То, что они найдут корабль, я не сомневался. Даже не стал его как следует маскировать: время потрачу, а толку - ноль. Еще бы - дети леса. Наверняка помнят, где какой камешек лежит. А тут такая махина им чуть ли не на головы шлепнулась - слепой бы почувствовал.
Когда садился, место особо не выбирал: профиль поверхности с трудом читался под дикой сельвой. Пришлось антигравом воспользоваться. А он, зараза, энергии столько жрет, сколько на пять обычных посадок хватает. Но сел благополучно - на каменистом склоне, даже не в болоте, ноги посадочные в раскоряку поставил и вертикальность корпуса обеспечил.
Можно было выходить. Консервировать корабль и приступать к первой стадии исследований.
Если бы не мигал предупреждающий сигнал, я бы так и пошел, не зная, что на взлет энергии не хватит. Незнание - путь ошибок. А много знания - много печали. Как-то так древний мыслитель говорил. Вот что для человека лучше: быть уверенным, что у него всё в порядке, а, вернувшись, обнаружить катастрофу? Или с самого начала знать, что катастрофа уже наступила, и попытаться ее исправить?
Ну, и где мне в этой сельве искать источник энергии? И почему я не проверил ее наличие перед посадкой?! Да нет же! Проверял! Всё нормально было! Ерунда какая-то. Но вот же: мигает наглый красный огонек и всё тут.
Мысли у меня, конечно, были сумбурными. Но ведь не для того же я сюда прилетал, чтобы сетовать на несправедливость судьбы. Всё, что я могу сейчас сделать - послать аварийный сигнал по мгновенке, выяснить, когда меня заберут, а пока летят, как раз и заняться делом. Исследованием примитивных племен в естественной обстановке.
Подготовился я хорошо: прошел адаптивный курс повышенной сложности и закрепил рефлексы при аварийных ситуациях. Так что на все кнопки и сенсоры я нажимал не глядя, четко представляя, что должно получиться. Сканирование окрестностей на поиск угрожающих факторов, несовместимых с жизнью. Выбор оборудования и снаряжения для данного типа местности. Включение аварийного сигнала с детальным описанием неисправности и просьбой немедленно помочь.
Первые два пункта выполнились прекрасно: никаких опасностей, с которыми я не мог бы справиться, не обнаружилось. Снаряжения тоже оказалось по минимуму: легкая одежда, терморегулятор и специальное оборудование для исследований.
Лишь со связью не заладилось. На экране появилось радушное женское лицо автоответчика и, четко выговаривая слова, сказало:
"Временное непрохождение сигнала. Обратитесь в сервисный центр. Ваши послания будут передаваться с интервалом в три часа, по мере накопления энергии. Желаем успеха. Благодарим, что вы воспользовались нашим сервисом..."
Я плюнул и вышел из корабля.
Дверь в шлюзовую закодировал, взвалил на плечо рюкзак и побрел в поисках места, где корабль был бы виден, а я сам - незаметен. К чему искать туземцев по лесу, если они сами прибегут сюда: любопытство еще никто не отменял.
Сидеть на корявой осклизлой ветке совсем не удобно. Но мы - люди привычные, специально тренировались. Так что неудобства - побоку, внимания на них не обращать, а самому внимательно следить за входом в корабль.
Слежка - слежкой, но оценить, в каких условиях живут аборигены, тоже необходимо. Ярко-зеленая листва мощных деревьев, свисающие с ветвей темно-зеленые лианы и белесые корни сапрофитов, разноцветные птицы с длинными пушистыми хвостами, мелкие животные, быстро перепрыгивающие с дерева на дерево. В те места, куда попадали лучи здешнего солнца, всё окрашивалось в непередаваемый золотисто-зеленый, хризолитовый, цвет. И листья, и птицы, и звери, и даже мой корабль.
Удовольствие для глаз и умиротворение души.
