Такой взрыв я видел лишь однажды. Жуткое давление Юпитера сорвало защитное поле с термоядерного реактора, и огненный расширяющийся сгусток возник в коричневой тропосфере, подсвечивая ее жёлтыми, красными и лазоревыми тонами. Но тогда это был беспилотный грузовик, а не испытательный корабль с прим-экипажем на борту.
Хотя мы тесно и не общались, но знал я их прекрасно. И Сергея Дементьева - первого пилота, и Инну Шмалько - бортинженера, и Чжан Ванли - системщика. Да, кроме прим-экипажа, есть и секунд-экипаж, и терция-экипаж, и даже кватро-. Но выходить из кватры в прим за счет смертей товарищей...
А руководство никак не хочет пересмотреть раз утвержденную еще пятнадцать лет назад программу испытаний.
Испытания? Хрен вам такие испытания!
Когда гибнет корабль, это говорит о многом. Точнее, о разном. Может подвести техника. Может - человек. А может преподнести сюрприз исследуемый объект. Юпитер всегда собирает богатый урожай смертей. Но мы всё летим к нему, как ночные бабочки, чтобы сгореть в его огне.
Наверно, проведение испытаний возле Юпитера перед полетом к Альфе имело свой смысл. Ситуации возле гиганта случаются самые разные. И если уж экипаж из них выйдет без потерь, то за четыре с половиной световых года от Земли, где помощи не дождаться, сумеет выжить.
А пока мы теряем корабли. Теряем экипажи. И каждый раз нужно узнать - почему, чтобы в будущем этого избежать.
Да, полет к соседней звезде требует подготовки, кто спорит? Но есть же виртуальные тренажеры, на которых по специальным программам можно отработать любую нестандартную ситуацию. Для этого совершенно не нужно лететь к газовому гиганту. Тем не менее, после всех тренировок экипаж обязательно посылается в реальный полет к Юпитеру. Чтобы проверить звездолет? Не достаточно отогнать его буксировщиками и задать автоматическую программу полета? Обязательно нужно подвергать людей бессмысленной опасности?
Ну, допустим, людей они не ценят. Возможно, по их логике специалистов подготовлено достаточно - можно не жалеть. Но ведь стоимость корабля - огромна! Или их не тревожат и финансовые потери? Такое впечатление, что они ждут, когда народ возмутится, чтобы прикрыть все космические программы. Конечно, в соответствии с настойчивыми пожеланиями граждан.
Хочу ли я этого? Нет. Но еще менее я хочу погибнуть в очередном испытании - бессмысленно и напрасно. Но нельзя же просто ждать, ничего не делая. Это глупо - вести себя, как идиотский страус в зоопарке, пытающийся спрятать голову в бетонный пол.
Может, настало время выговориться? Облегчить душу? Подвести итог? В общем, поговорить с руководителем полетов?
Я пошел к нему.
Семёныч сидел в черном кресле с высокой спинкой и что-то отмечал на вирт-экране. Едва я вошел, он свернул экран и приветливо, но несколько отстраненно, произнес:
- Сказать чего-то хочешь? Так говори, не тяни. Если насчет корабля, так виновных найдем - накажем, не сомневайся.
Я и не сомневался. Они всегда найдут, кого наказать. Дело принципа - найти крайнего. Даже не виновного, а того, кто за все ответит. То ли должностью, то ли репутацией, то ли ограничением свободы. Бывало, провинившийся исчезал, и никто не задавал вопросов о его судьбе.
- Наказывай - не наказывай, толку нет. Ребята всё равно погибли, - я старался, чтобы мой голос звучал ровно.
Семёныч понимающе прищурился.
- Ладно, говори, с чем пришел.
Я чуть помялся
- Нет окупаемости. Экономически невыгодно. Мы уже сейчас потратили больше, чем можем получить в результате полета. И еще, заметь, полет будет длиться четверть века - до релятивистских скоростей нам далеко.
- Что предлагаешь? Повысить окупаемость? Хорошая идея. Твои предложения?
- Да я о другом, - отмахнулся я. - Мне кажется, я потерял ориентир. Я не понимаю, что происходит, и это происходящее мне не нравится.
- Хочешь разобраться? - усмехнулся Семёныч. - Ты не первый. Все хотят. Или ты просто испугался?
- Мне надоели испытания, которые приводят к смертям, - твердо сказал я.
