Васильев Сергей Борисович : другие произведения.

Рыжов и Малина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это только начало увлекательной истории из подмосковной жизни

  РЫЖОВ И МАЛИНА
  Все персонажи вымышлены, всякие совпадения случайны (Из титров разных фильмов)
  ПРЕДИСЛОВИЕ
  Студент театрального училища Иван Малина был красавчик - рыжие кудри, синие глаза, шутник-балагур. Приклей ему красный поролоновый нос - вылитый клоун. На гитаре играл неплохо, пытался даже сочинять песни, но с песнями беда - они у Малины получались какими-то унылыми, имели скорбную ноту, в них к месту и не к месту звучали дурацкие русские вопросы "что делать" и "кто виноват". В общем, песни не соответствовали его красивой и редкой фамилии, а также праздничной внешности, а потому не прижились и быстро забылись. И хотя Высоцкого из него не получилось, студентки продолжали его обожать и прыгали на него, дрыгая ногами.
  Приглашало его телевидение на какие-то свои съемки - пару раз он сыграл свидетеля в передаче про суд (есть такие передачи, где все якобы по правде - и судьи, и прокуроры, и адвокаты, и уголовные дела). Рыжий и причесанный Малина в костюме и галстуке выходил там к трибуне и отвечал на непростые вопросы судьи, и делал это весьма талантливо, не зря ведь он считался перспективным студентом с большим актерским будущим. А один раз он снялся даже в сериале про ментов и бандитов, сыграл в эпизоде мента, который очень решительно выбегает из кустов к бандитской машине, стоящей на обочине шоссе, и кричит: "Мордой на капот, суки!" И целится в троих бандитов из настоящего пистолета, который крепко держит обеими руками. Один против троих! Очень убедительно получилось. Бандиты, конечно, обделались со страха и сдались Малине и правосудию. И остальных своих подельников сдали. А вот что было дальше с героем Малины, неизвестно. Ну, киношники обещали снять продолжение, где Малине обещали роль если не самую главную, то с большим количеством слов, но в стране случился кризис экономики, денег на сериалы стали давать меньше, в сериалы стали приглашать только известных актеров - Хабенского, Нагиева, Пореченкова, - это сейчас они в рекламных роликах снимаются, а три года назад, когда кризис начинался, были основными героями всех сериалов.
  Наш Малина быстро сообразил, что надвигается творческая бесперспективность. Учиться ему оставался один год, но телевидение его больше не приглашало, песни не сочинялись, студентки как раньше не шею не бросались, да и сам он, надо признать, выглядеть лучше не стал - стал выпивать, облохматился, отрастил рыжую же бороду и стал похож на молодого и перспективного бомжа. Полюбил пиво, водку и рассказывать новым друзьям, тоже небритым и лохматым, актерские байки. Упорно и даже с удовольствием пропускал занятия и в конце концов из училища был отчислен, так и не получив высшего творческого образования. После чего запил по-настоящему - сильно и отчаянно. Да, еще надо упомянуть, что и по сей день живет Малина в Люберцах вдвоем с мамой-пенсионеркой на Смирновской улице в хрущевке-однушке - рядом с железнодорожной станцией Люберцы-1, и что ему уже под тридцать.
  
  Второй герой нашей истории тоже имеет отношение к Люберцам, но не прямое. Он каждый день проезжает железнодорожную станцию Люберцы-1 на электричке, следуя в Малаховку на работу. Работает он главным редактором и единственным корреспондентом малаховской газеты "Дело". Газета издается местным олигархом Купиным и выходит один раз в месяц. Дело в том, что олигарх Купин, высокий и крупный мужчина, кроме коммерции принимает активное участие в политической жизни Малаховки да и всего региона - выборы, депутатство, пиар и все такое, для чего ему, собственно, газета и нужна, ведь политику без трибуны никак нельзя. Если политических событий нет, то газета пишет об истории родного края, о Малаховском озере, в котором джентльмены удачи прятали шлем Александра Македонского, о местном театре, который основал сам Федор Иваныч Шаляпин (театр потом сожгли какие-то негодяи, но сейчас речь не об этом). А если политические события происходят, выборы там или праймериз, то газета в первую очередь сообщает о них, а вместе с ними о трудовых и политических достижениях Купина, печатает его портреты и обширные с ним интервью. Все как положено.
  Так вот, второго нашего героя зовут Семен Рыжов. Это он готовит статьи про Малаховку, про успехи своего работодателя-олигарха, придумывает красивые заголовки, обрабатывает в фотошопе фотографии его встреч с жителями, делает верстку каждого номера и отправляет формы в типографию. Когда-то Семен Рыжов был независимым журналистом, его бескомпромиссные вопросы приводили в смятение спикеров пресс-конференций, его интервью ставились в пример начинающим журналистам, одна популярная газета заказала ему даже авторскую колонку, другая пригласила на постоянную работу. Но Рыжов не хотел идти куда-то в штат, предпочитая титул смелого и независимого журналиста. Надо отдать должное, Рыжов умел сочно рассказать о какой-нибудь текущей политической или экономической проблеме, его часто цитировали в фейсбуке. Но смелости и сочности постепенно становилось меньше, говорить громко о политике становилось опасным, а потом грянул этот долбаный кризис, о котором мы уже упомянули. Изменив своим убеждениям, Рыжов пошел устраиваться корреспондентом хоть в какую-нибудь газету. Но ни в одну редакцию его не взяли, всюду были сокращения. В общем, Рыжов напрочь лишился работы. Он сделал свой сайт, стал там что-то писать и публиковать, но никто не хотел ему платить. Он продал машину, пожил какое-то время не выходя из дома, пытался написать книгу о роли местного самоуправления в текущем кризисе, но тоже ничего не вышло, издатели его сочинением не заинтересовались. Когда Рыжов после шести месяцев сидения дома вышел на улицу, а жил он в Балашихе, то ноги первым делом привели его в ларек, и Рыжов уже успел сообщить продавцу объем интересующего его товара. Но именно в этот момент раздался телефонный звонок, и голос уже известного нам олигарха из Малаховки сказал в трубку, что хотел бы видеть Рыжова главным редактором газеты "Дело". Стоит ли говорить о том, что этот звонок спас Рыжова от социальной болезни под названием "алкоголизм" со всеми вытекающими из нее бытовыми проблемами. Хорошо, не стоит. Но на работу по специальности Рыжов устроился, окончательно перестав быть независимым журналистом. На момент начала истории ему было от 35 до 40 лет, он был холост и одинок. Жил небогато - зарплата хоть и главреда шиковать не позволяла.
  ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
  - Мам, где баян?
  Мы находимся в Люберцах, на улице Смирновской, в квартире Малины и его мамы. Рыжий, но немного тусклый Иван роется в кладовке.
  - Господи, баян-то тебе еще зачем? - появляется испуганная мама, подозрительно смотрит на сына.
  - Петь хочу! - сообщает Иван и прокашливается. "Как красив свод неба атласный, и ла-ла-ла-ла-ла-ла... струн печален звон", - громко поет он, сверкая глазами.
  - Пить ты хочешь, а не петь, тут баян уже не поможет, - качает головой мама.
  - Мам, ты что, продала его, что ли?
  - Еще не продала, но продам обязательно! Нет, а как прикажешь жить? На что хлеб покупать? Пенсию-то опять не повысили. И продам! Я уже договорилась.
  - Во-о-от он, инструментик мой! Живой! - Шуршит полиэтилен, Иван достает из черного мешка баян. Стоя на стуле, накидывает ремень и начинает играть.
  - Не смей, я первая решила его продать! - кричит мама. - Все равно пропьешь! Видел бы отец! Все уже пропил, до отцовского баяна добрался!
  - Да не волнуйся ты, мам, не продам! Я тут делом решил заняться. Буду в электричках песни петь. Для пассажиров. А они мне платить будут. Егор Очкастый рассказывал, что эти вагонные певцы по три тысячи в день зарабатывают. Я же артист! Неужели не смогу? Да я им так спою!
  И Иван начинает петь:
  На призыв
  мой тайный и страстный,
  О, друг мой прекрасный,
  выйди на балкон.
  Так красив
  Свод неба атласный.
  И звездный и ясный,
  Струн печален звон...
  
