-Главное в жизни - победить страх,- говорила мне мать железным голосом, - это первый шаг к выживанию.
Молча я ковыряла вилкой еду в тарелке, думая: "чтоб я сдохла!" и ощущая: необъяснимую ненависть к матери, стыд из-за того, что чувствую ненависть к ней и усталость от мысли, что завтра утром мне придется ехать на тренировочную базу легиона, чтобы сделать "свой шаг" в открытый космос.
Я тайно ненавидела своих родителей по ни кому непонятной причине. В обществе они были уважаемыми людьми. Почетные легионеры на пенсии, с порядочным количеством наград за участие в опасных операциях. И ни у кого не возникал вопрос: зачем эти люди задались целью - замучить меня. Я порой думала, что на мне ставят какой-то чудовищный и безжалостный эксперимент.
Так и было. Я родилась слабенькой, хрупкой, нежной, и больше всего в жизни хотела самых обычных вещей: спокойствия, комфорта, защищенности. Мне нравилось рисовать, петь, танцевать. Я ненавидела спорт, не хотела становиться легионером, как мои родители. Я пугалась, когда мать срывалась среди ночи на внезапные сообщения по айби и уезжала из дома на несколько дней или недель. То же самое происходило с отцом.
Мать выгнали на пенсию, потому что у нее перестала работать левая рука - были поражены нервные окончания в одной из перестрелок, на очередном задании, а еще, у нее, похоже, возникла проблема с мозгами. Иначе то, что она делала, я объяснить себе не могла.
Я иногда смотрела на свадебные фотки моих родителей и невольно восхищалась - какие же они там красивые, яркие, полные счастья и любви. Теперь лицо моего отца украшают шрамы и рубцы, он оглох на левое ухо, а у мамы одна часть лица - красная как свекла. Итогом многолетней службы в легионе были небольшие пенсии и испорченное здоровье.
Первые годы своей жизни я провела, как придется, в основном, кочуя от родственницы к родственнице, потому что родители проводили на заданиях времени куда больше, чем дома.
Когда мне исполнилось девять, мать решила всерьез взяться за мое воспитание. И порой я думала: лучше бы ее убили, еще, когда она служила в легионе.
Мое имя Арина, но все меня звали Эйр. Иногда с иронией назвали: Белая Орхидея. Такое прозвище дали мне в детстве за изнеженность и хрупкость. Родители были помешаны на спорте, физической силе, - и изнуряющие тренировки, от которых я часто падала в обморок, стали моим проклятием.
Легион полностью деформировал психику родителей. Отец вообще считал меня чем-то вроде сигуодо и, если бы не моя красота, то с радостью отвез на дугу "Тридцать - Сто" и сдал в утиль. Две мои сводные сестры от первого брака отца были крепкими сильными девушками, его гордостью. Они все последовали по стопам отца, одна я подкачала.
Матери казались недостаточными нагрузки в виде бега, плавания, прыжков в длину и высоту, в общем, всего комплекса легкой атлетики, необходимого для обучения легионеров, и навыкам рукопашного боя, она настаивала, чтобы я перешла к тренировкам на учебной базе "Сатурн-тк", что подразумевало полный экстрим, в том числе выход в открытый космос.
Когда я первый раз в экипировке, оснащенной всем необходимым для работы вне корабля, рассчитанной на 6 часов, оказалась у выхода из шлюзовой камеры, у меня подкосились ноги.
Упасть я не могла, так как скафандр был построен по типу экзоскелета, но я почувствовала дурноту, и хотела сделать шаг назад, только мне не позволили сбежать.
Сзади стояла мать в точно таком же, как у меня, скафандре, и нажимала на отстыковку, направляя мое несчастное тело по траектории к шлюпу, поджидавшему нас в сотне метров от корабля.
-Это же так близко,- говорила потом мать,- я не понимаю, чего ты испугалась?
Близко! Это космос! В нем полно опасностей , самой банальной из которых является космический мусор. И хотя скафандры создают из специальных материалов, способных противостоять многим физическим воздействиям, все же, они не являются идеальным средством защиты человека в космической среде. Я была букашкой перед гигантским глазом вселенной. Пылинкой! Или даже атомом.
Мне было очень страшно. Ощущая себя, как мешок с мукой, я ввалилась в отворившийся шлюз шлюпа.
Меня извлекли из скафандра мокрую от холодного пота, без сознания, и долго приводили в чувство.