- Ты чего - раздумал лететь? Представь - первый полет земного корабля к чужой звезде... - голос Семёныча стал мечтательным, - Неизведанные глубины космоса... Новые планеты... И ты станешь первым человеком, ступившим на чужую почву... Не впечатляет, нет?
Лозунгами все горазды говорить - они сами запоминаются. Да только меня этой шелухой не пронять. Наслушался. Я вытащил сводку катастроф и несчастных случаев и аккуратно положил ее перед Семёнычем. И только потом заорал в ответ на его мечты вслух:
- Зачем?! Ну, скажи, зачем нам эта Альфа Центавра? Какой от нее толк?!
Семёныч пожевал губами и устало ответил:
- Ты прав. Никакого.
- Тогда для чего мы туда летим? В чем цель? Ради каких выгод гробятся экипажи?! Ответь!
- Это неизбежные потери...
- Вот как?! Такое только на войне бывает!
- Ты прав. Это и есть война...
Я опешил.
- Какая война?.. С кем??
- С собой.
Семёныч выглядел неважно. Я замолчал. Что скажешь на такие откровения?
- Ты не понимаешь, - он остановил мои возражения поднятой ладонью, - да, наверно, и никто не понимает. Сейчас объясню. Ты хотя бы выслушаешь - уже что-то.
Он замолчал, словно вспоминая широко известную, но напрочь подзабытую теорию. Ничего, послушаю. Всё равно до официальной резолюции комиссии по катастрофе все полёты приостановлены.
- Почему есть технический прогресс? Когда возник? Как идет? Простые вопросы, верно? Ответы - аналогичные. Человек хочет жить лучше. Вот скажи, мы плохо сейчас живем? Нет. Хотелось бы еще лучше? Да. Но зачем? Без всего этого, - Семёныч обвел комнату рукой, - и я, и ты вполне смогли бы обойтись. Но человек жаждет большего, лучшего, чем у соседа. Лучшего, чем у всех. Желает стать первым. Первому всегда дается самое лучшее: лучший кусок мяса, лучшее место у костра, лучшая самка.
Я хмыкнул. Семёныч не дал перебить себя:
- Нет, ты не прав. Сейчас ничего не изменилось по сравнению с каменным веком. Названия - иные, а суть - осталась. Да ты и без меня всё знаешь. Ну, вот. Есть в племени самый сильный, самый удачливый, самый успешный. А есть другой - его противоположность. И этому второму никак не стать лучше первого. Не преодолеть природу. Ну, не вырасти. И силы столько не накачать. И думалка насчет новых ловушек не очень работает. А первым стать хочется. Ведь хочется же, а? - Семёныч подмигнул, будто намекая, что это я ростом не вышел против него.
Это, конечно, так и было, да только высоких в экспедицию не брали. По официальной версии - экономили: и на кислороде, и на пище с водой, и на объеме корабля.
- Так что вынужден делать неудачник, - продолжил Семёныч, - если в прямой схватке противника не одолеть? Придумывает орудие убийства, которое сведет на нет преимущества первого.
Семёныч замолчал, давая мне возможность самому подвести итог.
- Война - двигатель прогресса? - спросил я.
- Да. Молодец.
- Но сейчас нет войн...
- Правильно заметил.
- ...а прогресс - есть, - продолжил я.
- Вывод сам будешь делать? Или подсказать?
Я задумался. Складывалось как-то странно. Неужели Семёныч намекает, что наши полеты сродни войне? То есть, они именно то, что двигает сейчас технический прогресс?
- Ага! Додумался! - радостно сказал руководитель полетов.
- Да, я понимаю, прогресс - в космосе. Но это не оправдывает гибель людей.
- Не оправдывает. Но объясняет. Вот и добейся, чтобы больше никто не погиб...
Мигнул сигнал вызова, Семёныч снял трубку и долго слушал, ничего не говоря в ответ. Нахмурился, уйдя в свои мысли. Я решил всё же потревожить его:
- Что там?
- Выводы комиссии. Говорят - человеческий фактор. Не верю я. Да чтоб Дементьев сплоховал?!
Мне тоже показалось странным, что всё свалили на экипаж. Но комиссии виднее. Они ж - специалисты.
- Полный текст можно получить? - спросил я.
- Бери. Изучай. Может, придумаешь свое объяснение.
Семёныч скопировал на мем-кристалл доклад, который ему, видимо, переслали одновременно со звонком, и отдал пластинку мне.