Момент, когда туземцы возникли у корабля, я пропустил. Их было двое. Смуглые, голые, если не считать красных матерчатых набедренных повязок, черноволосые, хотя у одного коса была покрашена в рыжий цвет, непонятно раскрашенные. И у каждого в прическу воткнуто по чудесному золотому пушистому перу, раза в два длиннее, чем у тех птичек, что порхали у моего носа.
Наверно, аборигены шли на охоту или на войну - копья в руках намекали на что-то подобное. Но, увидев корабль, остановились и начали поначалу лениво переговариваться, иногда тыча пальцами в металл. Судя по тону, они придерживались противоположных мнений о генезисе странного объекта. Они говорили всё громче, пока рыжий в сердцах не кинул копье на землю, подступил к самому борту, достал откуда-то коробочку, сунул внутрь палец и принялся разрисовывать мой корабль синей глиной.
Я чуть не закричал, чтобы прекратили это безобразие. Ну, нельзя же так с техникой обращаться! Это вам не скалы! Космический корабль - понимать надо! Звездолет среднего радиуса действия.
Сдержался. А то с наблюдением можно было бы завязывать.
Туземец между тем докончил рисунок, потер пальцы, очищая их от глины, и широким жестом продемонстрировал спутнику свою работу. Тот кивнул, похлопал рыжего по плечу, и они исчезли.
Ну, датчики я им успел всадить: одному в повязку, другому - в косу, так что, куда они пошли, видел на экране. Не потеряются: их маршрут можно будет легко отследить, нанести на карту и визуализировать. Обычные технические действия - ничего интересного.
Рисунок, как культурная ценность, заинтересовал меня значительно больше. Сначала я попытался просто понять - что на нем изображено. Два круга в центре один в другом, и несколько кривых линий, выходящих из одной точки и огибающих внешний круг. Уверившись в своей полной тупости, я включил аналоговый анализатор и навел на синие линии. Он попиликал и написал вывод на экране: "Схематичное изображение посадочной капсулы или носового отсека звездолета первого класса". Уточнять, почему именно первого, я не стал. Следовало разобраться, в чём один туземец убедил другого. И если они имеют представление о космических кораблях, значит, у них кто-то когда-то уже высаживался.
Вот только с какой целью? Надеюсь, не культурно-просветительной. Цивилизованные туземцы мне совершенно не нужны. Исследовать я хотел как раз совершенно нецивилизованных. Природных, так сказать.
Чтобы не привнести к ним достижений иной культуры, я сам должен был ничем не отличаться от них. Наблюдение - наблюдением, а личный контакт - наиболее действенный способ получения информации.
Все необходимые средства у меня были: и несмываемая водой и потом краска для тела, и адаптер одежды, и летающие шпионы, которых я выпустил, когда еще устраивался на дереве. Оставалось создать портрет типичного туземца и попытаться ему соответствовать.
Задав программу подбора по имеющимся данным с коррекцией во времени, я еще раз проверил, как там с аварийным сигналом. Никак. Ну, что ж. Будем надеяться, что непрохождение когда-нибудь закончится. А пока - к делу.
Я нарядился в точности по местной моде: набедренная повязка, перо в волосах и замысловатый рисунок на плече и шее. Единственное, цвет повязки удалось сделать лишь оранжевым, перо, выдернутое из хвоста возмущенной птички, оказалось неприлично коротким, а рисунок не получился таким же четким и ярким. Но с другой стороны, какой смысл точно копировать местных туземцев? Легче сказаться путником издалека, а там явно многое не так, как здесь. Меньше подозревать будут.
За внешний вид я не боялся, хотя мой профиль и не был таким горбоносым, как у аборигенов. За речь - тоже: лингвоанализатор уже понабрался от запущенных шпионов местных словосочетаний и подтвердил, что имеет достаточный набор идиом для полноценного разговора в пределах интереса собеседника.