-Вы своими тренировками подсадите ей сердце, - сказал матери один умный врач. Но она посмотрела на него как медуза Горгона, и бедняга прикусил язык.
Меня не раз заставляли делать самое невероятное для обычной девушки, и к 23 годам я многое умела. Но видно, все выходило у меня не так блестяще, как следовало - я обманула ожидания матери. Она злилась, наблюдая, как тяжело мне дается обучение, как часто я совершаю грубейшие по ее понятиям ошибки, как ничтожны мои результаты по всем дисциплинам.
Мать долго билась, пока ей не стало очевидно то, что всем было давно понятно: я из другого замеса. Именно так сказала она сама однажды.
-Когда-нибудь, возможно, наши уроки спасут ей жизнь,- утешил ее отец.
Мать умерла в муках. Она допрыгалась. Покалечилась во время очередного экстрима. Сердце мое не сжалось от горя. Равнодушие - вот, что было во мне. Как можно горевать по своему мучителю? Даже если он перестал вас мучить.
Говорят, что мать была еще жива, когда ее везли на транспортном корабле на нашу планету.
Я уехала. Покинула чертов Креосс. Моя школьная подруга происходила из обеспеченной семьи, и, когда ее родители обосновались на Н.Британии, она выпросила у них компаньонку, то есть меня.
На Н.Британии у меня началась нормальная жизнь. Я поступила в художественную академию и построила СВОЮ: легкую, изящную, красивую жизнь. Связь с родной семьей была утрачена.
Больше у меня не было необходимости вскакивать по утрам и мчаться на тренировочный полигон, испытывая стресс "смогу - не смогу", "убьюсь - не убьюсь". А потом валиться с ног от изнеможения, как загнанная лошадь. Из всего, что заставляла делать меня мать, я не бросила только плавание.
Однажды я отправилась на Грету, где проходил фестиваль Художественных достижений. Это было грандиозное событие межгалактического значения. И все было восхитительно. Мне удалось протащить на выставку молодых художников две свои картины, которые я сработала в уникальной, еще ни кому неизвестной технике. Кроме того, я влюбилась. Любовь закружила меня в своих ласковых страстных объятиях, и неделя, проведенная на Грете вместе с Трангро, была чем-то нереально-сумасшедшим.
Но нужно было возвращаться домой, меня ждали в академии, где я должна была прочитать цикл лекций по моему исследованию творчества Джанио Джанини. А Трангро задерживали дела на Грете. Он занимался бизнесом в области антиквариата. Мы поклялись друг другу скоро встретиться и со слезами на глазах расстались.
Я поднялась на борт "Альмадорика" современного галактического лайнера, принадлежащего преуспевающей компании. В моей голове шумел прибой моря, я почему-то представляла нас с Трангро на красивых пляжах Н.Британии. В моем сердце звучала музыка Грига, я не думала о расстоянии, которое нам придется преодолеть, чтобы оказаться дома. Я не думала о космической бездне. Меня поглотила бездна любви.
Я хорошо устроилась в каюте второго класса "Альмадорика". Не люкс, но все необходимое для десятидневного полета было. Каждый вечер я обедала в столовой для пассажиров второго класса. Вместе со мной за столом сидело много милых приятных гуманоидов, большую часть из которых составляли люди. И через три дня пути мы довольно сильно сблизились. Кто-то предложил забавную игру принесенную переселенцам с Земли, которая называлась мафия.
-Учитывая, что Грета - это планета криминальных авторитетов, после ее посещения это самая уместная игра,- шутил пассажир, которого все называли Карен Айвен, - немного экспансивный молодой человек.
Молодежь собиралась за игрой в мафию, громкий смех и переговоры сопровождали ее. Люди постарше, сидя обособленно, наблюдали за нашим весельем.
Я не пренебрегала общением с молодежью, но иногда мне хотелось тишины и спокойствия. И я нашла себе подходящего компаньона. Мое внимание привлек некто Марк Донован.
Мы познакомились за игрой в покер. Еще на Н.Британии я научилась играть в нее, брат Малу, моей богатой компаньонки, был заядлым игроком, и преподал мне немало уроков.
Марк и несколько пассажиров начали партию в покер, и я подключилась. Марк был очень азартным человеком. Но он точно не был прожигателем жизни. Это был человек с Биографией. Военная выправка, прямой решительный взгляд, массивное лицо и крепкая фигура, говорили о роде его занятий.
-Служу в легионе,- коротко представился он, не уточняя звание.