- Назначили следующее испытание? - спросил я, уже собираясь уходить.
- Да, конечно. Две недели на подготовку экипажа и корабля.
- Так что, всё-таки полет на Альфу состоится?
Зря я сказал это, но хотелось всё прояснить до конца.
Теперь уже вышел из себя Семёныч:
- А ты думал! Либо мы летим на Альфу Центавра, либо продолжаем гнить в этом болоте, называемом Ближним Поясом! И можешь быть уверен, что если очередной вылет потерпит неудачу, нас прикроют. Вот такая нерадостная петрушка. Последний шанс. Я не буду тебя просить. Ты решишь сам.
- Разрешите идти? - по-уставному спросил я.
Семёныч нахмурился.
- Что ж. Иди. Готовься. И не подведи меня. Лететь всё равно кому-то надо...
Я полетел.
Юпитер - страшное место. Не тем, что вблизи него можно легко погибнуть. В других местах люди гибнут ничуть не реже. Гигант подавляет своей огромностью. Наверно, рядом с Солнцем человек чувствовал бы себя ничуть не лучше, если бы мог приблизиться вплотную к его фотосфере. Но здесь, погружаясь в Юпитер, перестаешь понимать, где находишься. Кажется, что планета вокруг тебя, что ты стал ее частью, что сейчас она тебя раздавит, сделав своей исчезающе малой частью.
Человеку свойственно впадать в депрессивное состояние. Но и техника не отстает от него. Одна за другой вылетают цепи, воют сирены, бессмысленное компьютерное бормотание о невозможности нахождения в данной точке пространства выводит из себя. А надо быстро думать и принимать решения. Не обращать внимания на экраны. Забыть о Юпитере, который лезет чуть ли не в кабину, насыщая воздух запахом аммиака. За бортом растет давление. Растет температура.
Спуск в глубину продолжается. Это автоматический режим. Почему компьютер принял такое решение - я не знаю. Моя задача - прекратить падение и выйти обратно в свободный космос, хотя бы на ручном управлении. Иначе меня постигнет участь предыдущих испытателей. А мне этого ох как не хочется.
Мне нужно одного - спокойствия. Но его нет здесь, в испытательном полете. Задание, гласившее: "войти в верхние слои атмосферы Юпитера, пробыть там не менее часа и выйти в свободное пространство", не выполнено. Вернее, выполнено лишь на две трети: мы вошли и остаемся здесь уже не меньше трех часов. А выйти не удается.
Наверно, это весело. Мелькают фиолетовые звездочки, красные сполохи вертятся по углам, синие смерчики бродят по полу, наталкиваются друг на друга, рассыпаясь, а потом вновь собираясь, продолжают крутиться. Происходят совершенно необъяснимые вещи, но нам не смешно.
Стены текут. Это вижу не только я. Потому что Ци Лянму тихо бормочет: "Уберите от меня эту воду. Уберите воду. Я не умею плавать". Ей хуже всех. Кшиштоф держится, я - тоже. Но маленькая китаянка уже не может воспринимать действительность. Впрочем, наши чувства лгут. Не все. Но большинство. Подводит зрение, слух. Только осязанию еще можно доверять.
На ощупь всё, как и должно быть. Может, панели чересчур и горячие, но они явно сделаны из шершавого пластолита.
Кшиштоф тихо ругается в соседнем кресле. Получается у него хорошо, особенно если учесть, что говорит он сейчас на родном языке. Я не хочу ругаться. Нужно понять, как выпутаться из ситуации. Ладно, погибну я - потеря, честно, не большая. Но Семёныч взвалил на меня слишком большую ответственность. Ответственность за весь проект целиком. Да что проект! За всё техническое развитие человечества! Вернусь, я ему обязательно в деталях расскажу, что я чувствовал и о чем думал, падая в атмосферу Юпитера. Падая... Но почему?
Я поворачиваюсь к Кшиштофу:
- Почему комп повел нас вниз? Ведь всё из-за этого.
Он прекращает ругань и живо откликается:
- Я знаю? Возможно, он таким образом стремится увести нас от какой-то иной опасности.
- Нет опасности. И не было! Идиотская программа... Что ему не понравилось? Может, его отключить, а?
- Ты справишься, я знаю, - Кшиштоф хихикает.