  У Ивана хороший чистый тенор, баян звучит стройно, серенада спета так, будто ее репетировали три недели подряд.
  - Но почему Бизе, Ваня? - спрашивает удивленная мама. - И кто этот Егор Очкастый?
  - Егорка мой товарищ. А Бизе - потому что я ее на зачете пел, не забыл еще.
  По трубе стучат соседи, то ли демонстрируя овацию, то ли требуя прекратить концерт. Мама и Иван переглядываются и смеются.
  А в это же время в редакции газеты "Дело" смеется олигарх Купин. Редакция - это небольшой стол рядом с кофейной машиной в офисе олигарха. На столе монитор, клавиатура и принтер, под столом - компьютер. Корреспондент (он же редактор) Рыжов получает редакционное задание от учредителя (он же олигарх) Купина.
  - Значит, смотри. Я стою здесь, - олигарх рисует на белой офисной доске схему своего выступления перед избирателями. - Народ расположен здесь. Ты фотографируешь меня отсюда. Потом отсюда. Здесь микрофон. Я беру микрофон и говорю: дорогие друзья, жители поселка Малаховка! Все мы понимаем, что в наше нелегкое время... Бл..., как же все надоело... - вздыхает он неожиданно.
  - Сергей Сергеич, так это уже было на позапрошлой встрече, - говорит Рыжов.
  - Что было? Про бл...?
  - Нет, про нелегкое время, что все мы всё понимаем.
  - Да? Ну, так накидай мне новый текст. Красиво так накидай, чтобы людям понравилось, чтобы они поняли, что я из-за них душу рву. Понял меня, да?
  - Давайте так: дорогие друзья, я рад, что вы нашли время и пришли на нашу с вами встречу. С каждым днем жизнь становится тяжелее, а финансов... становится меньше... - предлагает Рыжов.
  - Во-во! Хорошо. Запиши. И что я ничего не обещаю, а сразу делаю - это надо сказать обязательно. Понял меня, да? Эта встреча будет на первой полосе, заголовок должен быть громкий. Типа, "Встреча с кандидатом номер один". Или "Никто, кроме Купина".
  - Восклицательный знак в заголовке поставить?
  - Поставь. С восклицательным знаком и жизнь веселей.
  - Во сколько встреча?
  Купин смотрит на часы.
  - Опа! Через час уже. Ладно, я пошел. Текст мне на месте передашь. Чтоб фотографии все были динамичными, понял меня? Через полчаса на месте!
  Купин уходит. Рыжов начинает стучать по клавиатуре, бормоча и повторяя печатаемое. Включается и жужжит принтер, из него выползает текст выступления кандидата Купина перед избирателями.
  Из щели автомата с жужжанием выползает билет. Малина берет билет, идет к турникетам, баян через плечо. Загорается зеленый глазок. Малина поднимается по ступенькам, идет по крытому воздушному переходу, затем спускается и выходит на платформу. До ближайшей электрички еще пять минут. Потихоньку на платформе собирается народ.
  В одном из малаховских двориков народ собирается на встречу с кандидатом. Семен Рыжов передает листочек с текстом Купину, тот, шевеля губами его репетирует. Гудит микрофон. Рыжов расчехляет фотоаппарат, снимает крышку, присматривается к месту. "Раз, раз, раз..." - считают громкоговорители.
  - Друзья, начинаем нашу встречу с кандидатом в депутаты...
  Подходит к платформе электричка, распахиваются двери, люди молча заходят в вагон.
  Семен фотографирует. Старушка в белом платке. Мама с ребенком на руках. Дед с сигаретой. Толстая рожа с тремя подбородками. Так, а это... Девушка... Да, девушка. Надо же. Глазам не верю. Чего ей тут надо? А вообще симпатичная. Нет, правда, зачем она здесь? И ведь слушает нашего Купина...
  - Я рад, что вы нашли время и пришли на встречу со мной. Друзья! С каждым днем наша жизнь становится тяжелее. Финансов становится все меньше...
  А симпатичная девушка действительно слушает кандидата Купина. Светлые распущенные волосы, большие глаза, высокая грудь... Но она уже заметила, что фотограф не сводит с нее глаз, вернее, объектива. И она улыбается, поглядывая в объектив. Рыжов смущается, направляет фотоаппарат на Купина. Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк, серийная съемка.
  - Я никогда не изменяю своим принципам. И один из этих принципов такой: я никогда не даю пустых обещаний, я всегда только делаю реальные дела. И сегодня я вас скажу так: я сделаю вам детскую игровую площадку, сделаю парковку, сделаю новый асфальт...
  Внутренние двери вагона с шумом разъезжаются, входит Иван Малина. На груди баян.
  - Дорогие друзья! Предлагаю вашему вниманию известное произведение мировой оперной культуры - арию Смита из оперы "Пертская красавица" известного французского композитора Жоржа Бизе, автора знаменитой "Кармен".
  Звучит вступление. Под баяном привязан мешочек для денег. Малина начинает петь.
  На призыв
  мой тайный и страстный,
  О, друг мой прекрасный,
  выйди на балкон.
  Так красив
  Свод неба атласный.
  И звездный и ясный,
  Струн печален звон...
  
  Народ не обращает внимания. Бизе-не Бизе, все рано. Одичал народ. Кто разгадывает кроссворд, кто тыкает пальцем в телефон, а кто просто спит. Стучат колеса, мелькают за окном столбы и опоры. Мешочек не наполняется, Малина с баяном идет в следующий вагон.
  - И я вам скажу так: мы должны и мы будем жить лучше. Только вместе мы преодолеем несправедливость и коррупцию. Только вместе мы сможем поднять уровень жизни...
  Толстая морда... Мама с ребенком на руках... Дед с окурком... А где девушка? Девушки нет. Семен отрывается от видоискателя, смотрит на избирателей. Нет девушки. Ушла.
  Люди лениво хлопают, встреча окончена. Купин кланяется, как артист после выступления, расслабляет галстук.
  Бизе, кода, ария Смита спета в одиннадцати вагонах. Денег - какая-то мелочь и две бумажки по пятьдесят рублей. Премьера прошла не очень. Иван Малина блестит от усталости. Выходит на далекой станции "47-й километр", садится на лавочку, ставит баян рядом, закрывает глаза. Отдохнет Малина десять минут и поедет обратно. Опять одиннадцать вагонов, серенада Смита...
  Семен Рыжов рассматривает фотографии на экране компьютера. Купин с микрофоном, Купин красивым жестом показывает, что жить будет лучше, Купин улыбается, дед с окурком, мама с ребенком, девушка... Стоп. Вот она. Смотрит в объектив, улыбается.
  Электричка мчится в Москву. Вечереет. Рыжов едет домой. Ехать ему до станции Перово, там пересадка на электричку другой ветки - до Балашихи. Рыжов смотрит в окошко, думает о загадочной девушке. Вдруг разъезжаются внутренние двери, в вагон заваливается Малина с баяном.
  - Дорогие друзья! Предлагаю вашему вниманию известное произведение мировой оперной культуры - арию Смита из оперы "Пертская красавица" известного французского композитора Жоржа Бизе, автора знаменитой "Кармен".
  На призыв
  мой тайный и страстный...
  