Так что - вперед и никаких сомнений. Курс проложен, стратегия - выработана, данные поступают. Остается их анализировать и принимать решения. Но больше, чем уверен, - местные отличия легко просчитаются и будут отождествлены. Не зря я собрал самую большую базу по подобным исследованиям. Единственное отличие то, что мои коллеги изучали примитивные племена, как сторонние наблюдатели, и этим искажали действительную картину. Я же буду заниматься этим изнутри, ничем не отличаясь от местного жителя.
Я поднял копье, вырезанное в точности, как у аборигенов, помотал головой, чтобы привыкнуть к колышущемуся перу и искусно приклеенной косе, пару раз попрыгал и пошел вразвалку, четко следуя указаниям курсора: "направо, налево, пригнись, прыгни, подтянись, три шага вбок..." Видимо, курсор точно повторял путь одного из туземцев, выводя к деревне.
Больше всего мешало длинное копье, цепляющееся за всё подряд. Баклажка - точное подобие полого местного овоща - била по бедру и оттягивала набедренную повязку. Насекомые, хоть и не кусали, но противно и раздражающе жужжали над ухом. Но блок, призванный игнорировать всё, не связанное с исследованиями, исправно работал, так что неприятности сразу же отметались, как несущественные.
К тому же, далеко идти не пришлось: удачно корабль посадил. Мне открылось небольшое пространство, свободное от подлеска, несколько хижин, укрытых листьями, и прямо у тропинки - каменный столб.
У гладко обтесанного монолита на поваленном дереве сидели два уже знакомых мне туземца с копьями и молча разглядывали вырезанный в камне рисунок. Он практически ничем не отличался от того, который намалевал рыжеволосый на моем корабле: те же линии, только углубленные и выкрашенные бирюзовой краской.
Да, вырезать в камне труднее, чем просто провести пальцем по корпусу. Для этого инструменты надобны. Как же им удалось так гладко выровнять поверхность монолита? И для чего? Только лишь для того, чтобы заняться росписью по нему?
Я бы еще долго пребывал в недоумении, но рыжий поднялся с корточек и стукнул древком копья в монолит, отозвавшийся тяжелым звенящим гулом. Тут до меня дошло, что никакой это не камень, а самый настоящий металл! Я смог чуть отступить, вычленить из листвы и стволов, поваленных и стоящих, всё сооружение целиком и чуть не сел на ядовитый гриб. Это был звездолет! С художественной гравировкой на борту! Которую можно сделать только лазерным фрезеровщиком, входящим в комплект инструментов на борту!
Было от чего падать в обморок.
Рыжеволосый между тем распрощался с напарником и сгинул.
Ничего, со звездолетом и потом можно разобраться - никуда он не денется. А вот упускать удобный момент в завязывании первичного контакта - ошибка непростительная. Я неслышно подошел со спины к черноволосому туземцу и кашлянул, как вежливый человек.
Туземец не стал делать вид, что только что меня обнаружил. Мрачно посмотрел на меня и двинул подбородком: дескать, пошли.
Судя по выбранному направлению, мы направлялись к его деревеньке. Самое время по дороге разговорить его.
- Красивое перо, - сказал я ему в спину, чтобы завязать разговор.
Лингвоанализатор что-то булькнул, и туземец ответил:
- И тебе счастливо провести остаток твоих дней.
Я чуть не подавился следующим вопросом. На что это он намекает?
- Успеха в твоих начинаниях, - я решил быть вежливым.
- О, да! - ответил он. Остановился и обернулся.
Контакт что-то не налаживался. Это понятно: для более близких отношений надо знать имя собеседника. Угостить его, дать напитков, туманящих разум, увлечь всякими небылицами о дальних странах. Тогда он всё и выложит про свое общество, разве что кроме самых жестких табу. Поить надо местным продуктом. Если своим, то либо возбудишь подозрения, либо абориген отключится раньше, чем что-нибудь скажет.
- У меня тут есть кое-что, - подмигнул я обещающе, - не хочешь за знакомство?..
Туземец сморщился, спросил: "октли?" и обреченно кивнул.