Нашел время подкалывать. Вон, Лянму совсем плохо. Лежит в полной прострации, ни на что не обращая внимания. Лицо - в мелких сине-красных пятнах. Аптечка скорой помощи сигнализирует зеленым огоньком о производимых действиях. Но что именно она делает - я не вижу. Как и мне, вливает плазмозаменитель? Тогда почему китаянка отключилась, а мы с Кшиштофом еще нет? Сколько времени до того, как мы все перестанем воспринимать окружающее? Сколько времени до того, пока давление не раздавит нас? Сколько времени до того, как мощности двигателя не хватит, чтобы развить вторую юпитерианскую космическую скорость? Даже на эти вопросы комп не хочет отвечать. Всё бормочет о чем-то своем, о компьютерном.
- Но что именно? Что заставило комп принять самоубийственную программу, а нас - видеть всякие гадости?
- Почему гадости? - удивляется второй пилот. - Красотка совсем не плоха.
- Нашел место... - бурчу я. - Ты думай!
Кшиштоф закрывает глаза и вскоре выдает результат раздумий:
- У нас хорошая защита. На все случаи жизни. Она специально создавалась в расчете на жесткие излучения разного рода.
- Наверно, - говорю я, - но каков был граничный уровень? У этого придурка еще можно хоть что-нибудь узнать, или он окончательно сошел с ума?
- Компьютер не обладает умом в нашем понимании, - занудствует Кшиштоф, - и ты это прекрасно знаешь.
- Тогда почему он так себя ведет?
- Наверняка к нему поступают противоречивые приказы. Пытаясь выяснить их приоритет, он предпочитает ничего не делать. А всё, что мы слышим - белый шум.
- Слишком громкий, - говорю я недовольно.
Откуда может исходить противоречивый приказ? Ведь не от нас! Мы задали курс - и всё. Ни слова лишнего. Или кто-то позаботился заранее заложить в комп приказ, который пойдет вразрез с заданием? Диверсия? Саботаж? Паранойя...
Допустим, компьютер кто-то повредил. Но ведь на нас не было воздействия! Карантин, всё такое... Следовательно, на нас воздействуют прямо сейчас!
Кшиштоф напевает народные песенки. Кажется, он уже не воспринимает - где находится и по какому поводу.
- Что здесь не так, как в открытом космосе? - я говорю практически сам с собой, но второй пилот неожиданно откликается:
- Магнитосфера.
- "Человек - это большой магнит", - цитирую я. - Надо изолироваться.
- Ага. В тебе слишком много железа.
- Ну, да. Нужно держаться подальше от компа. Так? Я в нем что, ток индуцирую? Своим присутствием? Предлагаешь выброситься за борт?
Кшиштоф поднимает палец, к чему-то прислушиваясь.
- Т-с-с! Лянму что-то сказала.
- Она в коме, оставь, - устало говорю я.
- Нет, правда. Пошли к ней.
"Пошли!" Он сам не понимает, что говорит. Ци тут, рядом. К ней не нужно идти, даже если б мы могли двигаться при такой перегрузке. Но Кшиштоф пытается выбраться из противоперегрузочного кресла. Придется усмирять. Он же все себе поломает. На такой случай у меня есть чудо-ампулы. Впрыснешь одну - и спи спокойно. Надо только побыстрее иньектор достать, пока второй пилот возится со сдерживающими лентами.
Так, попал. Пусть отлежится. Так всё же - что происходит? Разумеется, я не могу влиять на защищенный комп. Но, быть может, я сам недостаточно защищен?
Совершенно неожиданно я чувствую себя очень плохо. Так и умереть можно.
"Диагноз!" - требую я от аптечки.
"Слипание тромбоцитов и эритроцитов, - быстро пишет она на нарукавном экранчике, - спонтанный тромбоз, обусловленный неизвестными факторами. Требуется срочное лечение. Принимаю меры к спасению пациента".
Не люблю уколы. Но аптечка что-то мне вводит, не считаясь с желаниями пациента. Какая разница - что, если от этого мне становится лучше. Настолько, что я опять могу мыслить и немного двигаться.
Вполне вероятно, что Кшиштоф прав насчет магнитосферы. Ото всего другого корабль отлично защищен.
Неужели магнитное поле может так странно воздействовать на организм? Наши ученые не оставили бы без внимания любой опасный фактор. Условия Юпитера им хорошо известны. Я смотрю на показания датчиков. Всё в норме. Всё в пределах допуска. Вот только цифры напряженности магнитного поля скачут вверх-вниз, не выходя за границы красной зоны. Как-то уж очень равномерно скачут. Будто кто-то переключает невидимое реле...