  Поет страстно, как настоящий оперный или хотя бы опереточный солист. Рыжов поднимается, сует в мешочек пятидесятирублевку. Там уже лежат две таких бумажки и мелочь.
  В Люберцах Малина выходит. Идет с баяном по платформе. Из окна вагона на него смотрит Рыжов. Малина смотрит на Рыжова. Электричка трогается.
  ДЕНЬ ВТОРОЙ
  Чудно Подмосковье в тихую погоду, но смотреть на это чудо надо с утра. И небо синее, и сосны зеленеют, и рыбачок сидит, на речку тихо глядит. А речка блестит. Это пошло, конечно, но ведь блестит. И то, что вокруг речки, тоже блестит - рельсы, к примеру. Солнце только-только выкатилось из-за Владимира, лупит низко, и если смотреть вдаль, то от рельсовых бликов приходится зажмуриваться. Чу! Свисток. Промчалась электричка, и рельсы тут же горят, лучами горячими ослепляют. А вот и другая электричка несется и стучит. И звук такой пылкий, страстный - металл по металлу - звонкий и светлый. Умчалась, исчезла, растворилась электричка в утреннем свете, и - тихо вокруг, птицы защебетали. А солнце все выше, яркости больше, диафрагму нужно закрывать. И опять электричка - рельсов-то в Подмосковье много - звенит, несется. Куда несётесь, электрички? А куда рельсы уложены - в Рязань, в Раменское, в Люберцы, в Москву - туда и несемся. Пассажиры в мелькающих окнах насупились, молчат, солнечному утру не рады. Кто досыпает, кто в мессенджере чмоки рассылает, кто сканворды из "Тещиного языка" разгадывает, а кто и шаурму из собачьего ливера жрет. Огрубел народ.
  
  А вот и утренние Люберцы, улица Смирновская. Блестит в лучах то ли солнца, то ли славы бронзовый певец Расторгуев и его напарница - девочка с гантелей.
  
  - Да... Что-то Бизе не покатил, всего триста пять рублей... - вздыхает Иван Малина. Они с мамой сидят на кухне, завтракают.
  
  - Ну ты даешь. Божественная, между прочим, серенада. Классика мировой музыкальной культуры! - лицо мамы приобретает значительно-педагогическое выражение. Как у директора школы на педсовете.
  
  - Да я знаю... Только их там в вагоне не цепляет. Они же не знают, что классика... Мировая культура...
  
  - Господи, что еще этому народу надо? Всё ему не так.
  
  - Им Стаса Михайлова подавай.
  
  Мама задумчиво разливает чай.
  
  - Слушай, Ванечка, а может тебе тоже... того...
  
  - Чего того?
  
  - Ну, это... пойти по неверному пути отечественной попсы. Нет, не подумай ничего такого, я не Стаса Михайлова имею в виду, я думаю, может тебе тоже что-нибудь русское спеть? Народное?
  
  - Мама!
  
  - Ну не обижайся, сынок. Патриотизм нынче в моде, сейчас ведь санкции, Запад нам гадит, духовность на первом месте, территория лидерства и все такое. Вот ты и попробуй, спой им что-нибудь наше... духовное...
  
  - Ага! "Калинку-малинку"! Ну Запад-то тут при чем?
  - Да! Да, Ваня, да. Плюнь на свою гордыню и спой "Калинку". Смирись! Ну посмотри на себя в зеркало - красавчик, лицо круглое, весь рыжий, нос картошкой, чистый патриот. А фамилия какая! Малина! А Обама - ну что это такое? Правильно говорят, чмо... Ма-ли-на! Нет, с твоей внешностью и с твоей фамилией Бизе петь нельзя. А баян какой красивый, лаковый, от отца достался. Нет, только наше, только русское. Или украинское. Ой, нет-нет-нет, украинское тоже нельзя... Они же бендеровцы, прости господи.
  
  - Бандеровцы.
  
  - Ну, бандеровцы, какая разница. А твой Бизе - вообще поджигатель мировой культуры.
  
  - Мам, тебя не поймешь. Три минуты назад говорила, что Бизе - это классика мировой культуры. А теперь - поджигатель!
  
  - Правильно! А потому что надо интересоваться политикой. Ты вон водку пьешь целыми днями и ни хрена не знаешь. А я знаю! Я телевизор смотрю и понимаю, что происходит. А про Бизе забудь. Всё, я сказала! Только "Калинку"! Или Глинку.
  
  - А-а! - Иван в отчаянии машет рукой. - В этой стране всякую гадость петь научишься. Посмотри там, в старом мешке синяя косоворотка должна быть. От "Щучьего веления" осталась... И картуз.
  Электричка. Семен Рыжов едет в Малаховку. "Люберцы первые, - объявляет диктор. - Следующая - Панки". Семен лениво мотает ленту фейсбука в смартфоне, с тоской читает заголовки.
  Двери между тамбуром и салоном разъезжаются. В дверях - Иван Малина. Он в голубой шелковой рубахе, баян его блестит, рыжие кудри пылают из-под картуза.
  - Друзья! Хватит нам всякой иностранщины и западной попсы! Русская музыка бессмертна! Предлагаю вашему вниманию русскую народную патриотическую песню "Калинка-малинка"!
  Широко растягивается баян, вагон заполняется патриотизмом.
  Калинка, калинка, калинка моя!
  В саду ягода малинка, малинка моя!
  Ах! Под сосною под зеленою
  Спать положите вы меня;
  Ай, люли, люли, ай, люли, люли,
  Спать положите вы меня.
  
  Калинка, калинка, калинка моя!
  В саду ягода малинка, малинка моя!
  Ах! Сосенушка ты зеленая,
  Не шуми ты надо мной!
  Ай, люли, люли, ай, люли, люли,
  Не шуми же надо мной!
  
  Калинка, калинка, калинка моя!
  В саду ягода малинка, малинка моя!
  Ах! Красавица, душа-девица,
  Полюби же ты меня!
  Ай, люли, люли, ай, люли, люли,
  Полюби же ты меня!
  