-А почему по гражданке?
-Еду в законный отпуск,- ответил он на мой вопрос.
А когда я назвала свое имя, вдруг наморщил лоб и, подумав, спросил:
-Не имеешь случайно отношение к Лэкси Брин?
-Имею. Я ее дочь.
-Ах, вот как?! И как поживает эта чертовка?- вдруг оживился Марк, его глаза заблестели. - Ой, прости, что так говорю о твоей маме! Мы когда-то учились вместе. Заводная девчонка была!
-Представляю,- сказала я равнодушно, - но ее уже нет в живых, умерла.
-Жаль, очень жаль,- вдруг с самым серьезным и даже суровым видом сказал он. - Твоя мама настоящий герой по своей сути! - он произнес эти слова с огромным уважением, и я почувствовала к нему симпатию по необъяснимой причине.
Редко я вспоминала мать, а всякий раз, как вспоминала, чувствовала усталость и раздражение, а тут почему-то ощутила - гордость. Впервые я почувствовала гордость: все-таки, мать и вправду была героем.
Легион виноват в том, что она "съехала по фазе" и начала терзать меня. Но это я Марку объяснять не стала. Пусть останется со своими идеалистическими представлениями о моей покойной матери.
Это был веселый добродушный человек лет сорока пяти, внушающий доверие, уверенный в себе и надежный.
У меня к этому времени созрел план создать цикл работ о звездном флоте. Люди, корабли, полеты - все это можно изобразить в ореоле романтики. И моя новаторская техника, как нельзя подходит для воплощения таких сюжетов. Это будет новая интересная тема.
Когда я сказала, что у меня возникла идея написать цикл картин о гражданском звездном флоте, Марк хмыкнул и сказал:
-Может, лучше о военном, там будет, где развернуться!
-Но нужно еще собрать материал для вдохновения.
-Я хорошо знаю капитана этого корабля, могу поговорить на счет экскурсии, - немного хвастливо заметил он.
Добродушие, сила и тщеславие чем-то роднили его с Портосом - мифическим героем из опусов, привезенных с Земли. Я читала однажды книгу о приключениях, написанных по мотивам древней истории. Так вот, Марк напоминал мне одного из героев этого романа - мушкетера на службе у короля и веселого раздолбая.
Мы неслись домой. Восхитительные виды в иллюминаторы приелись уже на второй день. Я часто проигрывала в покер, а поскольку мы делали небольшие ставки на деньги, итогом моих неудач стал убыток в 95 галактов, и когда я осознала это, то ужасно расстроилась. Наверное, всему виной моя рассеяность, я слишком часто уносилась мысленно к Трангро. Влюбленному человеку нельзя садиться за игру в покер.
Марк так и сказал:
-Она влюбилась!
И чтобы утешить меня, повел в святая святых корабля: машинное отделение. "Машинное"- это условное и даже шутливое название. Разумеется, в столь сложном по конструкции и по техническим характеристикам транспортном средстве, как галактический лайнер, все его движущие силы были сосредоточены в многочисленных функциональных "узлах".
Мы спустились на лифте на один из нужных уровней, а потом перемещались на специальной антигравитационной платформе в интересующие нас отсеки.
Нас попытался задержать представитель службы безопасности корабля, он очень плохо отреагировал на покровительство капитана и даже грубо заметил ему по внутренней связи:
-Я доложу о вашем самоуправстве руководству компании.
Кажется, в ответ кэп выругался по -русски.
Марк усмехнулся, и мы проникли на запретную территорию. Мой экскурсовод очень понятно, в доступной для непосвященного человека форме, рассказывал о том, как функционирует корабль.
Я не заметила, как пролетело четыре с половиной часа, и настала пора возвращаться на свой уровень, так как наступил час ужина. И тут прозвучала пронзительная сирена. Это был сигнал тревоги: "корабль атакован, корабль терпит бедствие". Всем своим женским интуитивным нутром я поняла, что случилось что-то ужасное.
Случилось то, что не должно было случиться, по моему мнению, никогда - корабль, который можно было совершенным, один из лучших кораблей этого класса потерпел аварию.
"Альмадорик" стал жертвой сциклапен - малоизученных спонтанных энергетических аномалий, их никто не рассчитывал встретить в этом месте. Они периодически смещались, но все их смещения заранее четко рассчитывались, и информация о них была доступна пилотам и компьютерным программам кораблей с любой планеты.