Именно!
Модулятор. Модулятор магнитного поля. Он заставляет эритроциты вибрировать и, в конце концов, слипаться, убивая человека. Надо найти его и выключить. Невыполнимая задача. В моем состоянии - невыполнимая. Единственный способ спасения - увести корабль от Юпитера. Для этого надо всего лишь отключить комп, который управляет не только полетом, но и жизнеобеспечением членов экипажа. Ну да, заработают аварийные дублирующие системы, но не факт, что они справятся. Нам внушали на каждом тесте: "Вы живы, пока включен компьютер. Его выключение - крайняя мера, которой не может случиться. Скорее, взорвется корабль, чем компьютер выйдет из строя". Почти невозможно преодолеть это внушение.
Я подцепляю защитную крышку - для этого мне надо привстать и наклониться вперед - выдергиваю ее из гнезда и медленно, непременно медленно, давлю на красную кнопку.
Благословленная и такая жуткая тишина.
Недолго. Несколько секунд, пока не включается аварийная система. За это время можно успеть подумать слишком о многом.
Надеяться на комп действительно нельзя - мало ли какие сюрпризы подготовлены еще. Надо вести корабль. Это не трудно. Если можешь не спать трое суток, хотя аптечка и отказывается вводить тебе энергетики. Дескать, в таком состоянии организм может прекратить функционирование. Приходится мириться с произволом мед-системы.
Нельзя заснуть. Это смерть. И никакой тебе Альфы Центавра. Надо нажимать бесконечное сочетание кнопок, прикидывать параметры выхода на орбиту и пользоваться мини-компом для подсчетов. Нельзя ошибаться.
Время ошибок закончилось.
Я вижу станцию. На экране. Надо делать разворот, заходить на посадку, но руки уже ничего не чувствуют. Я в силах лишь погасить скорость и ждать, когда явится авторитетная комиссия, чтобы убедиться, что полет закончился относительно хорошо.
Никто не знает, чего мне стоило скрыть некоторые данные о своем организме. Да, я уже не совсем человек. Таких, как я, принято называть киборгами. В официальных кругах. Обычные люди говорят просто: "нелюдь". В чем-то они правы. Но с другой стороны, именно эти мои свойства помогли спасти корабль и людей на нем. А также программу полетов. И, если верить Семёнычу, техническое развитие человечества в целом. Ну да, эгоизм. Без техники я не смогу выжить.
И не важно, что вшитый мне в детстве нормализатор крови всего лишь маленькая механическая деталька, без которой обычный человек вполне обходится. Неужели что-то искусственное в моем теле позволяет считать меня уже не совсем человеком, "псевдо-человеком"?
Напрасные мысли. Но они всегда появляются, когда я делаю то, что не смог бы неизмененный человек, кичащийся своей биологичностью. Забыть об этом. Хотя бы на время. Сейчас - другие заботы.
От станции отделяется катер. Видимо, для выдвижного рукава я остановился слишком далеко от шлюза. Плевать. Мне нет дела до удобств функционеров. Меня больше заботит состояние Лянму и Кшиштофа. Вроде бы, их аптечки справились с последствиями тромбоза. Но экипаж спит, и проверить их состояние я не могу.
Катер пристыковывается, выпускает переходной тамбур, проходит некоторое время, и я слышу, как с той стороны начинают возиться с нашей дверью.
Нет, это не чиновники. Бригада спасателей широкого профиля с Семёнычем во главе. Они врываются в каюту все вместе, толкаясь и шумно переговариваясь. Спасатели деятельны и профессиональны. Им с первого взгляда ясно, что необходимо людям, пережившим полет в атмосфере Юпитера.
Пока они тащат Ци и второго пилота в катер, Семёныч подбирается ко мне. Он на редкость взволнован.
- Не зря я на тебя надеялся! - Семёныч смеется, тискает меня за плечо, отзывающееся болью, а второй рукой держит за скафандр, словно боясь, что я вдруг исчезну. - Мы победили! Ты слышишь, мы победили! Они во всем признались! Те, кто саботировали полеты. Мы их вывели на чистую воду! Слышишь?!
Да, я слышу. Я радуюсь вместе с ним. Но нет сил. Совсем нет. Я скажу им всё, что надо. Выскажу. Но не сейчас. Позже. Когда я немного посплю...