  Поет Иван очень хорошо - зазывно, сентиментально, громко, тихо - как солист из хора имени Александрова. Или Пятницкого. Особенно место про "полюби же ты меня" - тут пассажиры отрываются от кроссвордов и собачьих потрохов и с довольными рожами слушают звучание родной культуры. Весело мелькают заоконные пейзажи, сверкает солнце, переливается синяя косоворотка Ивана Малины. И песенная душа-девица, и едущий в вагоне народ полюбили Ивана, бумажки и мелочь посыпались в мешок. Довольный Иван шествует по вагону.
  - Скажите, а это ведь вы вчера пели серенаду Бизе? - спрашивает у него Семен.
  - Я, было дело, - довольно отвечает Иван.
  - Спасибо, мне понравилось, - улыбается Семен. - Классика мировой музыкальной культуры.
  - За культуру меньше платят. За патриотизм больше.
  - Вы - профессионал.
  - Благодарю. Только некогда мне разговаривать. Выступать надо, - Малина поправляет картуз и шагает в следующий вагон.
  Семен догоняет его и бросает в мешок с деньгами свою визитку.
  Рельсы, рельсы, рельсы... Блестящие, отполированные тысячами, а может даже и миллионами колес. Днем они имеют синий цвет - в их высоколегированной стали как в зеркале отражается небо. Но только в верхней плоскости. В местах же креплений со шпалами рельсы грязные, ржавые, закопченные, обмазанные солидолом. И запах у них особенный - снега, дожди, окурки, плевки, сопли, объедки и испражнения подмосковного гомо сапиенс - все липнет к рельсам и шпалам. Это на перегонах. А там, где стрелки - там почище, там рабочие время от времени подчищают и плевки, и окурки. Наводят порядок. Стрелки - они ведь важные стратегические объекты. Они могут изменять направление. Едете вы, положим, в поезде прямо, и вдруг раз - свернули направо. Или налево. И прощай, прямая дорога... Но стрелки пока спят спокойно, никто их не переводит. Едем туда, куда едем.
  Рыжов выходит из вагона, проходит через турникет, спускается в переход, понимается, выходит на поверхность Малаховки и направляется в редакцию. Он садится за стол, включает компьютер, наливает кофе. Собирает полосу со вчерашним выступлением Купина на встрече с избирателями.
  - Готовься к митингу! - входит Купин.
  - Какой еще митинг? - спрашивает Рыжов. - Вчера же был митинг.
  - Семен, твою мать! Вчера был не митинг, а встреча с моими избирателями, понимать надо. А сегодня - настоящий митинг. Надо написать, что пришли тысячи людей, все дружно кричали "Купин наш депутат!". Так, давай быстро мое выступление накидаем.
  - Давайте сначала вчерашнее посмотрим, фотки отберем - первая полоса все-таки.
  - Нет, вчерашняя встреча будет на второй или третьей полосе. А на первую поставим митинг. Понял меня, да? Показывай фотки.
  Рыжов тыкает по клавиатуре. Купин смотрит на экран. Купин с рукой, Купин улыбается, Купин говорит в микрофон, дед с окурком, девушка...
  - Это кто?
  - Жители, ну... Избиратели.
  - Вот на хрена ты всех подряд фотографируешь? А, Семен? Меня надо фотографировать, меня, понимаешь? Я кандидат! Дед какой-то, баба... Кому они нужны? Я должен быть на снимках. Так, еще раз... Этот... вот этот... и этот. Всё. Теперь текст. Давай быстренько тезисы набросаем, ты потом литературно так красиво обработаешь и мне перед выступлением отдашь. Понял, да?
  - Давайте.
  Купин подходит к белой офисной доске, начинает импровизировать:
  - Надо сказать, что кандидатов в этот раз много, но победит кто-то один. А кто он, этот один? А он - самый достойный. Наш великий народ, жители поселка Малаховка, должны определить, кто из кандидатов самый достойный. Да, трудно сделать правильный выбор, но надо присмотреться к кандидатам. Кто из них много обещает, тот - это сразу понятно - ничего не сделает. А тот, кто ничего не обещает, а делает реальные дела - разве это плохой кандидат? Разве не стоит проголосовать за такого?
  Купин не просто импровизирует, он декламирует. Он ощущает себя героем предстоящего митинга. Рыжов едва поспевает фиксировать тезисы. Пальцы его напряженно бегают по клавиатуре.
  Пальцы Ивана малины бегают по кнопочкам баяна. Он поет "Калинку" уже в одиннадцатом вагоне. Правда, вагон почти пуст, всего шесть или семь человек, но это Малину не смущает. Он работает с полной отдачей.
  Ай, люли, люли, ай, люли, люли,
  Спать положите вы меня.
  Электричка останавливается. 47-й километр. Концерт окончен, Иван Малина благодарит пассажиров и выходит из вагона. Снимает баян, садится на вчерашнюю скамейку, заглядывает в мешок с деньгами. Денег побольше, чем вчера, но не так много, как хотелось бы. Есть даже одна сотенная. А все-таки мама оказалась права - русская культура русскому народу ближе, чем культура западная. Так, а это что такое? Пальцы Ивана вытаскивают из мешка визитку. "Семен Рыжов, главный редактор малаховской газеты "Дело", - читает Иван. И телефон с электронной почтой, все как положено. А, это тот, которому Бизе понравился, вспоминает Иван, в первом вагоне ехал. Что это, получается, главные редакторы теперь визитками расплачиваются? Тоже мне, Малаховка. Иван ухмыляется. Рожа его сверкает, впрочем, как и баян. Он рассовывает деньги по карманам, думая о том, что на обратном пути до Люберец заработает еще столько же. А ведь еще только 11 часов. В Люберцы он приедет в районе обеда. А что если еще разок сгонять туда-сюда. Эх, калинка-малинка! Или лучше водочки купить? Отметить, так сказать, удачное выступление? Хрен его знает... Водочка - хорошо, но мама... В раздумье Иван надвигает на лоб картуз, вытягивается, закрывает глаза.
  "Раз, раз, раз..." - проверяются микрофоны перед митингом. Народ уже собрался, ни о каких тысячах речи, конечно, нет; так, человек сто пятьдесят, не больше. Купин читает бумажку с текстом, шевелит губами. Рыжов достает большой объектив, вставляет его в фотоаппарат. Митинг начинается.
  - Друзья! Мы собрались на нашем предвыборном митинге, чтобы убедиться, что наш малаховский избиратель - лучший избиратель в мире. Слово предоставляется товарищу Купину, нашему кандидату!
  - Дорогие жители Малаховки! Лето 2016 года показало, что мы живем в непростое время. Экономика рушится, бизнес притесняют со всех сторон, зарплаты не индексируются, у наших пенсионеров отняли бесплатный проезд по Москве...
  Рыжов щелкает затвором, снимая Купина. Поворачивается к митингующим, рассматривает их через объектив. Опять этот дед с окурком, мамаша с ребенком, но уже другая, тетка в косынке, там менты стоят, вот мужик какой-то в бейсболке и с золотой цепью, вот Вовка с МЭЗа фотографирует митинг на телефон, вот директора школ стоят рядышком, вот депутаты...
  - В сентябре состоятся выборы, вы все знаете об этом. Надо сказать, что кандидатов в этот раз много, но победит кто-то один. А кто этот один? А он - самый достойный. Народ, жители поселка Малаховка, должны определить, кто из кандидатов самый достойный. Да, трудно сделать правильный выбор...
  Так, депутаты... за ними Анжелика, директор местного дома культуры, так, это тетя Таня, на рынке зеленью торгует, это Иван Михалыч, водолаз с озера, это... Стоп! Она!
  Прямо в объектив смотрит и улыбается вчерашняя девушка с распущенными волосами. Рыжову даже показалось, что она махнула ему рукой. Он отнимает глаз от видоискателя, смотрит на митингующих. Невооруженным глазом они кажутся маленькими и далекими, но Рыжов видит светлые волосы девушки, ее насмешливые глаза и стройную фигуру. Он поворачивается к сцене и начинает фотографировать Купина.
  Калинка, калинка, калинка моя!
  В саду ягода малинка, малинка моя!
  47-й километр. Малина выходит из вагона и ковыляет к своей скамейке. Скидывает баян, садится, считает деньги. Он приехал сюда уже во второй раз за сегодня. Герой труда. Культуртрегер. Только денег-то хотелось бы побольше. Ничего, думает Малина, щас обратно поеду, накидают. Ведь я же хорошо пою. Я же артист!
