразовывать бытие.

Природный мир, который поддер-

живается не ради осуществления незыблемого набора целей, относительно

податлив и пластичен; он может использоваться либо в тех, либо в этих целях.

Возможность познания природы посредством применения формул ме-

ханики - первостепенное условие постановки природы на службу челове-

ческим интересам. Инструменты, машины - это средства, которые здесь

необходимо использовать. Только в том случае, если природа рассматрива-

ется как механизм, систематическое изобретение и производство машин со-

ответствует и задачам природы.

Больше не являясь рабыней метафизичес-

ких и теологических целей, природа подчиняется человеческим целям.

Бергсон обратил наше внимание на то, что человек вполне достоин на-

зываться Home Faber 1. *1человек-созидатель (лат.).

Он отличается от других животных тем, что создает орудия. Это - положительное достижение, поскольку оно делает человека

человеком. До тех пор, пока природа не стала истолковываться в терминах

механики, конструирование орудий, необходимых для вторжения в природу

и преобразования ее, было спорадическим и случайным.

Если бы оно таким

и осталось, то даже Бергсону не пришло бы в голову считать способность

человека к созданию инструментов настолько важной и фундаментальной, что ее можно использовать для определения человеческой сущности.

Оставить комментарий
Размещен: 23/03/2021, изменен: 23/03/2021. 13k. Статистика.
Глава: Философия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"