Не зря, видно, ее здесь поставили. Кто ни пройдет мимо - заглянет. А посмотреть есть на что. От товаров глаза разбегаются.
Много всяких разностей здесь, чему даже и названия не знаешь. Спросишь - объяснят доходчиво, покажут, как действует, научат, как применять. Не захочешь, а купишь.
Я пробирался между рядов, поминутно скашивая глаза на инопланетные чудеса. Интересно же, а прямо не взглянуть - сразу прицепятся, будут уговаривать купить, что не надобно. На кой мне взбрело в голову без денег на ярмарку податься? Чего захотелось? Острых ощущений? Приобщения к празднику? Просто погулять-развлечься?
Да и чем заняться в первый выходной за пару месяцев, когда уже ни о чем, кроме работы, не думаешь и невозможно переключиться? Когда руки, независимо от мыслей и желания, всё ищут и ищут - чем бы заняться, что подвинтить, что настроить.
Нечего уже настраивать. Мы всё сделали. Испытаниями другая команда занимается - со свежими силами, со своими идеями и претензиями к нам, сборщикам. С ними пусть Павел Геннадьевич разбирается - наш главный - он человек спокойный, рассудительный, не то, что я. Не терплю шуточек на свой счет и ехидных реплик испытателей - сразу в драку лезу. Вот Павел и отправил меня куда подальше прогуляться.
Да на чужой планете, особенно заселенной, всё интересно, далеко не надо ходить. Так и попал на ярмарку. Мы реперный излучатель километрах в трех от нее смонтировали - за лесочком небольшим.
У нас на базе тихо было. А тут, как вошел, и крики, и свист, и шипение - хоть уши зажимай. Ошалел вконец. Еле-еле нашел место посвободней, чтоб не орал никто и за рукава не дергал, особенно щупальцами. Сел в тенечек под стеной какой-то постройки и лоб утер - жарко.
Аборигена-ильмека не сразу заметил. Только когда он двинул рукой - наверно специально, чтоб мое внимание привлечь. На снимках они совсем как люди выглядели. Да и вживую этот ничем от человека не отличался, разве что одет по погоде, а не как я - "согласно внутреннему распорядку".
От нечего делать я на него уставился. Неприлично, конечно. Нас еще и предупреждали, чтоб в упор ни на кого не смотреть - невзначай нарушишь чужие обычаи и - хана миссии. Однако абориген не засмущался, а напротив, кивнул вроде довольно и рукой мне махнул - подозвал.
Я подошел. Почему не подойти, раз зовут. Мало ли что человек сказать хочет.
Он и сказал. Шепеляво, но вполне различимо:
- Не стой здесь. Иди. Плохое место.
- Почему? - удивился я.
- Не спрашивай. Нельзя.
- Что нельзя? Ты можешь нормально объяснить? - я повысил голос.
Ильмек отвернулся и вышел из тени. Я прямо вскипел. С ним по-человечески разговаривают, а он грубостью отвечает. Такого никому простить нельзя. Надо бы догнать и поучить хорошим манерам.
Сделал шаг, другой, догоняя аборигена, да не получилось - либо он слишком быстро шагал, либо я что-то замедлился. В этот момент сзади грохнуло и толкнуло в спину волной воздуха. Я как шел, так и полетел на землю - лишь руки успел выставить, чтоб лицом по песку не пропахать.
Вот тут странность эта и случилась. Может, со зрением что-то, а может - с головой. Ильмек возьми, да исчезни. Так что туда, где он был перед взрывом, я прямо и лег, обдирая ладони в кровь.
Потом не до того стало. Обломки с неба посыпались - знай, уворачивайся. Скафандр только от жара спасает, а шлем я вообще не надел.
Скоро отгрохотало, и я пошел вглянуть - что же там такое рвануло. Оказалось, совсем не наш излучатель, а какая-то инопланетная штуковина. Не придется нам на рекламации отвечать и ущерб оплачивать, как в прошлый раз.
Посмотрел недолго, как торговцы разбегаются, а стражи порядка их не пускают и ловят тех, кто попроворнее, и обратно в тень вернулся. Правда тень как-то ополовинилась, но давишний абориген опять там стоял.