Конечно, спаивать нецивилизованных людей недопустимо. Но жидкость в баклажке ничем не отличалась от содержимого нескольких кувшинов в одной из хижин. Ни один из постулатов нарушен не был. Я достал баклажку, многозначительно потряс ее у уха и сказал:
- Разливай!
Туземец несколько удивленно посмотрел и выразился в том ключе, что здесь и пить нечего. Попробовать, конечно, можно, только если у меня какой-то особый сорт. А вот если мы пойдем к нему, он меня таким октли угостит, что я всю жизнь об этом помнить буду. Это меня устроило как нельзя лучше.
Мы ввалились в хижину, туземец внимательно осмотрел деревню - не смотрит ли кто - и задвинул вход травяной рогожкой. Достал две глиняных кружки, откупорил кувшин и налил в каждую.
Запах пойла был странным, если не сказать отвратительным. Но ведь сам предложил - не отказываться же теперь. Я бодро взял кружку и, прикрыв глаза, чтобы едкие испарения не так сильно досаждали, глотнул. Не знаю, как туземцы выдерживают такое, но мой биомед аж взвыл, пытаясь быстро переработать все яды, алкалоиды и токсины, содержащиеся в этом продукте. Из глаз брызнули слезы, из носа потекло, а со всего тела пот так и закапал.
- Крепкий, зараза, - выдохнул я из обожженного горла.
- Нормальный, - улыбнулся довольный туземец.
Он на глазах становился приветливым и открытым. Я только и спросил, кто они такие, а абориген сразу разговорился:
- Ильмеки мы. Не слышал? Много потерял. Самые сильные здесь и известные. Потому все и боятся. Меня Пильцин зовут. "Юный" значит. Ты на меня посмотри - какой я им юный! А ведь прицепилось. Они-то все старше меня на день-два, а такой ерундой гордятся. Тебя-то как звать?
- Светлый... - выбрал я имя.
- О! Истак! Славно звучит. И главное - в тему. Ну что, еще по глотку?
Пильцин отлил октли из кувшина себе в кружку, взболтал и одним махом вылил в глотку, запрокинув голову.
- А что у вас там за синий рисунок?
- Заметил? - одобрительно спросил Пильцин. - Это знак принадлежности племени. Всё, что им помечено - то наше. И никто не может на это претендовать. Если кто не согласен - пусть воюет. Нам равных нет. У нас такие штуки имеются, что вам и не снились.
- О, да! - я сделал восхищенное лицо. - Да я не сражаться пришел, а просто познакомиться. Наслышан был, теперь вживую посмотреть захотелось. Может, и для нашего племени что-нибудь из ваших придумок сгодится.
Однако какое-то несоответствие я всё же почувствовал. Ведь и на моем корабле они этот знак нарисовали! Так что - он теперь их?! А да всё равно - внутрь им не забраться. Вот наладится связь, прилетят спасатели, тогда мы все эти знаки будем мягко игнорировать. А пока - исследования.
Совершенно не вовремя пискнул сигнал с корабля: связь с внешним миром всё еще отсутствовала. Я сделал нейтральное выражение на лице, дескать, никто не пищал, а если и пищал, то я к этому не имею никакого отношения.
- Это ты? - спросил Пильцин.
- Что - я?
- Ну, ты пищишь?
- Когда?
- Вот только что, - Пильцин выразительно поднял брови, негодуя на мою тупость.
- Я же с тобой говорю.
- Как-то странно говоришь...
- Да у нас, в Коланди, все так говорят, не дергайся.
- Слушай, - Пильцин внезапно стал серьезным, - точно скажу - тебе лучше с нашим вождем поговорить. Он - умный, не чета мне. Пойдем, познакомлю.
Везло мне сегодня. Видимо, главное невезение с потерей энергии решило компенсироваться в другой области. Вождь, наверняка, знает больше и сможет объяснить всё гораздо доходчивее рядового члена племени.
Мы вышли с Пильцином из его хижины и неторопливо пошагали через всё поселение. Два-три встреченных аборигена проводили меня взглядами, но ничего говорить не стали: ну, идут и идут - какая разница - куда и зачем.