Видимо, в расчетах этого смещения произошла какая-то ошибка. И "Альмадорик" налетел на луч одной из сциклапен. Эффект этого столкновения был фатален - защита корабля не выдержала перегрузку, и все ведущие системы были безнадежно повреждены. В ближайших к месту столкновения отсеках начался пожар. Корабль изменил траекторию, и какое-то время на уцелевшем маршевом двигателе продолжил движение, удаляясь на безопасное расстояние от сциклапены, но для его жизнеспособности это ничего не меняло. Смерть его была неизбежна, и откладывалась на считанные минуты. Внутри "Альмадорика" имелись спасательные шлюпы, и началась эвакуация пассажиров.
Но вышло так, что мы находились в самом неподходящем для эвакуации месте корабля. Марк заканчивал экскурсию, и мы уже направлялись к шахте лифта, как прозвучала тревога.
Мы побежали к лифту, и я молила бога, чтобы все обошлось - дело шло на минуты. Но нам не повезло - мы банально застряли в лифте.
Ни одна кнопка аварийного набора не работала. Связь с кораблем пропала. Я почувствовала, что вот-вот впаду в ступор. Зато у Марка с собой оказался необычный прибор - он быстро определил по нему, что на "Альмадорике" самое оптимальное место для эвакуации на данный момент - это десятый уровень.
Озвучив эту информацию, он, без всяких эмоций, быстро разрезал лазерным пистолетом, мгновенно извлеченным из недр его куртки, потолок лифта.
-Не полезем же мы по шахте,- сказала я.
-Конечно, нет. Мы полетим,- пошутил он.
-Не поняла.
-У меня есть приспособление на такой вот крайний случай.
Он вытащил из кармана моток стрингла и, нажав на "пуск зацепа", пришпилил его к кромке верхнего края стены. Понимая опасность нашего положения, я ужасно волновалась. Что если не сможем, не успеем. Наверное, первые минуты меня била нервная дрожь. Но наблюдая за спокойными и уверенными действиями Марка, я почему-то вспомнила мать, ее олимпийскую невозмутимость и успокоилась. Марк опоясал меня ремешком и нажал "на пуск пассажира"", после чего я стремительно полетела по сверхпрочному проводу наверх. Подъем на стрингле и вправду чем-то напоминает полет. Мать не раз со мной проделывала его, и вот - пригодилось, я ловко ухватилась за край шахты верхнего уровня.
Потом я отправила вниз приспособление для подъема и тряслась от страха, наблюдая, как Марк поднимается на бешеной скорости ко мне.
На этом уровне нас ждал неприятный сюрприз и это мягко сказано. Каждый уровень оснащен шлюзовой камерой выхода в космос, там же находятся спасательные шлюпы. Для того, чтобы попасть в камеру, следуя от лифта, по которому мы поднимались, было необходимо пройти по одному из двух коридоров. Непонятно почему в этом отсеке так быстро распространился огонь. Удар сциклапены пришелся по другой части корабля.
-Что-то не так, - сказал Марк, - тут огня вообще быть не должно.
Но он был. И ужас состоял в том, что система тушения вышла из строя. И уже, когда мы вылезли из шахты лифта, коридор затянуло дымом.
-Надо прорываться. Сможешь?
Мы двинули по коридору, минуя очаг возгорания, пламя распространялось из номера "люкс".
Возможно, кто-то из пассажиров был виноват в этом. Как я уже сказала, в данной части корабля пожара не должно быть. Мы наткнулись на человека, который лежал поперек коридора, и из головы у него текла кровь. Он был еще жив. Судя по внешности, это был человек.
Марк потащил парня из опасного места, а я шла следом, прижимая к носу тонкий шарф сложенный втрое.
Мы попали, наконец, в камеру для спасательных шлюпов. Но там нас ожидала еще одна опасность - теперь в лице человека. Все шлюпы улетели. По какой-то причине этот тип задержался. И когда я увидела, а Марк увидел еще раньше меня, в его руке, нацеленный в нашу сторону пистолет, я поняла по какой. Причиной задержки нападавшего был человек с проломленной головой, которого нес Марк. Убийца не добил нашего парня, оставил в расчете на то, что тот сгорит вместе с кораблем. Теперь, увидев, что его план вот-вот сорвется, он побелел от страха и ярости и начал стрелять.