Вернулся он, что ли? Зачем? Сначала гнал, а теперь опять поговорить хочет? Странные они всё-таки.
- Понял? - ильмек явно продолжал наш разговор.
- Не понял! - я был на взводе. Взрыв этот и разговор какой-то непонятный - всё выводило из себя.
- Хочешь понять? - он оценивающе прищурил глаз.
И неожиданно для себя я ответил:
- Хочу...
Сразу же мне стало спокойно, будто я сделал именно то, что давно собирался, но почему-то откладывал. Изо дня в день, каждый раз, находя оправдания, цепляясь за любую возможность отсрочить неизбежное. И ведь в первую очередь это было нужно мне самому. Чего я ждал? Нет ответа.
Абориген, так и не назвавший своего имени, кивнул мне, и мы пошли, обходя ярмарку. На этот раз он никуда не пропадал. Шел быстро, и я торопился, чтобы не упустить из виду оливково-коричневую спину и три красно-белых пера, подвязанных к концам длинных черных волос. Я не понимал такой спешки, но аборигену наверняка было виднее. Только зачем он взял меня с собой? Что хотел показать? Дойдем - спрошу.
Мы остановились на пригорке, от которого ярмарка сбегала вниз и тянулась далеко-далеко. Ряды, палатки, навесы, площади. И везде - разумные, расхваливающие свой товар, торгующиеся, пристающие к покупателям - таким же странным существам как они сами.
На одной из маленьких площадей назревала драка. Народ освободил центр площади, расступясь к ее краям и оставив посередине двух разумных. Было далеко и плохо видно - что они держали в руках. Судя по позам - оружие, которое они вот-вот применят.
Внезапно мой абориген пропал, чтобы тут же появиться рядом с бойцами.
Мгновенное перемещение? Телепортация? Что? Я раскрыл рот, пытаясь сообразить в чем суть. Не успел додумать. Абориген протянул руку к одному из бойцов и резко приподнял его оружие.
В тот же момент ярчайшая вспышка ударила по глазам - выстрел. С громким треском и гулом плазменный шар ушел в небо.
Вся ярмарка застыла, прекрасно понимая - что случилось бы, уйдя выстрел из плазмогана в толпу. Понял это и сам стрелявший. Он стоял, опустив голову, и не сопротивлялся стражам порядка, которые не преминули появиться.
Ильмек неторопливо вернулся ко мне. Но спрашивать о том, понял ли я что-нибудь, почему-то не стал. Хотя, я всё равно не понял. Он сказал совсем другое:
- Ицли. Мое имя. Ты же хотел узнать?
- Петр, - в свою очередь представился и я. И тут же добавил, - ведь ты же спас меня. Правда? Но как? И зачем?
Ицли посмотрел мне в лицо. Казалось, он вглядывался в каждую мою морщинку, а их немало накопилось за пятьдесят лет жизни. Омолаживающих процедур я принципиально избегал, считая напрасной тратой времени и сил. Да и не нужны они были. И так сойдет, без них.
Насмотревшись, Ицли достал из-за спины прядь с пером и провел его кончиком мне по лицу - от краев глаз вниз по скулам. Я стерпел. Возможно, я стерпел бы и что похуже, лишь бы узнать - что происходит.
- Поговорим у меня. Ты поймешь.
Вид хижины Ицли полностью совпал с моим представлением о жилище ильмеков: несколько вбитых в землю кольев, переплетенных гибкими ветками, крыша из двух громадных листьев водогона, окон нет, нет и одной стены, где могла бы находиться дверь.
Ицли вошел, сел посередине лицом к отсутствующей стене и жестом показал - где сесть мне.
- Я вижу, - сказал он, - мир меняется. В нем давно уже нет места нам. То, что мы еще живы, - лишь слабый отзвук нашего былого величия. Мы уйдем. Совсем скоро. Это ясно всем и не повод для печали. Одно удерживает нас в этом мире. Ты видел - что.
- Видел, - перебил я Ицли, - но не понял.