Хижина вождя выглядела больше, чем у рядового члена племени, что подтверждало статус главы.
Пильцин стукнул по столбу рядом с входом специальной дубинкой. Травяная дверь откинулась, мы наклонились и вошли в полутемное помещение, освещаемое лишь узкими лучами местного солнца, проникающими сквозь щели в стенах.
Глаза у меня сразу привыкли к темноте: светофильтры умело подбирали комфортное для глаз количество освещения.
Вождь выглядел сурово и импозантно.
Пурпурная набедренная повязка, рыжие волосы, перьев в два раза больше, чем у других. Многочисленные и красочные рисунки на ногах, груди, лице, руках - абстрактные и неповторяющиеся. На всякий случай я задал анализ структуры изображения. Ответ меня несказанно обрадовал: "Не отождествляется с известными предметами и явлениями". Значит, что-то новое! Значит - открытие!
Пильцин пропустил меня вперед и представил:
- Это - Истак. Славный малый. Говорит, из Коланди пришел. Познакомиться. У меня дела - ты же знаешь. А тебе вроде по должности полагается со всякими пришельцами болтать.
Наверно, лингвоанализатор барахлил - подменял местные понятия общеупотребительными. На такие мелочи внимания обращать не стоило: с каждым вновь произнесенным словом я получал совершенно новую информацию, аналог которой отсутствовал.
Пильцин поклонился вождю и спиной вперед выбрался из хижины. Несколько минут глава племени откровенно меня рассматривал. Потом вздохнул и с подъемом произнес:
- Ну, ты мне понравился...
- Очень рад, - ответил я.
- Мы тут, в Тлалли-ипало, простую жизнь ведем. Что нам природа дает, тем и пользуемся. Всего хватает. И с едой проблем никаких - есть всё можно, что бегает, ползает и летает. А меня можешь Текутли звать. Пошли, прогуляемся. На свежем воздухе поговорим. Может, по дороге что-нибудь пожевать перехватим. Давно не завтракал? Вижу, что давно. Давай, шевелись.
Мы на четвереньках выбрались через задний выход. Причем, меня Текутли пустил первым. Наверно, чтобы авторитет не терять. Я так и стоял на руках и коленях, дожидаясь вождя, когда на уровне моей шеи, если бы я стоял в полный рост, просвистела тонкая веревка, крутнулась надо мной и спряталась обратно.
Сзади меня ткнули жесткой палкой и с удивлением сказали:
- У вас тоже волос медузы есть? Такая гадость. Схватит за шею и душит, душит. Иногда совсем горло перережет, только на позвонках голова и держится. Ну, вставай. У нас они два раза в день не нападают.
Я поднялся весь бодрый и ожидающий откровений о местном укладе жизни. Текутли меня не разочаровал. Настоящий специалист широкого профиля.
Вождь водил меня по всей деревне, всё показывал, объяснял. Я кивал, как заведенный, исправно занося данные в память и тут же сортируя. Первичная сортировка на месте важна - сведения интуитивно выстраиваются в нужном порядке по степени значимости, и при обработке это создает массу преимуществ.
Он ничего не скрывал, весьма подробно рассказывая как о достойных делах, так и о всяких подробностях, про которые цивилизованный человек постеснялся бы говорить. Но я-то в данный момент ничем от него не отличался и воспринимал всё мне сообщаемое, как неотъемлемое для данного общества.
Мы подошли к костерку, над которым двое дюжих туземцев ворочали тяжелую тушу. Мясо обгорало, фыркало жиром, но жарилось плохо.
- Военный трофей, - пояснил Текутли. - Сам на нас напал, тут всё честно. Будешь пробовать?
- Так не дожарено еще, - слегка возразил я.
Вождь строго посмотрел на туземцев и с угрозой спросил:
- Что, действительно не дожарено?