Меня не нужно было учить, как поступать в такой ситуации: сработал инстинкт. Я не стояла под огнем, а рванула в укрытие. Оружия у меня не было, а вот у Марка было. Он, увернувшись от выстрелов, заскочил за перегородку и, оставив своего раненого лежать там, начал быстро отвечать, стреляя по противнику. Я заходила с другой стороны.
В камере для шлюпов не было никакого подручного материала, который я могла бы применить в качестве оружия, кроме гибкого шланга для подачи топлива. Этот шланг почему-то небрежно валялся на полу, что было странно. Возможно, спасавшиеся в шлюпах люди в спешке позабыли его убрать. И я, недолго думая, схватила его, в три прыжка подскочила к стрелку и съездила ему по голове. Удар шланга, конечно, не мог быть смертельным, но он был внезапным и резким, на одно мгновение оглушив нашего врага, и этого мгновения Марку хватило, чтобы добить его из оружия. Но сам он успел получить ранение.
Кроме всего, нам уже не на чем было лететь. Все шлюпы покинули корабль. У нас, все же, был шанс. Несколько костюмов для выхода в космос оснащенных ранцевыми двигателями покоились на своих местах.
"Что делать?"- стрельнула в мозгу неприятная мысль. Внутри меня все сжалось. Я слабая женщина, и со мной двое раненых. Марк ранен в ногу. А наш пассажир без сознания. Корабль вот-вот взлетит на воздух, когда это произойдет, я не знала. Медлить было нельзя. Я могла надеть скафандр и уйти, оставив этих ребят на "Альмадорике", но я видела перед собой глаза Марка, на секунду в памяти моей вспыхнули решительные и смелые глаза матери, и - я ощутила в себе странную злость на чертову сциклапену и на ублюдка, который стал причиной нашей задержки.
Парень, что был без сознания, мог умереть от потери крови. И поэтому я сначала позаботилась о нем. Марк связался со шлюпом с помощью устройства, которым был оснащен каждый скафандр. Его услышали. Шлюпы находились в радиусе досягаемости этого средства. Но отошли уже достаточно далеко.
Парню не нужно было волноваться по этой причине. Он был в отключке. И мы отправили его, используя внешний пульт управления. Настала очередь Марка. Он протестовал, но я сказала, чтобы он заткнулся и не мешал мне делать дело.
-Полетишь первым классом, - пошутила я.
Он понимал, что ему самому не справиться, и я отправила его в космос, поплевав на свои ладони, как делал мой отец "на удачу". Когда я осознала, что нахожусь одна, в горящем корабле, который с минуты на минуту взорвется, мне стало так "не по себе", что даже голова закружилась. Но в ушах зазвучал железный голос матери:
- А ну сучка! Жопу в кучку - и вперед!- так она иногда мне грубила(а за эту грубость, по причине своей утонченности и артистичности, я ее особенно ненавидела), и, чтобы как-то подхлестнуть себя, я сказала себе: вперед, сука, вперед! И почему-то мне это помогло!
Кое-как, трясущимися руками, напялив костюм, и осознав, в состоянии полного автопилота, что он на мне, я, точно также, в состоянии внутреннего, психологического "автопилота" оказалась у выхода; осуществила необходимую серию действий по открытию шлюза и подошла "к порогу". Оставалось сделать только "шаг" - передо мной развернулась бездна. На краю ее, где-то кажется, так безумно далеко мигают огни шлюпов. Островки жизни. Мне нужно туда. Две точки плавно описывая дугу, уже приближаются к ним: одна чуть опережая другую. Это раненый парень из "люкса" и Марк.
-Что если не верно рассчитаю, если ошибусь с траекторией, если костюм неисправен,-дрожащим голосом спрашивала я мать, когда она впервые подвела меня к этому мостику, и я в панике начала упираться как бык, которого ведут на бойню.
Она повторяла со мной этот урок многократно, пока в моей душе не появилось тупое равнодушие, и я не стала делать его заученно, механически.
-Такие мысли не должны даже возникать в твоей башке, - зло говорила мать. - Эти мысли убьют тебя в самый ответственный момент. Ты делаешь, ты просто делаешь.
И вот, я стою на кромке жизни, понимая, что надо оставить твердь под своими ногами, а впереди - пустота, ...сзади меня настигает смерть, а от всех опасностей космоса меня отделяет всего лишь скафандр, и думаю: куда подевался мой страх?