- Это происходит независимо от нашего желания. И не у всех. Я хочу, чтоб после того, как нас не станет, мир узнал бы об этом.
- О чем, Ицли? - я всё никак не мог понять.
- Разумные гибнут всегда. Иногда смерть случайна. Иногда - закономерна. Иногда мы видим ее, но не успеваем вмешаться.
Правильные слова. Простые. Разумеется, Ицли не знал, как мне больно их слышать. Он не видел, как тяжелый холодный комок, тщательно упакованный и скрытый, начал разрастаться внутри меня. Как перехватило дыхание, как тягучая боль поднялась к скулам, стягивая горло шелковой удавкой.
Я молчал. Ждал, что Ицли скажет дальше.
- Что бы ты сделал, имея возможность предотвратить гибель разумного?
Зачем он так? Будто втыкает широкий нож в живот и медленно поворачивает, проверяя, когда подопытный не выдержит пытки. Только незнание оправдывает Ицли. Иначе, я бы уже вцепился ему в глотку.
- Такой возможности нет, - даже мне самому слышно, как пуст и жалок мой голос.
- Ты сам видел это. Только что.
- Ицли, всё было не так.
- Ты лучше меня знаешь, что происходит? - чуть высокомерно спросил ильмек. - Тогда объясни.
Я попытался собрать воедино все свои мысли и послушно ответил:
- Наверно, у тебя дар предвидения. Ты как-то узнаешь о возможной гибели разумных и предотвращаешь катастрофу. Нет? Мне непонятно только, как ты можешь перемещаться так быстро.
Ицли исподлобья глянул на меня и опустил глаза.
- Если бы так.
Я ждал продолжения, но абориген замолчал, прикрыв глаза и опустив уголки рта. Светлые полосы света, пробивавшиеся сквозь щели в стенах, сложным узором падали на тело Ицли. Я видел шрамы на его тонкой морщинистой коже. Я наконец понял - насколько он стар.
- Если бы так, - повторил он. - Всё значительно хуже. Я не узнаю о гибели. Каждый раз она происходит рядом со мной. Смерть тянет меня к себе, как амбреллу, что летит к обжигающему огоньку. И я вижу. Как дикий храс ударом лапы вспарывает ильмеку живот. Как ядовитая иголка из трубки чофара вонзается в шею кидэ ороцэ. Как плазмоган шарта сжигает половину ярмарки, и разумные кричат, сгорая в неукротимом пламени.
Кожа Ицли посерела. Я сглотнул, представив, как ему тяжело. Но... что же дальше? Я не спросил вслух, но Ицли ответил:
- Тогда я возвращаюсь назад. В раньше-жизнь. У меня есть запас времени и знание о том, что случится. И я могу успеть предотвратить гибель ильмека, кидэ ороцэ и других разумных. Чем старше я становлюсь, тем легче это делать. Не приходится по десять раз возвращаться и исправлять свои глупые поступки. А ведь каждое возвращение старит меня. Время, прожитое мной два раза, добавляется к тому, что я прожил нормально. Пусть это лишь мгновения, но, как из песчинок состоит пустыня, они - моя жизнь...
И я должен был всего лишь рассказать об этом? Да кто мне поверил бы? Не было доказательств. Оставалось только научиться самому. Вдруг, у меня получится? Тогда я смогу исправить то, что когда-то совершил. Неужели?.. Достаточно спросить, и ильмек ответит - они никогда не лгут. Лгут только люди. Себе.
- Ты научишь меня? Научишь? - безумная надежда заставила меня спросить.
- Я справлюсь. Мне нужно... - в моем голосе беспочвенная вера в свою избранность и эгоизм.
Ицли с сожалением посмотрел на меня, как смотрят на ребенка, требующего Луну с неба, и сказал:
- Мало желания. Мало иметь способности. Забудь о себе. Забудь о том, что ведет тебя...
Я забыл. На время. Не до конца.
Забыть - что может быть проще.
На базе взял отпуск - всё равно, пока испытатели работают, монтажникам нечего делать. Павел Геннадьевич отпустил - ни слова не сказал. Еще бы. Работа тяжелая, нудная, мало кто идет на нее. Так что нас ценят. Условия создают. Если честно, я в отпуск вообще в первый раз пошел.