  Неподалеку от него подсаживается паренек в черной футболке. Сплевывает. Закуривает. Тоже ждет электричку. Платформа пуста. Еще несколько человек бродят в ожидании.
  - Так, ты посчитал, сколько было народу? - спрашивает Купин. Они с Рыжовым сидят у редакционного компьютера.
  - Человек двести, не больше.
  - Ты что, вредитель? Я на трибуне когда стоял, человек восемьсот насчитал. Короче, напишешь, что на митинг собралось тысяча человек.
  - Да не было тысячи. Не могло прийти столько народу.
  - А ты напиши, вот и сможется. Понял меня, да? Давай фотографии.
  Рыжов открывает папку с фотографиями. Купин с микрофоном, Купин в вытянутой рукой, Купин смотрит вверх, Купин улыбается, Купин понял вверх указательный палец, Купин, Купин, Купин...
  - Так, хорошо. Фотки хорошие, любую можно ставить. А где народ?
  - Так вы же сами сказали людей не фотографировать, а только вас.
  - Ну говорил, говорил. Давай, показывай людей. Люди нужны. Многочисленные мои избиратели.
  - Так нет людей, верней, фотографий... нету. Вы сказали не фотогра...
  Купин смотрит в потолок, наливается кровью.
  - Семен, твою мать! Ты что, дурак? Это же был митинг. Ми-тинг! Больше такого не будет! Тысячи людей пришли, чтобы выразить мне доверие. Мне! Доверие! Тысячи! Десятки тысяч! И ты их не сфотографировал? Ты понимаешь, что ты наделал? Ведь мне в газету нужен такой снимок, на котором тысяча человек! Моя поддержка! Где такой снимок? А нету! Фотограф не сфотографировал. Это же вредительство! Семен, ну какой ты журналист, если элементарных действий не соображаешь? А еще главный редактор. Бл..., ну как же мне всё надоело! Так! Взял фотоаппарат и побежал фотографировать! Быстро! Чтоб завтра утром фотографии людей были! На первой полосе!
  Вечереет. Бежит по Подмосковью электричка, вся в лучах заката. Рыжов в вагоне смотрит в окно. Вспоминает девушку на митинге. А ведь она помахала ему. Так деликатно, почти незаметно. Но помахала. Или все-таки показалось? Да нет, помахала. Интересно, как ее зовут? Ей бы пошло имя Юля.
  В соседнем вагоне старается изо всех сил Малина. Это четвертый его рейс за сегодня, сорок четвертый вагон. В середине вагона сидит тот самый парень в черной футболке, пялится в телефон.
  Ай, люли, люли, ай, люли, люли,
  Спать положите вы меня.
  Еще несколько монет упало в мешок. Люберцы первые. Малина выходит, снимает картуз, плетется с баяном по платформе. Проходит мимо вагона с Рыжовым. Через стекло они узнают друг друга, приветливо машут руками, улыбаются. За Малиной идет черный парень. В переходе пусто. Малину окружают трое парней, подходит и тот самый, из вагона.
  - Калинка-малинка? - говорит он, сплевывая на ступени. - Бабки давай! Магомаев, бля.
  - Парни, вы чего? - Малина сильно удивлен, он не может поверить, что вот так, летним вечером на него напали грабители. - Какие бабки?
  - Из мешка своего.
  - Да я не заработал почти ничего, так, копейки.
  - Давай! - черный паренек кивает своим, те хватают малину за руки и шарят по карманам. Достают деньги.
  - Восемьсот шестьдесят рублей. Чё, это все, что ли?
  - Парни, не забирайте. Это маме, у нее пенсия...
  Удар в скулу. Малина заваливается набок, хватается за лицо.
  - Значит так, Кобзон. Если хочешь работать, с тебя штука в день. Усек?
  - Но... вы же на меня напали. Отняли всё.
  - Дак опасно с деньгами ходить, нападают всякие. А будешь нам отстегивать - никто тебя не тронет. Ни здесь, ни на сорок седьмом, ни в вагонах. Усек?
  - Да, я понимаю... но... тысяча в день - это же много. Я столько не зарабатываю. Я только начал.
  - А ты постарайся! Малинин, бля. Уходим! - командует черный, и компания исчезает.
  Улица Смирновская. Неожиданно пошел дождь, стемнело, редкие прохожие раскрыли зонты. Малина стоит на тротуаре, со злостью смотрит на бронзового Расторгуева. У Малины заплыл левый глаз, по баяну текут струи, косоворотка промокла насквозь, а картуз вообще остался в переходе, где Малина лишился своего кровного заработка. Малина немного выпил, чтобы полегчало в тяжелой жизненной ситуации, и потому захмелел. Одна знакомая в продуктовом ларьке дала ему в долг бутылку самой дешевой водки. Мир не без добрых людей.
  - Дура! - кричит Малина, глядя на Расторгуева. Тетенька с зонтом испуганно шарахается в сторону - она как раз проходила возле памятника и подумала, что пьяный баянист ей угрожает. - Какая же ты дура! Вот чего ты гантелю взяла? Ну зачем тебе гантеля? Дура!
  Малина орет не на прохожих, он орет на девочку с гантелей, которая сидит рядом с Растрогуевым. Скульптурная группа в честь группы "Любэ". Редкие прохожие останавливаются и смотрят на орущего рыжего баяниста в синей косоворотке с интересом.
  - Ну дай ему по морде гантелей. Дай! Все равно он петь не умеет. "Любэ", бля! Три аккорда! Танцуйте мальчики, любите девочки... Вот вам! - Малина делает руками неприличный жест. - Петь надо уметь! А ему памятники ставят... Дура! Ну дай ему по морде, дай! Дай, дура!
  Балашиха, вечер. Рыжов готовит ужин. Он живет один, лет десять назад жена от него ушла, так и не поняв стремление Рыжова быть независимым журналистом. Тоже однушка, тоже хрущевка. Маленькая кухня, на плите сковородка, на сковородке жарятся сосиски. Рыжов открывает банку зеленого горошка. За окном уже темно, стучит по подоконнику дождь.
  Звонок. Мобильный телефон. Вообще-то, это плохой штамп, когда автор заставляет своих героев разговаривать по мобильной связи. Но, как оказалось, в эту минуту без звонка было не обойтись, да и разговор будет недолгим.
  - Да! - говорит Рыжов в трубку.
  - Здравствуйте, это Семен Рыжов?
  - Да. Кто вы?
  - Я Иван Малина, мы с вами утром в электричке поговорили, вы мне свою визитку еще дали.
  - Простите, Малина?
  - Да, Иван Малина, фамилия такая.
  - Очень приятно, я - Семен. И вы пели "Калинку-малинку", если не ошибаюсь?
  - Да, пел. Но у меня все деньги отняли.
  - Кто отнял?
  - Хулиганы в Люберцах, в переходе. Сказали, чтоб я им платил.
  - А вы?
  - А я напился и с Дусей разговаривал.
  - С Дусей? Какой Дусей?
  - Ну, девочка с гантелей.
  - Вы пьяны?
  - Немножко...
  - Что вы хотели?
  - Я? Ничего. Я думал, это... Вы же сами дали мне визитку. Вот я и позвонил.
  - Да-да... Послушайте, Иван, а завтра вы собираетесь... петь?
  - Вообще-то, нет. У меня грим не тот.
  - Понятно. Ну...
  - Семен, а вы во сколько поедете завтра?
  - Ну... Я обычно в Малаховку к десяти утра приезжаю.
  - Значит, в Люберцах вы без пятнадцати десять. Я могу прийти к последнему вагону.
  -Договорились. В Люберцах в последнем вагоне электрички от Москвы.
  - Ага. Ну, до завтра.
  - Всего доброго.
  Так они познакомились - Семен Рыжов и Иван Малина. За время телефонного разговора сосиски на сковородке обуглились, в квартире Рыжова запахло гарью. Рыжов, вздохнув, бросил сосиски в раковину, открыл кран, черные сосиски зашипели, пуская пар. На ужин остался только горошек.
  Но это только начало истории, дальше будет интереснее.
  ДЕНЬ ТРЕТИЙ