- Так он жесткий! - начал оправдываться один из мужиков, отпустив ворот. Второй не удержал тушу, и она крутнулась назад, брызгая жиром на него. Выругался и внятно сказал:
- Еще так сделаешь, пошлю агаву собирать.
- Всё спорят, - пояснил вождь. - Дождутся, что в следующий раз их обдерем и зажарим. Теперь и не знаю, чем тебя угостить... Октли будешь?
- Пильцин угощал, - я рискнул перебить вождя. Пить это пойло еще раз не хотелось.
- А по тебе не скажешь. Сильный, - уважительно сказал Текутли, и туземцы у костра закивали, подтверждая и восхищаясь. - Так где бы нам чего-нибудь перехватить?
Туземцы оставили тушу и принялись наперебой советовать - куда бы нам пойти и у кого какая еда сейчас есть: жареные личинки, сушеные червяки, в самый раз подгнившие цветки канопуса, свежие корешки акроида и живые змейки.
Наверно, всё это было действительно вкусно и полезно, но вряд ли съедобно для меня лично. Я учтиво отказался и объяснил, что принял обет не есть в чужих селениях.
- Ну, не хочешь, как хочешь! - махнул рукой вождь. - Всё узнал, что хотел?
Я чуть поразмыслил. Информации, конечно, много. Но мало ли как дальше дело обернется. Так что лучше узнать всё сразу и побольше.
- А во что вы верите? - поинтересовался я.
Текутли почесал нос и с некоторым сомнением сказал:
- Да кто во что. Пантеон у нас большой: выбирай - не хочу, на каждого хватает. Тут всё по интересам. Ну, и в предков, конечно. Мы их особо почитаем.
- А праздники бывают? Какие? В честь богов, должно быть?
Вождь расплылся в улыбке.
- Да, праздники мы любим. Кстати, тут скоро день вознесения праздновать будем. В честь него я танец охоты исполняю. Приходи, не пожалеешь, - Текутли причмокнул. - Туда даже женщин пускают.
Приглашения нельзя было не принять. Более того, я не простил бы себе, если бы отказался от него. Побывать на неком празднестве примитивных людей - что может быть интереснее для настоящего исследователя! Я выразил бурную радость телодвижениями и уточнил, когда же предполагается этот самый "танец охоты".
- Да вот сейчас прямо. Пошли в общую хижину.
Там я еще не был. Это была даже не хижина, а настоящий дом с мощными столбами, деревянными балками и дощатыми стенами. Вдоль стен на полу сидели раскрашенные туземцы и ждали танца охоты от вождя.
Текутли оставил меня у входа, поискал взглядом среди туземцев и, обнаружив Пильцина, подозвал его ко мне. Тот безропотно подчинился. И пока вождь пробирался в центр здания, мы с Пильцином пристроились возле какой-то парочки. Они с удовольствием прижимались друг к другу, но при этом внимательно смотрели за действом, разворачивающимся перед нами.
Танец был замысловат: с прыжками, приседаниями, резкими поворотами, ударами, уханьем и криками. Действительно интересно. Только вопрос, на кого можно так охотиться? На себе подобных? Я невзначай поднял голову и посмотрел на потолок.
На деревянной раме под стропилами висел распяленный стандартный скафандр из аварийного комплекта.
Сразу было видно, что он пустой: перчатки и башмаки были прицеплены к рукавам и штанинам веревочками и украшены белыми и красными перьями. Я помнил со слов вождя, что такие перья означают стремление к небу. Кто летает, кроме птицы? Космонавт, дым, пар... - начал я ассоциативную цепочку. Стоп. Дым. Что-то сгорает и улетает.
Я решил уточнить свои предположения.
- А где тот, кто был в скафандре? - спросил я тихо у Пильцина.
- Вознесся, - кратко ответил туземец. - А вот его одежда никак не хотела уходить вслед за хозяином.
Я представил, что пилота сжигают на костре, а потом пытаются сжечь и несгораемый скафандр. Ясно, что у них это не получилось.