Мне по-прежнему страшно, но уже не так, как в шахте лифта, не так, как, когда услышала сигнал тревоги или тогда, когда почувствовала запах гари, все самое страшное уже позади. Впереди - путь к спасению. Скорее, мной теперь овладевает болезненное любопытство - моя жизнь в моих руках. Смогу - не смогу. Тот самый вопрос, который всегда обжигал меня холодом смерти, теперь превратился в азарт, спор со смертью. Я смогу! Я хочу жить, и увидеть бездонные глаза моего Трангро! Все получится! Я сумею.
Медлить больше нельзя. Надо двигаться. Отрываюсь. В свободном падении устремляюсь к заданной цели. Все мои движения отточены многолетними тренировками - путь к жизни дался мне на удивление легко, я достигла ближайшего шлюпа, и вздохнула с облегчением - я в безопасности.
Отец встретил меня в космопорте. Он схватил меня как куклу, и ноги мои оторвались от земли. А я едва не задохнулась в железных тисках его рук.
-Ну, девочка...ты жива,- сказал он, ничем не выражая своих эмоций.
-Все в порядке,- говорю я, и на этом наш диалог закончен. Мы летим в мой дом на отцовском флайере. И я хочу поскорее отделаться от предка, чтобы позвонить Трангро. Но отцу неймется. Что-то вертится у него на языке.
-Мать, все же, добилась, чего хотела, - говорит он хрипло.
-Чего?- удивленно спрашиваю я.
-Она научила тебя выживать.
С этим трудно поспорить. Но почему мне не хочется сказать ей спасибо.
И все-таки, нужно быть справедливой. Трангро!...Если бы я умерла, наша любовь сгорела вместе со мной на "Альмадорике"...
-Да, папа... мама научила меня выживать,- говорю я...и выпроваживаю отца из своей квартиры.
Самое главное - победить страх. Первый шаг к выживанию. Из меня его вытравила, выбила моя мать. Ирония в том, что вместе с ним она вытравила любовь к себе. Кто знает, что было бы лучше для меня: той маленькой девочки и нынешней меня...Расти в любви и ласке и - умереть молодой? Или вырасти в спартанских условиях и - остаться живой. Какой смысл размышлять об этом, если уже все так, как есть.
"Когда-нибудь я напишу картину об этом",- думаю я и звоню Трангро.
Он знал о нашей аварии, и голос его стал хриплым от пережитого волнения. Мы долго-долго говорим, радуясь, что слышим друг друга.
Прошло несколько лет после случая на "Альмадорике". У меня родилась дочь. Она такая красавица! Такая Орхидея! Я часами могу смотреть на нее, и мое сердце ноет от нежности. Однажды она упала и больно ударилась. Я испугалась и бросилась к ней на помощь. У нее из носа текла кровь, я поняла, что ей очень больно. Но моя Нэнси не плакала. Она улыбалась, и в ее детских глазах было что-то такое не детское: мудрость, сила духа, - не свойственное обычным детям,- что я вспомнила мать. У нее иногда бывал точно такой же взгляд, когда она собиралась на задание. И тут я поняла, почему я все эти годы ненавидела мать - я боялась ее потерять. Я ненавидела ее не столько за мои мучения, а сколько из-за страха потери.
Но Нэнси!...вместе с пониманием моих чувств к матери я остро осознала, из-за чего она меня мучила. Она безумно боялась за меня. И только поэтому она так жестко дрессировала - готовила меня к выживанию в самых нечеловеческих условиях.
Нэнси...что же делать мне? Мне нужно точно также готовить тебя к ужасам жизни? Лишить тебя нормального детства, чтобы когда-то гипотетически эта наука спасла и тебя?
Нэнси не была мечтательна, как я. В чем-то похожая на меня,она была другим человеком. У нее были те черты характера, которые отсутствовали у меня. Она была человеком действия. Вот и теперь, пока я расстраивалась и переживала, Нэнси встала, подошла к столу, взяла махровую салфетку и прижала к носу. А потом сказала мне:
-Мамочка, успокойся, все хорошо,- и протянула мне выпавший зубик, - новый вырастет, правда? Так папа говорит. Мамочка, не бойся.
Да, милая. Не нужно бояться. Самое главное - это победить страх. Я не буду за тебя бояться, так маниакально, как делала моя мама по отношению ко мне. Но я постараюсь подготовить тебя к выживанию. Тебе нужно быть сильной, и в отличие от меня, ты хочешь этого.
Белая орхидея на надгробной плите моей матери появляется несколько раз в году - в день ее рождения, в день ее смерти и в день, когда я сделала шаг в космос из горящего "Альмадорика".