  Станция "Люберцы первые". Чтобы начать даже недалекое путешествие на электричке, нужно - кроме покупки билета и прохода через турникеты - постоять на платформе, это всенепременно. Но сначала ты идешь по станционному коридору, источником волшебного света в котором служат мутные ледяные пятна - когда-то они были пластмассовыми окнами. С коротким эхом ступаешь наверх, считая от нечего делать ступеньки. Ступенек - шестьдесят. На каждой сотни плевков - каждый второй пассажир считает своим долгом здесь харкнуть или высморкаться. Спускаешься на нужную платформу по таким же заплеванным ступенькам, но более узким. И вот она, платформа. Зал ожидания на свежем воздухе. Всё здесь кажется зеленоватым, потому что над всей платформой навис навес из зеленого пластика. Вокруг опор - кольцевые скамейки для культурного ожидания электропоездов. На одной из них лежит человек. Отдыхает. На других сидят ожидающие, половина которых жует шаурму, а вторая половина курит. Смесь соляры, курева и шаурмы - вечный запах железной дороги, запах, повышающий настроение. Туалета нет. В прошлом году он был, но потом его убрали, и воздух стал чище.
  Обычное подмосковное утро. Диктор женским голосом объявляет что-то важное, но ни слова нельзя разобрать, кроме того, что "поезд следует со всеми остановками", - акустика такая. На соседнем пути расположился состав из цистерн с нефтью и бензином. Цистерны черные, грязные, липкие, на некоторых ярко написано "Русский мир". Цистерн около сотни. На заборе, отделяющем платформу от города, от руки намалеван номер телефона для желающих купить соль или спайс. По торцу платформы карабкаются люди, не желающие цивилизованно проходить через турникеты. Прогуливается по платформе и полицейский с дубинкой - за порядком здесь следят строго. Обычная подмосковная платформа.
  На станционных часах без четверти десять. Иван Малина стоит на краю платформы. Рукой он держится за подбитый глаз. На кольцевой скамейке сидит вчерашний черный парень, главарь тех, что вчера на Ивана напали. Будем называть его "Черный". Он следит за Иваном, но при этом смотрит вдаль. Но Малина его уже заметил. И вот вдали, в паутине рельсов, опор и проводов - чу! свистит! - появляется электричка. Приближается. Подъезжает. Двери с шумом открываются. Иван заходит в последний вагон, Черный шмыгает за ним. "Следующая станция Панки!"
  - Здравствуйте! - в вагоне Иван садится напротив Семена Рыжова. - Извините, что так получилось...
  - Рад вас видеть, - улыбается Рыжов. - Рассказывайте. И давайте, если вы не возражаете, перейдем на "ты".
  - Не возражаю.
  - Ну и отлично. Рассказывай, Ваня.
  - Да что рассказывать... Вон, в черной куртке паренек, видите, то есть, видишь?
  Рыжов оборачивается, рассматривает Черного.
  - Это они. Он - главарь. Он дал мне по морде и забрал деньги.
  - Много?
  - Восемьсот шестьдесят, всё, что я вчера заработал.
  - Ты неплохо зарабатываешь, Ваня. Ну что же, сейчас мы с этим черным и поговорим.
  Рыжов опять оборачивается, машет рукой Черному, приглашая его подойти. Черный походит, садится.
  - Чё надо?
  - Скажите, любезный, это вы отняли вчера восемьсот шестьдесят рублей у господина артиста? - спрашивает Рыжов.
  - Не гони, - сплевывает Черный.
  - Так вот, уважаемый. Спешу вас уведомить, что господин артист в электричках не просто поет, его конечной целью не является заработок, как вы подумали. Все гораздо серьезнее. Видите ли, сейчас проводится всероссийский эксперимент, целью которого является определение приоритетов русской музыкальной культуры. Он - участник этого важного эксперимента. Суть его состоит в том, что разные артисты в электричках и на улицах поют разные песни, а разные люди голосуют рублем. По всей, повторяю, России. В итоге складывается определенная картина, глядя на которую выясняется, какие песни народ хочет слушать больше всего - русские, иностранные, авторские или блатные. Эксперимент проводит министерство культуры России при поддержке президента. Вы, надеюсь, помните, кто у нас президент?
  - Дак... Путин.
  - Совершенно верно. - Рыжов достает красное удостоверение, раскрывает перед носом Черного. - Разрешите представиться: Рыжов Семен Вячеславович. Я являюсь куратором данного эксперимента от Союза журналистов. А вот вам моя визитка, если что - обращайтесь. - Семен достает визитку и протягивает Черному.
  Черный немного ошалевает, но визитку берет.
  - Дак это... Чё надо делать-то?
  - Теперь самое главное. Нам нужны смелые и патриотически настроенные люди. Как вы. Мы берем вас в эксперимент. Вы и ваши друзья будете ездить с господином артистом в электричке и смотреть, чтобы ему никто не угрожал, никто не мешал. Ну, и принимать меры, если кто-то захочет на него... сами понимаете...
  - Чё, вырубить? Да без проблем.
  - Ну что вы. Только провести воспитательную беседу, и ни в коем случае не бить. Не вырубать. Вы понимаете... кстати, как ваше имя?
  - Сашок.
  - Очень приятно. Вы понимаете, Александр, вчера произошла ошибка, и вы совершенно случайно, э... испортили грим господина артиста. И сегодня, а также завтра и послезавтра он не сможет участвовать в эксперименте. Но будем справедливы, ведь вы ничего об эксперименте не знали, не так ли?
  - Ну.
  - Ну так вот. Деньги, которые вы отняли у него, это не его деньги. Все деньги, полученные за пение, он сдает в счетную комиссию эксперимента. До копейки. Все собранные деньги принадлежат эксперименту. И вообще, это не деньги, а баллы. Кстати, какую песню пел вчера господин артист?
  - "Калинку-малинку".
  - Совершенно верно. Русская народная песня, гордость русской музыкальной культуры. Но получается, что по вашей вине, Александр, счетная комиссия не досчитается этих восьмисот шестидесяти рублей. Не досчитается сегодняшних и завтрашних сумм. А это значит, что прекрасная русская песня получит за эти дни меньше баллов, чем какая-нибудь западная мерзость. Русская культура рушится на глазах. По вашей, повторяю, вине. Вы, кстати, не еврей?
  - Ты чё? Я русский. Я... отдам! - Черный суетливо достает тысячу рублей и протягивает Рыжову.
  - Не мне, любезный, не мне.
  Черный протягивает тысячу Малине. Тот, еле сдерживая смех, тысячу берет, лезет в карман за сдачей.
  - Сдачи не надо, - серьезно заявляет Черный. - Слышь, братан, ты того, прости нас. Мы отработаем. Никто тебя больше не тронет, сукой буду. Пой скока хошь. А блатняк тоже ты будешь петь?
  - Это решает репертуарная комиссия, - важно отвечает Малина. Рыжов смотрит на него одобрительно.
  - Ты это, телефончик свой мне нарисуй, я наберу, обговорим. Ну, чтоб точняк был. Пацаны, я честно не знал об этом вашем экс... экс... Ну сказали бы сразу, проблем бы не было.
  "Станция Малаховка", - объявляет вагонное радио.
  - Ну, нам пора, - встает Рыжов. - Пошли, Иван, обсудим с комиссией дальнейший репертуар твоей концертной программы на рязанском направлении российской железной дороги. Александр, до встречи, очень приятно было встретить истинного патриота России. Желаю удачи.
  Рыжов пожимает руку Черному, Черный - Малине. Малина на каком-то клочке пишет свой телефон, сует Черному. Они прощаются, как старые друзья, похлопывая друг друга по плечам.
  Двери закрываются.
  Малаховка. Подмосковные щелкоперы называют ее жемчужиной. Здесь растут высокие сосны, здесь красивое озеро. Но жемчуга в Малаховке нет. Есть парк культуры, в котором собираются восстановить сгоревший театр Шаляпина. Есть музей, где экспонируются личные вещи живших когда-то в Малаховке Бунина, Глиэра, Чехова, Шагала... Ходит слух, что настоящее имя Малаховки - Мэйлаховка. Но так или иначе Малаховка - это дачный поселок, в котором построили несколько панельных высоток, и он стал обычным поселком городского типа - с кривыми улочками, разбитыми тротуарами, лужами и деревенскими "Пятерочками", "Дикси" и "Магнитами". В местном доме культуры изредка выступают столичные артисты третьего уровня. У нас же искусство по-прежнему принадлежит народу, вот оно к народу и приезжает. Местные жители гордятся своей Малаховкой, но среди них есть и фанаты, которые со страстью первооткрывателей пишут статьи об уникальной, на их взгляд, истории родного поселка. И местная газета "Дело" эти статьи охотно печатает. Бывает, что авторы-краеведы выстраиваются в очередь к главному редактору "Дела" Семену Рыжову, чтобы получить гарантии, что в следующем номере такая-то статья выйдет обязательно. Наш Рыжов никому не отказывает, со всеми находит общий язык.