- Да и не уйдет, - спокойно сказал я. - Костюмчик-то этот огню не поддается.
Пильцин посмотрел на меня со странным выражением, поперхнулся и еле выдавил сквозь кашель:
- Тогда для красоты пусть висит, не жалко.
- Точно! Не жалко! - довольно сказал я.
К тому времени танец вождя закончился, и зрители одобрили его бурными возгласами. Да, шедевр. Жемчужина коллекции. Алмаз среди корундов. Орхидея среди травы.
На сегодня мне с избытком хватило информации. Сейчас можно незаметно уйти и вернуться на корабль. Хорошо поработал. Качественно.
Я отполз в темноту, нащупал травяной полог и спиной вперед выбрался из общей хижины.
Там меня и ждали. Двое головорезов, другого слова не подберешь. На шеях - ожерелья из человеческих зубов, на запястьях - костяные браслеты, носы и уши проколоты, в руках - дубинки. Схватили меня под руки, от земли оторвали и понесли непонятно куда.
Оказалось - в хижину вождя.
Он уже ждал там. Угрюмый и совсем не радостный. Сидел на возвышении, обложенном пестрыми шкурами животных, уперев руки в колени, и мрачно наблюдал, как туземцы скидывают меня к его ногам.
- Нарушитель, - сказал один из головорезов и больно ткнул мне в спину дубинкой, чтобы я нагнулся.
Пока я выпрямлялся, Текутли достал длинный кривой кинжал и сейчас задумчиво его рассматривал, не обращая на меня внимания. Насладившись рисунком на лезвии, вождь снизошел и до меня.
- Как ты думаешь, что мы с тобой сделаем? - кровожадным шепотом произнес он, помахивая у моего носа острейшим ножом. Лезвие весело отбрасывало солнечных зайчиков мне в глаза.
- Зарежете? - догадался я.
- Сначала. А потом - съедим. Ты нарушил главное табу. Все должны почтительно относиться к богам. А также к тем, кто уже отправился к ним. Твоя кожа станет украшением моего жилища! Твое мясо насытит моих воинов! Твоими костями будут играть на барабанах победы! А сам я съем твой мозг!..
- Вы уверены, что это не повредит вашему здоровью? - прервал я его.
- И не таких ели, - отрезал вождь.
- К вашему сведению, я могу быть ядовитым для вас. Вам же потом будет плохо.
- У-у-у-у!! - воззвал к богам Текутли. - Такого человека я еще не встречал!! Сгинь-пропади!
"Заклинание, - подумал я. - Не будут есть. Хорошо. Удастся, значит, информацию обработать". И тут же вспомнил, что обработать-то я ее обработаю, да никуда отправить не смогу - ни связь не работает, ни энергии для двигателей нет.
Очередной издевательский сигнал с корабля об отсутствии связи подтолкнул меня к решительным действиям. Я выразил жестами, что хочу поговорить с Текутли конфиденциально, и на коленях подполз к нему ближе.
- Ну, говори, чего хочешь, - недовольно и устало сказал вождь.
Надо было изъясняться возвышенным тоном и я, в меру своих сил, начал:
- Многоуважаемый вождь! Я тут поразмыслил и понял, что жить с вами - глубочайшее желание всей моей жизни! Примите меня в свое племя. Я буду простым воином, я буду охотником, я буду последним собирателем червяков - только разрешите мне остаться с вами!!
Да, Текутли был ошарашен.
- И это ты говоришь после всего, что видел в нашей деревне? - осторожно уточнил он.
- Разумеется! - пылко воскликнул я.
Вождь молчал. Я ждал ответа.
Видимо, задача была сложна. Наверняка, существовали определенные запреты по вхождению в племя чужаков. Но то, что Текутли не сказал сразу однозначного "нет", вселяло надежду.
Он покряхтел, поерзал и проговорил неожиданно изменившимся голосом:
- Больше не могу. Сдаюсь. Ты выиграл. Придется разоблачаться.