А ведь когда-то мечтал о навигаторской работе. Прокладывать курс кораблей вне реперных точек...
Не надо вспоминать. Ицли прав. Забыть обо всем. Ощутить пустоту внутри себя и заполнить ее новым чувством...
Наверно, я действительно очень хотел этого. Месяца не прошло, как Ицли сказал: "Ты готов".
- Уверен?
- Не чувствуешь? - ильмек усмехнулся.
Ну, да. Зов смерти. Надо было идти. Туда, где скоро кто-то простится с жизнью.
Острозубая пасть вцепилась в горло Ицли, а гибкие щупальца оплели его руки и ноги Кабэв. Смерть. Залитое кровью лицо и ждущие глаза на нем. И тут же новая сущность отбросила меня в прошлое. Всего-то надо - на одну минуту. Малый прыжок, стимулированный чужим предсмертным ужасом. Момент, который должен увлечь меня к себе. Ицли не сомневается - я спасу его. Он надеется на меня.
Я прыгнул сразу на тридцать лет назад. Я не забыл.
Под окном прогрохотал бесшумный скоростной трамвай. Скорей всего, двадцать лет назад, когда его только пустили, он и был таким. Этого я не помню. Я рос с этим звуком. Взрослел, а грохот становился громче. Привычный звук, которого не замечаешь.
Да еще сегодня такой день! Я счастлив. Что еще можно сказать? Я радуюсь жизни. И трамваю, и мелкому дождику, и пьяным крикам на улице. Это всё она, жизнь. А завтра она станет еще лучше. Сегодня будет такое!..
Сегодня...
Нет, не будет.
Я вдруг четко понимаю, что этот день был последним счастливым в моей жизни. И теперь я должен сделать всё, чтобы он не стал таким.
Звонит телефон. Я, не глядя, нахожу трубку и говорю:
- Да?!
- Петя?! Ты?! Надеюсь, ты не забыл... - нежный голосок дурашливо хихикает.
Я сбрасываю звонок и кидаю трубку.
Нет. Не забыл. Выходить - через два часа.
Снова звонок.
- Ну, Петя, не будь букой. Немножко пошутила. Ты же не сердишься?
- Нет... - выдавливаю я и сглатываю. Это Полина.
Всё, как тогда. В наш последний день. Собственно, это он и есть. Только сейчас я осознаю, что дальнейшее зависит исключительно от моих действий. Надо как следует вспомнить и выработать план. Первым делом - отключить телефон, чтобы не отвлекал. Потом одеться на выход, сесть и подумать. Не бывает безальтернативных ситуаций. Жизнь многовариантна. Выбор правильного - за нами.
Ничего не приходит в голову. Ничего. Ведь это была моя вина. Полина не поймет моих объяснений и не поверит им. Значит, не нужно включать ее в расчеты. Пусть действует так, как ей подскажут обстоятельства. А обстоятельства должен создать я.
Я понял, что делать.
Оглядел комнату, в которой прожил двадцать лет. Собрал необходимые вещи, деньги и документы и, не торопясь, пошел к метро.
Теплая влага насыщала воздух. Я глубоко, с наслаждением дышал, подставляя лицо дождю. Скоро волосы намокли, и от резких движений головой с них срывались капли, рассыпаясь причудливыми брызгами. Некоторые стекали по лицу. Я не вытирал их. Пусть текут. Так даже лучше.
Никто не посмотрит удивленно. Никто не поймет...
Что может думать девушка о человеке, которого она ждет, которого она любит и который не приходит на самую важную встречу в их жизни? Кем он будет в ее глазах?
Но это был единственный способ спасти ее. Она подождет лишних полчаса и пойдет домой. Разъяренная, но живая. Одна, а не под ручку с этим идиотом, который вел ее у края дороги, когда тяжелый грузовик неожиданно выехал на тротуар и отбросил ее в реку вместе с чугунным ограждением.
Она так и не всплыла тогда. Даже ее белого воздушного платья не было видно сквозь грязную темную воду...