  Вот и сейчас в редакции сидит Светлана Конникова, местная авторша и краеведша. Она надеется, что ее статья о знаменитом, на ее взгляд, Летнем парке Малаховки выйдет в готовящемся номере. Рыжов пытается ей объяснить, что это не получится, потому что началась предвыборная кампания, а наш товарищ Купин как назло является кандидатом в депутаты, поэтому статья выйдет только через месяц. Но Конникову такие объяснения только нервируют. Она уверена, что кто-то из ее конкурентов-краеведов написал такую же статью и договорился с Рыжовым о публикации раньше ее. Она требует, вы слышите, требует, чтобы ее актуальнейшая статья о Летнем парке была немедленно опубликована. Уж она-то знает, о чем пишет. За диалогом редактора и автора с интересом наблюдает Малина - после поездки в электричке с Черным Семен взял его с собой в редакцию.
  - Семочка, ну родной вы мой. Ну что вам стоит?
  - Светлана Ивановна, ну ведь места же нет. И не будет. Наоборот, мы даже всю рекламу сняли и еще что-нибудь снимем. Мы всегда печатаем ваши статьи с удовольствием, но сегодня нам нужно место для Купина.
  - Да я понимаю. Купин! Спасение России! Но моя статья нужна людям именно сейчас. Когда лето еще не закончилось. Семочка, вы должны спасти малаховскую культуру. Погибает культура. Эти выборы ее доконают.
  - Да я-то с удовольствием, только Купин не даст. Давайте так. Вы сейчас идёте домой и звоните мне завтра. Приходить не надо. И я вам сообщу окончательное решение.
  - Спасибо, Семочка. Значит, я могу надеяться? Я могу быть уверена?
  - Надеяться можете. А вот насчет уверенности не обещаю.
  - Сема, дорогой вы мой, я в вас верю.
  Конникова, благодарно сверкая глазами, уходит. Быстро входит Купин - решительный, стремительный, готовый к победам. Он не обращает никакого внимания на сидящего на диване Малину.
  - Слышь, Семен, давай готовься, сегодня идем в музей, а завтра укладываем асфальт. Снимки нужны конкретные.
  - А что в музее?
  - Ну ты, бл..., совсем ничего не знаешь, главный редактор. Это неправильно. Подарок века! Кандидат Купин передает в дар малаховскому музею ценный экспонат - настольную скульптуру "Золотое рукопожатие". Ну, ты видел, у меня на столе в кабинете стоит - две ладошки жмут друг другу руки. Надо написать, как о важном экспонате, придумать историю, ну, типа, до меня она побывала у министра такого-то, у депутата такого-то, понял меня, да? И вот сейчас эта скульптура-миниатюра становится экспонатом лучшего в Подмосковье краеведческого музея. Как-то так.
  - А асфальт?
  - А асфальт завтра. На улице Рельсовой меняем бордюры и кладем новое покрытие. Я лично буду с лопатой и с этим... как его... асфальтоукладчиком.
  - В каске?
  - Конечно, в каске. Надо, чтобы снимки были такие...
  - Конкретные, понял. Сделаем. Про асфальт историю нужно придумать?
  - Ну, такую, лирическую.
  - В музее во сколько?
  - Через час.
  - Тогда готовлю вам речь в музее?
  - Не речь, не речь, а такое... как бы приветствие. Лучший музей, главный экспонат... Дар... Кстати, что там со снимком толпы на вчерашнем митинге?
  - Вот, готов снимок, полюбуйтесь. У Вовки с МЭЗа взял.
  Купин смотрит на экран.
  - Отлично! Ну, тысяча же человек, не меньше. А может, и две. Молодец, Семен.
  Купин уходит.
   Тут же заходит еще одна авторша-краеведша - Дина Петровна.
  - Семен! У вас была Конникова? Только не обманывайте меня!
  - Да, заходила минут пять назад.
  - О чем, о чем она вас просила? О чем могла вас просить эта... эта...
  - Да так, пустяки...
  - Семен! Я принесла вам уникальную статью. Называется "Летний парк в Малаховке".
  - Это очень хорошо, Дина Петровна. Мы всегда печатаем ваши статьи с удовольствием. Через месяц напечатаем и эту.
  - Семен, я похожа на дурочку с переулочка?
  - Ну что вы, Дина Петровна. Шутите, да?
  - Семен, зачем вы пытаетесь меня обмануть? Ведь я всё знаю. Я знаю, что эта авантюристка Конникова уговорила вас напечатать ее статью, а мою - не печатать. Это ужасно!
  - Нет-нет, всё не так, Дина Петровна, успокойтесь. Она, как и вы, просто хочет напечатать статью, но я ей объяснил, что в этом номере не получится, потому что нет места. Ни для ее статьи, ни для вашей. Выборы съели всё место. Кстати, ее статья тоже про летний парк.
  - Я так и знала! Семен! Она не владеет материалом. А у меня уникальные документы. А она все выдумывает и фантазирует. А у меня факты. Семен! Вы знаете, что такое факты?
  - Ну, факты это, наверное, то, что можно проверить.
  - Правильно! Все мои утверждения соответствуют документам, можете проверить, а у нее сплошная демагогия.
  Последнее слово Дина Петровна произнесла очень изысканно - "дэмаго-огия".
  Бархатные шторы. Старинный граммофон. Автограф Шаляпина на доске. Автограф Раневской. Полуторавековой давности диван с высокой спинкой. Полумрак.
  - Вы понимаете, где мы находимся? Вдумайтесь: вокруг Малаховки стоят деревни, которые гораздо старше самой Малаховки, 15-й, 16-й век. А деревня Пехорка образовалась во времена Петра Первого. Начиная с Ивана Калиты, эти земли раздавались только "своим" - сыновьям и очень близким людям... - горячо говорит белокурая женщина. Она обращается к олигарху Купину. Мы находимся в малаховском музее.
  К собравшимся пяти гостям выходит Купин.
  - Дорогие друзья! В малаховском музее много экспонатов, это уникальные вещи, артефакты, реликты, рукописи, афиши и так далее. Разрешите от моего имени, то есть, от имени кандидата в депутаты Купина подарить вашему музею эту вещь - минискульптуру "Золотое рукопожатие", символизирующую дружбу между культурой и предпринимательством. Должен сказать, что когда-то эта самая скульптура стояла на столе премьер-министра...
  Малина смотрит на мероприятие из-за колонны. Рыжов фотографирует. Купин со скульптурой, Купин пожимает руку директрисе, Купин дарит цветы, Купин на фоне граммофона... Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк... Серийная съемка.
  Стоп! Она. Вон там, у пианино. Она! И опять улыбается, смотрит в объектив. Светлые волосы, насмешливые глаза... Подойти? А что сказать? Нет, я не готов. Завтра. А что у нас завтра? Асфальт. Да, она же приходит на все акции Купина, значит, завтра тоже придет.
  Рыжов посмотрел в сторону пианино. Но стало как-то темно, и воде бы никого там не было. "Показалось? - подумал Рыжов. - Что это в музее вечно темнота такая? Не разглядеть ни хрена..."
  Солнце садится. Малина и Рыжов идут на станцию.
  - Трудная у тебя работа, - говорит Малина. Его фингал на вечернем солнце приобрел черноморский оттенок.
  - Обычная.
  - А что ты придумаешь шефу про асфальт?
  - Да, что-нибудь придумаю. Не впервой. А вот ты что петь будешь?
  - Не знаю... Баян еще не просох...
  - Завтра не выходишь?
  - Куда с таким фонарем?
  - Ну ты тогда завтра подумай об обновлении репертуара, как мы обещали Сашку Черному.
  - А что за корочку ты ему показал?
  - А, это у меня с прошлого года осталось удостоверение помощника депутата Мособлдумы. Шеф-то мой был депутатом Подмосковья.
  - А сейчас он куда идет?
  - В район.
  Электричка. Малина и Рыжов продолжают разговор в вагоне.
  - А эти бабки, которые статьи пишут, они только про историю пишут?
  - Ну, в общем, да, воспоминания, исторические места, краеведение. Они не бабки, они - краеведы.
  - А про то, что творится на самом деле?
  - Что?
  - Ну, пишут они про сегодняшние проблемы?
  - Это какие такие проблемы?
  - Ну там, коррупция, нищета, дураки во власти, разгул преступности. В интернете про это пишут.