Он вынул из-за уха липучку с точкой стандартного переводчика и положил перед собой.
Так вот почему у него тембр поменялся! До этого Текутли через прибор говорил, а теперь нормальным голосом. Вот они у меня в ухе и слились - его обычная речь и перевод лингвоанализатора. Выходит, он тоже не местный. Резидент? От какой планеты?
Я так прямо и спросил.
- Не, не угадал. Местный житель я. А что язык твой знаю - так обучался. И что-то мне подсказывает, что ты здесь будешь совсем лишним.
- Прогоняете, что ли?
- Как можно! Законы гостеприимства и всё такое. Я думал, ты сам поймешь, что дома тебе лучше.
- Дома - хорошо, - подтвердил я. - Но мне просто некуда деваться! А у вас вполне симпатично. Я тут уже почти со всеми знаком. Возьмите меня в племя, а?
Выходило как-то жалобно, но ведь это был единственный шанс зацепиться.
На Текутли было жалко смотреть. Он совершенно не понимал, что ему делать, и всё это читалось на его лице. Но так продолжалось недолго. Вождь всё же овладел собой и, приятельски хлопнув меня по голому плечу, проникновенно сказал:
- Лети домой уж, чудо.
- Да у меня энергии нет. Не на чем лететь. Так что я у вас тут всё равно надолго... - весело ответил я.
Вождь сморщился, словно раскусив кислейший плод лимоноида. Почесал вытравленные на щеке зеленые разводы и сказал:
- Есть энергия. Сигналам все верят, когда лампочка мигает. А от чего она мигает - никто не проверяет. Может, оттого, что энергии действительно нет, а может оттого, что на нее специальный импульс со стороны послали.
- Не верю. Я вам просто не нравлюсь. Так бы и сказали, - излишне радостно произнес я.
- Нравишься. Но ты странный. Слишком уж местный. Тебе не кажется, что это ненормально?
- Вовсе нет! - горячо возразил я. - Мне комфортно тут.
- А ты случайно не объелся транквилизаторов? - скептически уточнил вождь.
"Транквилизаторов..." - отозвалась у меня в голове. Транквилизатор... транквилизатор... Что-то знакомое и вместе с тем неправильное слышалось мне в этих звуках. То, чего не следовало произносить.
Но поздно.
Кодовое слово было получено.
Блок, до сих пор исправно спасавший меня от стресса, разрушился в одно мгновение. Теперь появилась возможность адекватно оценить свои поступки и события вокруг меня. Я прокрутил в уме всё то, что мне довелось увидеть за сегодняшний день, и чуть не хлопнулся в обморок.
Это всё делал я?! Это всё происходило со мной?! Какой кошмар!
Голос вождя отдалился, смысл его слов уплывал... Далеко-далеко... За зеленые просторы сельвы... За черные горы... За планеты и звезды вплоть до черных дыр... Текутли говорил и говорил. Голос его навевал сон, стены хижины мягко кружились и было хорошо-хорошо...
Я встряхнулся, выдираясь из липкой пакости отходняка. Всё же, прежде чем признаться в крахе исследований, надо дослушать Текутли. Он еще может сказать что-нибудь существенное.
- ...Да, ты оказался крепким орешком. Ни на одну провокацию не поддался. Все ломались самое позднее на скафандре, когда воображали, будто мы пилота поджарили и съели. Не ел его никто. Мой это скафандр. И корабль тоже - мой. Только не летает давно. Ильмеки его периодически чистят и рисунок обновляют.
- Неужели я выглядел таким бездушным? - убито вопросил я, скорее, у себя. И после некоторой паузы решил уточнить: - А сейчас вы меня не обманываете?
Текутли что-то достал из щели в стене и подкинул на ладони.
- Я всё зафиксировал, будь уверен. Однако исключения лишь подтверждают правила. Так что на моей работе "Стандартное поведение исследователей в нестандартной обстановке" твои поступки никак не отразятся.
Я посмотрел на университетский значок в его руке и всё понял.