Айга, хоть и не юная была, на здоровье не имела привычку жаловаться, но когда-то у каждого человека в жизни случаются обострения разной хроники. Стала частенько спина Айгу беспокоить. Поболит и отпустит. Она и не придает значения - отмахивается. А спина штука такая - к себе уважения требует. Остов, что тело держит важность имеет особую. Там тяжесть поднимешь, там сквозняком протянет, а с возрастом хрящи изнашиваются межпозвонковые. Вот и боль. Человек думает, что сердце болит у него, а это не сердце - это позвоночник по нервам бьет, сигналит, внимания к себе требует. В очередной раз у Айги спину прихватило: ходит по избе ноет, ни станцевать, ни в бадминтон поиграть - скукотища!
К вечеру совсем плохо стало.
-Грыжа у меня, - говорит она Васеньке, - плохо дело.
-Смирись уже!
-Чего смиряться-то? С чем?!
-С тем, что организм твой биологическое содержание имеет, подвержен процессам возрастных изменений и разного рода окислениям, бляшки холестериновые опять же!
-Ой-ой, ученый какой, поглядите! А как у самого что прихватит, так к Айге бежит. Кому я камни в почках чудо-травой растворяла?
Васенька заткнулся. Зато неожиданно отозвался на страдания Айги ее непрошеный постоялец.
Айга от неожиданности аж подпрыгнула и тут же ойкнула.
-Фу ты, Домовой! Я и забыла про тебя: тихо ты в последнее время ведешь себя, песен не горланишь.
-Забыли? - грустно сказал Домовой, и тут Айга еще больше удивилась. Домовой предстал перед ней вполне осязаемым человеком. Сухонький, щупленький, в штопаном свитере и весь белесый какой-то, возраста неопределенного.
-Можно ли составить вам компанию, милая хозяюшка?
От таких слов Айга растаяла.
-Прошу к столу, - пригласила она широким жестом.
Домовой робко присел.
-Соскучился я по человеческому обществу, которую ночь тоскую по взгляду лучистому женских глаз и давно тягу имею к умным речам вашим.
-Галантный какой, - смутилась Айга. - Так ты человек, что ли?
-Ну в целом - да. Я вот чего спуститься решил, совесть меня замучила. Осложнил я вам, Айга, жизнь.
-Есть такое дело.
-Хочу отблагодарить вас, как следует.
-Ну, я недорого сдаю комнаты. Двух рублей в месяц достаточно будет.
-Кхм, кхм... с доходами у меня нынче туго. Я и на бирже труда не стою. Зато моя прошлая профессия вам сейчас поможет.
-Это какая же?
-Врач я, невропатолог. И как помочь вам знаю. Могу профессиональный массаж сделать и спину вашу на место поставить, потому как у вас не грыжа вовсе, а поясничный остеохондроз.
-Ишь ты! Массаж...это хорошо, но вот, боюсь, Лешему такой близкий контакт не понравится.
-Так как же он узнает? Ведь и не заходит к вам.
-Да, твоими молитвами. Но, впрочем, выбора у меня нет.
-Сейчас, в период обострения, спину вашу мазями и уколами будем лечить, потом уже массаж и упражнения.
-Что же, согласна я, приходи столоваться, а то исхудал вон как - тень одна.
-И в баню бы хотелось, сто лет не мылся.
-Что ж, можно и баню натопить.
Сдержал Домовой обещание: подлечил Айгу. Но образ жизни не изменил. Делал свое дело и - обратно на чердак.
Однажды Айга не выдержала и начала расспрашивать, что да как. Как дошел он до жизни такой. И к слову вырвалось у домового, что он тот самый лекарь, что Венеру лечил.
-Ты, однако, образованный такой, - похвалила Айга своего лекаря.
-Да, закончил с отличием медицинскую академию. У меня, знаете, какие клиенты были! Другие доктора завидовали мне! Элис Фокс врачевал от лицевой невралгии и саму Венеру Милосскую лечил от послеродовой депрессии.
-Да ну? Лису и Венерку нашу? - удивилась Айга, - погоди, так я же тебя знать должна!
Домовой вдруг страшно побледнел: понял, что проговорился, да уж отпираться более не было смысла, решил идти до конца.
-И я вас тоже знал, потому и пришел к вам, ведь вы всем известная добрая душа, благодетельница, всем молодцам помогаете.
-Но ты тогда полненький был, импозантный такой мужчина, благоухал хорошим одеколоном всегда и в дорогих часах, и галстуки умело подбирал.
-Вот видите до чего я докатился! Ах, ошибку величайшую в своей жизни сделал я, когда согласился на сделку с госпожой Венерой. Тысячу раз я тот день проклял.
-Так ты лекарь искомый? Слышала я расспросы Кащейкины о тебе. И мне голову морочил долгое время! Как не совестно?! - возмутилась Айга.
-А вам, уважаемая, тоже было бы не совестно, если бы на вас охоту объявили. Взял ведь я денег у ваших влиятельных подруг и в теплые края укатил. А за мной рванули ищейки Кащеевы, он их по следу пустил. Недолго я нежился полный сил и здоровья на пляжах Анталии. Скоро я себе такой невроз заработал и синдром навязчивых состояний, что хоть в землю ложись. Всюду мне враги мерещиться начали, месть Кащея стала с ума меня сводить. И решил я в родные края податься, сменив имидж, профессию, имя и фамилию. Стал у одной жадной старухи прислуживать, так она до того жадная была, что я тенью себя сделался. В таком виде меня никто не узнал бы, не то что Кащей. А потом такой образ жизни в привычку вошел, привык я прятаться, по стенам растекаться, вот и прозвали меня Домовым.
-Да, история твоя грустна и трогательна, у меня аж в носу защипало, но, видишь ли, сильно ты мне, милый друг, жизнь осложнил. Хватило мне раздолбая-царевича и Ванюши балбеса моего. Сынуля - родной, никуда от него не денешься, а вот царевича я наконец-то домой обратно сбагрила, и от тебя тоже избавиться хочу. Мешаешь ты моему интимному счастью с Лешим!
-Понимаю, со мной одни сложности, - обреченно вздохнул Домовой.
-Да погоди ты, так не вздыхай, сердце мое не надрывай, я придумаю что-нибудь, как дело твое уладить, только наутро: утро-то вечера мудренее.
Айга спать завалилась, а Домовой к себе на чердак ушел. Но утром Айга не могла его докликаться.
-Видать, взыграла его паранойя, и он ушел от тебя ночью, боясь преследования, - сделал вывод Василий.
-Видать, ты прав, Васенька. Что ж, и спину я подлечила, и свободу от постояльца наконец обрела. Все что ни делается, как говорят, к лучшему! Можно и с Лешим начать примирение.