  - Нет, они про это не пишут, - смеется Рыжов.
  - А ты пишешь?
  - Когда-то писал... сейчас тоже не пишу.
  - Ты же журналист.
  - Я главред. Ты же видел, сколько у меня дел.
  - Да... золотое рукопожатие...
  Рукопожатие. Рыжов и Малина расстаются. Малина выходит из вагона, машет Рыжову рукой. Подбитый глаз Малины в сумраке платформы совсем забурел. Электричка трогается.
  Люберцы. Вечер. Расторгуев и девочка с гантелей смотрят на Малину. Малина виновато смотрит на них.
  - Это он! Это он вчера тут матерился и угрожал всех убить! Гантелей! - на Ивана указывает пальцем тощий старик в очках и с куриной шеей. - Угроза смерти! Нанесение тяжких телесных повреждений! В состоянии опьянения алкогольного! А может, он еще и наркоман! Поверьте, товарищ полицейский!
  А вот и полицейский. Он, прищурившись, смотрит на Малину, просит предъявить документы. Малина показывает паспорт.
  - Хм... Гражданин Малина?
  - Да, я. Фамилия такая.
  - В этом доме проживаете?
  - Я тут родился. А в чем дело?
  - А что вы делали вчера в указанное этим гражданином время? - полицейский указывает на старика.
  - Да! - старик злорадно смотрит на Малину.
  - В Малаховку ездил, к главному редактору газеты "Дело". Я там внештатником работаю. Статьи пишу про историю родного края. Шаляпин, Летний театр...
  Полицейский смотрит на старика. Тот не унимается.
  - Да он это был. Рыжий! С подбитым глазом. Он!
  - А почему у вас глаз подбит, гражданин Малина?
  - В электричке с одним пассажиром того... обсуждали положение дел в стране.
  - Заявление писали?
  - О чем?
  - О нанесении вам телесных повреждений.
  - Нет, мы потом помирились.
  Полицейский возвращает Малине паспорт.
  - Свободны, гражданин Малина.
  - Спасибо. Вообще-то я вчера тут был, что-то орал, но убить никого не грозился, - доверительно шепчет полицейскому Малина. - Так, перебрал слегка.
  - Я так и понял, - улыбается в ответ полицейский.
  Они пожимают друг другу руки. Иван уходит.
  - Отпустили! Бандита отпустили! - шипит старик. - Коррупция в органах!
  Девочка с гантелей улыбается.
  Балашиха. Рыжов покупает сосиски. Вертит в руках банку с горошком, но не берет. Берет шпроты. И бутылку кефира. Дома раздевается, заходит на кухню, ставит на плиту сковородку. Бросает на нее пять сосисок. Зажигает газ. Открывает шпроты.
  Извините, дорогие читатели, но в этом месте у Рыжова опять зазвенел телефон.
  - Да.
  - Семен Рыжов? - из трубки доносится тонкий женский голос.
  - Да, это я. А вы кто?
  - Вы меня не знаете. Но мы виделись позавчера на встрече кандидата Купина, вчера на митинге, и сегодня в музее. Помните? У меня светлые волосы и насмешливые глаза.
  - М-м... Да-а... - мычит Рыжов, краснея и ненавидя себя за неспособность найти нужные слова.
  - Меня зовут Юля. Мы еще увидимся...
  Гудки. Разговор окончен. Рыжов долго смотрит на телефон. Над плитой поднимается дым, сосиски опять сгорели.
  Чпок - и перевелась стрелка, и пошел состав не туда, куда все думали, а туда, куда надо. Изменился, так сказать, вектор направления. Или направление вектора.
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
  Ба-бах! Хлопает на пятом этаже дверь, звук долго летает по подъезду. Обычный подъезд обычного дома в обычном городке. Бледно-зеленая, местами загнившая штукатурка, отслаиваясь, висит на стенах, сохранившись от последнего капремонта, еще доперестроечного. Затоптанные до черноты, а уже из черноты обратно до серости ступени. Арматурные перила, к которым на каждом лестничном марше за крышки приделаны консервные банки разных калибров. В банках окурки и вонь. Это пепельницы. Уборщица-узбечка аккуратно раз в неделю высыпает окурки в мешок и вешает баночки на свои места. Жильцы любят в час досуга покурить в подъезде - домашних тапочках, в майках, штанах с полосками, случается и в трусах, а что тут такого? Хрущевка-пятиэтажка, все свои. Сплевывать в банки неудобно, поэтому все плюют на ступени. Между вторым и третьим этажом выставлена кадка с пальмой, возле нее старое рваное кресло в стиле 60-х. Не желаете присесть? Тут же свежая консервная баночка-пепельница - и у нас тут сервис. Тут же брошено несколько пакетов с мусором, не сумевших попасть на помойку. У двери на втором этаже обыденно стоит унитаз - голубой, со следами многолетней ржавчины в полости для испражнений. Он стоит здесь уже месяца два, все к нему привыкли. А вот и почтовые ящики - серые, заржавевшие, большинство с выломанными дверцами. На полу под ящиками ворохи рекламных и предвыборных газет, листовок, постеров, бумажек - жильцы забирают из ящиков только счета за квартплату. Все остальное летит на пол. В Подмосковье так принято.
  Утро. Иван Малина выходит из подъезда, выруливает из двора на улицу и направляется на станцию. Девочка с гантелей улыбается ему вслед. Сегодня Иван не с баяном, а с гитарой - он решил петь в электричке одну из своих старых песен. Когда-то эта песня нравилась всем - однокурсникам, подружкам, таксистам и даже преподавателю сценического движения. Да и самому Ивану она нравится до сих пор. Удачная песня. Иван, шагая, напевает эту песню и убеждается, что помнит ее хорошо.
  Тем временем Рыжов едет в электричке, по привычке глядя в окно. Эта привычка образовалась неспроста. Однажды, когда Рыжов еще пописывал статейки репортажи и вообще чувствовал себя профессионалом пера, он оказался в неловком положении. В одну газету надо было срочно продиктовать по телефону материал о каком-то экологическом митинге, на котором жители протестовали против произвола властей и помоек. Рыжов докладывал в трубку о количестве митингующих, об их политических требованиях и так далее. Но редактор его остановил. "Это все и так ясно, Сёма, - сказал он. - Там ведь вся лабуда началась из-за мусорной свалки, так? А у меня тут имеется шикарное фото - кукла среди мусора и отходов. Как раз по теме. Давай прямо сейчас, не кладя трубку, сочини мне историю про эту куклу в один абзац. Со слезой сочини, чтобы за душу взяло". Иван начал тогда что-то мычать, но придумать ничего внятного не смог. "Ясно, - сказал редактор. - Сами придумаем". И положил трубку. Вот тогда-то Рыжов и дал самому себе слово всегда быть в форме. В словесной форме. Чтобы одного взгляда на какой-нибудь предмет было достаточно, чтобы ходу сочинить про этот предмет историю на двадцать-тридцать строк. Тренировка воображения. И с той поры он привык быстро сочинять истории про всё, что попадало в его поле зрения. И достиг успехов - все его истории были оригинальны и привлекательны, хотя и не записывались, а существовали лишь в памяти автора. Вот и сейчас он смотрел в окно и в голове его выстраивался сюжет про дорожных рабочих, ремонтирующих стрелку. Этих рабочих Рыжов увидел, подъезжая к Люберцам.
  Двери из тамбура разъезжаются, в вагон входит Иван Малина в джинсах и свитере, с гитарой. Синяк его почти прошел, увидеть его можно, только если хорошо присмотреться. Также можно заметить трехдневную щетину - Малина в последние дни не брился. В общем, похож он сейчас на туриста-романтика, на барда, на молодого Визбора. Иван проводит по струнам, звучит минорный аккорд.
  - Друзья! Предлагаю вашему вниманию авторскую песню! Она называется "Зимняя тень".
  Никто из пассажиров не обращает на него внимания. Кроме Рыжова. Он обрадовался, увидев Ивана, даже помахал ему, но Малина уже начал петь про тень.
  Я иду
  и веду за собою тень,
  просто тень в этот зимний день.
  Тень бежит за мною проворно -
  по белому
  черным.
  .................................................................
  Продолжение следует
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"